Выезд на съемную дачу это желание Лерки. Мои предложения как провести выходные она всегда отвергала, легко находя аргументы, и даже высмеивала «неуклюжие попытки проявить инициативу». Но ворчать я не стал, чтобы не портить ей настроение. Не сделал даже шутливого замечания, когда она умудрилась запихнуть полквартиры в сумки, как она обычно делает, когда мы выезжаем отдохнуть даже на пару дней.

Я безропотно вытерпел все придирки, загрузил вещи в багажник и мы, наконец, поехали.

— Имей в виду, я пригласила Нику, — не терпящим возражений тоном заявила Лерка. — Она подъедет через пару часов.

Я и не возражал, чтобы не накалять обстановку, но настроение испортилось. Если с нами будет кто-то третий, значит, моя компания Лерке не так уж и нужна. Особенно с Вероникой. Я буду на вторых ролях — довези, потаскай сумки, пожарь шашлык, сядь и не отсвечивай, пока общаются подруги детства. И вот почему Лерка настояла, чтобы я снял домик с двумя спальнями. Одна для Вероники.

За час пути в пригородную глушь я едва сказал несколько слов, Лерка тоже не горела желанием со мной общаться, переписываясь с кем-то по телефону. Скорее всего, они с Вероникой строили планы на вечер.

— Пусть она возьмет еще водки, — попросил я.

Раз такие дела, напьюсь и уйду спать. Хрен с ним. Все равно пропал отдых.

— Как скажешь, дорогой, — ответила Лерка.

Она не обозвала меня алкашней, как обычно это делала, а «дорогой» произнесла с явной издевкой. Ей, наверное, это и надо, чтобы я не путался под ногами. И зачем я туда еду? Какой мне с этого толк?

Но я не был настолько зол, чтобы возвращаться с полдороги, а ругаться не хотелось. Надоело кричать и портить нервы, все равно ни к чему хорошему это не приведет. Если уж мы пытаемся сохранить брак, я не буду тем, кто сдастся первым и спустит все старания в унитаз. Надо ли это Лерке, вот вопрос.

Фотография на сайте не обманула: одноэтажный дачный домик выглядел прилично и соответствовал рекламе. По фасаду три окна с наличниками, высокое крыльцо с терраской и недавно отремонтированная крыша.

Я прихватил из багажника пару сумок и пошел в дом. Лерка, оглядываясь, шла рядом, держа в обнимку легкие пакеты. Дворик был ухоженный, с каменным мангалом, столиком и скамейками. Вдоль забора росли невысокие деревья и пышные кусты. Вполне уютно.

Протопав по пружинистым деревянным ступеням, я встал перед полуоткрытой дверью. Странно, хозяин дал нам ключ и даже подсказал, что на дверь надо надавить, чтобы замок легче проворачивался. Я отставил сумки и потянул за ручку.

— Подожди! — громким шепотом сказала Лерка. — Вдруг там кто-то есть?

Я пожал плечами.

— Вот и проверим. В конце концов, мы заплатили за два дня. Если что, позвоним хозяину, разберемся.

Я шагнул через порог, сделал пару шагов. Лерка сзади коротко вскрикнула и невнятно замычала, будто прикрыв рот рукой. Меня тут же схватили за плечо и приставили к горлу нож.

— Кто такие? — сказал кто-то у самого уха грубым голосом. — Хозяева?

Судя по хватке, мужик был здоровый. Во всяком случае, выше меня и гораздо сильнее.

— Нет, мы сняли эту дачу на два дня, — проблеял я дрожащим голосом, и сглотнул, почувствовав, что нож стал впиваться в кожу гораздо сильнее.

Не знаю, как чувствовала себя Лерка, но я испугался, как говорят до усрачки. Бешено забилось сердце, желудок ухнул вниз, грозя вывалить содержимое наружу, через расслабленный от страха сфинктер. И задрожали колени. Кто не испугается ножа у горла? Я совсем не боец и даже не служил в армии. А драки и спорт это не мое.

— Тащи его в хату, Фил, — сказал второй. — Там побазарим.

Нас с Леркой завели в просторную комнату и толкнули на диван. Лерка спрятала лицо в ладонях и опустила голову, от страха не желая ничего видеть и слышать. Я потер шею, проверить нет ли крови, разглядывая обстановку и нападавших. На столе у окна царил беспорядок: по центру стояла початая бутылка водки, две рюмки, похоже, из старого серванта у стены, банка консервов и две тарелки с объедками. Над столом летала жирная муха, выбирая, с чего бы ей начать трапезу.

Два мужика сели у стола и стали изучающе нас разглядывать. Выглядели они внушительно — коротко стриженные, мордатые, мускулистые парни лет тридцати. В спортивных костюмах, как рекетиры из девяностых. Сходства еще добавляли толстые золотые цепи на шеях.

— Кот, у нас в гостях баба, — сказал, осклабившись Фил, тот, который угрожал мне ножом. — Гюльчатай, открой личико!

Лерка помотала головой и всхлипнула.

— Руки убери, сучка, — уже не попросил, а с угрозой в голосе приказал Фил.

Она опустила руки на колени и выпрямилась. Лерка оказывается, не плакала, только лицо ее было скорбно-задумчивым, как в кино у заложников. Когда понимаешь, что с тобой могут сделать что угодно и сопротивляться бесполезно, но все равно пытаешься сохранить достоинство.

— Иди к нам, не бойся, — махнул рукой Кот. — Выпьем за знакомство.

Лерка медленно поднялась, растеряно и умоляюще посмотрела на меня и села рядом с Котом. Вот случай проявить смелость, вернуть расположение жены, спасая ее от... кого? Какие-то бандиты? Беглые зеки? Черт их знает. Но как я могу вытащить нас отсюда? Дернусь, и меня тут же остановят. Да просто вырубят. Надо сначала подумать, что можно сделать в такой ситуации.

— Ты, — Кот показал на меня пальцем. — Тащи жратву и бухло из машины. Фил, присмотри, а я пока с дамой покалякаю.

Он ухватился пятерней за Леркину грудь, пожамкал. Лерка взвизгнула и шлепнула его по руке.

— Что вы делаете!?

— Тихо, лахудра, — спокойно сказал Кот и поднес к ее лицу вилку. — Будешь орать, глаз выколю. Чего встал? — прикрикнул он на меня. — Жрать охота.

Фил подтолкнул меня к выходу, и я под его конвоем пошел на улицу. У меня не было сомнений, что Лерку изнасилуют. Два, по всей видимости, голодных до секса, уверенных в своей безнаказанности мужика и женщина в одном доме. Исход очевиден. Меня они в расчет не берут, я для них так, незначительная помеха. Станут они меня убивать? Не знаю. Зачем им это, если только они не какие-нибудь отморозки, которым убить, что высморкаться.

За три ходки я перетащил весь наш скарб в дом и Фил отобрал у меня ключи от машины. Теперь если удастся сбежать, то только пешком, а до города сотня километров.

— Лопатник отдал сюда. И телефон.

Он протянул руку в ожидании.

— Чего отдал? — промямлил я.

Фил цыкнул сквозь зубы и вздохнул.

— Кошелек.

Я с сожалением вытащил портмоне и телефон из ветровки. Без денег теперь даже на попутке вряд ли уедешь.

— Молодец, фраерок. Сговорчивый. Пойдем, посмотрим, такая же у тебя жена или нет.

Лерка сидела у Кота на коленях, съежившись и прижав руки к груди. Услышав наши шаги, она попыталась слезть, но Кот ее, конечно, не пустил.

— Не кипишуй, Лерок, все свои, — сказал он с той грубой нежностью, на какую способны только такие брутальные мужики.

Лерка оглянулась, с мольбой посмотрела на меня и скривилась, собираясь заплакать. Я понял, что насилие уже случилось. Нет, он ее еще не трахнул, но это дело времени. И никуда мы не денемся.

Отчаяние и безысходность, беспомощность и опустошение — все это смешалось в одно, незнакомое мне чувство, лишившее меня возможности трезво мыслить. Перед глазами маячило жуткое видение: ухмыляющийся Кот насилует мою плачущую жену, разложенную на столе среди грязной посуды и бутылок. А я стою рядом в оцепенении, наблюдаю и не делаю ничего, чтобы это прекратить. Потому что струсил. Испугался за себя, за свою жизнь.

— Не возражаешь? — спросил Кот. — Мы с Лерком подружились немного.

Я промолчал, уставившись в стену.

— Не возражаешь, спрашиваю? — Кот угрожающе повысил голос, от чего у меня непроизвольно сжались ягодицы.

— Нет. Не возражаю.

Я с опозданием вспомнил об этих уродливых тюремных понятиях — если даже устно при свидетелях ты подтвердил свое согласие, то все, договор подписан. Получается, я только что добровольно отдал свою жену другому.

— Ну, вот видишь, Лерок. Твой муж не против.

Задрав широкой ладонью подол юбки, он погладил Лерку по голому бедру и зарылся носом ложбинку между грудей, шумно вдыхая запах ее тела. Лерка даже не возмутилась. Я ее понимаю, самому страшно до обморока.

— Хороша самочка. Хорошая у тебя жена, говорю, бухгалтер. Ты же у нас бухгалтер? Лерок мне рассказала про тебя.

— Нет, я не бухгалтер.

Лерка никогда не пыталась запомнить мою должность в банке — специалист по работе с ценными бумагами, и для краткости называла бухгалтером.

— О! Получается, ты меня обманула, Лерок? Нехорошо.

— Ну, почти, — начал я выворачиваться, чтобы не разозлить Кота. — Работаю с ценными бумагами, облигациями.

Фил хохотнул.

— Слышь, Кот? С облигациями. Манька-облигация.

Он плеснул себе водки, выпил и занюхал рукавом. Потом задумчиво произнес:

— Может тебя и правда Манькой сделать? Это быстро и не больно. Возьмешь на клык, и кукареку. А, бухгалтер?

Я отругал себя за то, что сказал лишнего. С ними лучше молчать, цепляются к каждому слову.

— Не суетись, Фил, — осадил его Кот. — На кой он тебе сдался, когда у нас настоящая баба есть? Смотри, какая! — он обхватил Леркины бедра и потряс. — Сейчас пообедаем и в койку.

Фил пожал плечами и начал рыться в наших сумках, но еда и алкоголь его не интересовали. Он нашел сумку с одеждой и вывалил содержимое на пол.

— Так... это не то, это тоже не то. Вот, в самый раз.

Он выудил из кучи тряпок белый топик и юбку в комплект.

— Переодевайся, Манька, и на кухню. Приготовишь нам пожрать, и чтоб все было по красоте. Ферштейн?

На мгновение во мне проснулось чувство протеста. Слабое, но его хватило, чтобы отказаться.

— Не буду, — буркнул я, забыв о последствиях.

Сейчас может произойти что угодно, меня могут избить или Фил все-таки выполнит свою угрозу, заставит сосать. Я напрягся в ожидании их реакции. Все, даже Лерка, посмотрели на меня с интересом.

Фил приложил ладонь к уху.

— Ась? Я че-то не расслышал.

Он тряхнул рукой и щелкнул ножом. Я помедлил, но дальше испытывать его терпение побоялся — вздохнул и взял у него вещи. Пока я не придумаю, как нам отсюда сбежать, придется подчиняться. Эта отговорка придала мне сил, но не вернула достоинство. Я слишком хорошо понимал, как выгляжу в их глазах.

До какого предела я смогу дойти? Где границы, когда я предпочту быть до смерти избитым, чем сделать что-то для меня неприемлемое? Насколько силен во мне даже не страх смерти, а боли? Проверять не хотелось. Наверное, сосать у Фила я бы не стал. Ладно..., если не при всех и при реальной угрозе жизни, то может быть.

Я переоделся в тесную для меня одежду и вернулся за сумками с едой, ожидая насмешек. И точно — Фил хлопнул себя по коленям и заржал.

— Как теннисистка, как же, мать ее... Шарапова! Весь в белом и сисек нет. Сиськи сделай себе, Манька. Натолкай туда что-нибудь, а то смотреть противно. Не люблю плоскогрудых баб.

Кот мельком взглянул на меня и выставил большой палец, но снова опустил голову и стал смотреть под стол, приподняв скатерть. До меня не сразу дошло, почему он туда смотрит. Лерка больше не сидела у него на коленях. Из-под стола доносилось причмокивание и хлюпанье слюной. Из-за длинной клеенчатой скатерти мне было видно только ее ноги, но сомнений не было — она сосала член Кота.

Почему она не сопротивлялась? Даже если это бесполезно? Не плакала, не кричала? Неужели он смог сломать ее, подчинить одним взглядом или словом? А я? Меня ведь ни разу не ударили, а я уже в женской одежде прислуживаю у стола.

— Давай, давай, не тормози, — сказал Фил. — Жена работает, а он прохлаждается. Бегом на кухню, сказал!

Я взял сумки, повернулся, чтобы уйти, и остановился, подумав, что Фил хочет сказать мне что-то еще. Но он продолжил прерванный моим появлением разговор с Котом.

— Я тогда после тебя очко ей распечатаю. А то напустишь ей в пизду свои молочные реки, бултыхайся потом.

— Посмотрим, — буркнул Кот и вдруг зашипел сквозь зубы:

— С-с-су-ка-а! Хорошо-то как!

Он начал вздыхать и отдуваться. Слышать похвалу моей жене за минет было странно. Она это дело никогда не любила и делала с неохотой. Впрочем, я никогда не настаивал, уважая ее желания.

Во мне кипела злость от бессилия что-либо сделать, чтобы это прекратить. Я закрыл глаза, выдохнул и поплелся на кухню. Разобрал сумки, выбрал для обеда то, что не надо готовить: запеченную целиком курицу, зеленый салат, вареную картошку, хлеб. Лерка как в воду глядела, наготовив на целую бригаду. Сгрузил все на поднос и поставил туда же бутылку водки и вина. Хватит, и так обожраться можно.

Чтобы не злить Фила натолкал в топик тряпок, сделав себе подобие груди. Получилось не очень похоже, но мне было все равно. Как смог, так и сделал, я им не гример.

В комнате уже ничего плохого не происходило. За исключением того, что Лерка опять сидела у Кота на коленях, на этот раз, обнимая его за шею. Он заставил или она сама? При моем появлении тихий разговор прервался, а Лерка убрала руку с плеч Кота. Он не настаивал.

— Манька пожрать принесла! — воскликнул Фил.

Он радостно потер руки, заметил мою поддельную грудь и усмехнулся.

— С пивом потянет, но придется переделывать. Поищи лифон и труселя какие-нибудь, для достоверности.

Пока я молча расставлял еду, за мной внимательно наблюдали три пары глаз. Лерка тоже следила, с непонятным выражением лица. Что это было — неприязнь, презрение или даже брезгливость, я не смог определить. Но понимал, что выгляжу в ее глазах опустившимся лохом, которого больше не за что уважать. Жаль, я не могу ей объяснить, что у меня на уме и почему я так себя веду.

Как она так быстро изменилась? Похоже, она уже адаптировалась к ситуации, выбрав сильную сторону. А как бы она вела себя на моем месте? Побудь-ка в моей шкуре. А? То-то. Этот слабый скрытый протест нисколько меня не успокоил. Я тоже мог бы презирать ее за то, что она так легко, без слез и криков, согласилась ублажать этого отморозка. Но мне жаль, что ей приходится проходить через это.

Интересно, а до чего она может опуститься, чтобы не быть избитой или остаться без глаза, как пригрозил ей Кот? Или ей уже не нужно угрожать?

— Разлей нам по рюмашке. А моей даме вина, — приказал Кот.

Моей даме..., вот сволочь. Он же сказал это для меня, чтобы еще больше унизить.

Я нашел в серванте бокал и выполнил приказание, чувствуя себя более униженным, чем от ношения женской одежды.

Фил шлепнул меня по заду.

— Иди, доделывай сиськи, петушок, не стой над душой. Потом придешь, покажешь.

Я порылся в вещах, нашел белый лифчик жены и ее просторные трусы, которые она носит только когда у нее эти дни. И зачем она их взяла? Месячные у нее только через две недели. Кажется. Я давно перестал за этим следить, но использованные прокладки и характерный запах в мусорном ведре сложно не заметить.

На этот раз получилось лучше, я стал похож на транса с большими сиськами. Сколько еще унижений придется вытерпеть, пока они от нас не отстанут? Сейчас придумывать пути к освобождению казалось мне бесполезным, нужно дождаться удобного случая. Я без машины, без денег, одет как на гей-параде. Даже если я сбегу, неизвестно, что они сделают за это с Леркой, пока я ищу помощь. С другой стороны, они и так могут сделать все, что угодно. Несмотря на видимое изменение отношения Лерки ко мне, я не перестал думать о нашем общем спасении.

Надо идти, показывать Филу результат. Я бесшумно подошел к комнате, где они сидели и прислушался. Говорили опять вполголоса.

— Ну, где Ника? — спросил Кот.

Лерка ответила без понуканий и угроз, своим обычным голосом:

— Через пару минут. По навигатору едет.

Точно! Должна же приехать Вероника. Еще и ее впутали в это безумие. Может выбежать ей навстречу, кратко все рассказать и пусть едет за помощью? Но как? В дверь не получится, заметят. В окно?

— Манька, иди сюда! — крикнул Фил.

Все, момент упущен. Если я не покажусь, меня пойдут искать. Не успею. Я обреченно поплелся на зов.

— Вот, другое дело. Стал похож на человека. На бабу, — сказал Фил, щупая набитый тряпками лифчик. — Покатит. А теперь встань в угол и не мельтеши. Твоя жена очень сообразительная. Она, оказывается, специально для меня пригласила подружку.

Он подмигнул Коту.

— Фартовые мы сегодня, а Кот? Я тогда лучше очком у подружки займусь. А потом поменяемся. Че встал?! В угол иди! — гаркнул он на меня.

Я встал между сервантом и окном, но поздно понял, что Лерка теперь может смотреть на меня. Кот и Фил сидели лицом к входу.

Моя жена задумчиво перебирала пальцами короткостриженую шевелюру Кота и смотрела в окно. Наверное, ждала появления Вероники. Когда она посмотрела на меня, я отвел глаза и покраснел. В ее взгляде было неприкрытое презрение, осуждение и где-то на самом дне чуть-чуть жалости. Набравшись смелости, я снова посмотрел ей в глаза, но не выдержал. Отвел взгляд и больше уже не смотрел. Стыдно. Я понял, что потерял ее. Лерка больше не моя.

Меня раздирала обида на себя за то, что не смог найти выход, не хватило духа и сил защитить жену. Обида на Лерку, что вот так запросто отдалась другому. Хотя не мне ее осуждать. Не в моем положении. Может ей пригрозили чем-то таким, из-за чего она не смогла отказаться. Но слишком уж неподдельные чувства были в ее взгляде.

Послышался шум мотора и все повернули головы к окну. Вероника, семеня на высоких каблуках, пробежала по дорожке и скрылась из виду.

— Надо встретить, вон как торопится, — сказал Фил. Он поднялся и встал у двери.