Рассказ второй. Лбищев

В обычном на вид медицинском кабинете, оборудованном креслами и диванами, меня встретил усталый мужчина лет пятидесяти и попросил кратко обрисовать проблему.

Я пустился в пространные рассуждения, но в процессе увлёкся и закончил довольно горячо:

— Я испытываю часто душевный дискомфорт. Меня посещают грустные мысли. Мне кажется, что я проживаю какую-то не свою, чужую жизнь! Я не могу сосредоточиться на проблемах, на насущном: на деньгах, на карьере. Мне это кажется неважным. Моя гражданская жена уверяет, что у меня комплексы, которые мне мешают, что я не совсем нормален. Так, например, я очень люблю похвалу. Стыдно сказать, но я возбуждаюсь, когда меня хвалит женщина.

Затем Лбищев задавал вопросы, о детстве, о семье, о жизни, а я отвечал.

— Что ж, — сказал в конце концов психолог, — У Вас распространённая проблема. Механизм формирования подобной инверсии достаточно прост. Всё кроется в Вашем детстве. Мама была для Вас идеалом. Она хвалила Вас, доставляя этим чувственное наслаждение. Вы хотели ей угодить, обожествляли её. За это она платила словами благодарности, покупала Вам вещи, игрушки. Так и сформировалось Ваше либидо. Теперь на всех Ваших женщин накладывается образ матери. И Вам нужно, чтобы они Вас хвалили, а потом давали уже не игрушки, а секс.

— Так значит, всё нормально? — обрадовался я, — Что ж тут такого? Женщина хвалит меня, мне хорошо и ей тоже.

— Это не так. У вас болезненная зависимость от одобрения, жажда внимания. Удовлетворить такую жажду нельзя полностью. На означенную выше причину накладывается вторая: вы на подсознательном уровне верите в свою избранность. Вы ждёте от мира подтверждение Вашей исключительности. Если не найдутся такие подтверждения, то Вы будете их искать и даже пытаться их создавать.

— Никогда не замечал за собой такого.

— Это не удивительно. Для этого Вы здесь. Вам надо пройти мой курс психотерапии, уверяю, у Вас откроются глаза, а к концу курса Вы забудете об этой проблеме.

— Да, но скажите хоть в общих чертах, доктор, как мне быть?

— Я же говорю: пройти мой курс. Но, если коротко, могу добавить следующее: Вам надо принять себя. Понять, что вы обычный человек, научиться радоваться простым элементам жизненного процесса.

— Но ведь каждый человек уникален.

— Вы же понимаете разумом, что Вы обычный, ничем не выделяетесь. Но Ваше подсознание говорит Вам другое. Оно дёргает Вас, как куклу за ниточки. Ну ничего, мы его достанем из темноты, поставим вот сюда, под лампу, осмотрим всесторонне. Тогда и вопросов не будет.

— То есть я должен буду принять то, что я заурядный?

— Ну, не заурядный. А такой, как все, как многие. Надо понять ещё, что в этом нет ничего плохого. Вот спросите у себя сами: В чём Ваша исключительность?

— Так сходу и не ответишь, это какой-то хитрый вопрос...

— Вот видите, Вы уже ищите лазейку...

— Правда? А если я, например, научусь играть на гармошке? Я стану исключительным?

— Почему именно на гармошке?

— Знаете, на гармошке играл мой отец. У меня это может быть в крови. Я раньше хотел научиться, но потом работа... суета, рутина...

— Мама любила слушать игру отца?

— Да, они и познакомились в клубе, где играл отец.

— Вот видите, вы опять хотите понравиться маме. И это ваше желание тоже необходимо проработать.

— Но Вы не ответили на мой вопрос.

— А разве вам нужен был ответ? Хорошо, я отвечу. Игра на гармошке не делает человека исключительным. Любой может научиться. Вот уникально и виртуозно играть могут единицы, да и для такой игры гармонь — слишком простой инструмент. Научившись играть, Вы не решите проблему зависимости от одобрения. Вы будете искать аудиторию, ждать оваций, искать славы, всё больше и больше.

— Но всё же, у каждого своя, исключительная манера игры. И потом, может я и сам когда-нибудь напишу какую-то свою оригинальную мелодию...

— Наша задача избавить Вас от болезненных комплексов, а не научить играть на гармошке. Жду Вас снова на приём. Записаться можете прямо сейчас на ресепшене.

Выйдя на свежий воздух я взглянул на ночное звёздное небо. Желание играть на гармошке гремело во мне мажорной мелодией. Нет, я совсем не хотел утвердить свою значимость, как думал психолог. Просто Лбищев разбудил во мне давно уснувшие чувства, детские воспоминания.

Старый трамвай, стуча по рельсам, вёз меня по ночному городу. Образ папы — большого, сильного, честного и принципиального человека, возник в моём сознании. Казалось, отец где-то рядом, вместе со своей старенькой гармошкой и где-то звучат её простые мотивы. Да, в детстве я мечтал быть похожим на него! Но новое время принесло другие ценности.

— Вот он, мой герой! — Воскликнула Наташа, как только я переступил порог, — Милый, дорогой, самый лучший мужчина! Ты же мне расскажешь, что сказал Лбищев?

— Он посоветовал посылать на фиг женщин, которые мне льстят и говорят комплименты.

— Да ну?

— Да. Я хочу купить гармошку.

— Какую гармошку? Да ты, наверное, устал. Ужин на плите, давай кушай и приходи в кроватку.

Утром в воскресенье я проснулся раньше Наташи. Как это было ни странно, но усталости, накопившиеся за неделю, как не бывало. Наоборот, я ощущал бодрость, какой-то прилив сил и желание действовать.

Выпив быстро чашечку кофе, я полез в интернет, мониторить сайты на предмет покупки бэушной гармошки. Авито в нашем городе представлял небольшой, но довольно бюджетный выбор.

В конце концов, я остановился на старенькой, внешне немного потрёпанной шуйской гармоне-двухрядке. У отца был инструмент похожей расцветки, но, к сожалению, ни марку, ни тональность я не помнил. К объявлению было приложено видео, где продавец играл разные народные мелодии. Я решил, что гармонь строит и звучит, а мне для начала этого будет достаточно. Я написал продавцу, он тут же ответил и мы договорились встретиться.

Ближе к обеду я вернулся в дом уже с инструментом.

Наташа смотрела на меня широко распахнутыми серыми глазами.

— Объясни мне, пожалуйста, что происходит. Обычно в выходной тебя не добудишься, а тут ты встал ни свет ни заря и исчез. Я проснулась одна. А тут приходишь ты с этой старой бандурой.

— Да просто решил заняться музыкой.

— А тебе не кажется, что это надо было делать лет на двадцать раньше и не на таком инструменте?

— Понимаешь, у меня отец играл. А вчера Лбищев вдруг растревожил тему детства...

— Ну, Лбищев..., — лицо Наташи стало мрачным, — Ну, удружил... Я ещё с ним поговорю. Это что у него нынче такая терапия?

— Нет. Он был против. Говорил, что мне надо пройти какой-то его курс. Это всё я... Короче, сложно объяснить.

— Не забывай, пожалуйста, что время нынче дорого. Это тоже ресурс. Ни ремонт, ни карьера, ни деньги сами себя не сделают! А от этой бандуры выхлопа никогда никакого не будет!

Ну, если только ты будешь с ней стоять в переходе! Господи боже мой, да ты знаешь, сколько моих знакомых музыкантов, играющих с детства, бросило музыку, по тому что это приносило им жалкие копейки!

— Да я же просто так. Для себя. Для души. Что-то вроде отдыха, медитации...

— Не нравится мне эта затея!

Остаток дня Наташа ходила мрачная, а я чередовал занятия ремонтом в комнате с занятиями музыкой. Пока я только смотрел обучающие видеоролики на Ютубе и пытался играть гаммы.

Понедельник не задался сразу. На работе за выходные кто-то сломал замок моего ящика, пропали мелкие вещи.

На второй работе, уже на исходе рабочего времени, перестала работать копировальная машина.

Я спускался по лестнице и снова увидел девушку-уборщицу. Мы часто пересекались здесь вечерами, даже стали здороваться. У нее оказался нежный, приятный голос. Сейчас я смотрел на неё сверху, со второго этажа. Мне хорошо была видна её грудь в лифчике, плотно обтянутом тонкой тканью полупрозрачной рубашки. Приятные формы девушки завораживали и будили что-то внутри меня. Я прислушивался к себе.

Вдруг я увидел, что по лестнице наверх, прямо ко мне, идёт Наташа. Как она незаметно проскользнула сквозь двери и проходную — ума не приложу.

— Признавайся, — вдруг заговорила она злым, шутливым тоном, — ты бы мог трахнуть эту толстуху?

Девушка работала в дальнем конце вестибюля и не могла нас слышать.

Я смотрел на Наташу, не зная, что сказать.

— Говорят, что такие жирухи хорошо сосут. Так что не упускай свой шанс! — тихо молвила Наташа, ехидно улыбаясь.

Я пошёл вниз по лестнице, расписался в журнале на проходной и отдал вахтёру ключ.

Мы вышли на улицу, Наташа жестом показала на свою припаркованную рядом машину и мы двинулись к ней.

— Я видела там, возле туалета подсобку. Ты мог бы проникнуть в неё и дать отсосать этой уборщице. Наверное, такие страшные толстые бабы и созданы для такой работы и для такого секса, — Не унималась моя красотка. Глаза её блестели, на лице проступил румянец, а движения стали порывистыми. Иногда она могла быть очень пошлой.

— Не говори глупостей, я не такой авантюрист. И потом, тебя обидно слушать — моя мама была полной.

— Я не хотела задеть твою маму, милый. Просто, когда вижу таких женщин, зло берёт. Ну почему они за собой не следят? Да ещё и носят обтягивающие шмотки!

— Да ей просто так удобнее работать, — парировал я.

— Ага, щас! Ей удобнее взгляды мужиков ловить! Наверное, кончает от этого! Не понимает, что обращает на себя внимание только своей вульгарностью!

— Но у неё грудь, как минимум пятого размера, — мне не нравилась злость Наташи и я вдруг решил ее немного подраконить, — Не у всякой девушки есть такая грудь.

— Я тебя умоляю! Благодари бога, что не видел такую грудь обнажённой! Это же висячее вымя в растяжках! А я в раздевалке спортзала насмотрелась! Тебя бы стошнило на эти её блины!

— Но в лифчике смотрится шикарно.

Наташа остановилась, как вкопанная.

— Ты извращенец или как? — она вытаращила на меня глаза, — В лифчике? Может, ты вообще до меня страшных баб в одежде и с мешками на головах трахал? Так радуйся, что теперь всё иначе или катись к чёрту!

Я понял, что переборщил.

— Прости, дорогая, я же просто шутил.

Первое время в машине мы молчали.

"Какие-то перемены произошли во мне, в тот момент, когда появилась эта глупая, на первый взгляд мысль — купить гармошку, — думал я. — А Наташе видимо подсказала её женская интуиция, что происходит что-то, не вписывающееся в её систему. Вот ей и взбрело в голову приехать, чтобы забрать меня со второй работы. Возможно, думает, что на меня кто-то влияет. А тут, как назло, я стоял и пялился на другую бабу. А потом ещё эти глупые шутки про сиськи сами вырвались... "

— Ты не думал, наконец, купить машину? — вдруг спросила Наташа.

— У меня есть небольшие сбережения, но их не хватит.

— Возьми кредит. Все так делают. Хорошая машина стоит хороших денег. Я вот, например, за свою до сих пор выплачиваю.

— Не хочу залазить в долги.

— Но это совершенно нормально! — возмутилась Наташа, — Весь мир живёт в долг! Это не дело – ездить на автобусе или когда тебя подвозит подруга...

Я не стал говорить Наташе, что машина мне была не нужна до того момента, как я познакомился с ней. Я ведь жил напротив своей работы. Какое это хорошее было время, какие беззаботные, безоблачные дни! Но одиночество давило, всё же человеку нужен человек.

Настроение моё портилось под воздействием таких мыслей. Дома, чтобы отвлечься, я сел за гармошку, поиграть гаммы и поучиться брать первые аккорды, но услышал возмущённый крик Наташи:

— Ну как же мне это надоело! Даже дома покоя нет! Такое ощущение, что живёшь в переходе! Я выкину её на помойку, честное слово!

Обида поднялась во мне, я хотел было ввязаться в ссору, но вместо этого вдруг стал собирать вещи в первый попавшийся пакет. "Хватит с меня! — думал я, — Человека не переделать! Как хорошо и уютно жить у себя дома, где никто не трахает мозги. Конечно, мужчине нужен секс, но важна и душевная близость, а, главное, покой."

— Ты чего? — удивлённо и тихо спросила Наташа.

Я, между тем, держа пакет с вещами в одной руке, в другую взял гармошку:

— Ухожу. Пока. Не буду тебе мешать.

И двинулся к выходной двери. Наташа быстро догнала меня и стала вдруг очень нежно обнимать, целовать в губы. Я был вынужден поставить на пол пакет и гармошку. Наташа встала передо мной на колени и расстегнув ремень моих джинс, спустила их.

— Какой у тебя классный, красивый богатырь! О, это лучшее, что я видела в жизни!

Затем она взяла его, уже начавшего набухать, в рот. Потом стала скользить по нему своими пухлыми губками. Я испытал необыкновенное возбуждение. Нежность захлестнула меня, я начал гладить Наташеньку по головке. Но она вдруг остановилась, освободила свой ротик и громко сказала:

— Сядь на диван, пожалуйста! Так очень неудобно!

Я сел на диван, а она подошла и тут же продолжила начатое дело, опять опустившись рядом со мною на коленки. Наташа оказалась настоящим мастером. Она то сосредотачивалась своей нерукотворной лаской на самом кончике, а то вдруг захватывала глубоко. Движения её были привычным, уверенными, руки слегка сжимали мои ягодицы. Девушка причмокивала и временами даже мурлыкала. В кульминации Наташа, брезгливо скривившись, сплюнула на пол и побежала в ванную комнату.

Я сидел блаженно бездействуя. Вдруг по подоконнику весело забарабанили капли первого весеннего дождя.

Наташа вышла из ванной и отнесла мою гармошку и пакет в комнату, с почти законченным ремонтом.

Вечер перетёк в ночь, Наташа быстро уснула, а мне было не до сна.

Казалось бы, вот – мне отсосала такая красотка, но на душе было погано. Такое ощущение, будто это меня отымели, причём отымели грязно и против моего желания! Ну что со мной не так и откуда такие мысли? Почему нельзя, как говорит Лбищев, радоваться простым элементам жизненного процесса?

Я в раздумье ходил по комнате. "А ведь я хотел уйти. Но не смог. А ведь ситуация лучше не станет. В любом случае, мы же не женаты, детей пока нет, слава богу.... Всё пока ещё можно сделать максимально безболезненно и с минимальными потерями."

Я быстро оделся, прошёлся по квартире, и, взяв вещи и инструмент, выскользнул за дверь.

Так моим бесславным побегом закончилась попытка Наташи сделать из меня "успешного", приобщить к "хорошей жизни", "красоте" и "развитию".

Если бы кто-то увидел ночью мужика с гармошкой и пакетом, идущего по городу, наверняка бы решил, что это псих. Но было поздно, прохожие почти не встречались.

На улице моросил мелкий дождь, который к концу дороги должен был промочить и меня, и гармонь. Транспорт уже не ходил, а полтора часа пешком по ночному городу — это вам не шутки. "Не беда, — думал я, — дома отдохну, да и вставать на работу можно будет на час позже, работа-то под боком! И вечером можно сразу пойти домой! А этот.... Лбищев... А пошёл он!" Настроение улучшалось. Дождинки падали на моё лицо, горели фонари, заставляя сверкать мокрые улицы.