Дисклеймер: в повести "Моя одноклассница Олеся" семь глав и три постскриптума. Семь основных историй - это реальные события (конечно, местами преувеличенные ради литературного эффекта). В постскриптумах есть три выдуманных сцены, которые в действительности не происходили. Уважаемые читатели могут попробовать угадать, что это за сцены. Приятного чтения.

Те пять дней, что мы провели вместе, пролетели со сверхзвуковой скоростью, но при этом я помню почти каждую минуту рядом с Олесей. Вставая рано утром, мы гуляли с собаками, потом завтракали и шли исследовать город. Мы без устали разговаривали, смеялись до колик, поглощали мороженое, ходили на выставки и музеи, катались на пароходе и поднимались на небоскребы бизнес-центра. При этом наши тела ни на миг не покидало чувство отчаянного влечения друг к другу, и мы держались только на силе воли, что, конечно, удавалось далеко не всегда.

Например, в картинной галерее Олеся все время терлась о меня своими упругими наливными грудями, и делала это в необычной для себя откровенной манере. В конце концов, я не выдержал: в пустом зале я повернулся к ней лицом, взял Олесины сисечки в обе ладони и начал сильно их мять, отчего девушка громко всхлипнула и прикрыла глаза. Ее колени слегка подогнулись, а попа оттопырилась. Я стонал и сжимал ее грудь около минуты - до того как послышались шаги других посетителей. Выйдя из галереи спустя полтора часа, мы не обменялись ни единым словом о том, что произошло, и обсуждали только живопись. Но распаленные возбуждением тела нельзя было остановить просто так, поэтому весь вечер мы находили предлоги, чтобы касаться друг друга. Что и говорить, к тому моменту, как мы ложились спать, во мне было столько закипающей спермы, что я с трудом удерживал подступающий напор. Мы пожелали друг другу спокойной ночи, оба прекрасно осознавая, что уже через пять минут Олеся будет притворяться спящей, а я буду извергать все накопленное за день семя ей в рот. Я буду опустошать свои яйца, наполяя ее ротик до самых краев, так, что Олеся будет почти захлебываться спермой. Потом я выйду из ее комнаты, а девушка проглотит всю отданную ей густую перламутровую жидкость и, потерев себя между ног, бурно кончит. На следующее утро Олеся обязательно скажет, как беспокойно ей спалось, и будет винить со всем зной и духоту. Ее дыхание будет крепко пахнуть семенем, и она будет наслаждаться послевкусием оставшегося на ее языке эякулята до самого утреннего туалета.

Таким образом и проходили наши дни: начинаясь утренними прогулками с собаками, они переходили в знойные полудни, во время которых мы начинали вновь возбуждаться, и заканчивались теплыми вечерами, когда мы отдавали все накопленное за день напряжение друг другу. Приглашая Олесю пожить у себя, я рассчитывал на то, что год разлуки стер из наших тел это животное магнетическое влечение друг к другу. Рассчет оказался не просто ошибочным, а провальным. Мой член твердел и протекал смазкой при одном только виде Олесиной невероятной фигуры, а девушка постоянно терлась об меня сисечками и касалась попой члена. Ко всему прочему, она постоянно ходила по квартире полуголая: то в одном белье, то в футболке на голое тело, то в облегающих леггинсах и коротком топе. Выносить такую пытку было очень непросто, и единственное, что спасало меня от помешательства - это мои вечерние семяизвержения в рот Олесе.

Но все когда-нибудь заканчивается, а хорошее - быстрее всего. На шестой день Олеся сделалась очень грустной. Виноват этому был не зарядивший за окном ливень, а тот факт, что завтра ей нужно будет возвращаться домой. Олеся села за ноутбук и с хмурым видом начала искать билеты на поезд. Шестичасовой поезд оказался самым удобным вариантом, плюс ко всему в нем оказалось несколько пустых купе класса СВ. Я предложил Олесе выкупить одно купе, чтобы она могла ехать домой с максимальным комфортом - так мы и поступили.

"Считай что это мой прощальный подарок, Олеся, " с улыбкой произнес я, нежно гладя девушку по голове.

"Я хочу другой подарок..." буркнула она в ответ, не переставая хмуриться.

"Ты ведь знаешь, нам нельзя, Олеся, " возразил я.

Девушка печально вздохнула и обняла меня. Ее большие голубые глаза пролились дорожкой слез, но она быстро смахнула их тыльной стороной ладони.

Ливень и не думал прекращаться, поэтому мы остались дома, заказали еду и легли на диван смотреть кино. Олеся свернулась калачиком и положила голову мне на грудь, а левую руку - рядом с ширинкой брюк. Я время от времени касался ее груди, иногда сжимая шарики в ладонях. Кино уже давно кончилось, а мы все так и лежали рядом друг с другом, тяжело дыша и нежно лаская друг друга. Ближе к вечеру распогодилось, мы решили, что нужно этим воспользоваться, и до самых сумерек катались по центру города на арендованных самокатах. Настроение немного улучшилось, и мысли о новой долгой разлуке были оттеснены в темный угол сознания до завтрашнего дня.

Вечером, после того как мы пожелали друг другу спокойной ночи, я услышал что Олеся щелкнула замком на двери своей комнаты, а значит, что варившееся в моих яйцах семя сегодня не прольется Олесе в рот. Я ворочался около часа, изнемогая от желания и пытаясь унять бешеную и даже болезненную эрекцию, заснул только к полуночи, а утром проснулся слегка обалдевший от того, что в моих снах делала Олеся. Паховая часть боксеров была вся влажная от натекшей смазки. Я снял их, отправился в ванную и столкнулся в коридоре с Олесей. Увидев меня голым, с торчащим, мокрым от смазки членом, увенчанном блестящим от влаги набалдашником раздувшейся головки, Олеся судорожно вздохнула и испустила протяжный хриплый стон. Она протянула руку и остановилась в сантиметре от ствола: она чувствовала как пульсирует жаром обтянутый толстыми венами член, как он хочет ее, как он готов входить в ее идеальное тело и извергать в него сперму. Подержав ладонь у члена, Олеся всхлипнула и быстро нырнула в ванную комнату. Я поплелся на кухню, едва сдерживая позывы к эякуляции.

После завтрака, прошедшего в напряженном молчании, наэлектризованном обоюдной похотью, мы вышли на последнюю прогулку. В этот раз мы разговаривали молча: каждый из нас прекрасно знал, что мы хотим друг другу сказать, и потому слова были лишними.

На вокзал мы прибыли немного заранее. Поезд подали к перрону, мы вошли в вагон и быстро нашли свое купе. Закинув Олесин чемодан на верхнюю полку, я обернулся к ней, и увидел, что Олеся пронзительно смотрит мне в глаза. Губы сжаты, на лице - решительное выражение. Я удивленно приподнял брови.

"Любимый, или сейчас, или никогда, " напряженным голосом произнесла Олеся.

Тут же по вокзальной системе оповещения прозвучало: "До отправления поезда осталось десять минут."

В следующее мгновение Олесина юбка полетела на пол, я рывком разорвал на ней блузку, и пуговицы разлетелись по купе. Мой член стальной пружиной вылетел из спущенных Олесей брюк. Повернувшись ко мне круглой попой, Олеся подалась назад всем телом, насаживая себя на торчащий кол. Ее лоно было не просто мокрым - оно протекало соками, и мой стержень сразу вошел в нее. Девушка прогнулась в спине и с каким-то животным остервенением крутила тугой попой, навинчиваясь на член под самый корень. Мой поршень входил в нее в бешеном ритме. Мы сдавленно стонали, безудержно совокупляясь друг с другом в последний раз. Мои яйца колотились о ее попу, я зажал ее грудь в ладонях, как в тисках, и без устали вворачивал член в Олесю.

"Я... Я кончаю..." прошептала она и забилась в моих руках, но я лишь нарастил темп и продолжал вколачиваться в нее - Олеся судорожно всхлипнула и кончила снова, еще более бурно, чем в первый раз.

"Любимый... Суй в меня, пока сперма не начнет извергаться из тебя, " прошептала мне Олеся на ухо, пока я продолжал яростно и даже жестоко таранить ее лоно: "Я хочу ее на себя!"

Ее узкая щелочка громко и неприлично хлюпала, а я, одурманенный пеленой похоти, упавшей на глаза, все никак не мог насладиться ее телом и нарочно балансировал на грани оргазма, не позволяя напору спермы выплеснуться наружу. Но когда я, как через воду, услышал объявление о том, что поезд тронется через пять минут, то взял Олесю за попу, резким движением снял с члена и начал обильно кончать на девушку, содрогаясь в конвульсии мощнейшего оргазма. Мне казалось, что поток семени не остановится никогда - я кончал так долго, как никогда в жизни, и густая жидкость все хлестала и хлестала из члена, а Олеся принимала ее на лицо, на волосы, в ротик, на шею, на грудь, на живот... Выстрелы спермы разбрызгивались жемчужной россыпью мутных капель и покрывали каждый дюйм ее прелестного тела. Олеся держала мой изливающийся член в ладони, направляя струи туда, куда хотела выдоить сперму, и шептала, что любит меня, и будет любить всегда.

Поток семени иссяк тогда, когда в дверь купе постучалась проводница и сообщила, что поезд тронется через три минуты. Я лихорадочно оделся и мы замерли в нерешительности. Я глядел на покрытую теплой спермой Олесю, и в который раз поражался тому, насколько она красива. Что можно было сказать за оставшееся ничтожно короткое время? Мы лишь любовались друг другом, осознавая, что, возможно, уже больше никогда не увидимся.

"Ты вновь вся в моей сперме, Олеся, " улыбнулся я: "Как и всегда, когда мы вместе."

Олесины глаза наполнились слезами, и она тихим сбивчивым голосом произнесла: "Я навечно буду пропитана тобой, любимый..."

"Мне пора, Олеся, " сказал я.

"Не забывай меня, любимый! Не забывай никогда!"

Я соскочил с подножки вагона в тот самый момент, когда состав тронулся. Окна Олесиного купе выходили на другую сторону, и это было хорошо. Не нужно было портить наше прощание воздушными поцелуями и помахиванием ладони. Мы сказали друг другу все, что должны были сказать - а то, что осталось несказанным, мы и так прекрасно знали. Наша история началась безумным неудержимым влечением - этим она и закончилась, а значит, больше не будет никаких постскриптумов и послесловий. Мы запомнили друг друга такими, какими были по-настоящему.

Поезд уносил Олесю домой. Я засунул руки в карманы и побрел по перрону, иногда оборачиваясь и глядя составу вслед.

Больше мы с Олесей никогда не виделись.

Конец повести

Эпилог

Событиями, изложенным в повести ""Моя одноклассница Олеся" чуть более десяти лет. За это время в наших жизнях произошло очень многое. Олеся уже несколько лет замужем. Я знаю, что она никогда не раскроет супругу тайны своей безумной школьной страсти, как и я никогда не расскажу об ней своей второй половинке. Уверен, вы понимаете, что такие секреты прошлого, как у нас с Олесей, лучше держать надежно запертыми в душе.

После того лета я уехал обратно на учебу, и уже больше никогда не возвращался на родину. Я взялся за написание этой эротической повести для того, чтобы не забывать русский язык и выразить свои нежные чувства к той девушке, которая подарила мне столь пронзительные впечатления.

Моя школьная юность была безумно яркой благодаря тебе, Олеся.