Извлекать Ларку из кустов была послана Маша, вернувшаяся оттуда в некотором офигении, но ничего не сказавшая. У шедшей следом за ней Лариски вид был довольный и при этом несколько удивленный, но не мятый. Хитро посмотрев на дядю Ваню, она вежливо попрощалась с Сержем и Николь, помахала рукой выползшим немного погодя из кустов Линке с Аликом – вот по их виду было сразу понятно, чем они в кустах занимались, - тихонько оделась и скромно уселась на заднее сиденье джипа.

В дороге некоторое время все молчали, потом Лариска начала потихонечку ерзать и, наконец, не выдержала:

— Дядь Вань...

— Ась?

— А вы почему меня не спрашиваете, что мы там делали?

— Где? – изобразил полное непонимание Иван, и увидел в зеркальце физиономию Маши, с трудом сдерживающей смех.

— Как – «где»? В кустах!

— Ну, Ларик, ты ж у нас большая. Захочешь – сама расскажешь, а нет – так и нет...

— Ну, ладно... – и Лариска, приняв гордый вид, замолчала опять.

Так, молча, они и доехали до дома. Едва зайдя в квартиру, Иван чмокнул Ларку в щечку, на секунду прижал к себе Машу, - обе дамы с готовностью замурлыкали, - извиняясь, сказал: «Все, девушки. Замотали вы меня сегодня, я – спать. Машунь, приходи скорей». Маша ответила ему особенным, ласковым, заинтересованным взглядом, но он не обратил на это особого внимания и, раздевшись, шлепнулся на кровать в спальне.

На самом деле спать ему не особо хотелось, но и общением с кем бы то ни было он, за два прошедших дня, уже объелся насмерть. Ладно бы только Ларкин приезд со всеми последовавшими сексуальными экзерсисами, так на десерт еще и Серж со своим сумасшедшим домом. Явный перебор.

Однако совсем интереса к жизни он не потерял, а посему, не закрыв за собой дверь, улегся на край кровати так, чтобы видеть и слышать все, что, может быть, будет происходить на заветном диване в гостиной. Были у него смутные подозрения, что Машка с Ларкой должны будут как-то отрефлексировать все то, что происходило между ними на даче, и сильно прятаться при этом дамы станут вряд ли.

Женщины вполне оправдали его ожидания. Совсем ненадолго зайдя в душ («Ну, а как же. Душ в бане и речка им никак не в счет», - привычно, лениво удивился Иван), тихонько там посмеявшись чему-то своему, женскому, они, все в каплях воды, чуть слышно разговаривая, почти в обнимку появились в гостиной.

— . ..Да ладно, Ларка. Это их проблемы. Если вообще проблемы. В конце концов, всем в радость, а залететь по нынешним временам еще суметь надо. Тем более, что тебе-то все едино: брата нет, а дядя Ваня тебе биологически, да и юридически никто. Так что трахайтесь – не хочу...

— Угу. Вот и не хочет...

— Ох, маленькая... - Маша, присев на диван, расставила ноги пошире и принялась лениво сгонять капли с внутренних поверхностей бедер. – Может, и правильно делает... Все сразу тоже нехорошо, а?

Потянувшись к тумбочке, она взяла оттуда банку с кремом для тела и, к удивлению Ивана, - обычно Маша делала эту процедуру либо сама, либо, в качестве финального аккорда любовной игры, доверяла это Ивану, - сунула его Лариске:

— На, намажь... по случаю приезда.

Подстелив большое полотенце, вытянулась вдоль дивана на животе, пошевелила плотными ягодицами и, пристроив голову на кулачках, хихикнула:

— Да и вообще... Ты что думаешь, Серж с Николь и детками такие уникумы? Щас... Мне так кажется, что чуть ли не все не без греха... Хоть по мелочи, а есть...

Лариска, натиравшая в это время мамину спину, даже приостановилась в ожидании продолжения. И Маша, опять пошевелив попой, продолжила.

— Даже и далеко ходить не надо... Мы с твоим дядей Борей... Ты что думаешь, мы с ним в такие, как в тот раз, у них, игры взрослыми играть начали? Неееет... Еще до школы, наверное, развлекались по-всякому. Правда, всерьез до дела так и не дошло, ну, вроде как у тебя с дядей Ваней. Даже и не знаю, как удержались, тысячу раз могли. Хотя целку мне он поломал, пальцами. Нечаянно, заигрались... Больно было, и кровь была, у меня целочка была не то, что у тебя, сурьезная... Еле от мамы спрятала. Потом с ним целых три дня не играли! Ну, в смысле, этим местом...

Маша, засмеявшись, опять пошевелила низом. Судя по ставшему мечтательным виду, воспоминания о детских шалостях с братцем у нее были очень приятные.

— Я и тебя-то родила, можно сказать, через это дело. Борька учиться уехал, я с неделю потерпела, а потом хоть на стену лезь. Хоть и не по-настоящему играли, а растрахал он меня так, что я только после того, как тебя родила, малость успокоилась. А тут твой... папа, блин. Видный весь из себя, и язык подвешен. Ну и все, любовь-морковь, хотя какая на самом деле любовь – так, между ног чешется... А с чужим-то мужиком это не с братом, хочешь ласки – давай дырку... Они, мужики, такие: когда им отсасываешь, аж млеют, но всерьез к бабе только после настоящей ебли начинают относиться. Если начинают вообще. А так – блядь и блядь. Ну и в противозачаточных я тогда ниче не понимала, не то, что ты... Мммм... Ох, Ларка... А и хорошо, что не понимала... Большая ты стала, руки сильные! Молодчина, ага... Ай! – Маша засмеялась. – Туда-то зачем? Или днем не наигралась?

— Не-а...

Рассказ о маминых детских шалостях, против маминых ожиданий, не вызвал у Ларки никакого удивления.

— Не, Ларк. Давай, ляжки мажь, а туда не надо.

— А чего?

— Не знаю, Лар. Не хочется... По крайней мере пока. Давай, давай...

Лариска, притворно тяжело вздохнув, набрала на пальцы очередную порцию крема и подступилась к верху маминых бедер. Хихикнула:

— А ты про дырку не вспоминай...

Маша, неопределенно хмыкнув, чуть раздвинула ноги и расслабилась до тех пор, пока Лариска, дойдя до самого низа, не почесала ей пяточки. Ойкнула смешливо, и Ларка, выпрямляясь, вздохнула:

— Ну, тут все... Давай передком...

Тяжело перевернувшись, Маша уселась на диван, широко раскинув опущенные на пол ноги. Ларка, встав между ними, принялась намазывать ей шею, плечи, руки и, наконец, добралась до грудей. Положив ладони на соски, вжала их в маму, помяла по кругу, отпустила и немножко пощипала. Соски, чуть приподнявшись, так и остались вялыми. Ларка, почесав один из них пальчиком, вздохнула:

— Не умею... Мам, а дядь Вань тебе как делает?

Не открывая глаз, Маша улыбнулась:

— Да по-всякому... Все ты умеешь, маленькая. Просто настроение не то...

— Хм...

Наконец, дело дошло до ног, и Лариска, взяв маму за щиколотки, водрузила ее пятки на диван. Маша чуть поерзала попой, отчего ее выставленные в такой позе напоказ нижние губки чуть приоткрылись и закрылись вновь.

— Это зачем?

— Так удобнее...

— Аааа... Ну, ладно...

Разумеется, Лариска открыла себе доступ к маминому интиму не просто так. Начав со щиколоток, она быстренько подобралась к паховым складкам, осторожно, двумя пальцами покрыла их кремом, будто невзначай потирая при этом нижние Машины губки друг о друга, потом, продолжая играть с ними одной рукой, пальцами второй осторожно намазала капюшончик клитора, и, сдвинув его назад, приостановилась, разглядывая заметно напряженный бугорок.

— Ой, мам... А у тебя кнопочка вылезла...

Маша, не открывая глаз, смешливо хмыкнула:

— Я что, железная? Полчаса уже с моей писькой играешь...

— Нееее, мам. Это не писька... Писька у меня, да и то уже почти взрослая... А у тебя... А у тебя... Лоно... Да, Лоно! Оно мне жизнь дало...

Закрыв глаза, Лариска осторожно прижалась губами к Машиному клитору и замерла, будто молясь. Недолго помолчав, хозяйка клитора, не открывая глаз, погладила Лариску по голове и странным, тонким, тихим голосом ответила:

— Ларка, дурочка... Тут только удовольствие, жизнь – ниже...

Оторвав лицо от «кнопочки», Лариска разобрала Машин цветок, раскрыв розовую, чуть пульсирующую влажную мякоть внутри. Осторожно погрузив туда кончик пальца, оттянула краешек вниз, открыв черный вход в пещерку.

— Да, мам... Вот отсюда я вышла... И сюда тебя до этого отец оплодотворил... Мам, а как это – когда мужчина сюда семя бросает?

Маша, вздохнув, засмеялась:

— По-разному, Ларка. Когда и вообще ничего не чувствуешь. Но, если чувствуешь, то ощущение смертельное... Ладно, маленькая. Ну тебя.

Лариска, покорно кивнув, убрала пальцы, осторожно закрыла за собой дверки и даже чуть защипала их так, как защипывают пельмени. Вздохнула:

— Да, мам. Правильно. Иди лучше к дяде Ване. И, знаешь что?

Встав, она уперла руки в мамины плечи и чмокнула ее в нос.

— Сделай ему сегодня что-нибудь особенное, ладно? Он заработал...

Прижмурив один глаз, Маша хитро посмотрела на дочку: мол, это еще чем?

— Во-первых, он тебя сегодня первый раз назвал своей женой. Во-вторых, с этой блядской семейкой и не подумал связываться. А в-третьих, он вообще очень хороший...

— М-да... Сплошные подвиги... Вся грудь уже должна быть в крестах...

Ларка засмеялась:

— За такие подвиги не грудь, а совсем другое место. И не в крестах, а в засосах...

Маша засмеялась ответно:

— Дуреха, на том месте засосов не бывает... наверное. Хотя... Хм.

И вдруг посерьезнела. Бросив быстрый взгляд на открытую дверь спальни, взяла Ларкино лицо в ладони, посмотрела ей в глаза и нервно облизнулась:

— Лариска... А хочешь - вместе пойдем? Вот и будет Ванечке... «особенное»...

— Не-а, мам. Дяде Ване на сегодня уже потрясений хватит. Ему сейчас если что и надо вообще, так тихонечко поласкаться. Причем с тобой, а не со мной. И уж тем более не с обеими. Я ж заполошная, сама заведусь, вас заведу... Ну и потом... Мы ж ему в машине обещали?

— Ах ты рассуждалкина... - голос Маши был полон нежности. – Ну ладно, так тому и быть. Ты-то как? Не завелась совсем?

— Ты знаешь, мам... - начав серьезно, Ларка вдруг засмеялась. - Без дяди Вани неинтересно. Я днем, когда у него на пузе лежала, у тебя под хвостом шуровала, так кайф ловила не знаю, от чего больший – то ли от его руки во мне, то ли от своего язычка в тебе, то ли от его живота подо мной, то ли от твоего чмоканья рядом с моим боком. Мне так хорошо еще никогда не было, так что, наверно, от всего вместе... А сейчас – нет в этом никакого сексу, и все тут. Пока не представлю, что дядя Ваня где-нибудь рядом. Но фантазия долго не живет...

— Ох-хохо... М-да... Похоже, лесбиянок из нас с тобой, Ларка, не получится – ответно засмеялась Маша. Ну, и ладно. Пойдем работать гетеро... А обещала, кстати, ему ты, а не я...

Лариска, смеясь, ухватила маму за руки, подняла с дивана и, обняв, повела в сторону спальни. На пороге остановилась, чмокнула ее в щеку, легко толкнула в дверной проем. Потом вдруг поймала за руку, притянула к себе и шепнула: «А за меня не беспокойся! У меня подарок теперь есть! Всех выебет!», хихикнула, дрыгнула ножкой и, заскочив в соседнюю дверь, плотно закрыла ее за собой.