Утро для меня началось с поглаживания по лицу пальцем, и слов:

— Вставай, а то завтрак проспишь!

Светлана с улыбкой посмотрев на то, как ещё полусонный, я ищу свои трусы, сидя на кровати, вернулась на кухню.

Вскоре вышел и я, и немного удивился тому, что Светлана – в одних трусах и наброшенной, но не застёгнутой, моей рубахе. Парень старательно сдерживал себя от того, чтобы не пялиться на сиськи своей матери, а она старательно делала вид, что ничего необычного не происходит, будто всю жизнь в таком наряде разгуливает по дому. Похоже, что она приняла тезис о том, что сын, насмотревшись, утратит к ней интерес, как к сексуальному объекту. Но, по крайней мере на сегодня, до этого было явно далеко.

Жара делала нас «варёными», и придя к друзьям, мы со Стасом, застали их подготовку к обеду. Вот чем отличаются городские жители от сельских! Только позавтракаешь и заходишь к селянам, а те уже зовут тебя отобедать с ними.

— Саня, Привет! Привет, Стас! А я залез было под кровлю – пекло! По радио говорят, что послезавтра жара спадать начнёт, потихоньку. Предлагаю не гнать лошадей.

— А что тогда?

— А поедем купаться!

— Куда?

— Хочешь – на карьер! Хочешь – на Угру!

— На Угру – она мелкая, вода прогревается хорошо.

— Только мы Макса с собой возьмём – его одного опасно оставлять.

— Тогда - двумя машинами.

— Стас, едем?

— Едем! – обрадовался сын.

— Тогда беги домой, пока мать не свинтила в поля. Скажи, что может мольберт с собой взять – на Угре красиво!

Славка пошерпил и вывел наши машины по просёлку к пустынному берегу реки.

— Здесь глубоко? – сразу поинтересовалась Светлана.

— Именно здесь, самое глубокое место, на середине, – два метра.

Светлана отвела меня к машине, пока Славка и Стас, глядя на него, скинув трусы, нагишом побежали в воду.

— Теплущая, кайф! – закричал нам Стас.

— Саш, я купаться не буду – не хочу при сыне безо всего.

Ответить я не успел: Катя кокетливо сбросив халатик и стянув трусы, направилась к воде, и Стас впился взглядом в новое для него тело.

— Смотри, как Катерина с нашим флиртует! Ему, точно, не до тебя будет, а Славка свою визуальную процедуру получит и вечером никуда не пойдём.

— Ладно, развратник! – с улыбкой вздохнула Светлана – а мы долго будем? Порисовать успею?

— Пока не надоест.

— Уговорил, котяра!

Светка тоже обнажилась и не стараясь прикрыться, гордо проследовала за Катериной.

Накупались, остыли от жары, и всех начал мучить голод. Уселись вокруг не хитрой снеди на два байковых одеяла. Как ни старалась Светлана, а низ её оказывался выставленным на обозрение Славке, что в целом её не смущало, и Максу, который млел, восторженно разглядывая Светлану, и что вызывало в ней лёгкий испуг. Благо, хоть Стас сидел возле неё, а Макс с гипсом, даже при всём своём желании, дотянуться не смог бы. Яйца, картошка, огурцы, помидоры, лучок - всё своё, не покупное, только хлеб. Здесь, на природе он даже пах аппетитнее. Запив еду квасом, Стас снова рванул купаться, и Катя составила ему компанию, слащаво защебетав о чём-то, вплотную стоя по плечи в воде, и по тому как лицо парня вспыхнуло, она, вероятно, проводила с ним некие манипуляции.

Светлана устроилась на косогоре, отойдя от нас, и накинув рубашку. Она занялась эскизами, присев на полотенчико и немного расставив ноги. Славка улёгся пониже Светланы. Я не стал мешать ей демонстрировать себя ему, и ему – наслаждаться созерцанием её.

Мой взгляд от них оторвал Масяня:

— Не бойся! Он её не выебет! Гы-гы-гы! У него хуй не работает. Гы-гы-гы!

— Успокоил! Спасибо, Макс! Ты – настоящий друг!

— Друзья – делятся. Славка Катькой со мной делился! Гы-гы-гы! А ты Светкой поделишься?

Дурак, дурак, а – умный! Что-то надо было отвечать, и я вздохнул:

— Куда тебе, с такой ногой!

— А когда выздоровеет?

— Ну, если она сама захочет. Приказать ей я не могу.

Больше Масяня не приставал ко мне с этим. На реке мы пробыли до вечера. Присмиревший Макс у Светланы уже не вызывал страха, и она находилась в благодушном настроении. Вернулись довольные и усталые.

То, что Светкина терапия не очень-то помогает, Славка и сам, понял, и показы модной интимной стрижки прекратились. Стас за последующую неделю начал всё чаще пропадать у Катерины, и мы со Светланой почувствовали себя спокойно. Я – занимался стройкой, а Светлана – этюдами. Друзья, через день, презжали ещё помыться, на машине, чтобы не мучить Макса костылями, но уже ощущалась в этих приездах временность. Славка с женой мыли Макса, Славка мылся сам, и затем увозил Масяню домой. После них Катерина и сама мылась, а Светлана составляла ей компанию. В один из таких разов, я не удержался и решил послушать через окошко их разговоры. Стыдно, конечно, как мальчишка, но цель у меня была совершенно иной: в последнее время я стал замечать, что Катька явно уговаривает Светлану на что-то, от мыслей о чём та невольно краснеет и смущённо улыбается.

— Ладно тебе! Сделай мужику приятное! – услышал я через открытое окошко голос Катьки.

— Одно дело – дать посмотреть, а сфотографировать – это же совсем другое!

— Ой, Светка! Не пойму я тебя! Сама же тащишься, когда пизду показываешь!

— А как я Сашке объясню, почему побритая?!

— Так, жара-то какая стоит!

— А кто побреет? Я сама не умею!

— Слушай, а давай твоего Стаса попрошу!

— С ума сошла?

— А что, ебаться с сыном не стыдно было, а подарить мальчику удовольствие, побрить мамке пизду – аморально?! Ты, эта, как его, ханжа!

— Кать, зачем ты так! Я, наоборот, стараюсь сама забыть, и чтобы он забыл.

— Свет, ты что, реально веришь в то, что твой пацан это когда-нибудь забудет? Да это на всю жизнь для него будет самым прекрасным воспоминанием! Он и меня с тобой сравнивает! Не говорит, но я же чувствую!

Они помолчали. Слышно было только льющуюся воду, а после Катька начала новую атаку:

— Свет, а давай, я Стаса позову и ты посмотришь, как мы с ним, а?

— А тебе самой не стыдно будет при мне?

— А чего мне стыдиться! Я уже через такое прошла, что забыла, что такое стыд! А его это возбудит, и он поактивней будет, при тебе-то!

— С чего это? Ему же тоже, стыдно будет, при матери!

— Ой-ли! Будет на тебя поглядывать и представлять, что снова ебётеся! Ага, вижу! Придумка-то моя - зацепила!

— Кать, брось ты!

— Хоть – брось, хоть – подыми, а сейчас он уже прискачет ко мне, вот и предложу.

— Всё, я ухожу!

Но тут донёсся звук того, как открылась и закрылась дверь.

— Стасик, милый, проходи, не тушуйся! Все – свои! Вот, мамка твоя захотела посмотреть, как мы с тобой, не творю ли я какого непотребства с её любимым сыночком. Давай, покажем ей! Я уже готовая!

Ни – Стас, ни – Светлана, ей ничего не ответили. Вскоре стало слышно как шлёпает мокрое тело о тело.

Я больше не мог терпеть и отошёл в сторону покурить. Торопливо, до дрожи в руках, выкурил сигарету за несколько затяжек и осторожно вернулся к окошку.

— Кать, не надо! – жалобно просила Света.

— Надо! Что сама-то себя ласкаешь, когда сын измечтался уже мамке пизду подрочить!

Мне сразу представилась картина того, как Светлана, сидя возле них, и созерцая то, как член сына снуёт в Катерину и обратно, от возбуждения и волнения, непроизвольно начала трогать себя за чувствительные складочки, и Катерина положила на них руку сына.

Вскоре послышались протяжные, сладостные стоны Светланы, которые всё усиливались. И вновь Катькин голос:

— Всё, Стас, после продолжим: видишь, мамка разомлела! Стесняется тебя попросить побрить её. Давай, умеешь?

— Ну, так, безопасной пробовал бриться.

— Вот, на мамке и потренируешься.

Дальше долго была тишина, нарушаемая только шумным дыханием с постаныванием Светланы, и команды Катерины:

— Двумя пальцами - в пизду, и оттягивай губищу, а другой рукой подбривай! Вот, так! Почище, а то волосы колоться будут! Молодец! Другую, после, так же!

Я снова отошёл и снова нервно курил, а после вернулся на то же место, и сразу услышал:

— Смой всё мыло хорошенько! Воды не жалей! Светка, ноги – пошире! Пусть парень губами и языком потрогает, не колется ли где... Да не стесняйся ты! Видишь – ей самой приятно!

И снова тишина, только едва слышные постанывания Светланы, а после голос Катьки:

— Ох, Светка! Что ж ты за мать-то такая! Довела сыночка до того, что у него вон, чуть не лопается! Ну-ка, помоги ему!... А ты, что смотришь! Суй, давай, пока мамка не очухалась!

Светлана протяжно застонала, и после ритмично, видимо в такт движениям сына, стонала всё короче, но с явно возрастающей страстью. И снова тишина, нарушаемая только поскрипыванием скамьи. Тишина длилась не долго: прозвучали Катькины мысли вслух:

— Эх, жаль, что Славки нет! Вот посмотрел бы на вас, голубков, и, точно бы встал у него! Лучше любой фотографии!

И снова Светлана, уже разошедшаяся, жарким громким шёпотом:

— Милый! Милый! Ещё! Сильней!

И после - сдавленный стон.

И снова голос Катерины:

— Чего встал! Давай, дальше!

— Отдышусь сперва.

— Светка, чего разлеглась! Сын уморился! Пусть ляжет, а ты – сверху на него сядешь!

Никто Катьке не перечил, и стало слышно то, как любовники меняют позу.

— Так, сиськи ласкай! Ртом!

И снова сладостные постанывания Светланы.

— Ну, Свет, плохо тебе?

— Хорошо! Очень хорошо, - прошептала она и вновь продолжила свои постанывания.

— Слыхал? Мамка мучается, ебаться с тобой который день охота, а ты – ушами хлопаешь! Ждал, что она сама тебя попросит? Вот. Нравится мамку ебать?

— Да!

Будешь теперь каждый день её так же! Посмотри, как она сама этого хочет! Будешь сыночку каждый день давать?

Вместо ответа Светлана начала завывать, приближаясь к оргазму.

— Ну, и ладушки! А то мне уже опасно, а ты, Стас, давай, заделай мамке ребёночка!

Видимо последняя фраза оказалась самой волнующей для Светланы и она захрипела, завыла грудным голосом, достигнув мощного и затяжного оргазма.

Я на ватных ногах ушёл вглубь сада. Вот же какой стервой оказалась Катюха! Что на неё нашло! Неужели из ревности решила мне сделать больно, затащив Светлану под сына! Вот же стервь!

Весь вечер Стас и Светлана изо всех сил старались не подавать вида того, что были близки. Сославшись на усталость, она легла пораньше. Я – следом. Положил руку на горячий лобок, и она вздрогнула.

— Побрилась? А что, вдруг?

— Жарко. А кто брил, Стас?

Светлана вся напряглась.

— Ты же был против, а кто бы ещё помог! – попыталась она оправдаться.

— Катька, наверное, уговорила?

— Ну, да, и она, тоже.

— Понятно, у неё идея, чтобы ты Славке попозировала для фото, вот и старается.

Я трогал нежные, гладенькие губы и складочки, и меня одновременно распирали злость и желание, и я начал наваливаться на Светку.

— Саш, не надо! Я спать хочу! – пыталась отнекаться она, но я настоял, и вскоре Светлана уже сладко постанывала от ощущения скольжения в ней моего бойца, который едва не обжигало жаром. Кончили мы довольно скоро, и я, скатившись на прохладные простыни, быстро заснул.

Утром некоторая неловкость у Стаса ещё сохранялась, и я поспешил увести его на стройку. Сам я, утолив своё желание, был совершенно спокоен и даже тени ревности не испытывал. Странно, но – факт.

В один из перекуров Славка протянул мне бутылку пива и сам отхлебнул.

— Сань, тут такое дело. Неловко мне. Катька уговорила твою показать мне, как Стас своей матери всунет. У меня от одного этого уже напрягаться стал.

Прости, но я не смог отказаться посмотреть. Только не продавай меня, ладно?

— А зачем тогда рассказал?

— Не могу я так, у тебя за спиной! Друг ты мне!

— Только всунет, и всё?

— Катька сказала, что, да.

— Ладно, не стану им мешать, смотри!

Я поднялся и допил залпом пиво. На душе сделалось не то, чтобы тошно, но, неприятно.

Славка был поражён моей покладистостью, но, промолчал.

Уже после обеда, в самом конце работы, ко мне подошла Катя, и слащаво попросила потрахаться нам со Светочкой перед Славкой, чтобы его растормошить. Ну, это куда ни шло! Может, Славка что-то перепутал?

— А Светка? Я её уговаривать не стану!

— Согласная она! Иди, она уже готовенькая. Я её даже побрила, чтобы Славке лучше видно было!

Усмехнувшись неумелому вранью, я последовал за женой друга. Светлана лежала на обеденном столе, перевёрнутом ножками вверх, и уложенном крышкой стола на другой, такой же обеденный стол. Под Светкой был постелен обычный матрас, под головой – подушка. Ноги её были широко разведены и задраны вверх так, что снаружи охватывали ножки стола, будучи привязанными к ним полотенцами. Руки - тоже, были привязаны полотенцами, но к другой паре ножек стола. Она явно боялась и стыдилась своей позы и предстоящего, поэтому заметив меня, даже слегка покраснела.

Катя пояснила:

— Не пугайся! Я её нарочно привязала: страх насилия Светлану сильно возбуждает, и Славку возбуждает, когда в фильмах беспомощную насилуют!

Все, даже Масяня были в комнате. Что-то недоброе ощущалось мной в душе, но я списал это на ревность и начал. Любопытствующие глаза остужали мой пыл, и потому это длилось довольно долго. Света уже изнемогала, желая концовки, которая то и дело ускользала от нас под зрительскими взглядами. Когда же я излился, так и не принеся ей удовлетворения, Светлана досадливо застонала. Я оглянулся на друга. Славкин член, с трудом приподнявшийся, налился венами, но был мягок.

— Давай, я тебя провожу до калитки – нарочито громко произнесла Катька, явно для Светланы, и уже выведя меня из комнаты, шёпотом добавила – Светка при тебе стесняется.

— Чего стесняется?

— Сейчас увидишь.

Через дверной проём, из полумрака соседней комнаты, я увидел то, как Стас, совершенно бесстыдно приблизился, заняв моё место, и без тени смущения, начал акт с матерью. У Славки аж рот открылся от зрелища, а когда Стас со стонами начал кончать в свою мать, и Светлана завыла, сама стремясь поглубже насадиться, а после, часто заахав, тоже, кончила, то, к моему изумлению, у Славки встал в полную силу. Он решительно двинулся к связанной женщине, и, торопливо отодвинув Стаса, едва вынувшего член, впихнулся в лоно Светланы. От наслаждения он даже прикрыл глаза. Славка стоял, постанывая, и едва двигая членом, с лицом полным блаженства.

Плюнув на разрешение, я закурил, а когда поднял взгляд, то увидел совершенно неожиданное: К Светлане уже прилаживался Макс. Разомлевшая Светка лежала прикрыв глаза и об угрозе вторжения не догадывалась. Я вскочил на ноги, но Катерина, встав у меня на пути, толкнула в грудь, и я плюхнулся обратно, на стул.

Светлана заойкала, задёргала привязанными ногами. Лицо её исказила гримаса боли, а после она затихла, лишь шумно дыша широко раскрытым ртом. Масяня поблаженствовав от тесноты для его члена, начал двигать своей дубиной. Светлана завыла от распиравшего её ощущения. Её тело начало судорожно сотрясаться, и через пару минут, под рыдания, накрыл первый оргазм, подаренный Масяней. Но он не останавливался и продолжал ритмично двигаться с радостным выражением лица, и тогда оргазмы посыпались на Светлану один за другим. Неимоверная тоска поглотила меня. Поняв это состояние души, Катя сочувственно предложила мне не рвать себе душу, и, если у меня нет внутренних сил на повтор со Светланой, то лучше будет пойти домой. Ну, куда я пойду от неё! И я остался сидеть, поглядывая на то, что происходит в комнате. А в комнате Светлана уже была целиком поглощена получаемым удовольствием, которое всё длилось и длилось. Она откровенно упивалась здоровенным членом Масяни, который, вскоре после начала, уже влетал в неё весь, по основание, вызывая во мне изумление, из-за его мощных размеров, а в партнёрше - всё новые содрогания крупной нервной дрожью и вой наслаждения. Он же, как машина, продолжал и продолжал всаживать в полубесчувственную партнёршу свою дубину. Внезапно Масяня остановился.

— Устал, отдохнуть хочу – заявил Макс, которого хватило чуть больше, чем на пол часа непрерывного секса, и отошёл, с вовсе не обессиленной колбасиной, опираясь на костыль. Совершенно неожиданным стало для меня то, что к матери подошёл Стас и начал отвязывать её руки и ноги. Он помог ей, пошатывающейся, встать на подламывающиеся в коленях ноги и поддерживал, от падения. Славка снял стол, перевёрнутый ножками вверх и вытащил в комнату, в которой я сидел, как пришибленный. Промолчал, не решаясь что-либо сказать, и вернулся. Он поднял матрас и постелил его на стол, а после они вдвоём уложили Светлану на его край. Подставили ей под стопы две табуретки и широко развели бёдра. Стас, видимо завелся от вида секса Макса, и потому у него уже вновь торчал торчком. Он легко скользнул им в лоно под благостный ах матери, начав яростно долбить изо всех сил, время от времени вызывая у неё волны крупной дрожи. Добившись её концовки, Стас подёргался, изливая семя, и обмяк. Волна похоти отхлынула, и всем сделалось заметным то, как его безумное желание сменилось отчаянным стыдом. Помявшись, он склонился и быстро чмокнул мать в щёку благодарным поцелуем, а затем пулей выскочил, через другую дверь, на улицу.

В зоне видимого мной снова появился Макс.

— Ты красивая! – растягивая слова, поведал он – устала? Я ещё немножко поебу. Потом поспишь, а утром снова ебать буду!

Перспектива провести ночь с Максом её напугала, и я услышал Светлану:

— Я дома хочу спать.

— Сперва поебу. И он вновь, медленно, туго, впихнул в неё своего монстра под испуганные вскрики Светланы.

Трахал он её не долго, минут двадцать, и, заметив, что партнёрша впала в обморок, не реагирует на его телодвижения, остановился.

— Заебал немного. Гы-гы-гы. Тогда - завтра – сделал вывод Макс.

Он поковылял в свою комнату, а Светлана открыла глаза, приходя в себя.

— Я – домой, только полежу немножко, отдохну – голова кружится.

Я, сгорая от стыда, тихонько поднялся на ноги и покинул дом. Во дворе, на лавке под навесом, сидел Стас, уткнувшийся лицом в свои руки, сложенные на столе. Вздохнув, я сел возле него.

— Стыдно? Что, мозги снесло?

Он молча закивал.

— Бывает. Только надо в себе найти силы больше такого не делать, чтобы всю жизнь не исковеркать себе и матери. Мне было на шесть лет больше, чем тебе сейчас, а Светлане на три, когда нас качнуло друг к другу. И каков результат? Муж бросил. Всю жизнь мучилась. Стас, не делай её ещё более несчастной! Она любит тебя, и не сможет тебе отказать, но ты не должен этим пользоваться, чтобы её сердце не страдало. Понял меня?

— Понял – вздохнул сын – а ты, ты не делаешь её несчастной?

— Она – художник. Поэтическая натура. Ей нужна мечта о прекрасном. А что самое прекрасное в жизни? Воспоминания юности. А в её юности был я. Она стремится ко мне не потому, что так страстно любит, нет, она ищет во мне частички того счастья, из юности. Она, просто, хочет быть хоть чуточку счастливой: иметь любящего и любимого мужа, ласкового и послушного сына, который скоро встретит самую прекрасную на свете девушку и захочет жениться на ней. И вот тогда мама станет по-настоящему счастлива.

В дверях дома появилась Светлана, одетая в свой обычный халатик. Её поддерживал Славка. Она едва переставляла ноги, по которым струйками стекало в босоножки мужское семя, поэтому ступни её скользили и разъезжались в стороны по стелькам, как по маслу, а в самих босоножках хлюпало. Мы со Стасом, не сговариваясь, подскочили к ней и приняли с двух сторон из рук Славки.

Шли мы домой молча. Сделав с десяток шагов, Светлана останавливалась передохнуть, а после мы снова шли с десяток шагов. Так добрались до бани. Стас засуетился с водой, а я уложил нашу женщину на скамью и долго отмывал, вымывал, спринцуя, и время от времени целовал в щёку. Она смотрела куда-то мимо нас, напряжённо думая о чём-то. Обсушив мать полотенцем, Стас вопросительно посмотрел на меня, что дальше. Я поднял Светлану на руки и понёс домой.

Дома Стас сразу прошёл в свою комнату. Едва я уложил Светку в постель, как она провалилась в сон.

Утром мы все стыдились смотреть друг другу в глаза. Вновь старались играть обычное утро. На эскизы Светлана не пошла – настроения не было, а с баней мы практически закончили, и Славка больше не нуждался в нашей помощи. Только ложась спать, Светлана заговорила:

— Давай, уедем!

— Давай! Мне как раз надо у жильцов деньги забрать.

— А что, если им предложить в мою квартиру переехать, а мы со Стасом к тебе, в родительскую. У меня мастерская будет, и у Славки своя комната.

— А мы в большой?

— А почему, нет?

— Завтра?

— Давай, завтра.

— Саш, эти дни не трогай меня, ладно?

— Как скажешь!

Жильцам понравилась панельная двушка, от которой им даже ближе было до работы, и мы задержались в городе на целую неделю, перевозя вещи и заново обживаясь в родительской квартире.

Ночь.

— Саш, ты спишь?

— Нет.

— Сердишься на меня?

— За что?

— За то, что как-то не хватает мне тебя. Ты – стараешься, хочешь подарить мне наслаждение, а мне – просто, приятно. Нет такого, как раньше.

— Ты об этом всё время молчишь и думаешь?

— Нет. Ты разозлишься.

— Говори.

— Макс. Знаешь, он это делал так, что вспоминаю, и всё само раскрывается. Прости! Было так сладко, как никогда прежде! За всю жизнь не было!

— И что делать?

— Не знаю. Нет, ты не подумай, что я тебя разлюбила, просто... как-то...

— Его хочешь?

— Сердишься?

— Нет. Хочешь в деревню?

— А ты позволишь, снова?

— Я за тебя переживаю. Он же – дурак, не понимает! Он же может и до смерти!

— Думаешь? Но это же, наверное, очень долго надо! А если как тогда?

— Дурдом! О чём мы говорим!

— Злишься! Так и знала!

— Ревную!

— Муж, а муж, а можно я побалуюсь с ним до сентября, а после - уедем, и забудем?

— Так хочется?

— Он, как животное! Страшно, но он так мощно, что просто так и тянет почувствовать его в себе! Когда он это делает, сознание уносится куда-то в рай!

— С ума сошла?

— Ага. А после мы уедем, и за зиму я снова привыкну к тебе, и будет, как раньше. Едем?

— Едем. Жильцы звонили, как у них?

— Звонили. Очень довольны.

Будь Светлана мне настоящей женой, такой разговор никогда бы не состоялся, но мы были связаны отношениями, в которых каждый был волен в своих желаниях и поступках.

— Саш, будь повнимательней к Стасу – ему трудно: эта квартира для нас с тобой родная, родительская, а он, как неприкаянный бродит. Смотрит иногда на меня взглядом бездомного пса.

— Свет, тут – другое.

— Думаешь, что из-за меня и него?

— Да. Я с ним разговаривал. Мальчик немножко влюбился в свою маму. Я ему объяснил, что отношения с тобой – невозможны, они сделают обоих несчастными.

— За нас всё решил?

— А разве не так?

— Не надо было так резко с ним!

— А как? Ты же понимаешь, что он элементарно хочет тебя!

— И что делать?

— Не знаю, ну, может, ты и права, можно, наверное, какие-то вольности позволить, но, не спать же с ним!

— Саш, у меня волосы внизу колются. Ничего, если он побреет, или эта вольность – слишком?

— А тебе не будет стыдно лежать перед ним?

— Будет, но он же страдает! Надо его как-то поддержать! Хочешь меня?

— А ты, хочешь?

— Да.

Это было похоже на супружеский секс, размеренный, нежный. Я понимал, что Светлану возбудили разговоры про Масяню, сына, и ей просто, захотелось, безотносительно с кем. Минут через двадцать мы удовлетворили свои физиологические потребности, а после заснули.

Разбудила меня Светлана, когда неосторожно поднималась из постели. Семь утра.

— Ты куда? – прошептал я.

— Не могу больше – колется – так же, шёпотом, отозвалась Светлана – всю ночь кошмары снились, будто мне там всё иголками протыкают! Я возьму твой помазок и бритву?

— Возьми. И воду не забудь, и полотенце подстелить, и второе – мокрое, мыло стереть.

Я лежал и слышал то, как Светлана приняла душ, зазвенела стаканом и причиндалами бритья. Вот она прошла в комнату сына. Долгое время было тихо, а после – снова торопливые шаги Светланы в ванную. Снова шум душа, снова торопливые шаги в комнату сына. Новыми оказались после этого только звуки, начавшего ритмично поскрипывать, дивана. Поскрипывания затихали на время, а после возобновлялись, и я смирился. Она так решила сама, а я осознавал, что не имею права даже выговаривать ей, после, за это.

Встретились мы спустя пару часов, за завтраком. Стас находился в сильном смущении, а Светлана – напротив, вся светилась радостью, и я, для себя, окончательно поставил крест на вмешательстве в их отношения. Если это делает её счастливой, то какой смысл мне лезть в тонкую механику взаимоотношений матери и сына!

Только после завтрака, вымыв посуду, когда Стас ушёл играть на компьютере в своей комнате, она присела рядышком и прильнула ко мне.

— Саш, ну, не смогла я! Он так смотрел, что сердце просто разрывалось! Ему же очень надо было! Сердишься?

— Нет, но ты же понимаешь, что парень взрослеет и ему будет надо всё чаще и чаще, и что тогда, так и будешь дальше, проявлять заботу?

— А ты против?

Я пожал плечами.

— Я уже сам заблудился в том, что – правильно, а что – нет.

— Вот, а кто ещё поможет! Ждать, когда заразу подцепит где-то? Лучше я сама.

— И как ты себе это представляешь? Вечером сначала со мной, а после к нему будешь уходить?

— Не знаю, посмотрим. И вообще, что за паника! Ему не так часто и надо-то!

Если бы я сам не был пацаном, и не хотел свою сестру чуть ли не круглые сутки, страдая от её недоступности, в те года, её теперешние слова может, и возымели бы на меня какое-то воздействие, но я прекрасно понимал, что она врёт себе и мне, прекрасно понимая, что аппетиты у сына будут только нарастать, а они уже порождают в ней неукротимое вожделение по нему.

— Ладно, надо делами заниматься! Поеду, машину заправлю.

Вернулся я только в обед. Разулся. Из ванной доносился шум льющейся воды, и я поморщился оттого, что собирался вымыть руки после машины. Хотел уже постучаться и войти, но услышал благостные стоны Светланы за дверью ванной комнаты.

Пришлось идти на кухню и мыть руки там.

Лёг на диван и собирался обдумать ситуацию, но мыслей не было, одни эмоции.

Выйдя из ванной, Светлана заметила меня в нашей комнате и шёпотом сказав что-то сыну, отправила Стаса в его комнату, а сама, получше запахнув на себе длиннополый махровый халат, прилегла возле меня.

— Ну, что ты такой суровый! – бархатным голосом обратилась она ко мне – ну, да, но он же натерпелся сколько времени! Что ж теперь, мучиться ему? Остынь, скоро он успокоится, и всё войдёт в нормальный ритм жизни!

— Это как?

— Не знаю. Может, раз или два в неделю. Даже думать стыдно, а ты допрос устраиваешь!

И тут я не выдержал. Едва я представил себе это, мой член вновь налился силой и я стянул с себя треники вместе с трусами, а после навалился на Светлану. Распахнул на ней халат. Она слабо сопротивлялась, немного напуганная моей реакцией.

— Саш, прекрати! Я не хочу! Пусти!

— Я хочу! – зло, жёстко ответил я, а после буквально начал насиловать её, заплакавшую от обиды.

Впрочем, плакала она не долго – грубые резкие удары вскоре затуманили её взгляд. Она наслаждалась ощущением насилуемой жертвы и уже сама начала с жаром отдаваться, прошибаемая оргазмами. В её взгляде появилась влюблённость, и это меня привело в изумление. А когда она зашептала, прося ещё и ещё, я понял, что и тут - проиграл. Ей было мало меня. На шум в комнате пришёл Стас, и, глядя на нас, пытался понять происходящее, непроизвольно поглаживая уже вновь набрякшую плоть. И я решил уступить Светлану сыну. Хватит водить политесы! Хочет – пусть берёт, дуру!

Я поднялся и кивнул ему на мать:

— Ей мало. Поможешь?

Слегка краснея лицом, Стас навалился на неё, пристраиваясь, а Светлана, со взглядом полным любви и нежности, принимая сына в объятия, послала мне губами воздушный поцелуй. Я вымучил ответную улыбку и, шатаясь от усталости, вышел на кухню.

Только выпив пару рюмок коньяка и покурив, до меня начало доходить, Что услышанное в молодости о том, что все женщины – бляди, но не все они знают об этом – народная мудрость, а не хохма. Вот и Светлана. Если бы я не стал настаивать на её открытости телом, то она не сделала бы того открытия, что и она является блядью, просто не знала этого о себе! Если бы не помог сделать такое открытие, разве бы она отдавалась так откровенно, сейчас, в соседней комнате, нашему сыну, сама страстно желая этого! Да никогда! Сын. Что я творю! Шестнадцать лет! Надо джина назад, в бутылку загонять, а то вырастет непонятно каким! Нельзя допустить того, чтобы он полюбил в ней сексуальную партнёршу больше, чем мать! Выходит, что это я их свёл, и самое ужасное состоит в том, что обоим невероятно нравится любиться друг с другом. Наверное, это будет безумием, но уж лучше ей заниматься этим с Масяней, чем с сыном! Завтра же выезжаем!