(отрывок из романа)

Пятидесятые годы прошлого века, райцентр в Сибири. Выходной у двух пар молодых, бездетных еще врачей.

...Ужинали поначалу в молчании, только улыбчиво, чуть смущенно переглядываясь, да обмениваясь самыми необходимыми репликами.

Через некоторое время Ирина, прикрытая спереди фартуком, уронила вилку под стол и полезла доставать ее, выставив общественности выше столешницы аппетитную голую попку. Сергей не удержался и, потянувшись через стол, пощекотал ей самый верх щелки между ягодицами, там, где был заметный в ярком свете висящей на потолке стосвечовой ламы золотистый пушок. Ирина довольно ойкнула, высунувшись, посмотрела на мужа с улыбкой:

- Сереж... что-то у тебя вид какой-то... Ошалевший, а?

Сергей чуть смутился:

- Да, ребят, знаете... ощущение, как будто второй раз целки лишился.

Народ дружно засмеялся. И немедленно пристал к Сергею с вопросом: а как оно первый-то раз было?

- Да как... вон, Ирка знает, как...

Рита, подначивая, изумленно переспросила:

- Сере-е-е-ежа... Это что ж, ты до самого института, пока с Иришкой не спознался, ни разу с женщиной не был? Вот уж про тебя не подумала бы...

- Ну, не то, чтобы совсем... Были случаи... - деланно заскромничал Сергей. - Ирке я рассказывал...

- Ага, в коечке, шепотом на ушко. Чтоб, не дай бог, соседи не услышали, - засмеялась Рита. - Ну, Сереж... Нам тоже интересно!

Сергей чуть помолчал, потом, подняв глаза, вздохнул.

- Ладно, чего там...

- Ага, все свои, - поддержала его Рита. Поглядела куда-то вниз, туда, где, скрытое от нее столом, было Сергеево причинное место, плотоядно облизнулась и добавила: - Теперь уж - без сомнения!

Толя ткнул жену кулаком в бок, Ирина, посмотрев на мужа прищуренным глазом, кивнула, и Сергей, еще раз вздохнув, сдался:

- Ну, слушайте....

Уселся поудобнее.

- Мы с матерью в коммуналке жили. Три семьи, - тут Рита с Толей дружно кивнули: хорошая квартира, всего три семьи, они-то после института поначалу жили в бараке на тридцать комнат, и ничего, нормально. - Столько же комнат, все почти одинаковые, метров по десять-двенадцать, ванная, хотя какая ванная – так, душ с колонкой газовой, ну и туалет с кухней. Мать у меня, ну, вы знаете, санврач, тогда в облСЭС работала замом главврача, и все время по области моталась. И соседи такие же – две пары бездетных, одни, Женя с Шурой, лет двадцати пяти, вторые, тетя Света с дядей Ваней, маминого примерно возраста. Женя с Шурой геологи, дома только с ноября по апрель, хотя Женя и зимой куда-то все время ездил, тетя Света с дядей Ваней тоже целыми днями на работе. Так что присматривать за мной было особо некому, а потому я лет с десяти дома сам хозяйствовал по нескольку дней, когда и по неделе, с понедельника по субботу, пока мама из командировки не вернется.

Ну, вот. Жили - не тужили, дружно, хорошо, хоть иногда и не без ругани. Мать и сейчас там живет, правда, на подселении только Женя с Шурой остались, у них сейчас две комнаты, у мамы одна, наша, так и есть... В тот год я как раз седьмой класс закончил, экзамены сдал. Июль был, каникулы, позднее, солнечное утро, и жарко уже, за тридцать. Мать на работе, а я, проснувшись, ленюсь: валяюсь в комнате, с книжкой, по жаркому делу в одних трусах. В доме никого, только у тети Светы родственница приехала, тетя Лида, уже дня два живет. Женщина лет тридцати пяти, такая... Не худая, не толстая, но гладкая вся, аппетитная. И на лицо не страшная. Меня как в коридоре встретит – улыбается как-то интересно. Это я сейчас понимаю, что у женщин за интерес, когда они так улыбаются, а тогда – что с пацана взять, дама-то в годах моей мамы. Она мне улыбается, ну и я ей...

Слушатели согласно кивнули.

- Ну вот... Лежу я, значит, в комнате, в одних трусах, с книжкой, машинально в паху почесываю, - а что еще молодому котику делать, когда делать нечего и никто не видит? Но пока так, без особого смысла: как встал, разок уже в туалете сдрочнул. Мне тогда, если день бездельный, то раз пять надо было, а то стояк мучил - спаса не было, - засмеялся Сергей. - Слышу – у соседей за стенкой эта гостья, Лидией звать, зашевелилась. Ну, зашевелилась, и зашевелилась, мне не привыкать: стенки от соседей в одну доску-тридцатку, сверху дранка да тонкий слой штукатурки, каждый шорох слышен. В том числе и те, что по ночам творятся, хотя, - засмеялся Сергей, - по ночам у нас не одни шорохи были, особенно по зиме и с той стороны, где моя кровать стояла, из комнаты Жени с Шурой. Такие иной раз шорохи, что аж стенка ходуном, и уши хоть затыкай. У них кровать тоже вплотную к стене, - Сергей весело поерзал, вспоминая. - Я, поначалу, пока малой был, не обращал внимания. Потом, лет, наверное, в восемь, спросил у мамки: что, мол, они там такое делают, отчего Шура по ночам орет, а утром добрая-добрая? Мать довольно зло буркнула: "Ебутся, чего ж еще", а подробности раскрывать мне тогда не пожелала. Почему зло, понятно: она тогда в самом соку была, меня родила в девятнадцать, значит, было ей в этот момент еще хорошо до тридцати, - а мужика-то нет, и не предвидится. Я ж отца не видел никогда, он меня мамке заделал, и на войну, а там - все... Они с мамкой даже и неженаты были. Она мне недавно, уже взрослому, рассказала: там и любви-то никакой не было. Уболтал, говорит, змей, студентку в самый последний не то что день - час перед отправкой: мол, "с тебя не убудет, а мне, может, последний раз". Ну, убыть-то и впрямь не убыло, девочкой мать к тем порам давно не была, а если ему не давала, то сугубо такзять, из тактических соображений, - усмехнулся рассказчик. - А прибыть - прибыло. Вот он, я, и прибыл...

Сергей вздохнул, посмотрел на друзей, потом на стоящий перед ним бокал с вином. "Помянуть, что ли? Нет, не буду сбивать настрой. Вон, даже у Тольки интерес во всю морду, а уж Ритка вообще от любопытства сейчас кончит". Но для себя, не говоря ничего вслух, все же отхлебнул глоток - за упокой душ и отца, и еще многих, многих ближних и дальних, не вернувшихся с совсем недавней войны. Встретился глазами с Ириной, - "кажется, поняла?", благодарно кивнул жене и, вздохнув, продолжил.

- Мама с Шурочкой раз даже ругаться пыталась, мол, "дитю спать не даете". А Шурка ей: "Говори уж прямо: не дитю, Сережка твой спит всегда вмертвую, а тебе. От зависти исходишь, что ли? Так поковыряй себе, легче будет! Я вон, когда до Женькиного хера добраться не могу, только тем и спасаюсь". Мать что-то прошипела ей в ответ, - разговор на кухне был в крик, я все слышал, - и пришла оттуда злющая, мне за что-то подзатыльник навешала вне плана, но больше с Шурочке с этим не приставала. Больше того: через несколько дней Женьку Шурочкиного куда-то опять унесло, я в тот же день домой прихожу, а мать из соседской комнаты мне навстречу: вся растрепанная, раскрасневшаяся, довольная - страсть. На пороге остановилась, обернулась к провожающей ее Шурочке, - а та такая же, - чмокнула ее в губы, что-то шепнула на ушко, и обе захихикали. Причем видел я такое тогда не последний раз, ага. С тех пор иной раз ночью просыпался, а с мамкиной кровати скрипы да сдавленные постанывания. Или, если Жени дома нету, то мамина койка пустая, зато из-за стенки - точно две мартышки играть затеяли. Ну и подобрее мама после этого стала точно. В общем, пошла Шурочкина наука впрок и маме, и мне...

Слушатели понимающе улыбнулись.

- Пришел возраст, и я под эти ночные концерты, со всех сторон долетавшие, фантазировать начал, - что они там делают. Фигню всякую, конечно, - откуда я тогда мог знать, как оно в постельке-то бывает, - но шкурку погонять хватало. Из комнаты тети Светы с дядей Ваней тоже иной раз долетало... Причем звуки были не хуже, чем от Шурочки... Но реже. Иногда я под это дело ночью вставал: иду мимо их двери, а она приоткрыта по жаре, чтоб сквозняк был... но не сильно, не то, что у Шурочки с Женей, те-то чуть не нараспашку ее держали, но у них и комната окном на стену, не продувалась почти совсем. Ну и задерживался маленько у дверей-то, - Сергей засмеялся. - Правда, толку с тех задержек, по нынешним понятиям, не было никаких: у тети Светы в комнате шторы плотные, и тьма была настоящая, только шевелящиеся белые тела чуть-чуть видно. Это у Шурочки с Женей было светло, окна голые... и они с Женей голяком.... Но к ним в другую от туалета сторону, мамка меня там раз поймала, посмеялась, но ухо вывернула, так что я сторожился. Ну и слышно под дверями, конечно, не так, как из-за стенки, - все, вплоть до хлюпаний... И запахи. Вы ж знаете, у меня какой нюх. Дааа...

От таких воспоминаний Сергей аж облизнулся: "Толку-то нет, а подрочить после этого мне на месяц хватало!", и продолжил:

- Ладно, это я отвлекся... Там много что рассказать можно, да вы такое и сами можете, - коммуналка, она и есть коммуналка. Шурочка, охальница, после ебли голяком в душ бегала, руками прикрываясь, ну и раз со мной столкнулась в коридоре. "Ой!", а сама сиськи голые приоткрыла, и глазками так и стреляет, одного мужика ей мало.... Так они потом через это дело с Женей и разошлись на время. Классика: он из командировки не вовремя приехал, а Шурочка как начинка в пирожке, меж двумя мужиками с их работы, один ее в писю, другой, наверное, в попу, что по тем временам дело совсем невиданное, - но сам того не видел, а врать не буду. И ведь вся квартира про ее блядки знала, она и не скрывалась ничуть, все равно от нас прятать это бестолку, - но Жене никто ни гу-гу.

А тут он их сам застукал, ну и ор до потолка: Женя мужик здоровый, хахалей хоть и бережно, - вы, говорит, ребята мне на работе еще нужные, но здесь вам делать нехуй, - с крыльца спустил, Шурочке одеться не дал, голую на мороз, правда несильный, выгнал, да там, воющую дурниной, с часок так и подержал, - цирк, да и только! Потом мама с тетей Светой, под подлые дяди Ванины смешки, Женю застыдили, и он чемодан ей выставил: катись, мол, пока детей от тебя не прижил. Та и покатилась к маме, в соседний дом. Да ненадолго: через неделю Женя остыл, плюнул, - сам ведь был наверняка в грехах по уши, мужик хоть куда, да с такой-то командировочной жизнью, - и позвал ее назад. А еще через неделю выяснилось, что Шурочка беременная, и по сроку точно не от Жени.

Тут Сергей выдержал едва заметную, "драматическую" паузу, и лишь убедившись, что слушатели отвлекаться и не собираются, продолжил:

- А он этому возьми, да обрадуйся, - тут Рита прибавила глаза, а Ирина даже тихонько всплеснула руками. - Уж очень детей хотел, а получаться у них к тем порам уже года три, как не получалось... Только толку с этого дела так и не вышло: скинула Шурочка на третьем месяце, и потом уже - никак и ни от кого. Евгению нашему к тем порам доктора сказали. что в бездетности их с Шурочкой он повинен, и что сделать ничего с этим нельзя. Так он после этого Шурочку уже только что сам под мужиков не подкладывал, специально из дому уходил, чтобы жена поблядовать спокойно могла. Шурочка наша этим пользовалась вовсю, иной раз и по трое приводила, но после того выкидыша - никак. Может, и знала, что не сможет уже никогда, да мужу не говорила, а то были бы ей блядки...

Рассказчик грустно усмехнулся и шумно, тяжело выдохнул. Ира, на протяжении последних минут смотревшая на мужа с подозрением, тут же вставила:

- К тебе-то не приставала? Ты ж уже, вроде, не маленький был...

- Ты знаешь, нет. Сам удивляюсь. Может, мама с ней так уговорилась, может, сама меня не воспринимала как мужика. Не знаю. Хотя не воспринимала - вряд ли. Я сильно младше был, когда она мне в коридоре, голая, только что из-под Жени, глазки строить пыталась вполне по-взрослому. Но - только раз. Может, и к лучшему, а то Женя меня бы убил... до времени!

Сергей засмеялся, Ира, продолжая играть недоверие, фыркнула, - но, поглядев на смеющуюся компанию, рассмеялась тоже, и рассказ продолжился.