ГЛАГОЛ И КОТОВ

— Она пришла в себя. Хотя шансов было мало.

— Я знаю, - ответил Котову Глаголев.

— Я... - Кирилл Котов не решался сказать Глаголеву о своем решении.

— Смелее, - подбодрил его Глаголев.

— Я... Я хочу забрать её к себе.

— После всего, что произошло? После её предательства? – Глаголев был удивлен и не скрывал этого, он помнил как глава его службы безопасности вел себя на своей свадьбе после того, как... Тогда до убийства дело малым не дошло, Глаголев, Лом и Мишка Колесников буквально повисли на Котове, не давая тому выйти из кабинета директора ресторана, в котором справлялась свадьба Котова. Повисли, повалили на пол и держали, пока он немного не пришел в себя.

— Да. Я пообещал себе, что если она очнется, то мы попробуем начать сначала. Она до сих пор моя законная жена. Развода не было. Я так и не подал документы на развод.

— Ты простил её? – Глагол в недоумении поднял брови.

— Нет. Но я обещал. Обещал себе.

— Ладно, Кирилл. Но смотри, что бы без вреда для твоей работы. Промахов и осечек быть не должно.

— Безусловно.

КОТОВ

Глаголев был явно недоволен моим решением, я это видел, и это заставляло меня нервничать. Я с самого начала понимал, что мне не стоило рассчитывать на его одобрение. Но он должен был знать, он больше, чем мой работодатель, он очень многое сделал для меня и моей семьи. Я вычеркнул Светлану из своей жизни, из жизни нашей семьи ровно год назад

Надо же целый, год прошел, а как будто вчера все случилось. Время ни черта не изменило. Ведь как только я узнал про аварию, понесся к ней, бросив все, забыв обо всем! Когда же увидел, словно полжизни потерял. Но это оказалось правдой и мне стало по-настоящему больно. Видеть ее бледную, неподвижную, всю в каких-то трубках.

Я обеспечил ее лучшим содержанием, лучшими специалистами, врачам запретил распространяться, откуда помощь, чтобы ни у кого никогда, не возникло вопросов. Особенно у моих родителей, с которыми я оборвал все связи. Но мне все время казалось этого чертовски мало. Этого недостаточно. Я будто терял её каждый день! По чуть-чуть и неизбежно. Она таяла у меня на глазах. Невыносимо было смотреть в ее красивое лицо без эмоций, но не приходить в эту чертову палату интенсивной терапии было куда мучительнее.

Доверие все-таки хрупкая штука. Она предала меня, она обманула меня, и я выбросил её из свой жизни. Казалось, что выбросил. Я сам себе много раз задавал вопрос: почему я не довел развод до конца? Убеждал, что это всего лишь формальность. Однако в глубине души всегда ловил себя на мысли — это последнее, что нас связывало, и именно из-за этого я медлил. Последнее, что все еще значило: она — моя. В груди резануло от воспоминаний: как заплаканные зеленые глаза, которыми я был очарован точно глупый, верный пес, отражали отчаяние. Как я снял фату с ее шелковых, черных, как смоль, убранных в красивую прическу волос и отшвырнул в сторону, как сдернул с её пальца, раня нежную кожу, обручальное кольцо.

«Ты... Кирилл, ты и вправду откажешься от меня?»

«Не заставляй меня унизить тебя еще больше», — зло ответил я ей тогда.

Удивительно, как можно стать жестоким в одночасье и возненавидеть того, кого любил, за один только миг.

Глагол предположил, что я хочу таким образом отомстить ей – забрать к себе и превратить её жизнь в ад. Нет, это не так, я прямо сказал ему об этом. Она могла не проснуться никогда. Никогда! Можно представить, какой страх душил меня, раз я дал такое обещание?! И когда Света очнулась... Я понял, что не отступлю от своего слова. Он моя жена и она поедет в мой дом, как только ей позволят врачи! И всем придется с этим смириться. Да, после комы она не вспомнит меня. Она и свою мать не узнает. Но это ничего, врачи говорят, что память вернется.

СВЕТЛАНА

Я не знаю, почему не паниковала и не нервничала. Словно все происходило не со мной. Как во сне. Я апатично наблюдала, как мама ходит по двухместной палате, где ни разу так и не появилось соседей, судорожно удерживая в руках телефон, пытаясь до кого-то дозвониться и ожидая от кого-то звонков в ответ. Как только начинался разговор, она торопилась выйти, словно это не должно было касаться моих ушей. А когда возвращалась, вид ее как будто становился только тревожнее.

Моя реальность с первого дня пробуждения походила на полусон. Хотя чувства постепенно обострялись – совсем транквилизаторы не убирали. Поэтому я не испугалась, когда после визита врача, сделавшего последний осмотр и давшего рекомендации, в палату внезапно вошли двое незнакомых мужчин в черных деловых костюмах. Они, в этом царстве всего белого, смотрелись очень неуместно. Как будто дверью ошиблись. И зданием.

Но лица незнакомцев были серьезны, а голос того, что был постарше, непреклонен, когда они сообщили мне и маме, что я должна ехать с ними.

С этого и началась ее необъяснимая суета...

Мама сначала позволила мне называть ее по имени. Так было проще для меня, но явно не для нее. За все время ко мне приходили разные посетители, но эта женщина — чаще всех и, наверное, я успела в какой-то степени привыкнуть к ней. Но к сожалению абсолютно не чувствовала привязанности, как к матери. Хоть теперь и называла мамой.

Это было так странно... Не узнавать собственных родных. И жутко неприятно видеть в глазах женщины боль, переживание, но быть не в силах откликнуться.

— Мама, что происходит? — спросила я, когда она вернулась в очередной раз из коридора и замерла у окна, впившись в него невидящим взглядом. — Кто эти люди?.. И кому ты постоянно звонишь?

Мама вздохнула и неожиданно сказала:

— Они не помогут.

— Кто?.. — озадаченно уточнила я.

— Твои двоюродные братья отказались вмешиваться, — обреченно объявила она, будто не услышав меня.

Женщина, с приятным круглым лицом и карими глазами, впервые вела себя так необъяснимо рассеянно и взволнованно. В какой-то момент, словно очнулась и подошла к койке, на которой я сидела.

— Не бойся, — проникновенно сказала она, обняв ладонями мои плечи. — Все будет хорошо. Мы... Мы поедем с этими людьми. Но потом, как я тебе и обещала, вернемся домой! Я уговорю его. Я попробую...

— Что? — заторможено обронила я. — О ком вы говорите?

— О твоем муже, дочка.

Сердце гулко стукнуло в груди, и задрожали руки. Я уловила, как мама опустила глаза, будто стыдилась этого внезапного признания.

— Я не понимаю... Подождите, у меня есть муж?.. — спросила я, уверенная, что она оговорилась, не иначе.

— Только официально! — горячо воскликнула мама. Она опустилась на корточки, взяла меня за руки и проникновенно заглянула в глаза. — Я не знаю, для чего этот человек вздумал видеть тебя, но вас более ничего не связывает, уверяю. Бумажки не в счет.

Я глубоко вздохнула. У меня не было причин не верить, ведь с того времени, как я очнулась, ко мне приходили всего несколько мужчин — двоюродные братья. Никого другого, кого бы я могла принять за мужа, в моей палате ни разу не было!

Глаза невольно сосредоточились на пальцах левой, потом правой руки. Я может ничего не помнила, но откуда-то знала, что на безымянном пальчике должно быть кольцо, символизирующее замужество. Однако не нашла его. Хотя, его наверняка сняли перед тем, как отправить меня в операционную. Но почему потом не вернули?

— А я... обязательно должна ехать? — спросила я встревоженно, посмотрев на маму, которая застыла у второй койки, где находились почти собранные сумки с моими вещами.

— Нам стоит сразу с этим разобраться, — твердо ответила она, хотя по всему было видно — ей тоже очень не хочется этого. — Не переживай — я буду рядом. Возможно, он просто хочет... Не знаю, может быть уладить вопрос с документами?

Женщина обнадеживающе посмотрела на меня, и внутренне я доверилась ей. Да мне, в общем-то, больше ничего не оставалось.

— Ладно, — произнесла я согласно, опустив взгляд. — Надеюсь это ненадолго...

Мама придержала тяжелую входную дверь, чтобы пропустить меня вперед, и от порога я сделала всего несколько неуверенных шагов. Холод мгновенно окутал тесными объятиями, а в легких прошел спазм от свежего зимнего воздуха, и у меня закружилась голова. Я оперлась на трость, к счастью мама оказалась рядом и, придержав меня, поспешила завязать поплотнее толстый шарф на моей шее. Так же придирчиво она проверила, хорошо ли застегнуты пуговицы теплого пальто. А я в это время безостановочно озиралась, не слишком успешно адаптируясь к открытому пространству. Я ведь еще ни разу не выходила на улицу. И мне, откровенно говоря, было не по себе... Я покидала единственно место, которое знала и дальше меня ждала лишь неизвестность. Мама взяла мою руку и легонько потянула за собой.

— Не бойся, дочка. Пойдем.

Спустившись по широкому крыльцу, я сразу устремила взгляд в небо, затянутое белыми облаками. Ощущение было, словно вот-вот пойдет снег. Кажется, я даже заметила в воздухе пару маленьких снежинок. Но следом внимание неизбежно сосредоточилось на двух суровых мужчинах, терпеливо и упрямо ждавших нас недалеко от ступеней. Они уже перенесли все мои вещи в машину, к которой мы с мамой двинулись в их сопровождении.

Подходя к высокому белому джипу, я почему-то испытала желание спрятаться за спиной мамы. Крепче вцепилась в ее руку, впервые чувствуя, что отчаянно нуждаюсь в ней.

— Она никуда без меня не поедет! — заявила моя мать, едва мы остановились возле открытых дверей внедорожника.

Мужчины, сопровождавшие нас, переглянулись. Один из них едва кивнул, давая согласие, и скоро мы оказались вдвоем в теплом, комфортабельном салоне. Он весь был из белой кожи. Что за человек мой муж? Я не знала, кем была до аварии, но точно чувствовала себя не в своей тарелке в этой дорогой обстановке.

Дорога показалась мне долгой. Хотя, кажется, мы ехали всего двадцать-тридцать минут. И мама не отпускала мою руку ни на секунду. Смотрела напряженно прямо перед собой, словно прокручивала в голове нехорошие мысли. По-моему я начала невольно перенимать ее волнение...

До сих пор было сложно представить, какую страшную аварию я пережила, я видела фотографии автомобиля такси, буквально разорванного ударом грузовика. У нашего водителя случился инфаркт, он потерял сознание, не управляемая машина такси вылетела на встречную полосу. Удар пришелся прямо в дверь, за которой находилось мое сиденье. Я сильно ударилась головой, получила сложный перелом правой ноги, правой руки, которую буквально собирали по частям. Потом кома, выйдя из которой я узнала, что потеряла память. Я ничего не помню о своем прошлом, не помню своего детства, не помню, как ходила в детский сад, в школу. Утренники, школьные дискотеки, первый курс института - этого ничего как будто не было в моей жизни... О том, что это случилось я знала лишь по фотографиям, которые мне показывала мама. Долгая реабилитация, я заново училась ходить, держать ложку, зубную щетку... Я до сих пор немного прихрамываю, врачи говорят, что это пройдет, но пока я хожу при помощи трости. В правом кармане моей одежды постоянно лежит эспандер, которым я разрабатываю руку. Ещё... Ещё я начала вязать – надо восстанавливать мелкую моторику руки...

Голова разболелась от размышлений. Нахмурившись, я прислонилась лбом к прохладному стеклу и неожиданно почувствовала, что машина остановилась.

Мгновенно встрепенувшись, я растерянно уставилась на мощные ворота, которые плавно распахивались перед джипом. Очень скоро нам с мамой открылся вид на большую ухоженную территорию. Она простиралась далеко вперед и заканчивалась длинным особняком с каменным фасадом и несколькими этажами. Туда и покатил автомобиль.

Я просто обомлела.

Как будто в каком-то фильме оказалась! Это что же, дом моего мужа? Который, как говорит мне мама, только по документам является мне мужем и который внезапно захотел меня увидеть?

Нервы начинали подводить. А еще какое-то предчувствие чего-то нехорошего засело внутри. Что-то было неправильно. Что-то было не то. Я не хотела никуда идти и видеться с человеком подобного статуса — не хотела! Ничего хорошего мне не стоило ждать от этой встречи. Ничего. Я вдруг поняла, что было неправильно. Муж меня не любит. Да что там, он меня просто ненавидит. В нормальной семье было бы все по-другому. Он пришел бы ко мне сам, когда я очнулась. С цветами. Приходил бы ко мне постоянно, навещал бы меня. Сам бы меня встречал у дверей больницы. Сам. С цветами, с букетом. И не только он. Там бы были его родственники, друзья семьи. А тут никого. Никого, кроме моей мамы и этих мордоворотов. Я никуда не пойду. Не пойду и все! Не будут же они драться со мной, не поволокут силой?

Дверь с моей стороны внезапно открылась, и я настороженно отпрянула к маме.

— Прошу вас, выходите!

Вежливый голос солидного водителя располагал, но я все равно ждала одобрения матери.

— Ну что ты, успокойся, дочь, — ласково произнесла она, обняв мои плечи. — Я ведь с тобой.

Мама мягко подтолкнула меня выходить, и я послушно выползла, продолжая цепляться за ее руку. Господи, я всерьез ощущала себя каким-то потерянным, беспомощным ребенком! А ведь мне по ее словам уже исполнилось двадцать лет.

Поправив на мне шапку, мама настойчиво потянула меня за собой, следовать за тем же обходительным мужчиной. И я, опираясь на трость, захромала ко входу. Мужчина открыл перед нами красивую парадную дверь, жестом руки приглашая войти в дом.

В большую прихожую я вошла первой. И сразу наткнулась взглядом на низенькую женщину в возрасте, с покрытой платком головой и в однотонном платье до пяток. Моя мама тоже носила длинные платья. И почему-то я задумалась о том, что надето на мне. Простой спортивный костюм, как будто смотрелся неуместно.

Женщина в платке сразу подошла ко мне и, не глядя в глаза, сказала:

— Одежду, пожалуйста.

Я отчего-то растерялась. Просто не успевала ориентироваться в ситуации. Неловко начала развязывать шарф, который в итоге помогла мне снять мама. Так же вязаную шапку и пальто.

Казалось, все вокруг были расторопнее, чем я. Но до этого момента собственная заторможенность меня не смущала.

Обняв себя руками, оставив трость болтаться в ременной петле на руке, я упрямо дождалась, пока моя мама снимет верхнюю одежду. Женщина в платке так же забрала ее без лишних слов и куда-то унесла. Строгая какая-то, чопорная. Она мне не понравилась.

Мама вновь взяла меня за руку, и мы вновь последовали за знакомым мужчиной по широкому, короткому коридору. Сразу за ним простирался большой светлый зал с закругленной богатой лестницей и классическим интерьером.

— Подождите здесь, — попросил наш провожатый.

А я тут же взволнованно встретилась взглядом с мамой. Дождалась пока мужчина отойдет подальше и спросила:

— Это дом моего мужа?..

Она погладила мои плечи, которые я все согревала руками и кивнула, не глядя мне в глаза.

— Ты ничего не говори, — негромко велела женщина, поправив мои длинные прямые волосы, которые утром аккуратно собрала на висках. — Я сама буду разговаривать с ним, хорошо?

— Хорошо...

Я была совсем не против остаться в стороне во время предстоящей встречи. Хотя еще не видела мужа, а уже на инстинктивном уровне не хотела с ним контактировать. И недаром. Человек, который ни разу меня не навестил, не встретил после выписки из больницы и так бесцеремонно велел чужим людям сюда привезти, вряд ли преследовал благие намерения в отношении меня.

Неожиданно со стороны лестницы послышались шаги. Мы обе устремили взгляд в сторону лестницы, возле которой застыл провожавший нас мужчина. Он прямо весь вытянулся по струнке, смиренно ожидая человека, неспешно спускавшегося по ступеням со второго этажа.

Внутри что-то ухнуло, когда я увидела его. Высокого, светловолосого мужчину, одетого во все темное... Он поймал нас с мамой цепким взглядом серых глаз и слегка замедлился. Неловкость тут же сковала меня, захотелось укрыться от внимания этого  незнакомца в кроссовках, черной водолазке и идеально отглаженных брюках.

Он что-то негромко сказал своему человеку, прежде чем продолжил спускаться, и мама поспешила выступить вперед, будто желая закрыть меня за своей спиной. Но я все равно не могла отвести взгляда от мужчины, который без сомнения являлся здесь хозяином.

Спустившись с последней ступени, он неторопливо прошел вдоль высоких окон с длиннющими шторами и остановился напротив нас, широко расставив ноги. На достаточном расстоянии, но мне кажется, я могла разглядеть каждую черточку сурового, но, безусловно, красивого лица.

И бездну глаз, которые буквально проникали до костей своим прямым взглядом.

— Здравствуй, Кирилл! — сдержанно поздоровалась мама, вскинув подбородок.

— Добрый день. Мама, — подчеркнуто и с налетом небрежности отозвался хозяин дома. — Ожидал вас увидеть.

— Правда? А вот я не ожидала, что мне выпадет честь вновь видеть тебя.

Мужчина слегка прищурился на выпад женщины и поджал губы. Кажется обстановка мгновенно накалилась. Не знаю, как и почему, но я невольно реагировала на малейшие изменения в настроении незнакомца.

— Это напрасно, — сухо сказал он. — Вряд ли вы успели забыть, что официально ваша дочь все еще является моей женой.

Его глаза переместились на меня и тут же парализовали. Я чувствовала себя спокойнее, находясь за плечом матери, но все равно ощущала колкое смущение из-за внимания мужчины. Он был весь такой видный, представительный, а я...

— Это не имеет никакого значения! — горячо возразила мама, однако в ее голосе я не расслышала былой твердости. — Всего лишь вопрос времени, чтобы расторгнуть этот брак. Или ты переживаешь за свое имущество? Поэтому послал своих людей?! Не стоит, Кирилл. Нам ничего от тебя не нужно!

— А кто сказал, что я позволю вам расторгнуть этот брак? — неожиданно и жутко спокойно поинтересовался хозяин дома.

Я сглотнула и напряженно посмотрела на маму, которая растерянно приоткрыла рот.

— Боюсь я не стану спрашивать твоего разрешения, Кирилл, — проговорила она, расправив плечи. — Моя дочь...

— Моя жена! — резко перебил мужчина. — Поэтому она будет жить со мной. В этом доме. Я так решил.

Именно с этого момента внутри заработал сигнал тревоги. И ощущение, что сегодня я не попаду в свой родной дом...

— Она же ничего не помнит!.. — взволновано запротестовала моя мама. — Что ты задумал, Кирилл?!

Пока она сокрушалась, его взгляд лежал на мне.

— Подойди, — внезапно велел мужчина. Мне.

Я тут же лихорадочно посмотрела на маму. Женщина, кажется, была напряжена с головы до пят, но отчего-то не спешила возражать. Лишь беспомощно встретилась с моим взглядом.

— Подойди ко мне, Светлана, — надавил голос, от которого мурашки выступили на коже.

Смирившись с тем, что мама беспомощна или не может найти повод препятствовать этому, я собрала волю в кулак и решилась. Двинулась к мужчине, борясь с настойчивым чувством настороженности, с которой смотрела на него. Он тоже смотрел на меня. Властно и в упор. Даже ноги начали слабеть.

Остановившись на расстоянии вытянутой руки, я нервно обняла себя руками, будто желая защититься.

— Знаешь, кто я? — спросил хозяин дома с нажимом. — Отвечай.

Встретившись с глазами мужчины, я неловко вгляделась в его лицо, которое казалось совершенно чужим. В конце концов, отрицательно мотнула головой.

— Нет. Простите...

— Кирилл, она поедет со мной! — вдруг вклинилась мама. — Что бы ты там не решил, Свете лучше быть дома, пока она хоть что-то не вспомнит! Ей нужен покой и...

— Нет, — внезапно отрезал мой муж. Холодно и непреклонно, так что сердце пропустило удар. — Она останется здесь.

— Но ведь я вас совсем не помню!.. — выпалила я справедливо и твердо.

А когда его глаза сосредоточились на мне, паника охватила меня целиком. Хотелось бежать.

— Меня это не волнует.

Я начала невольно пятиться. Оглянулась на маму, которая  опустила голову.

— Зачем тебе это? — вновь обратилась она к Кириллу с отчаянием в голосе. — Почему ты вдруг изменил свое решение?! Ты же видишь, в каком состоянии моя дочь...

— Я сказал — она останется здесь! Ваши, мама, домыслы меня не волнуют. Я предоставлю ей все необходимо для выздоровления и улучшения состояния. А если прямо сейчас разговор будет окончен — позволю вам навещать ее! Это мое последнее слово.

Лицо моей мамы стало таким растерянным, что даже мне не по себе стало. Взволнованно посмотрев на меня, она как будто... сдалась.

Я поспешила приблизиться к женщине, и взяла ее за руки.

— Мама ты же не оставишь меня здесь?.. — вполголоса выдала. Чуть не сказала — «с ним».

Она погладила мои руки в ответ и, пряча глаза, в которых блеснули слезы, отрицательно покачала головой.

— Прости меня...

— Но почему?! — недоуменно воскликнула я.

— Он — твой муж. Он – Кирилл Котов. И если он принял решение... я не могу идти против его слова. Мало кто может сделать это.

Я не поверила своим ушам. Какую власть имел этот мужчина, что моя собственная мать не могла ему перечить? Стало по-настоящему страшно.

— Я не хочу... — шепнула я, а она посмотрела на меня с болью. Наверняка ее сердце разрывалось на куски, но в глубине карих глаз, словно затаилась надежда, неизвестная мне. Что возможно все не так плохо и страшно. Или я просто внушила себе это...

— Я буду навещать тебя. Обещаю! — уверила мама. — Буду звонить и спрашивать о тебе...

— Подожди... ты даже не останешься?.. Хотя бы ненадолго?!

Женщина вдруг враждебно посмотрела на хозяина дома, заставила себя отступить от меня.

— Богом молю тебя, Котов, оставаться человеком! Я не знаю, почему и зачем ты это делаешь, но не причини зла моей дочери!

Однако он абсолютно хладнокровно воспринял ее горячие слова.

— Вам пора уходить, мама — муж ледяным тоном вынес вердикт.

И к моему ужасу мама подчинилась. Смиренно приблизилась ко мне, обняла, поцеловала в лоб и направилась в коридор, где уже поджидал ее знакомый мужчина. Я провожала ее растерянным взглядом до последнего. Просто не верилось, как в одночасье все изменилось! По щелчку пальцев какого-то неизвестного мне человека...

Прошли долгие мгновения, прежде чем я нервно сглотнула и медленно обернулась, направив недружелюбный взгляд на мужчину. А он вдруг начал приближаться. И начала отступать от него, затем повернулась и бросилась бежать. Вернее попыталась бежать. Ничего, конечно, не получилось, я хожу не особо хорошо, а тут бег. Я бы упала, но он подхватил меня, поставил на ноги, осмотрел меня сверху донизу придирчивым взглядом, от которого стало очень неуютно. Он еще был таким высоким, что пришлось задрать голову, чтобы видеть его лицо.

— Дай мне свою руку, — велел вдруг, едва шевельнув губами.

Настороженно помедлив, я неуверенно приподняла правую руку, не задумываясь о том, чего именно хочет этот человек. В следующую секунду он достал из кармана брюк темную коробочку, вытянул оттуда что-то и ухватил мою ладонь. Вскоре на безымянном пальце оказалось широкое платиновое кольцо, весьма простого дизайна, но оно буквально кричало о дороговизне!

Напряженно встретившись с глазами мужа, я безмолвно застыла. Этот жест совершенно не нес романтику и нежность, а скорее — символ принадлежности ему. Так на собаку надевают ошейник

— Добро пожаловать домой, жена, — низким голосом, с иронией в голосе, изрек мужчина, отпустив мою руку. И это вовсе не звучало, как приглашение. Скорее как... приговор.

Продолжение следует.