Мэнди, не зная его душевного настроя, изо всех сил пыталась заставить его рассказать о том, что его беспокоит, надеясь, что это что-то небольшое и преодолимое, но он пресекал все ее попытки. Она была достаточно проницательна и хорошо знакома с его новой личностью, чтобы понять, что его гнев и обида направлены на нее. Собирая в субботу утром белье, она обнаружила, что кто-то порылся в ящике с нижним бельем и обнаружил дорогие бюстгальтеры и стринги, а также презервативы под ними. Она застыла на месте, осознав все последствия.

Она обдумывала возможные варианты: Игнорировать; противостоять; уклониться. Это будет непросто, но прежде чем она успела принять решение, за Майклом заехал Дариус, и они отправились в «Магги Далли Парк», чтобы зарегистрироваться для участия в соревнованиях на следующий день. Позже он позвонил и сообщил, что они с Дариусом будут поедят в итальянском ресторане. Она сделала себе сэндвич и безуспешно попыталась смотреть телевизор.

Они вернулись в семь тридцать, и Дариус ненадолго зашел, чтобы поздороваться. Затем они с Майклом окончательно договорились насчет следующего дня.

К тому времени как Дариус ушел, Майкл уже собирался спать. Он демонстративно закрыл дверь своей спальни, и она легла в постель, когда ее сердце сжимала ледяная рука. Она считала себя умной и рациональной женщиной, но на эмоциональном уровне мысль о том, что она может потерять Майкла, была выше ее сил. Только не сейчас, не после всего, через что им пришлось пройти, чтобы оказаться здесь. Она смахнула непролитые слезы, думая о том, что особенно не сейчас, когда у нее появился новый Майкл, напоминающий их ранние дни и гораздо более милый, чем Майкл до травмы. Она порылась в своих недавних воспоминаниях и вынуждена была признаться себе, что, за исключением отсутствия возможности заняться любовью, она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала такую связь с ним, или когда в последний раз он был настолько близок к ее чувствам, или делал бесчисленное множество мелочей, чтобы показать ей, как сильно он ее любит. Она провела беспокойную ночь, обдумывая, что нужно сделать, чтобы справиться с ситуацией.

В воскресенье она встала раньше него и приготовила высокоуглеводный завтрак и фруктовый коктейль.

– Я отвезу тебя на марафон. Я бы хотела быть рядом с тобой в конце, – предложила она, но его губы сжались в жесткую линию.

– Я уже договорился с Дариусом.

Он даже не потрудился взглянуть на нее. Она чувствовала, как он ускользает, но решила, что без борьбы не сдастся. Позавтракав и обменявшись с ней лишь несколькими словами, Майкл вышел на улицу и начал медленную разминку, не требующую больших затрат энергии, пока ждал Дариуса. Наблюдение за поведением Мэнди подтвердило его первоначальный вердикт о ее виновности. Теперь уверенность в этом превратилась в холодное твердое надгробие, обозначившее могилу их брака.

– Буду ждать тебя на финише, – крикнула она, когда он отъехал с Дариусом, а она пошла собираться.

– Что случилось? – спросил Дариус, заметив изменившееся поведение.

– Я должен говорить об этом? – ушел он в себя.

– Да, если хочешь, чтобы я дотащил твою жалкую задницу до финиша!

Майкл надолго задумался. Кроме покойных родителей и Мэнди, возможно, даже больше, чем Мэнди, Дариус видел его в самые худшие моменты жизни. В те моменты, когда он плакал и злился на весь мир, на свое бесполезное тело и на несправедливость всего этого. Был свидетелем его спотыканий, падений и моментов ликования, когда он превосходил свои собственные ожидания. Дариус знал его! Хорошо его знал!

– Мэнди изменяет или изменяла мне! – тоскливо объявил он, не в силах встретиться взглядом с собеседником.

– Уверен?

Майкл утвердительно кивнул.

– Во время твоего вегетативного состояния?

– Не знаю. Может быть! – снова пожал плечами Майкл, горько сожалея о том, что не знает, почему, когда и что. Но он был уверен, что знает, с кем.

– Чувак, это жестоко. В армии мы называли таких Jody (тот, кто совращает жену находящегося на службе военного)!

Он взглянул на Майкла, сидевшего сгорбившись от страдания.

– Есть ли надежда на примирение? – добавил он в конце концов.

Майкл в полном недоумении смотрел в окно. От того, что он озвучил измену Мэнди, стало намного хуже – она словно затвердела и стала осязаемой, реальной.

– Вряд ли. – Затем, подумав. – Не понимаю, как это возможно!

– Она тебя спасла, Майк!

Дариус не был врачом, но достаточно хорошо понимал, что произошло. Черт, все говорили и продолжают говорить только об этом.

– Может, ей стоило просто бросить меня! – Майкл начинал погрязать в жалости к себе. Зрелище было не из приятных, да и самому ему оно не шло на пользу.

– Да ладно, Майк, ты же не всерьез.

Дальше они ехали в молчании.

В начале марафона Майкл колебался между гневом и депрессией, не помогало и прекращение приема антидепрессантов. Когда прозвучал выстрел, он ухватился за гнев и заставил его поддерживать концентрацию. Дариус бежал рядом, подгоняя его. Они договорились попробовать пробегать милю за девять минут, чтобы финишировать менее чем через два часа.

Первые пять миль были относительно легкими, так как на тренировках он бегал именно эту дистанцию. С пятой по восьмую ему пришлось сосредоточиться на ритме, высоко поднимая колени, чтобы ленивая нога не волочилась и не спотыкалась. Он наблюдал за сотнями бегунов, пробегавшими мимо него немного быстрее чем быстрым шагом, и завидовал им.

К тихому восхищению Дариуса, он держался стойко. Но последние пять миль превратились в борьбу, которая становилась то лучше, то хуже благодаря Дариусу, который подбадривал, понукал, а временами требовал сосредоточенности и темпа. Когда до конца дистанции оставалось три мили, Майкл обнаружил, что находится в пузыре боли, созданной им самим; тело умоляло его остановиться. Вместо этого он собрал всю свою решимость и, глядя на зрителей, выстроившихся вдоль улицы, перебегал от одного лица к другому, представляя, что каждый из них – здесь только ради него, и он бежит, чтобы не разочаровать их и не подвести.

Выпрямиться! Голову выше! Не показывать боль.

Они добрались до парка, где уже виднелась финишная черта. Дариус держался возле его слабой стороны, поддерживая на последних метрах, когда всплеск адреналина подтолкнул его вперед к финишу.

Должно быть, Дариус проинформировал диктора сообщил об этом диктору, потому что внезапно прозвучало его имя.

Майкл Бейтс, номер 4922 финишировал за один час пятьдесят восемь минут, – гласило объявление. – Давайте поприветствуем Майкла, который пережил черепно-мозговую травму и является сыном Города ветров, где родился и вырос!

Толпа обратила на это внимание, и Дариус поднял руку Майкла своей в знак благодарности за аплодисменты толпы.

За финишной чертой у Мэнди на глаза навернулись слезы, когда она увидела момент триумфа Майкла, но не успела она к нему приблизиться, как его захлестнули доброжелатели, многие из которых сами пережили травму. Некоторые из них носили протезы, в основном ниже колена. Был даже человек с двойной ампутацией, который завершил трехмильный забег. Она наблюдала, как Майкла унесло волной товарищества от других бегунов и выживших. В его руку сунули холодное пиво. Он уже собирался отказаться, когда Дариус заметил, что в нем нет алкоголя, так что почему бы и нет.

Она подумывала присоединиться к празднованию, но уже понимала, что будет чужой и, как считает Майкл, не очень желанной. Новый Майкл возвел ее на пьедестал, но теперь он, очевидно, воспринимал ее как своего падшего идола. Ложного бога. Возможно, он решил, что она разбила ему сердце. Она не знала, какой будет его реакция, но понимала, что та будет столь же сильной, как и любовь, которую он ей дарил, только с обратным знаком.

Она вытерла слезы и сосредоточилась на том, чтобы не врезаться в стоящую перед ней машину. А как же ее сердце? Что нужно сделать, чтобы он понял, насколько сильно разбито ее сердце.

Глава IV: В погоне за тенями

Майкл проспал все воскресенье и домой вернулся только в понедельник утром. Мэнди уже ушла, и это его вполне устраивало, поскольку он все еще не был готов к предстоящей конфронтации, но его решение было твердым. После быстрой утренней процедуры он начал процесс провозглашения своей независимости, пусть вначале даже и перед самим собой. Его внедорожник, тот самый, на котором была совершена попытка угона, простоял в гараже без движения почти два года, и он позвонил в ААА (американскую автомобильную ассоциацию), чтобы его завели.

Внутри машины в беспорядке валялось множество рабочих бумаг, в основном относящихся к клиническим испытаниям гексалидомина. Он решил, что они, должно быть, высыпались из его сумки для ноутбука, которую, как он предполагал, забрали во время угона. Он вздохнул, с грустью рассматривая бумаги. Столько времени его жизни ушло на подготовку протоколов испытаний и общение с онкологами по всему миру для включения пациентов в клинические испытания, а теперь испытания почти подошли к концу. Команда разработчиков во главе с Мэнди приступила к работе и собиралась довести пятилетний процесс до логического завершения.

Он взял бумаги и стал бесцельно листать их, собираясь выбросить, как вдруг заметил, что кто-то выделил несколько таблиц. У него возникло искушение проигнорировать их, но верх взяло любопытство, и он сел.

В выделенной таблице перечислялись «побочные эффекты» и «нежелательные реакции» в разбивке по препаратам. В список входили: головная боль, головокружение, потеря аппетита и другие типичные эффекты, предсказуемо имевшие большое количество зарегистрированных случаев. Примерно в середине таблицы находились записи, обозначенные как CE/CA, их количество было относительно высоким – 22%, и большинство из них были приписаны гексалидомину.

Запись была выделена неоново-оранжевым маркером. Рукописная аннотация, написанная, как ему показалось, его собственной рукой, направила его на страницу шестьдесят четыре. Пролистав ее, он обнаружил еще одну таблицу со смертями, произошедшими во время испытаний. Их число составляло двадцать процентов. В этом не было ничего необычного. При длительных испытаниях на рак ожидается потеря пациентов, но это число оказалось выше ожидаемого. Речь шла об испытании в Нигерии.

Пролистав другие документы, он обнаружил, что в исследовании, проведенном в США, также было отмечено большое количество событий, отнесенных к категории CE/CA, и большое количество смертей, отнесенных к категории «прочие». Это тоже было выделено маркером. Перефразируя Шекспира, можно сказать: «прогнило что-то в Датском королевстве», но что именно?

Он подошел к домашнему компьютеру и безуспешно попытался войти в главный компьютер компании. Он перепробовал варианты последнего пароля, который помнил, но ни один из них не сработал. Он попробовал план «Б», поскольку после возвращения несколько раз наблюдал за тем, как Мэнди входит в систему, и догадался о ее пароле, и со второго раза все получилось. Затем он провел большую часть утра, просматривая клинические исследования, подготовленные к публикации. Большинство из них оказались именно такими, как он ожидал. Гексалидомин опережал два препарата в сравнении и давал лучшие показатели выживаемости в двенадцати, восемнадцати, двадцати четырех и сорока восьми месяцах.

Он отправился на поиски тех двух испытаний, о которых шла речь и нашел их в последней стадии, готовыми к представлению. Результаты были идентичны тем, что есть у него на руках, за исключением того, что нежелательные явления CE/CA были отнесены к одному из старых сравнительных методов лечения, а не к гексалидомину.

Похоже, результаты были изменены. Он попытался войти в файлы с необработанными данными, но получил отказ в доступе с мигающим предупреждением: «НЕТ ДОПУСКА». Поразмыслив несколько минут, он решил, что к черту предписания врача, и отправился на поиски выпивки. Нашел ее в шкафу с вином в виде односолодового виски Glenfiddich восемнадцатилетней выдержки. Он налил себе рюмку со льдом и сел обдумывать последствия. CE/CA не было типичным нотариальным заверением неблагоприятных событий в онкологических испытаниях, и хотя он предполагал, что «С», скорее всего, означает «сердечное», но мог и ошибаться. Он стукнул себя ладонью по лбу, но ничего... Ему хотелось, чтобы его мозг работал лучше, но что есть, то есть. Он решил, что это может подождать, пока домой не вернется Мэнди.

***

Когда она вернулась, даже ему стало ясно, что она ходит по тонкому льду. Он позвал ее, и она вошла в кабинет, выглядя одновременно мутулой и сгорбленной, словно на ее плечах лежит вся тяжесть мира.

– Не могла бы ты мне помочь вот с этим? – Она настороженно взглянула на него. – Я просто хочу знать, какие записи в CE/CA содержатся в отчетах о побочных эффектах и нежелательных реакциях, связанных с испытаниями гексалидомина.

– Ты, хочешь поговорить со мной об этом? – В ее голосе слышалось удивление и недоверие, как у человека, ожидавшего розыгрыша или того, что у него вырвут ковер из-под ног.

– Да!

– Я... ааа... ладно. CE – это сердечные события, в основном кардиомиопатия, а СА – остановка сердца.

Она нахмурилась.

– А почему ты спрашиваешь?

Тогда ладно! Записи были таковы, какими он их посчитал.

– Значит, большинство остановок сердца приводили к смерти, – констатировал он.

Это не было вопросом. Она долго смотрела на него и не понимала, к чему он клонит, но в то же время это вызывало у нее профессиональное любопытство.

– Почему ты спрашиваешь, и какое испытание изучаешь? – нахмурилась она, пытаясь припомнить подробности многочисленных испытаний, а он смотрел на нее, размышляя, насколько можно ей доверять. Теперь, когда ее разоблачили как обманщицу и лгунью в личной жизни, он колебался. Задавался вопросом, другая ли она в своей профессиональной жизни? Он все еще размышлял над этой дилеммой, когда она наклонилась к нему, переворачивая распечатки с выделенными таблицами, чтобы получше их рассмотреть.

– Это... Нет, этого не может быть!

Она перевернула страницы и посмотрела на то, что заметил он.

– Нет, это неправильно.

Она задумалась. В окончательных исследованиях, готовых к представлению, почти все случаи CE и CA были связаны с одним из старых препаратов – флуороурацилом, обычно называемым 5FU. Здесь же они в основном относились к гексалидомину. Она посмотрела на нижнюю часть распечатанных страниц и заметила идентификатор V01. Это – первоначальные исследовательские работы, прежде чем они были пересмотрены и отредактированы.

– Посмотри вот на это. – Он показал ей те же исследования на экране. Они были обозначены как V04. Результаты CE/CA теперь были указаны для 5FU, а не для гексалидомина. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что проблема была либо в оригинале, либо в более поздних версиях испытаний. Выходит, что, либо была исправлена простая ошибка, либо данные подтасованы так, что остановки сердца и последующие смерти теперь относились к 5FU.

Мэнди очень хотелось списать все на исправленную ошибку. В конце концов, испытания прошли внутреннюю и внешнюю экспертизу. Но вторая часть ее личности, профессиональный перфекционист, хотела быть уверенной.

– Нам требуются исходные данные для подтверждения.

Она посмотрела на Майкла, заново оценив его умственные способности. Даже после черепно-мозговой травмы, полученной в результате выстрела в голову, он мгновенно распознал проблему, которую большинство, вероятно, пропустило бы мимо ушей. Она также понимала, что если уж на то пошло, ей необходимо довести это дело до конца вместе с ним. Она была обязана ему хотя бы этим.

– Доступ к исходным данным возможен только внутри компании, – она жестом позвала его. – Едем.

Они поехали в ее «Хонде», обсуждая возможные причины подмены.

– 5FU известен своей кардиотоксичностью и внезапной смертью? – спросила она его по дороге.

– Да, но его кардиотоксичные эффекты хорошо задокументированы, и в наши дни пациентов быстро снимают с него, когда это происходит, – нахмурился он.

Она посмотрела на него сбоку. Он был похож на старого Майкла: у него есть проблема, и он не отпускает ее, пока не найдет решение.

– Ты заметила, что в европейских, японских и китайских испытаниях почти нет сердечных приступов? – Он нахмурился еще сильнее. – Только в нигерийских и североамериканских испытаниях!

Оказавшись в своем кабинете, она вошла в главный компьютер. Некоторое время они усердно работали над получением исходных данных и в конце концов сели и посмотрели друг на друга. Вывод был очевиден. Гексалидомин вызывал острую кардиотоксичность, приводящую к внезапной смерти более чем у тридцати процентов африканских пациентов, поэтому практически не фигурировал в европейских испытаниях и почти полностью отсутствовал в китайских и японских. Для обывателя межпопуляционные различия могут показаться расизмом, но медицина и фармацевтическая промышленность знают, что не все препараты оказывают схожее действие или одинаковые побочные эффекты на пациентов из разных этнических групп.

Хуже всего то, что очевидно, что кто-то подтасовал данные, чтобы приписать эффекты CE/CA более старому препарату – 5FU. Это медицинское мошенничество самого худшего сорта. Это хуже, чем кризис талидомида в пятидесятые годы. По крайней мере, в том случае швейцарская компания Ciba не проводила тесты на тератогенность (способность вызывать дефекты у развивающегося плода), поскольку в 1950-х годах это практически не делалось, что привело к гибели множества детей, родившихся с серьезными дефектами. Однако, как бы плохо это ни было, по крайней мере, то была оплошность.

– Это хуже, чем просто плохо, – прошептала Мэнди. – Это – умышленная подтасовка данных.

Они потрясенно смотрели друг на друга.

– Это цинично! – подтвердил Майкл. Ни один из них не знал, какие шаги они предпримут или должны предпринять этим вечером, но оба понимали, что дело серьезное. Последствия огромны. Оставался лишь один вопрос: сколько человек прямо или косвенно причастны к научному мошенничеству.

Они скачали данные, и прошло почти полчаса, прежде чем они вернулись к ее машине, сохранив все на флешке, которую Майкл положил себе в карман.

Разговор по дороге домой был неестественным: оба начинали предложение и останавливались, не закончив его, или говорили принятыми в медицинской среде сокращениями. Последствия, возможно, потопят компанию. Кроме того, к этому должны быть причастны онкологи, проводившие испытания в США и Нигерии, а это означает, что их репутация во всем мире будет разрушена.

Они печально посмотрели друг на друга. Обоим было очевидно, что им обоим это тоже не принесет ничего хорошего. Если они обратятся к общественности, то оба станут изгоями. Сначала их станут поздравлять, а научные работники будут аплодировать, но на самом деле ни одна фармацевтическая компания больше никогда не возьмет их на работу, и к ним всегда будут относиться с некоторым недоверием.

К тому времени, когда они вернулись домой, Майкл был уже на грани срыва. В результате умственного напряжения, выпитого виски и позднего часа он свернулся калачиком и подремывал на пассажирском сиденье. Однако Мэнди не собиралась оставлять его в машине и, наполовину поддерживая, наполовину неся его в дом, уложила на диван. Она направилась наверх, чтобы найти ему подушку, под звуки ударов снизу. Спустившись вниз с подушкой и легким одеялом, она обнаружила ожидавших ее двух мужчин.

Майкл лежал на полу без сознания и был скован стяжкой для кабеля. Она попыталась броситься к телефону, но ближайший мужчина нагнал ее раньше, чем она успела добежать, и потащил обратно. Она крутанулась и расцарапала ему лицо, но он не отступил. Он сильно ударил ее тыльной стороной ладони, разбив губу и заставив почувствовать себя так, словно ее сбила машина. Схватив ее за волосы, он дважды ударил ее в солнечное сплетение и повалил на пол, хрипящую от боли и спазма диафрагмы.

Ее надежно сковали стяжкой для кабелей, а затем принялись обшаривать дом в лаконичной и отработанной манере. Они забрали все из домашнего офиса, включая ноутбуки, флэшки и все документы, которые смогли найти, независимо от того, что это было. Забрали ее сумочку, телефоны, кредитные карты и все остальное, даже что-то из одежды, упаковав все в дорожные сумки. Мэнди пришло в голову слово «профессионалы».

К тому времени, когда они остались удовлетворены, было уже за полночь. Они потратили немало времени на то, чтобы аккуратно привести дом в порядок. С замиранием сердца она поняла, что из-за пропавшей одежды, денег и документов все будет выглядеть так, словно они попросту сбежали. Не успела эта мысль мелькнуть в голове, как ей что-то вкололи, и она сразу же погрузилась в сон. Она смутно осознавала, что Майкла и ее бросили в багажник «Хонды» и уехали. Чуть дальше по улице к «Хонде» присоединилась вторая машина, но ни Майкл, ни Мэнди ничего об этом не знали.

Глава V: Погружение во тьму

Майкл очнулся от того, что на него вылили ведро воды. Его запястья и лодыжки были прикованы кабельной стяжкой к стулу в темной комнате. Рядом с ним в таком же положении находилась Мэнди. Они были в комнате без окон, напоминавшей подвал, и в глаза им бил яркий свет, заставляя моргать. Затем начались вопросы.

Их не стали спрашивать, разговаривали ли они с кем-нибудь, потому что провели диагностику телефонов, которая показала, что они вообще не совершали никаких звонков. Оставался лишь один вопрос: «где флешка?» Очевидно, что, несмотря на осмотр машины и дома, они нашли ранние распечатки, но не флешку.

– У нас флешки нет, – солгал он.

Более крупный из двух мужчин проигнорировал Майкла, подкатив шаткий офисный стул, скрипящий по полу, к Мэнди, сводя их глазами в глаза.

– Миссис Бейтс, позвольте кое-что вам объяснить. – Он говорил в пугающе открытой и честной манере. – Мы начнем пытать вашего мужа, шаг за шагом, пока вы не расскажете нам все, что мы хотим знать.

Он серьезно кивнул и, не мигая, смотрел ей в глаза, чтобы заставить ее отвести взгляд и начать пытку.

– Единственный способ ему помочь – это рассказать нам то, что мы хотим.

Он не улыбался и не подавал виду, что все это ему нравится. Он выглядел и вел себя так, словно находится на работе, собираясь разобрать двигатель или провести совещание.

– Ничего им не говори, – выдохнул Майкл. – Мы уже мертвы. Они не могут оставить нас в живых. Только не после этого.

Если мужчина и был зол или раздражен, то не подал виду.

– Ваш муж был тяжело ранен, но благодаря вам поправился, верно? – Он не стал дожидаться ответа. – Говорите, миссис Бейтс, или мы медленно, но верно вернем его туда, где он был год назад!

Он слегка наклонился к ней. Не настолько, чтобы она отпрянула, но достаточно, чтобы заставить ее сосредоточиться на нем.

– Где флешка, миссис Бейтс?

Она покачала головой. Во рту пересохло, и она не могла говорить. Она попыталась найти немного слюны, чтобы смазать свой сухой безответный язык.

– Я... я не знаю! – удалось ей вытолкнуть.

– Они нас убьют, Мэнди, – раздался голос Майкла. – Они убьют нас, несмотря ни на что.

– Мужчина, которого она стала называть Номером Один, не обращал на Майкла никакого внимания. Даже не соизволил на него взглянуть. Его глаза держали ее в плену и сверлили ей череп.

– Я спрошу еще раз, миссис Бейтс. Где флешка?

Она бешено думала. На кону стоят миллиарды, если будет запущен «Гексалидомин», что означает огромную прибыль. Если же он запущен не будет, то – огромные расходы, уже достигшие почти миллиарда евро.

Более того, гексалидомин рекламировался как основное средство для лечения рака груди, легких и толстой кишки, который наблюдается преимущественно у чернокожего населения в соотношении три к одному по сравнению со всеми остальными группами населения, и именно в этой группе наблюдались самые высокие побочные эффекты со стороны сердца. Гексалидомин наиболее токсичен для пациентов, которых он должен лечить больше всего.

Майкл, несомненно, прав, они их убьют.

Один заметил вспышку осознания на ее лице и неверно ее истолковал.

– Расскажите нам, миссис Бейтс.

Она начала качать головой, но уже Номер Два, которого она отпустила с царапинами на лице, подошел к Майклу и грубо прижал к его груди электрошокер. Майкл вскрикнул, когда его пронзил электрический разряд, заставив выгнуться дугой. Через некоторое время он выключился, и Майкл потерял сознание. Было похоже, что он кашляет, когда она поняла, что он смеется.

– Это все, на что вы способны? – поддразнил он их. Второй контролировали себя не так жестко, как Первый, и позволил себе сделать это снова и гораздо дольше. Когда закончил, стало очевидно, что Майкл описался и прикусил внутреннюю щеку или язык, судя по крови, капающей изо рта.

Он опять рассмеялся, на этот раз слегка безумно.

– Вы ничего не добились! – Он ухмыльнулся. "У тебя ничего нет!" затем электричество снова захватило его в свои объятия. На этот раз, вместо того чтобы рухнуть после отключения тока, он остался лежать выгнутый дугой, а затем зашелся в нескончаемых спазмах. Его глаза закатились, из горла вырвался низкий хрипящий звук, а затем началась рвота.

– У него приступ эпилепсии! – закричала Мэнди, не в силах ничем ему помочь. – Помогите ему, помогите ему! – Тонико-клонические судороги Майкла не прекращались. Они продолжались и продолжались, в то время как она кричала и плакала.

Их похитители на мгновение замешкались, не зная, как реагировать. Первый быстро понял, что они просчитались. Скорее всего, мужчина знает, где находится флешка, и подстрекал их, надеясь на быструю смерть. Он понял, что выхода для него и женщины нет. Теперь перед ними стоит задача вернуть его в нормальное состояние, чтобы суметь добыть нужную им информацию. В конце концов, они – профессионалы.

– Где его лекарства? – спросил он женщину.

– Не знаю, – почти вскрикнула она. – Они лежали рядом с его прикроватной тумбочкой. Позвольте мне ему помочь! Позвольте помочь ему. Он может умереть.

Он на мгновение задумался над ее просьбой.

– Освободите его, – умоляла она. Он захлебнется собственной рвотой.

– Хорошо. Помоги ему, – согласился он и освободил ее, несмотря на возражения своего партнера. По ее указанию Майкла сняли со стула и уложили на бок. Опустившись рядом с ним на колени, она открыла ему рот и проверила дыхательные пути, чтобы прочистить их. Он прикусил язык и щеку, рот был полон крови и рвотных масс. Он был без сознания, но дышал нормально.

– Пройдет довольно долгое время, прежде чем он очнется, – сказала она им.

Они были недовольны, особенно второй мужчина, но она их убедила, что ему нужны таблетки от эпилепсии. Ее запястья и лодыжки привязали к стулу, а запястья Майклза, пока он лежал на полу, стянули кабелем в качестве дополнительной меры предосторожности. Затем оба вышли из помещения, и она услышала, как они разговаривают с третьим на той стороне. А потом – шаги по лестнице. Кто-то отправился на поиски лекарств Майкла.

Яркая направленная лампа, которой светили им в глаза, была выключена, и она сидела в темноте, лишь тусклый свет, проникавший в комнату через древнюю треснувшую и поврежденную дверь, освещал распростертого на полу Майкла, размышляя над их положением. Было очевидно, что кто-то в компании отследил их деятельность и решил, что риск, который они представляют, должен быть устранен. Мысли привели ее к единственному возможному человеку, и это – Роберт. О, Боже. Пожалуйста, пусть это будет не Роберт, – взмолилась она. – Только не тот мужчина, которому она так долго доверяла.

Но это оказался именно он! Он вошел через непрочную деревянную дверь, отделяющую их тюрьму от остальной части здания, заслонив собой свет фонаря, но она знала, что это он.

– Привет, Мэнди. – Его голос был гулким, как раскаты грома. Такой голос принадлежит ночи, после слишком большого количества бурбона и сигарет, но с обещанием удовольствий, которые еще впереди.

– Ты – ублюдок! – Она выплеснула свой страх и ненависть как яд, но он остался безучастным к ее словесному натиску. – Майкл почти мертв!

Она сама не знала, зачем это говорит. Очевидно, что их обоих убьют, едва найдут флешку. Возможно, она взывала к дружбе Роберта с Майклом, а может, к тому, что когда-то объединяло их.

Он подошел и присел перед ней на корточки, ласково проведя пальцами по ее щеке.

– Майкл умрет. – Его интонация была ровной и окончательной. – Но ты можешь жить, Мэнди! Пообещай, что будешь моей, и я тебя спасу!

– Неужели у тебя нет ни жалости, ни раскаяния? – взвыла она, надеясь найти брешь в его жестком фасаде. – Ты готов убивать людей, тех, кого знаешь и утверждаешь, что любишь.

Он смотрел на нее, не обращая внимания на ее слова и оставаясь непреклонным в своей решимости.

– Дело не во мне, Мэнди. Ну, не только вол мне. Это идет с самого верха. Я нахожусь в самом низу этой пищевой цепочки. – Он снова попытался приласкать ее лицо, хотя она яростно замотала головой из стороны в сторону, чтобы избежать его.

– Деньги превыше жизни! – с горечью выплюнула она. – А мы с Майклом кто?

Ее голос дрожал от страха и возмущения.

– Сопутствующий ущерб для твоей кормушки.

К этому времени ее переполняли эмоции, и она заплакала от страха и гнева.

– Я могу спасти тебя, Мэнди, могу!

Он был так близко, что она могла разглядеть его лицо даже в свете, пробивавшемся из-за его спины и оставлявшем его в тени. Выражение его лица выражало надежду, но в то же время в нем чувствовалось что-то еще. Он не уверен, – поняла она. – Он хочет меня спасти, но знает, что это может оказаться невозможным.

– Помнишь, какие планы мы строили, прежде чем...

– Это было до того, как пострадал Майкл, – сказала она с окончательной уверенностью.

Нагло вошел Номер Два, поцарапанный и жестокий, как она о нем думала.

– Она не сдвинется с места, – в предвкушении ухмыльнулся он. – Но прежде чем убью ее мужа, я с ней позабавлюсь.

Он бросил на Роберта косой взгляд.

– И смотри, на этот раз никаких ошибок!

– Нееет! – вырвалось изо рта Мэнди, когда на нее обрушилась реальность с угоном машины и ранения Майкла в голову. – Что ты натворил? Роберт, что ты натворил?!

– Я сделал то, что должно было быть сделано, чтобы защитить компанию! Все эти рабочие места. Майкл оказался не столь умен, как думал, и повсюду оставил свои цифровые отпечатки.

– Хватит потворствовать сучке, – прорычал Второй. У него уже были планы на этот счет.

Роберт повернулся, чтобы высказать Второму все что думает, но не успел. Он почувствовал, как по его груди постучал твердый палец.

– Не ты здесь главный. – Ухмылка, направленная на него, была подчеркнута взглядом рептилии. Номеру Два доставляло удовольствие вставлять палки в колеса богатому и слишком самовлюбленному засранцу. Сверху было приказано разобраться со всеми и каждым, кто представляет угрозу, и Нойман от этого не застрахован.

Роберт этого не знал, и ему было неприятно, когда палец коснулся его груди. Он схватил его и больно отогнул назад.

– Не шути со мной, малыш! – прорычал он и ударил его тыльной стороной ладони по губам. Номер Два сплюнул кровь и схватил нож, которым ранее они освобождали мужчину и женщину.

– Никто не смеет меня бить! – размахивая ножом, он бросился на удивленного Роберта, который отшатнулся в сторону в поисках оружия.

– Назад, мужчинка! – командным тоном сказал Роберт, но его беспокойство было очевидным.

– Сверху нам приказано устранить и тебя, если станешь проблемой, – презрительно рассмеялся Второй. – А сейчас ты выглядишь как проблема.

Он сделал выпад, разрезав рубашку Роберта и нанеся ему неглубокий порез на ребрах. Роберт ответил ударом в лицо, и Второй пожалел, что у него нет с собой пистолета, но вооружен был только его напарник. Что ж, пусть будет так!

Он снова сделал выпад, и Мэнди вскрикнула от страха. Даже предшествующие события этой ночи не подготовили ее к разнузданному насилию, свидетелем которого она стала, когда на кону стояла жизнь Роберта. По сравнению с тем, что происходило перед ней, предыдущие несколько часов казались почти сном и нереальностью.

– Смотри внимательно, сука! – прорычал Второй. – После того как покончу с твоим парнем, я буду тебя трахать, а ты сделаешь все возможное, чтобы я сохранил тебе жизнь.

Он сделал еще один выпад, и Роберт, пытаясь отпрыгнуть назад, споткнулся о какую-то сломанную мебель, а его руки замахали, пытаясь удержать равновесие. Второй воспользовался случаем и нанес мощный удар. Длинное лезвие по самую рукоять вонзилось в живот Роберта. Он вскрикнул и упал на спину.

Нож так и остался торчать в теле Роберта. Крови еще не было, но она должна появиться, как только нож будет вытащен. Второй нагнулся, чтобы вынуть нож ради второго удара, когда на них обрушилась неожиданная ярость Майкла с силой человека, которому есть что терять и у которого есть лишь один шанс спастись.

Никто не заметил, что Майкл очнулся, с того момента, как появился Роберт. И вот, когда без всякого предупреждения двое мужчин сошлись в смертельной дуэли, глаза Мэнди были прикованы к разворачивающемуся насилию, а он, лежа в позе эмбриона на грязном полу, был практически забыт.

Майкл оценил ситуацию, исходя из того, что услышал и увидел. Он узнал Роберта с того момента, как тот заговорил с Мэнди.

Не упусти свой шанс... – пропел внутренний голос, и он понял, что должен действовать.

Время замедлило свой ход. Все посторонние мысли исчезли, и он сосредоточился, как хищник, идущий на убийство. Он затянул зубами две переплетенные кабельные стяжки на запястьях так туго, как только мог, поднял руки над головой, а затем резко дернул обе вниз и поперек талии, как в видеоролике на YouTube, и почувствовал, как затрещал пластик. Он прыгнул вперед, молясь, чтобы ноги выдержали, и схватил со стола электрошокер.

Второй услышал треск, но, удивленный и сбитый с толку последствиями, решил попытаться выхватить нож, прежде чем повернуться лицом к надвигающейся на него опасности.

Но был недостаточно быстр.

Ярость Майкла не заставила себя ждать, и он со злостью, о которой и не подозревал, обрушил дубинкой на затылок Второго. Ток свалил Второго с ног, и он упал, дергаясь от тока, проходящего через его голову. Он потерял контроль над мочевым пузырем и сфинктером одновременно, так как Майкл безжалостно держал кнопку нажатой и прижимал ее к его голове. Он не знал, как долго это продолжалось, но в конце концов понял, что батарейки на исходе, и треск прекратился.

Осторожно обойдя его, он подошел к Роберту, умоляюще смотревшего на него. Роберт мрачно улыбнулся, что сулило еще большую боль и, возможно, смерть, и со всей силы ударил его ногой по голове, отчего тот потерял сознание, а Майкл пошарил по нему, пока не нашел свой телефон. Сигнал был, и он набрал 911.

Второй у его ног был неподвижен, его мозги, вероятно, были всмятку, и, что еще важнее, он выбыл из игры, но Майкл не хотел рисковать, поэтому, найдя пакет с кабельными стяжками, он затянул наручники на его запястьях и лодыжках. Пока делал это, ему наконец удалось дозвониться до оператора и дважды объяснить ситуацию.

Почти сразу же с ним связались по мобильному номеру, на который он сбросил данные об их текущем местонахождении, а также велели оставить телефон включенным. Он положил телефон в темный угол и накинул на него несколько картонных коробок, изъеденных крысами, чтобы спрятать, а затем пошел освобождать Мэнди. Она, в свою очередь, смотрела на него со смесью облегчения и благоговения. Ее освободили как раз в тот момент, когда они услышали приближающиеся шаги.

Первый обыскал все, что они забрали из дома. Ему потребовалось время, но он перебрал все не один раз и в конце концов нашел маленькую коробочку с таблетками. Он мрачно улыбнулся с некоторым удовлетворением от того, что все вернулось на круги своя, и начал запихивать все, что вытащил, обратно в «Хонду», когда его взгляд привлек блеск на полу между пассажирским сиденьем и центральной консолью. Он отодвинул сиденье и извлек фирменную рекламную ручку. Он уже было бросил ее обратно, когда понял, что в верхней ее части находится встроенный USB-накопитель. Его улыбка стала еще шире, когда он понял, что скорее всего нашел приз. Он подбросил флешку в воздух и поймал ее с тихим восторгом, после чего, наконец, пошел назад.

По мере приближения он заметил мертвую тишину и нахмурился. Почему так тихо? Интуиция подсказывала, что что-то не так. Он ошибочно приписал это Роберту. Было ясно, что тот влюблен в эту женщину и попытается ее спасти, но им было приказано найти и уничтожить все улики и заставить Бейтсов исчезнуть, вызвав при этом как можно меньше подозрений.

Он доверял своим инстинктам, которые заставляли его считать Роберта джокером в стае, но у них есть инструкции уничтожить, если потребуется, и его, но лишь в случае крайней необходимости. Он вытащил пистолет и осторожно вошел в комнату, но тут же получил удар ножкой стула по лицу. Нос хрустнул, но это было не первое его родео, и он поборол внезапную боль и развернул пистолет к Майклу, который удивленно смотрел на него, после того, как его первый удар не уложил Первого.

Внезапно на него набросилась женщина, царапая, кусая, пиная. Она вцепилась в его руку, отводя пистолет от мужа. Первый нажал на курок, и звук был приглушен прикосновением дула к ее телу, глаза женщины расширились от недоверия, но она не отпустила пистолет. Он выстрелил еще раз, и на этот раз увидел, как на ее лице отразились боль и шок, а рука ослабла.

Майкл издал нечеловеческий звук и снова обрушил ножку стула на голову Первого. Тот был ошеломлен, но чувство самосохранения заставило его вывернуться из рук женщины и направить пистолет на Майкла, но было уже слишком поздно. Ярость и страх Майкла придали ему сверхчеловеческую силу, и он еще раз обрушил ножку стула на голову Первого, чувствуя, что кость подается, но он еще не закончил. Он бил его опять и опять, пока голова не превратилась в кровавое месиво, в котором с трудом можно было узнать человека.

Он отшвырнул пистолет, так как адреналин закончился, и рухнул рядом с Мэнди. Она была жива, но находилась в состоянии шока. Он прижал ее к себе, зажимая раны руками, но этого оказалось недостаточно, и ее кровь потекла по его пальцам и образовала темную лужу на полу вокруг них.

– Прости, Майкл, – прошептала она.

Он попытался заставить ее замолчать, но она не сдавалась.

– Прости, что я не смогла полюбить тебя достаточно сильно. Я отдала тебе все, что у меня было. – Она с трудом перевела дыхание. – Но ты уходил, Майкл.

По ее лицу текли слезы.

– Тебе было скучно со мной или с кем-то еще, ты хотел развестись и разбил мне сердце.

Она закрыла глаза, и он испугался, что она умерла, но этого не случилось, по крайней мере, пока. Он пытался осмыслить ее слова, но они никак не складывались в голове. Он безуспешно пытался переставлять слова в своей голове.

– Ты разбил мне сердце, Майкл. – Силы ее были на исходе. – Я пыталась заполнить пустоту, которую ты оставил в моем сердце, Робертом. Но его было недостаточно. Ничто и никогда не сможет быть достаточно.

Она с трудом повернула голову, чтобы увидеть его лицо.

– Я любила тебя всем что у меня есть, Майкл. – Ее тело обмякло в его объятиях. – Я бы хотела любить тебя сильнее.

Он был потрясен абсолютной правдой ее слов. Не она была предательницей. Предателем был он. Он предал ее, даже если и не помнил этого, она-то помнила. Его грудь взорвалась болью, и он обнаружил, что плачет сильнее, чем когда-либо прежде. Он наклонился и поцеловал ее в губы. Те были холодными и безответными, и он почувствовал, как на него нахлынули чувство вины и сожаления, словно холодная океанская волна, заставляя оцепенеть, барахтаться в своей боли и умолять ее держаться.

Когда наконец приехали полицейские, они наткнулись на озеро крови. Первым они нашли Первого с размозженной головой, его кровь стекала на голый бетонный пол, соединяясь с кровью Мэнди и образуя липкую черную лужу, в которой обессиленный Майкл напевал Мэнди полузабытую балладу Дона Маклина.