Джон медленно и задумчиво мерял шагами гостиную - всего в нескольких футах от того места, где расположилась в кресле с книгой в руках его жена Рут.

Рут чувствовала смятение в его душе: об этом свидетельствовало как его нервное хождение взад-вперёд, так и сопровождавшие шаги мужа тяжёлые вздохи. Она боялась предстоящего разговора и того влияния, которое он может оказать на их жизнь. Поэтому Рут продолжала сидеть на своём месте в ожидании и боязни, украдкой посматривая на мужа, и только делая вид, что увлечённо читает книгу.

Наконец, Джон, решившись, повернулся к ней, чувствуя, как в его собственной голове стучат молоточки страха и опасности, и вопросительно произнёс:

— Рут..?

Она подняла на него глаза и затаила дыхание, вздёрнув брови в немом вопросе.

— Рут, мне нужно поговорить с тобой, и я надеюсь, ты сможешь выслушать меня, прежде чем отреагируешь на то, что я собираюсь сказать, - медленно, словно через силу, выдавил он.

— О, Боже! - обожгла её сознание паническая мысль.

Она ожидала этого разговора уже больше месяца, но только сейчас поняла, что на самом деле совершенно не готова это услышать, не готова к тому, что её жизнь изменится навсегда.

Рут тяжело выдохнула, скрывая внутреннюю дрожь и просто сказала:

— Хорошо, Джон.

Она закрыла свою книгу, положила её на колени и напряжённо стиснула томик обеими руками.

Джон медленно присел на диван рядом с женой, повернувшись к ней как можно ближе, осторожно накрыл своей большой ладонью её изящную ручку и сказал:

— В последнее время я был не очень хорошим мужем для тебя. Я совершал поступки, которыми не горжусь, и бесчестил тебя своим поведением. Но... Я хочу изменить это прямо сейчас, если только ты мне это позволишь.

После этих слов в сознании Рут зародилась надежда, смешанная с изрядной долей гнева и печали. Это были те эмоции, которые она не позволяла себе испытывать в течение последнего долгого и трудного месяца.

— Мы говорим сейчас о твоём романе с Джиной Ласлоу, или о чём-то другом? - спросила она с бо́льшей язвительностью в тоне, чем хотела бы показать.

Джон слегка побледнел, опустил глаза и прошептал дрогнувшим голосом:

— Чёрт. Когда...? Как...? Как давно ты об этом знаешь?

— Больше месяца, - ровным голосом ответила она.

— Последние 21 год ты надевал свою полицейскую форму и выходил за эту дверь, и я каждый раз задавалась вопросом, будет ли этот день тем самым, когда ты не вернёшься домой, потому что какой-нибудь обдолбанный говнюк выстрелит и убьёт тебя.

— А в последний месяц, видя твою уходящую спину, я каждодневно думала, будет ли это тот момент, когда ты выйдешь за дверь и больше не вернёшься, потому что решил жить дальше с Джиной. И я не знаю, что из этого было хуже. На самом деле, я размышляла о том, чтобы задушить тебя своими собственными руками, так что, наверное, в моём представлении второй сценарий был даже хуже первого.

— О, Рут, поверишь ли ты, если я скажу, как мне жаль? Я прекратил это всё... со вчерашнего дня. Мы собирались встретиться сегодня днём, но я позвонил ей и сказал, что между нами всё кончено и я больше не увижу её... и, клянусь, я говорил серьёзно. Я обещаю тебе, что никогда, никогда, никогда больше не сделаю ничего подобного!

— Пожалуйста, ты можешь меня простить?.. . Я знаю, что мне предстоит проделать огромную работу, чтобы полностью вернуть твоё доверие, и я готов сделать всё, что ты захочешь.

— Даже... чёрт, я даже не хочу этого говорить... даже если это означает отказаться от тебя и не оспаривать твои условия развода. Решать тебе. Скажи мне... скажи, что ты думаешь. Хочешь моей смерти? Только скажи, и я съем свой револьвер.

Рут немного поразмыслила, меряя взглядом потерянного мужа, а затем довольно холодно сказала:

— Чего я хочу? Я хочу, чтобы ты умер. Но, пожалуйста, сделай это где-нибудь в таком месте, где мне не придётся убирать за тобой - знаешь, кровь тааааак трудно вывести с хорошего ковра.

Глаза Джона расширились:

— Ты это что... ты, блядь, издеваешься?

Рут посмотрела на него, приподняв бровь, и сказала:

— Вот видишь. Не следует делать нелепых предложений обиженной женщине. Иначе кто-то может оказаться в ситуации, когда ему придётся выполнять обещания, которые, возможно, не хочется выполнять... Нет, болван, я не хочу, чтобы ты покончил с собой, но я оставляю открытым вариант "я могла бы убить тебя сама". Вот этими самыми руками.

Рут продемонстрировала мужу свои ухоженные руки с кроваво-красным маникюром, и многозначительно пошевелила пальцами перед его носом. Затем она перевернула правую руку и задумчиво принялась изучать тыльную сторону ладони.

— Однако я действительно вижу бриллианты в своём ближайшем будущем, - с весьма прозрачным намёком произнесла она, посматривая на провинившегося супруга.

На лице Джона появилась кривая ухмылка, с явным оттенком облегчения.

"Чёрт возьми, она потрясающая. Даже в самых плохих ситуациях она может найти что-то, чтобы снять напряжение, и пошутить по этому поводу. Я просто обожаю эту женщину".

По мере того, как эти мысли проносились в его голове, Джон постепенно расслаблялся, но чувство вины за совершённое предательство накатывало на него со всё возрастающей силой. Как он мог так поступить с ней, любовью всей своей жизни, своим самым близким и дорогим партнёром?

Рут внезапно стала очень серьёзной, и её голос зазвучал низко и жёстко.

— Джон, последние несколько недель я плакала и впадала в депрессию из-за тебя, ненавидела тебя, болела из-за тебя, горевала о нас и о себе, но всё же... Я люблю тебя. ТЫ ГРЁБАНЫЙ МУДАК!!! Как ты мог ТАК поступить со мной? С нами... со МНОЙ?!!..

Она плакала, нет... теперь рыдала, и её маленькие кулачки колотили его по груди. Джон притянул её к себе, крепко обнял и держал, пока она продолжала всхлипывать.

Его собственные глаза наполнились слезами, тело сотрясалось от силы собственных эмоций. Он нежно укачивал её и раз за разом повторял:

— Мне так жаль... так жаль... прости...

Она продолжала, содрогаясь и дрожа, рыдать и периодически ударяла его сжатыми кулаками, приговаривая:

— Ты нарушил свои клятвы... нарушил обещание...

Минуты текли за минутами, пока они всхлипывали вместе, крепко прижавшись друг к другу для взаимной поддержки, возможно, впервые за несколько месяцев. Но в этот момент они были вместе. Вместе они найдут способ пройти через это и пойти дальше рука об руку.

Они продолжали раскачиваться, прижиматься друг к другу и ронять слёзы, казалось, часами, время от времени нанося и получая слабеющие удары и толчки по рёбрам и груди от маленьких сердитых кулачков.

*******

Дорога обратно к НИМ прежним оказалась долгой и каменистой. Вспышки гнева, обвинения и обзывательства были для Рут обычным делом на этом тернистом пути. Сокрушённые, полные раскаяния, извинения, и внимательное отношение к каждому капризу Рут стали основой повседневного существования Джона.

После знаменательного разговора они ещё ни разу не занимались сексом в одной постели. Рут рассуждала так: она спала с ним, когда узнала о его "похождениях" - до его признания, и не видела причин, по которым она не могла бы делить с ним постель сейчас. Но! Настоящего секса с ней не будет, пока она окончательно его не простит.

— К тому же, - сказала она ему однажды вечером, - мне будет легче следить за тобой, если я могу тебя видеть.

Она часто надевала свои самые сексуальные ночные рубашки и даже зашла так далеко, что [специально для bestweapon.in] купила ОЧЕНЬ соблазнительный полупрозрачный наряд, чтобы надевать его в постель, но ясно давала понять, что спать рядом друг с другом - это всё, что они будут делать в постели, пока она не решит по-другому.

Приняв утренний, либо вечерний душ, Рут стояла в спальне при солнечном или включённом свете и, пленительно наклоняясь и изгибаясь, вытиралась нарочито медленными и плавными движениями.

Она при любой подходящей возможности не стеснялась демонстрировать свою роскошную обнажённую фигуру, чего никогда раньше не делала. Ложась в постель, она пользовалась духами и косметикой с единственной целью - свести Джона с ума от вожделения и желания.

В разное время дня она внезапно включала чувственную музыку и исполняла медленный волнообразный стриптиз перед широко раскрытыми глазами и открытым ртом Джона, а затем невозмутимо возвращалась к той рутинной работе, которую до этого выполняла по дому.

Чёрт возьми, он не ожидал, что его жена, которую он знал столько лет, могла быть такой жестокой. Джону приходилось довольно неловко передвигаться по дому, справляясь с постоянной эрекцией во время этого ужасно разочаровывающего и, похоже, бесконечного периода "засухи".

Помимо всего прочего, Рут начала названивать Джону в странное, совершенно непредсказуемое время в течение его рабочего дня, чтобы узнать, где он находится.

Она даже звонила другим его коллегам-копам, работавшим в ту же смену, и просила их, чтобы Джон ответил на звонок у них на столе, - только чтобы убедиться, что Джон действительно находился там, где он сказал, что будет.

Сказать, что Джон всё это время находился на очень коротком поводке, было бы большим преуменьшением, но он отнёсся к этому процессу со смирением, понимая, что это была цена, которую он должен был заплатить за возвращение в сердце Рут.

Он даже сносил постоянные подначки от своих товарищей по смене со стоическим спокойствием, укоряя их в этом и предупреждая, что и они сами могли бы оказаться на его месте, а то и в более худшей ситуации, если бы когда-нибудь сбились с пути.

Таким образом, Джон усвоил свой урок.

*******

Однажды ночью, примерно через два с половиной месяца после своего признания, Джон медленно пробудился ото сна и обнаружил, что Рут сидит верхом на его чреслах, лихорадочно раскачиваясь и тяжело дыша.

Вынырнув прямо из сновидения, он почувствовал, как его твёрдый, словно камень, член восхитительно массируется горячей, влажной и шелковистой киской жены.

Из-за своего полусонного и растерянного состояния он не знал, как на это реагировать. Должен ли он, не подавая виду, продолжить своё пассивное участие, или осознание того, что он не спит и наслаждается этим процессом, заставит Рут побыстрее кончить и продлить его "засуху"?

Джон подождал, пока не услышал от неё хорошо знакомые звуки, которые всегда сигнализировали о начале её оргазма. Он всегда их любил и так скучал по этим звукам: тяжёлое пыхтение, сменяющееся тоненькими взвизгами и, наконец, её резкий глубокий вздох и единственный долгий стон, всегда сквозь стиснутые зубы. Услышав начало её кульминации, он едва не прослезился от радости.

Как только начались визги, Джон резко сел на постели, крепко, по-медвежьи облапил обеими руками её покрытый мелкими капельками пота торс и страстно впился губами сначала в один, а затем и в другой твёрдый и торчащий сосок, лаская языком и посасывая их по очереди.

Ответная реакция Рут была незамедлительной:

— A-а-а-а-а-х-х-х-х-ххх! Боже-е-е, Джон!! Да-да-да-даа, да-а-а-аааа, ооо... чч-ч-чёё-о-оорт, ДА-А-А-АААА!!! - затем она внезапно взвизгнула, трижды судорожно вдохнула, распахнув глаза и откинув голову назад и закричала сквозь стиснутые зубы, испуская вопль наслаждения.

Джон удерживал её дёргающееся и дрожащее тело, пока волны оргазмов накатывали и плескались внутри неё, а затем опрокинул Рут на спину и начал вколачиваться в её трепещущую атласную плоть со всей силой, на которую только было способно его долговязое, почти двухметровое тело.

Рут ещё некоторое время продолжала балансировать на грани предыдущей кульминации, пока, наконец, её не начала захлёстывать вторая волна оргазма.

Повторная реакция высвобождения страсти оказалась даже сильнее и громче, чем в первый раз, перейдя все границы. Джон на этот раз не отстал от жены, выстреливая раз за разом свои долго сдерживаемые заряды спермы глубоко в центр её наслаждения.

Единственная мысль, которую смог родить в этот момент одурманенный мозг Джона, была:

"Прекрасно... как же ОХУЕННО прекрасно..."

Немного переведя дух и отойдя от бешеного сексуального кайфа, Рут, наконец, крепко сжала лицо Джона в своих ладонях, посмотрела прямо в глаза мужа, - её пылающие зелёные глаза были видны даже при очень слабом освещении затемнённой спальни, - и сказала срывающимся от волнения голосом:

— Запомни одно - ты мой и только мой, сукин ты сын! Полностью мой, и никогда, - ты слышишь? - НИКОГДА больше не забывай об этом! Если ты ещё хотя бы раз мне изменишь - клянусь, я приколочу твой член гвоздями к столбику моей кровати, а все остальные твои ненужные части разошлю по разным адресам. Тебе всё понятно, тупой ублюдок?!!!

Для пущей убедительности Рут ударила его кулаками по обоим плечам, чтобы вколотить в него понимание, что она говорит очень серьёзно.

Джон провёл шершавой рукой по её влажному от пота лицу, очень нежно поцеловал в губы и прошептал:

— Да... да, любовь моя. Я твой... навсегда. Я обещаю... Спасибо, спасибо тебе. Вот чёрт, каким же дураком я был... никогда, никогда больше. Я клянусь, клянусь... клянусь.

Они устроились в мягких и влажных переплетённых объятиях, спокойно размышляя о том, где они были, что именно чуть не потеряли и куда дальше приведёт их дорога. Джон поцеловал Рут в макушку и нежно погладил по её гибкой спине.

Это был настоящий рай, в котором были отпущены его прошлые грехи. Внутри себя он возблагодарил всё, что было для него свято, за этот благословенный момент и за то новое будущее для них обоих, что он предвещал.

После долгого томительного молчания Рут сказала мягко, но с оттенком гнетущего предчувствия:

— Джон, мне нужно, чтобы ты ответил мне на два вопроса. Первый - почему Джина; и второй - что заставило тебя порвать с ней и признаться мне в этом?

Джон слегка вздрогнул, всеми силами пытаясь не разрушить этот драгоценный момент и уж точно не желая возвращаться к той странице своих воспоминаний, которая и стала причиной всех тех страданий и борьбы, через какие они только что прошли вдвоём, с таким трудом и эмоциональной опустошённостью.

Долгую минуту он молча размышлял, глядя в потолок, а затем повернул голову на подушке к ней и тихо произнёс:

— Детка, я расскажу тебе всё, что ты хочешь знать. Я обещаю это. Что ж... Думаю, вопрос "почему Джина?" довольно прост.

— Она подкатывала ко мне в течение нескольких месяцев; заглядывала в участок, чтобы принести мне обед и "просто поговорить". Джина всегда говорила о том, насколько одинокой и возбуждённой она чувствовала себя после убийства Билла, и что, если бы я мог "помочь ей", она была бы очень благодарна мне за это.

Джон помолчал несколько секунд, грустно улыбнулся и продолжил.

— Я думаю, она просто решила, что раз Билл, её любовь... оставил её одной, она должна просто продолжать жить и найти... кого угодно, а я и был тем, "кем угодно". Это было слишком просто, и она подпитывала моё эго старого копа... своими женскими уловками. Мне было очень жаль её, правда... она становилась типичной "крольчихой со значком".

[В американском сленге понятие "badge bunny" подразумевает любвеобильную женщину-красотку, которая испытывает романтическое влечение к полицейским и ищет их общества.

Очевидно, одновременно идёт параллельная отсылка к известным персонажам мультфильмов: кролику Багзу Банни, и его подружке-крольчихе Лоле Банни - прим. JFC]

В этот момент Рут перебила его:

— КРОЛЬЧИХА, скажи на милость! Господи, Джон, да ей же почти 40!! Это даже не "крольчиха со значком", а, скорее, "запылённая крольчатина", если хочешь знать моё мнение.

Жена пренебрежительно фыркнула и шлёпнула Джона по руке.

— Так вот, если бы ты связался с Селией Йохансен, я... ну, я просто вошла бы в твой кабинет, ткнула три раза вилкой тебе в бок и сдалась. Я ни за что не смогла бы соперничать с этой маленькой красоткой. Чёрт, если бы она только бросила на МЕНЯ свой взгляд, я бы трахнулась с ней, а ты же знаешь, что я на расстоянии многих миль от того, чтобы увлечься женщиной. Вот Селия - настоящая "крольчиха со значком"!

Рут снисходительно усмехнулась, задумчиво проводя пальцами по округлостям своей груди.

— Правды ради, я должна признать, что у Джины самые красивые сиськи, какие только можно купить за деньги. Может, ты хочешь, чтобы я раздобыла набор этих накачанных силиконовых доек, с которыми ты с удовольствием бы поиграл?

Джон решительно остановил её, но в его тоне слышались игривые нотки:

"ЧЁРТ, НЕТ!! Я люблю твои сладкие кексики, и запрещаю тебе что-либо делать с моими любимыми игрушками, это ясно?!

Рут шутливо отсалютовала, тихо хихикнула и просто сказала:

— Да, сэр! Так точно, сэр!

Джон выдержал долгую паузу, а затем вздохнул:

— Что касается твоего второго вопроса, то я отвечу на него, но для этого мне нужно, чтобы ты кое-что прочитала. Тогда, думаю, ты поймёшь, почему я решил во всём признаться. Мы можем отложить этот вопрос до утра? Я возьму выходной и расскажу тебе всю историю целиком. Звучит достаточно справедливо?

— Ни хрена себе! Ты собираешься взять выходной ради этого? Ну, тогда это должно быть действительно важно, иначе тебе может снова о-о-о-очень долго не повезти.

В её голосе послышался лёгкий смешок, который дал ему понять, что прежняя Рут вернулась и у них есть реальный шанс, что всё получится.

Он снова прошептал в своём сознании безмолвную благодарственную молитву, поцеловал жену в макушку, и они погрузились в сон, всё ещё сжимая друг друга в объятиях, как будто опасаясь, что кто-то из них вдруг может исчезнуть.

*******

Когда взошло солнце, Джон и Рут по-прежнему лежали, переплетясь в нежных объятиях. Джон проснулся первым и окинул взглядом этого обнажённого ангела, мирно посапывающего рядом.

Тело Рут было обращено к нему, она раскинулась, почти закрывая левую сторону его тела. Её голова покоилась у него на груди, чуть ниже левого соска. Каштановые волосы Рут разметались по его груди, а её левая рука обхватила нижнюю часть грудной клетки.

Было так чудесно видеть её рядом и ощущать себя настолько цельным и счастливым в объятиях любимой женщины. Джон легонько прикоснулся губами к макушке Рут - так, что она даже не пошевелилась.

Когда он лениво перебирал в памяти ночные события, ему вдруг пришла в голову мысль, что он ложился спать в трусах. В его уме сразу же вспыхнул вопрос:

"Как, чёрт возьми, ей удалось снять их, не разбудив его самого, и что с ними случилось?"

Джон приподнял голову, и после беглого осмотра ответ сразу же стал ясен. По обе стороны от своей распростёртой фигуры он увидел края своих трусов (точнее, то, что от них осталось), раскинутых в стороны от его тела, словно короткие крылья. Маленькая шалунья просто взяла и срезала трусы с его тела и отбросила верхнюю часть, чтобы поскорее добраться до его "оборудования".

Несколько секунд он тихо прыскал, едва сдерживая себя, чтобы не расхохотаться, - до тех пор, пока ему в голову не пришла тревожная мысль о том, что Рут с такой же лёгкостью могла бы парой нехитрых движений превратить его в первого солиста сопрано в Венском хоре мальчиков. Он замер, переваривая этот вероятный вариант развития событий, и нервно сглотнул, благодаря Всевышнего, что он не осуществился.

Затем Джон решил, что если жена воспользовалась им для получения удовольствия, пока он спал, то ничто не мешало ему самому проделать то же самое с ней.

Для этого он осторожно перевернул её на спину и начал совершать маневры по сладкому соблазнению её тёплого и бархатистого спящего тела. Рут приоткрыла один глаз, тихонько хихикнула и прошептала хрипловатым сексуальным голосом:

— Не забудь прикрыть меня, когда закончишь.

Затем она зажмурила глаз и начала нарочито громко похрапывать, пытаясь сдержать улыбку на своих губах. Джон не смог удержаться от искреннего смеха, видя её забавные, но безуспешные попытки притвориться спящей.

Впервые за много месяцев они занимались любовью глубоко и страстно, сделав единственную паузу лишь для того, чтобы Джон позвонил в участок и сообщил, что берёт отгул.

Дежурный сержант, услышав задыхающийся голос Джона, только усмехнулся:

— Чёрт возьми, Джон, если она тебя прикончит, убедись, что она сначала позвонит мне! Ладно, дружище, я рад, что ты пришёл в себя. Наслаждайся своим выходным... везучий ты засранец.

Покинув наконец-то постель, в которой за одну ночь произошло больше событий, чем за последние годы, пара переместилась за стол для завтрака, спокойно потягивая дымящийся кофе и размышляя о своём будущем.

Все их мысли были о грядущих временах, которые они будут встречать вместе, и, быть может, об обещании или, хотя бы, надежде на то, что лучшие дни их ещё ждут впереди.

Джон решил начать разговор с шутливого вопроса, чтобы немного разрядить обстановку.

— Так что, чёрт возьми, вообще произошло прошлой ночью? - спросил он, с ухмылкой Чеширского кота и лёгким смешком в голосе.

— Ты была чертовски великолепна, девочка... а я и не знал, что ты на такое способна - особенно на ту часть, где ты срезала мои чёртовы боксеры. Признаюсь, у меня в голове полный беспорядок.

Рут посмотрела на него с лукавой, комичной усмешкой поверх своей кофейной чашки, и в её изумрудных глазах плясал озорной восторг.

— Ну, если ты и правда ХОЧЕШЬ знать... После того, как я безжалостно дразнила тебя своими ночными сексуальным показами и всеми моими соблазняющими стриптизами, я сама была возбуждена, как стадо диких кобылиц в сезон гона. Прошлой ночью я задремала, лёжа к тебе спиной, а ты вроде как прижался ко мне во сне. Понимаешь..? Когда я почувствовала этот большой, горячий кусок мужской плоти, настойчиво упирающийся у меня между ягодиц, то просто не могла больше терпеть.

— Ты был в отключке, поэтому я перевернула тебя на спину, взяла ножницы, разрезала твои труселя и забралась на борт. Как только я начала двигаться, мне стало наплевать на всё остальное. У меня в голове вертелась только одна мысль: как же здорово снова "оседлать пони" и кататься на этом стержне до тех пор, пока не кончу!

Рут мечтательно закатила глаза, поглаживая мускулы Джона.

— Блядь, как же мне было хорошо!! У меня даже мелькнула мысль о том, чтобы затрахать тебя до смерти просто ради мести, но потом мне пришло в голову, что тогда я останусь без той части тебя, которая та-а-ак эффективно снимает мой зуд, - она бросила лукавый взгляд на нижнюю часть его торса, а затем заговорщически подмигнула.

— Так что, детка, я держу тебя рядом исключительно из эгоистических соображений, - закончила Рут, после чего звонко рассмеялась.

Джон лишь покачал головой и широко улыбнулся, услышав её признание.

Постепенно улыбка сползла с лица Джона, и он задумчиво посмотрел на жену. Затем он встал с постели, тихо вышел из комнаты и через несколько минут вернулся, держа в руке несколько сложенных листочков бумаги.

— Рут... - нерешительно начал он, - вчера вечером ты спросила, ЧТО заставило меня перестать встречаться с Джиной, и я хочу ответить на этот вопрос сейчас. Хочу повторить ещё раз: ты можешь задавать мне любые вопросы об этом, и я отвечу так подробно и правдиво, как только смогу.

— Пожалуйста, в первую очередь ты должна знать, что я никогда не переставал любить тебя, заботиться о тебе и желать тебя. Я знаю, что это звучит как полная чушь после того, что я сделал с тобой... с нами, но я клянусь, что это правда. Всё дело было в эгоизме, возбуждении и во всём этом мачо-дерьме. Я ненавижу себя за то, что натворил, и хотел бы всё исправить.

— Чтобы ты знала - Джина никогда, ни разу не приблизилась к тому, чтобы быть такой горячей, красивой, сексуальной, любящей,. . . чертовски дикой (тут он усмехнулся), как ты, даже в самый плохой для тебя день. Ты - лучшее, что когда-либо случалось со мной, и я больше не поставлю под угрозу тебя... - он поправился, - нас снова.

— Что касается того, что случилось, и что дало мне пинка под зад и открыло глаза на то, что я творил, то... вот что произошло, вот что привело к осознанию и признанию моей вины.

Джон глубоко вздохнул, после чего продолжил.

— За пару недель до нашего "разговора" я работал над отчётом о трупе, найденном в переулке в одном из самых захудалых районов города. Я поехал в офис коронера, поговорил с ним и позже осмотрел тело жертвы.

— Тело принадлежало женщине лет тридцати пяти; кожа на её руках была грубой и потрескавшейся, как будто она не привыкла к по-настоящему тяжёлому труду, но занималась такой работой уже некоторое время.

— Эту бедную женщину ограбили и задушили насмерть. При ней не было ни удостоверения личности, ни других документов - ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы понять, кем она была - в общем, типичное "дело Джейн Доу"¹.

— Ничего особо необычного этот случай не представлял, но... знаешь, было в этой женщине что-то, что не давало мне покоя. Я вроде как чувствовал, что должен более тщательно поработать над этим делом.

— В общем, я попросил пару наших парней из участка прочесать окрестности, поговорить с местными, и им удалось установить, что она работала поваром в одной забегаловке типа "жирная ложка" в этом районе. В том кафе ей платили наличными и даже не знали точно, как её зовут. Они называли её - "Печальная Сэди" или даже просто "Печалька" ей в лицо.

— Парень, с которым мы разговаривали, сказал, что она всегда о чём-то грустила, но держалась очень замкнуто. Жила она в дерьмовой квартире по соседству с заброшенным зданием, в котором постоянно собирались наркоманы и сбежавшие дети. Кстати, во время расследования мы нашли её личные вещи в разных местах этого заброшенного здания, кроме тех нескольких вещей, которые даже не стоили того, чтобы их красть, в разгромленной квартире этой несчастной.

— Я осматривал её старое пальто, которое когда-то было довольно дорогой вещью, но к тому времени сильно износилось. В наполовину оторванном внутреннем кармане я нашёл вот это письмо (в этот момент Джон поднял листки и показал Рут бумаги), которое она, очевидно, спрятала и собиралась отправить по почте, но, видимо, так и не успела, или не решилась это сделать. Я прочитал письмо - в надежде, что оно расскажет мне больше о том, кем была эта женщина. Это было за два дня до того, как я пришёл к тебе исповедоваться.

— Из письма нам удалось выяснить, кто она такая, а в результате наших опросов мы смогли выйти на след её убийцы - это случилось буквально на прошлой неделе. Когда мы преследовали этого преступника, у него хватило ума рвануть от наших ребят через улицу и попасть под колёса грузовика. Короче, он скончался на месте происшествия, избавив нас от кучи бумажной работы и сэкономив городу деньги на судебные процедуры.

— Как бы то ни было, это письмо продолжало преследовать меня, поэтому я сделал копию и перечитал его ещё раз. Я прочту это письмо для тебя, или, если хочешь, ты можешь прочитать сама, как тебе больше нравится.

Рут пристально посмотрела на Джона и попросила его прочитать ей письмо этой женщины, чтобы она смогла понять, как оно повлияло на мужа.

Джон расправил на колене смятые листки, взял первый в руки и начал читать:

"Мой дорогой Бен,

Я знаю, ты, вероятно, не хочешь, чтобы я когда-либо обращалась к тебе подобным образом, но ты для меня именно такой. Я не могу выразить, насколько мне жаль и как я казню себя за то, что я сделала с тобой и с детьми. И я никогда не смогу пережить своего собственного предательства по отношению к тебе.

Прости меня, Бен. Я превратилась в такого человека, на которого раньше всегда смотрела с полным отвращением. Как вообще такое могло произойти? Что случилось с той верной, преданной женой и матерью, которую ты привык знать?

В течение шести месяцев я жила во лжи. Я смотрела тебе в глаза, улыбалась и шутила с тобой, хотя в глубине души знала, что в то же время изменяю тебе с другим мужчиной. Я ненавижу себя за это двуличие.

Мой дорогой, милый муж, для меня очень важно, чтобы ты знал, что со своей стороны ты не сделал ничего плохого. Никакая невнимательность, никакая забывчивость с твоей стороны не оправдывают ту огромную боль, которую я причинила тебе. Во всём случившемся виновата я, и только я.

Мужчина, который не был моим мужем, делал мне комплименты и заигрывал со мной, пока я не купилась на его глупые уловки. Какой же я была дурой, что променяла твоё ежедневное внимание и поддержку на несколько удачно подобранных, льстивых слов о моей внешности и интеллекте. Почему-то, когда ты говорил эти же самые слова, они не имели для меня такого же большого значения и воспринимались, как должное.

Теперь я боюсь, что никогда больше не услышу ни твоего голоса, ни чудесных звуков смеха наших детей.

Я не могла смотреть в твои глаза, видя в них только лишь обиду и отвращение, поэтому я просто решила исчезнуть и дать тебе возможность продолжать жить дальше и, возможно, найти новую любовь. Кого-то, кто будет любить тебя так, как ты и должен быть любим. Ты, безусловно, заслуживаешь этого, и я хочу этого для тебя всем своим сердцем.

Я знаю, что ты можешь развестись, указав причиной супружескую заброшенность со стороны жены. Если ты решишь пойти этим путём, нам ничего не придётся делить, и ты сможешь продолжать воспитывать наших детей так, как ты всегда это делал. Ты хороший отец, и я уверена - ты всегда будешь делать то, что лучше для них.

Мне очень трудно писать дальше, но я попытаюсь быть честной - прежде всего, перед самой собой.

Я до сих пор с ужасом вспоминаю тот день, когда ты узнал о нас с Филом. Когда в тот день ко мне пришла жена Фила и сказала, что у неё есть "кое-что" для меня, я просто не знала, как реагировать. Когда она открыла свою огромную сумочку, как будто что-то доставая из неё, и затем ударила меня этим, я была застигнута врасплох.

От удара я упала, и когда она стояла надо мной, крича и обзывая меня шлюхой и потаскухой, в этот момент ко мне наконец-то окончательно пришло осознание того, что я на самом деле натворила. Но дальше всё пошло совсем плохо.

Хуже всего было тогда, когда ты бросился мне на помощь. В тот момент ты, не раздумывая, кинулся, чтобы помочь и защитить меня от Джанин, с этим озабоченным выражением лица, какое у тебя бывает.

А потом... потом она показала тебе те грязные фотографии, на которых мы с Филом были вместе.

Всего через минуту я с замиранием и ужасом наблюдала за тем, как выражение заботы и любви на твоём лице сменяется удивлением, обидой и, наконец, полным презрением.

Когда ты помог мне подняться с пола, я подумала, что у нас всё будет хорошо, и мы сможем... но когда ты подвёл меня к двери, вытолкнул за порог и запер её за мной, я поняла, что это - конец. Я это заслужила, но всё равно это застало меня врасплох.

Когда ты вышвыривал мою одежду и другие вещи на лужайку, крича на меня от боли, которую я принесла, я поняла, что не смогу больше смотреть тебе в глаза, и не заслуживаю от тебя ничего, поэтому я взяла только то, что смогла унести, и ушла.

Пожалуйста, если сможешь... если найдёшь в себе для этого силы, не ненавидь меня, и когда дети будут спрашивать обо мне, пожалуйста, не мог бы ты позволить им сохранить хорошие воспоминания обо мне,. . . это всё, о чём я тебя прошу.

Сейчас я работаю, но не буду называть имени, которое я использую, потому что не хочу, чтобы ты меня нашёл, если вдруг решишь это сделать. Когда-нибудь в будущем - может быть, когда я стану сильнее, я позволю тебе связаться со мной, если, конечно, ты сам этого захочешь. Вероятно, я позволю своей сестре быть моим посредником, когда буду готова встретиться с тобой лицом к лицу. Но до тех пор многое должно произойти.

Я всегда буду любить тебя, Бен, и лишь надеюсь, что однажды ты сможешь найти в своём большом сердце силы простить меня. Я не знаю, как закончить это письмо, поэтому я просто скажу "до свидания".

P.S. Знай, что я люблю тебя и наших детей больше, чем ты можешь себе представить.

Мэри".

Джон закончил читать и печально посмотрел на Рут.

— Когда я читал это письмо, то заглянул внутрь себя и, оглядываясь назад, разговаривал сам с собой. Мне пришлось признать отвратительность того, что я делал втайне от тебя, и представить, как сильно это может ранить тебя, если только ты узнаешь. Я понял, что должен положить этому конец и исправить ситуацию настолько, насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах.

Рут придвинулась поближе и коснулась руки Джона:

— Наверное, я многим обязана этой бедной женщине, и я надеюсь, что сейчас она обрела покой и каким-то образом знает, что её печальная история помогла другим извлечь уроки из её ошибок. Джон, а что будет с Мэри и её семьёй?

Он лишь грустно улыбнулся.

— Я лично отнёс оригинал письма и вещи Мэри Бену и рассказал ему эту историю две недели тому назад. Он был опустошён. Похоже, он пытался найти её, чтобы снова наладить их семейную жизнь. Бедняга так и не получил возможности сообщить Мэри, что он простил её и хочет, чтобы она вернулась в его жизнь.

Джон сокрушённо посмотрел на Рут, а затем отвернул голову и посмотрел в окно, а в его голосе прозвучала горечь.

— Теперь дети Бена никогда больше не увидят свою мать, а их отец будет нести бремя горя и вины за то, что он выгнал её из дома, и нет никакого способа повернуть цепь событий вспять.

Рут сочувственно сжала руку Джона.

— Должно быть, тебе было очень тяжело рассказывать Бену о его жене.

Джон медленно кивнул:

— Я воспринял эту задачу как своего рода искупление... так сказать, моё личное покаяние. Он должен был узнать всё о Мэри, а их история дала мне силы противостоять своим собственным грехам, поэтому именно я должен был быть тем, кто встретится и поговорит с Беном.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина, а затем Джон вздохнул и сказал:

— Если только ты не хочешь поговорить о каких-то других аспектах этой неразберихи, я бы предпочёл принять душ, а потом мы сможем разработать план действий на остаток этого дня. Что думаешь?

— Извини, детка, - поспешила вставить Рут, - но твой день уже расписан.

— Во-первых, ты примешь душ, но ты будешь там не один, и я жду от твоих пронырливых рук и других особенных частей твоего тела великих свершений, которые должны будут обеспечить мне ОЧЕНЬ приятные ощущения.

— И, клянусь, ты не выйдешь из душа до тех пор, пока я не буду полностью удовлетворена твоей работой, или пока не закончится горячая вода - в зависимости от того, что случится раньше. Кстати, в твоих собственных интересах, чтобы первой кончила я, - с немного хищной ухмылкой подмигнула она мужу.

— Во-вторых, мы приоденемся для выхода в город, где меня будет ждать роскошный обед и поход по магазинам, с обязательным посещением ювелирного, после которого на моём пальце окажется то кольцо с бриллиантом, которое я ясно видела в своём будущем... Ты ведь помнишь это?

— Ну и, в-третьих, - загнула палец Рут, завершая перечень своих грандиозных планов, - мы придумаем, как нам встретиться со старушкой Джиной Ласлоу и по-настоящему утереть ей нос. Я выиграю, она проиграет. Вопросы есть?

Вопросов не было. Джон, улыбаясь, поднял руки вверх, соглашаясь с решительной женой по всем пунктам.

Когда они уже направились наверх, в спальню и душ, Джону пришлось проявить свою смекалку - он чувствовал, что просто обязан задать Рут этот вопрос, видения которого крутились в его голове:

— Да, у меня действительно есть один существенный вопрос. Как ты думаешь... можем ли мы также включить в список предстоящих дел звонок Селии Йохансен и договориться о проведении горячей сессии между тобой и ней? Дорогая, ты только представь, как это будет круто!

Джон игриво присвистнул.

— Чёрт возьми, мы могли бы продавать билеты и заработать на этом миллионы! Половина западного мира заплатила бы большие деньги, чтобы увидеть эту сцену... а я, конечно, получу место у самого ринга.

Рут резко обернулась на лестнице и проворно поднесла сжатый кулак к его носу, глядя на него со ступенек сверху вниз. Её брови нахмурились, а глаза вспыхнули притворным негодованием, и она прорычала:

— У нас с Селией ЖАРКИЕ, любящие и ОЧЕНЬ личные отношения, и я не позволю, чтобы их оскверняла твоя низменная потребность в сексуальном и финансовом удовлетворении. Всё ясно?!

Затем она склонилась ещё ниже, вплотную к его уху и горячо промурлыкала:

— Ты можешь только П..Р..Е..Д..С..Т..А..В..И..Т..Ь... эту картину, любовничек. У-ууу-ххххххххххх!!!

Джон сразу вытянулся по стойке смирно и с готовностью гаркнул:

— Да, мэм! - а затем хрипло произнёс:

— Давай-ка поскорее в душ, пока эта картинка ярко прокручивается в моём маленьком больном мозгу.

Он игриво шлёпнул взвизгнувшую Рут по заднице и потребовал:

— Поторопи свою попку, ведь я ясно вижу о-о-очень долгий и приятный сеанс душа в твоём ближайшем будущем!

THE END

👨‍💻 От переводчика

Сюжет основан на литературном переводе оригинальной истории "The Letter" © 2010 by Vulcez

Основной текст и стиль рассказа при переводе сохранён, но слегка переработан и дополнен [диалоги, эмоции, описания], в соответствии с собственным творческим воображением JFC и имеющимся в наличии словарным запасом) 😎

ℹ️ Примечания к рассказу и полезныя сведения

1️⃣ - Джейн Доу [англ. Jane Doe] - в употребительной практике правоохранительных органов США под этим псевдонимом подразумевалось неопознанное женское тело. Если труп принадлежал мужчине, использовался термин Джон Доу, ребёнку - Baby Doe.

В больницах англоязычных стран этими именами [Джон и Джейн Доу] называют пациентов/пациенток, чьё имя по каким-либо причинам [амнезия, кома, отсутствие родных и близких, которые могли бы назвать настоящее имя пациента] неизвестно.