По мотивам реальных событий.

Записано со слов подруги детства.

Мы с родителями жили в заурядном районном центре в паре часов езды от большого города. Выбирались туда довольно редко, по особым случаям. И вот однажды осенью такой случай представился. Отцу позвонили из автомагазина и сказали, что пришла пора приезжать за нашим новеньким автомобилем.

Рванули мы в город всей семьёй ранним субботним утром на электричке. Сначала заехали к родственникам. Дверь открыла мамина сестра. На кухне нас уже ждал горячий чай с пирожками. Пока мы завтракали, моя тётя пошла будить мужа и сына Петьку.

Минут через пять дядя Коля вышел к нам, поздоровался и отправился в гараж за своей машиной, так как путь от их дома до автомагазина тоже неблизкий. Спустя ещё минут пять в коридоре показался мой двоюродный брат.

Я в тот момент жевала пирожок и едва не поперхнулась, поскольку не ожидала появления полуголого, в одних трусах, парня. Он будто не заметил нас и тенью скользнул в ванную.

Не виделись мы несколько лет. За это время он заметно изменился: вырос, окреп, возмужал. Мне понравился его мускулистый торс и накачанный бицепс, когда он поднял руку, чтобы включить свет.

Странное, незнакомое чувство пронзило меня в тот момент. Какой-то неукротимый восторг, смешанный со стыдом и необъяснимым отчаянием. Пожалуй, это был тот самый первый раз, когда меня столь явственно посетили нескромные мысли в отношении представителя противоположно пола. Я тогда сама не понимала, чего именно я хочу, но у меня от этого загорелись ушки и, наверное, покраснели щёки.

Допив чай, мы переместились в зал, где уже работал телевизор. Скоро Петя присоединился к нам. Войдя в комнату, он тихо пожелал всем доброго утра и присел на подлокотник кресла. Его сосредоточенный взгляд был направлен в экран. Мне почему-то нестерпимо хотелось, чтобы он хотя бы взглянул в мою сторону. Но он упорно не замечал моего присутствия.

Щёлкнул дверной замок.

— Ну что, путешественники? Готовы? Карета подана! – мой дядя был, как всегда, весел и бодр.

— Коль, а позавтракать?.. – забеспокоилась моя мама.

— Да он по утрам никогда не ест! Я уже смирилась. – вмешалась в разговор её сестра.

— А ты сама? Мы-то поели...

— Оййй!.. Я пока вас ждала, пирожок съела. И вообще, посмотри на меня, мне худеть надо!

— А сына покормить?.. – не унималась мама.

Под этот внезапно возникший в квартире гомон наши родители гурьбой покинули комнату. Я так и сидела на диване и косилась на Петю. Неожиданно он вскочил и вышел к остальным.

— . ..но почему? Нас же как раз пятеро, мы помещаемся! – раздавался из кухни приглушённый подростковый бас.

— А Настя? Ей что, прикажешь целый день одной в квартире куковать? – возражал ему отец.

— Петюнчик, пойми...

— Покупка машины – процесс небыстрый...

— Бумаги-договоры всякие читать-подписывать...

— Страховку оформлять... А потом ждать ещё неизвестно сколько... – наперебой уговаривали его мама и тётя Надя.

В конце концов он сдался и молча выслушивал в прихожей финальные наставления своего отца.

— Так, вот тебе на карманные расходы... В кино с ней сходите, мороженого поешьте. И погуляйте обязательно, погодка вон какая стоит!..

— Суп, котлеты и пюре в холодильнике! Не скучайте тут и не голодайте! – раздался женский голос из прихожей, и входная дверь захлопнулась.

Грустный парень плюхнулся на дальний от меня край дивана. Примерно полчаса мы сидели молча, смотрели по телеку «Утреннюю почту» и не знали, о чём говорить. Когда бессменный ведущий субботней телепередачи попрощался со зрителями, Петя встал и куда-то поплёлся.

По возвращении в руках у него был пирожок и большой чёрный радиотелефон. Я никогда таких раньше не видела, поэтому с интересом наблюдала, как он набирал какой-то номер, нажимая на круглые кнопки.

Через некоторое время из динамика диковинного устройства раздался металлический голос диктора: «Сегодня в кинотеатре “Салют” демонстрируется новый цветной художественный фильм “На Дерибасовской хорошая погода, или на Брайтон Бич опять идут дожди”; сеансы: в 10, 12, 14 и 17 часов...».

— Пойдём на двенадцать?.. – этот вопрос прозвучал тихим густым басом, от которого у меня аж мурашки пробежали.

— Куда? – не поняла я.

— Ну... смотреть новый цветной художественный фильм... – пояснил брат, откусив от пирожка очередной кусок.

— А... если только цветной...

— Гм... – Петя криво усмехнулся моему остроумию. – Пойду рубашку надену.

До кинотеатра пешком идти было минут пятнадцать. Несмотря на середину октября, солнышко припекало почти по-летнему. Улица была наполнена осенними запахами, громко чирикали воробьи, деревья шелестели золотистой листвой. Мы шли и болтали о каких-то ранее просмотренных фильмах.

Мне было невероятно приятно идти рядом с этим высоким и статным молодым человеком. Меня наполняло необъяснимое чувство гордости. И мне совсем не хотелось, чтобы прохожие знали, что это мой двоюродный брат. Я хотела, чтобы все думали, что он мой парень.

Пете уже давно исполнилось восемнадцать. Мне тоже исполнилось, но совсем недавно. Да и выглядела я тогда заметно младше своих лет: груди маленькие, попа узкая, да и ростом невелика...

Вероятно, поэтому он немного стеснялся моего общества, порой украдкой оглядывался, опасаясь встретить знакомых. Но я не обращала на это никакого внимания. Даже попыталась взять его за руку, но он резко отдёрнул её и сунул в карман.

В кассе кинотеатра мы купили билеты, поднялись на третий этаж и заняли в полупустом зале свои места в шестом ряду. Откидные деревянные сидения были жёсткими и неудобными. А ещё при каждом движении они скрипели и раскачивались, распространяя вибрацию на весь блок из пяти кресел, скреплённых воедино.

Я старалась не шевелиться, просто молча уставившись в огромный белый экран и ждала начала сеанса. Редкие зрители то и дело заходили в зал и рассаживались то впереди, то позади нас. Петя, томимый ожиданием, откинулся на спинку кресла справа от меня и, не поднимая с пола ноги, непроизвольно принялся легонько отстукивать пяткой какой-то ему одному ведомый ритм.

Шаткая конструкция сидений тут же вошла в резонанс с этим ритмом и стала ощутимо раскачиваться подо мной. Если бы это делал кто-то из моих одноклассников, я бы давно врезала ему по башке и обозвала каким-нибудь неприятным словом. Но это же делал Петя...

Я прильнула к деревянной спинке, положила руки на подлокотники и закрыла глаза. Всё моё тело охватила мелкая вибрация, сопровождаемая едва слышным поскрипыванием. И мне было необъяснимо приятно ощущать её под собой, потому что я знала, кто её создаёт. А спустя пару минут почувствовала, как какое-то незнакомое, но очень приятное тепло зарождается где-то внизу живота и разливается по всему телу. Дыхание моё стало глубоким и частым...

Наконец свет в зале погас, по яркому экрану пронеслись странные цифры и символы, затем появилась картинка. После непродолжительного журнала начался фильм. Если бы я смотрела его одна или, скажем, с подружкой, то внимательнее следила бы за сюжетом и громче смеялась над комичными ситуациями, в которые попадали киногерои.

Но тогда я всё больше украдкой косилась на брата. В тусклом свечении его то сосредоточенный, то смеющийся профиль целиком и полностью захватил моё внимание, и я ничего не могла с этим поделать. Временами мне неудержимо хотелось шёпотом окликнуть его, чтобы он хоть на мгновение забыл про фильм и посмотрел в мою сторону.

Я не понимала, зачем я это делаю и чего от него жду. Я вообще не сознавала, чего именно я хочу, но я определённо чего-то страстно желала. И это желание непонятно чего неукротимо росло во мне, затмевая сознание.

Настроение моё менялось невпопад: когда весь зал, включая Петю, взрывался хохотом, мне почему-то хотелось плакать, а в напряжённые моменты, когда вокруг нависала гулкая тишина, и все переживали за героя киноленты, мне внезапно становилось хорошо и весело на душе.

Иногда брат снова принимал ту позу, что перед сеансом, и снова отстукивал пяткой по полу барабанную дробь. В эти минуты я льнула к своему креслу и всем телом жадно впитывала его вибрации. Уже знакомое мне тепло снова послушно зарождалось во мне. Оно распространялось и будоражило уже выше солнечного сплетения и где-то пониже линии талии.

В такие моменты я внутренне молилась, чтобы этот дивный волшебный фильм никогда не закончился и длился вечно. А когда Петины вибрации подо мной вновь стихали, мне казалось, что эта бесконечная глупая комедия просто издевается надо мной, и я никогда не увижу на экране надпись «Конец».

Но конец фильма всё же случился. Зажёгся свет, и все медленно поплелись к выходу. Голова моя кружилась, и ватные ноги плохо слушались. Пока спускались с третьего этажа, я оступилась и почти повисла на перилах, свесившись в лестничный пролёт. И если бы не Петя, вовремя подхвативший меня под локоть, наверное, грохнулась бы вниз.

— Эй! Ты чего? Ты как себя чувствуешь? – его голос звучал в ушах каким-то эхом.

— Да... Нормально всё. Не знаю... Просто оступилась.

Я хорохорилась, но перед глазами всё плыло. Я даже не сразу осознала, что весь оставшийся путь по ступенькам брат вёл меня под руку. Не помню, как мы оказались в фойе...

— Что-то ты бледная какая-то... Давай на улицу пока не пойдём. Тут кафе есть, хочешь мороженого?

Я кивнула и улыбнулась. Мы вошли в стеклянные двери и сели за столик возле окна. Петя подошёл к прилавку и вскоре вернулся с подносом. На нём стояли две стальные вазочки с мороженым, чашка кофе и стакан какао.

— Так... кофе я себе взял... тебе какао... Мороженое с шоколадом или с орешками?

— С орешками!

Я была на седьмом небе от того, что он за мной ухаживает, но виду старалась не подавать.

— А почему мне сразу какао? Может, я тоже кофе хочу? – не знаю, откуда во мне взялась эта язвительность.

— Кофе? Не-не-не! Мелким кофе не положено! – для пущей убедительности он помахал перед моим носом указательным пальцем.

— Я уже не ребёнок! – я обиженно отвернулась и уставилась сквозь окно на проезжавший по проспекту оранжевый Икарус-гармошку.

— Ладно, взрослая, не дуйся! Просто учитывая твоё недавнее полуобморочное состояние, кофе тебе сейчас точно пить не стоит.

— А я и не дуюсь. Если честно, я кофе вообще не люблю. Он горький, сколько сахару в него ни сыпь!

Потом мы ели мороженое. Я не поднимала глаз и смотрела только на присыпанные тёртым орехом белоснежные шарики в своей креманке. Но как-то физически ощущала на себе его взгляд. Он не пялился в упор, зато скользил по мне глазами при каждой возможности.

Его недавняя холодность и надменность внезапно куда-то улетучились, уступив место совершенно не понятному мне интересу. Впрочем, думаю, он и сам не понимал до конца его природу. Просто хотел смотреть и смотрел. Будто собирался что-то сказать или сделать, но не знал, что именно, и поэтому продолжал лишь созерцать меня.

Не знаю, что послужило причиной. Возможно, моя минутная слабость на лестнице, которая заставила невольно прикоснуться ко мне и открыть для самого себя нечто новое, неожиданное. А может, что-то ещё... Но когда мы шли обратно, он уже совсем меня не сторонился.

Но сама я второй попытки взять брата за руку уже не предпринимала, хотя и помышляла об этом. Спешить было совершенно некуда, Петя предложил сделать небольшой крюк и прогуляться через парк.

Слева и справа от тщательно подметённой асфальтовой дорожки простирался настоящий ковёр из разноцветных листьев. Буйство жёлтых, красных и оранжевых красок вокруг впечатляло.

Весело болтая о просмотренном фильме, мы свернули на узкую тропинку и неторопливо шагали дальше среди позолочённых осенью деревьев. Берёзы, клёны, вязы и ясени – все были красивы по-своему. Не в силах устоять, я невольно принялась собирать букет из разноцветных листьев.

— А ты чего это в кино невпопад хохотала? – неожиданно спросил меня Пётр.

— Почему невпопад? Было смешно, я и смеялась. – спокойно парировала я, сосредоточенно пристраивая очередной листок к своему гербарию.

— И всё же, странные вы, девчонки. Никогда не поймёшь, что у вас на уме...

— Ничего мы не странные. Всё у нас очень даже логично. Это вас, парней, вечно не поймёшь!

— Да ладно! С чего это вдруг?!

С этими словами он подхватил охапку опавшей листвы, поднял и подбросил вверх. Мне на голову тут же хлынул весело шуршащий ярко-пёстрый ливень.

— Ах ты!.. – выкрикнула и я погналась за братом.

Он стал от меня убегать, резко петляя и лавируя между деревьями. Я изловчилась, просчитала его очередной манёвр, и рванула наперерез. Поравнявшись, запустила ему в лицо уже немалый к тому времени букет, что держала в руках.

Уязвлённый таким фиаско, теперь Петя погнался теперь за мной. А я с визгом пустилась наутёк. Так мы довольно долго бегали по парку, играли в догонялки и громко хохотали.

Изрядно подустав, наконец остановились в паре метров друг от друга. Не в силах перестать смеяться и восстановить дыхание, мы долго стояли, упершись руками в колени, и с игривой опаской исподлобья косились друг на друга.

Внезапно мой взгляд выхватил лежащий на земле ивовый прутик. Видимо, он совсем недавно упал сюда с растущего неподалёку раскидистой ивы, потому что был совсем свежим и ярко-зелёным.

Недолго думая, я подхватила его. На каких-то рефлексах сделала пару широких шагов и, зайдя с тыла, ловко хлестнула упругой веткой Петю по заду.

Опешив от моей наглости, он сорвался с места и побежал снова меня догонять. Как я ни визжала, как ни старалась удрать, он настиг меня всего через несколько секунд.

Его сильные руки обхватили меня сзади, заставив остановиться и замереть на месте. Я встала как вкопанная и вытянула руки по швам, сдавшись на милость победителю. А он ещё долго молча так удерживал меня, крепко обвив мой стан и прижимая к себе спиной.

Я ощущала сквозь одежду сильное давление его запястий на своих сосках. А тот факт, что моя спина и попа сейчас плотно прижаты к его мускулистом телу, неведомым образом попросту обездвижил.

Внизу живота опять возникло то самое томительное чувство. А разумом снова овладели странные мысли отчаяния и непонимания того, чего именно требует моё разгорячённое тело.

— А если я тебя так же? – тихо спросил он меня в самое ушко, от его баса по всему телу пробежали мурашки.

— Да и пожалуйста! – нарочито равнодушно предложила я и подняла руку, в которой держала ивовый прут.

Петя молча принял у меня злополучный предмет, намотал на руку и зачем-то сунул в карман своей куртки.

Он больше не злился на меня, но почти всю оставшуюся дорогу до их дома мы шли в молчании. Не знаю, о чём думал он, но я всё обдумывала это странное происшествие и пыталась разобраться в собственных ощущениях.

Уже у самого дома, когда переходили дорогу, Петя неожиданно сам взял меня за руку. Не знаю почему, но рядом с ним мне очень хотелось снова быть маленькой девочкой.

— Есть хочешь? – спросил брат, когда мы вошли в пустую квартиру.

— Не-а. А ты?

— А я бы поел...

— Ну, тогда и я немножко, за компанию. Можно мне только второе?

Мы разогрели на плите обед и сели за стол. Я жевала котлету с пюре и украдкой наблюдала, как Петя дует на свой суп. Он тоже то и дело бросал в мою стороны какие-то странные взгляды.

Потом я хотела помыть посуду, но брат, как хозяин дома и истинный джентльмен, мне не позволил. Пока он намывал тарелки, я пошла припудрить носик. А когда вернулась, он уже сидел в комнате на диване перед включённым телевизором.

Путь от ванной комнаты до гостиной лежал через прихожую. Там я и наткнулась на валявшийся на полу скрученный в колечками тот самый ивовый прутик.

Не знаю, случайно ли он выпал из кармана куртки, или ему кто-то помог... Я подняла его, покрутила в руках, немного постояла в раздумьях и вошла в комнату.

— Что это? – с каким-то неправдоподобным равнодушием спросил Петя.

— Не знаю, на полу валялось... – прикинулась я наивной дурочкой, а у самой яростно застучало в висках от связанных с ним воспоминаний.

— Дай сюда. – он протянул в мою сторону руку, не отводя взгляд от экрана.

Я послушно передала ему скрученную в тугое кольцо ивовую ветку и тоже села на диван в метре от брата. Он вальяжно развалился, а я сидела «по струнке», положив обе руки себе на колени.

По телеку шёл выпуск новостей. Корреспондент на фоне работающих комбайнов оживлённо рассказывал о небывалом урожае яровой пшеницы в этом году. Едва ли это было так уж интересно, но мы оба делали вид, что увлечённо смотрим и слушаем.

От нечего делать, Пётр размотал ивовую ветвь. Длиной она была чуть больше метра. Держа её за более толстое основание, он стал играючи мотать тонким концом по ковру возле моих ног. А я, тоже в шутку, стала ловить его, стараясь прижать стопой к полу.

Ничего не выходило – тонкий и гладкий кончик вечно высказывал. Тогда я сняла с одной ноги носок и стала пытаться ухватить тонкий зелёный стебелёк голыми пальцами. К моему удовольствию, с пятой попытки у меня получилось.

— Попался! – ехидно констатировала я.

Петя ничего не сказал. Он молча освободил прутик от захвата и сурово посмотрел в мою сторону.

— Ты что, всё ещё злишься за то, что я им тебя... – слово никак не шло в голову, –. ..стукнула?

— Ну... так...

— Да ладно тебе, не обижайся! А хочешь, и правда, тоже шлёпни меня им по попе. Хочешь?

Пётр снова ничего не сказал. Он продолжил смотреть новости, вертя в руках гибкую ветвь.

— Давай. – неожиданно сказал он спокойным тоном после затянувшейся паузы.

— Что «давай»? – не поняла я.

— Попу свою давай. – его тихий голос звучал теперь как-то по-новому.

В ответ я только хмыкнула и продолжила пялиться в телевизор. Тогда он поднялся с дивана и встал напротив, загородив мне экран.

— Ты что, серьёзно?

— Угу.

Тогда я фыркнула, вскочила и повернулась к нему спиной, нервно скрестив на груди руки.

— Ну, и пожалуйста! – чуть не срываясь на плачь от охватившей меня вдруг обиды, я подняла голову и уставилась на висящей на стене ковёр.

— Так не пойдёт. Ложись.

— Чего??? – не поняла я и, нахмурившись, повернула к Петру голову.

— Ложись вот сюда, говорю. – он взял одну из диванных подушек и небрежно швырнул в центр сиденья.

— Зачем?..

— Сейчас узнаешь!

Я продолжала стоять в замешательстве. Тогда Петя взял меня за плечи и несильно, но как-то властно чуть подтолкнул вперёд. Упершись коленями в край мягкой мебели, я потеряла равновесие и невольно склонилась вперёд.

— Ладно, ладно... – пробубнила я, не то в шутку, не то всерьёз повинуясь и принимая на диване горизонтальное положение.

— Подушку не убирай. Положи её так, чтобы попа кверху была. Поняла?

— Да как скажешь!.. Может, мне ещё и штаны прикажешь снять? – хорохорилась я.

— Как хочешь... – равнодушно ответил брат, а у меня от такого его ответа внутри что-то заклокотало.

Через несколько секунд я лежала низом живота на небольшой подушке, скрестив руки под подбородком и украдкой косилась на Петю.

Он некоторое время постоял, крутя в руках ивовый прутик. Потом замахнулся и со свистом припечатал его к моей попе сквозь джинсы. Я успела зажмуриться, но вообще ничего не почувствовала.

Вроде бы, теперь мы были квиты – ведь я всего раз хлестнула его по заднице. Однако вставать мне почему-то совсем не хотелось. Я лежала неподвижно и чего-то ждала.

Тогда он ещё раз полоснул мою попу гибкой ивовой хворостиной. А потом ещё... И ещё несколько раз. Глухие шлепки тонкой зелёной ветки по плотной джинсовой ткани раздавались в комнате под нудный бубнёж телевизора.

Больно мне совсем не было. Сложно было даже точно определить то место, где хлыст соприкасался с моей попой. Я ничего не говорила и не предпринимала, просто лежала и изучала глазами узор диванной обивки.

За это время край кофты на моей спине немного задрался, и Петя, покручивая в руках прутик, легонько коснулся его прохладным кончиком моей оголённой кожи.

Я хихикнула от щекотки и невольно поднесла руку туда, где извивался зелёный стебель. Но сильные мужские пальцы ухватили меня за запястье и вернули его на прежнее место.

Петя ещё выше поднял край кофты, а кромку штанов наоборот чуть приспустил, увеличив полоску оголённого тела на моей спине.

Он долго стоял надо мной и, ни слова не говоря, продолжал легонько хлестать сквозь джинсу мою попку. Не могу объяснить почему, но мне это ужасно понравилось.

Понравилось настолько, что низ живота опять загудел, а где-то глубоко внутри стало что-то пульсировать. И от этих пульсаций по всему телу разносился какой-то сладостный дурман.

Под его воздействием моя рука сама собой нырнула под живот, и пальцы принялись яростно расстёгивать тугую металлическую пуговицу. Как только это удалось, я перенесла руку за спину и изо всех стала тянуть вниз штаны вместе с трусами, чтобы оголить только верхнюю часть своей попки.

Петя не вмешивался, а просто терпеливо наблюдал за моими действиями. А когда на свет показались края моих булочек, шумно выдохнул. Через пару секунд холодный кончик ивовой ветки уже щекотал их чувствительную кожу.

Он не шлёпал, не хлестал, а просто щекотал. А мне нестерпимо хотелось чего-то другого, чего-то большего. Вот только я никак не могла взять в толк, чего именно...

Где-то через пару минут мой двоюродный брат зажал прутик подмышкой, а обеими руками внезапно вцепился в мои штаны и одним рывком стянул их вниз вместе с трусиками почти до колен.

В первый миг я хотела возмутиться и закричать, но у меня перехватило дыхание. А потом я вдруг поняла, что это было как раз то, чего мне хотелось!

Моя зияющая наготой маленькая попка оказалась не просто выставлена напоказ, но ещё и вздёрнута немного кверху из-за лежащей подо мной подушки. Жажда бесстыдства обуяла мной!

Мне безумно захотелось подставлять под наказание свой голенький зад. А ещё я хотела, чтобы он смотрел на мои белоснежные булочки. И на то, что находится чуть пониже, когда девочки лежат в такой позе без трусиков...

Не помня себя, я невольно стала вертеть и двигать вверх-вниз голенькой попкой. Мой нежный лобок стал при этом тереться о шершавую ткань обивки, и это сводило с ума.

Краем глаза я наблюдала за реакцией Пети. Он стоял как истукан и смотрел на меня, округлив глаза и будто не зная, что теперь со мной делать.

У меня в голове всё плыло. В беспамятстве и запустила руку под себя, и мои пальчики оказались зажаты между диванной подушкой и моей киской.

Проворно пробравшись сквозь жиденькие кудряшки, мой средний пальчик привычным движением покрыл тёпленький бугорок в самом верху, а два других приятно надавили на мягкие губки.

— Ах ты, мелкая бесстыдница! – как-то наигранно упрекнул меня Пётр.

— Какая уж есть!..

— А я ведь всыплю сейчас тебе за это!

— Ну, и всыпь! Чего же ты ждёшь?!

— Я ведь, и правда, тебя высеку! – голос парня звучал не слишком-то грозно.

— Ну, высеки...

Сама не понимаю, как я решилась такое сказать! После этих слов я отвернула голову вглубь дивана и закрыла глаза. А плотно прижатый средним пальцем бугорок стал подрагивать в такт усилившимся пульсациям где-то глубоко внизу живота.

Через несколько секунд раздался отрывистый свист, и мои булочки полоснуло нестерпимым жаром. Я дёрнулась и громко вскрикнула от неожиданности. Но, осознав, что произошло, затаилась и стала ждать продолжения.

Следующие удары были не такими болезненными, и их я выдержала молча. Тихонько сопя носом в диванную ткань, я с каким-то странным наслаждением принимала голой попкой это наказание.

Меня никогда в детстве не пороли. Но подруги рассказывали, как это бывает. Их рассказы всегда будоражили меня. Мне почему-то хотелось узнать как можно больше подробностей, но они не охотно ими делились. Приходилось довольствоваться лишь их скупыми репликами.

И вот сейчас гибкий ивовый хлыстик извивался и свистел над моим беззащитным оголённым задиком. Тонкий стебель еле слышно взвизгивал в воздухе и обжигал белые половинки, оставляя на них немного жгучие отпечатки. Но мне отчего-то хотелось ещё и ещё...

Я знала, что Петя хлестал меня всего лишь в четверть силы. То, что я ощущала нельзя было даже болью назвать. Это было похоже на приятное покалывание от пузырьков газа, когда пьёшь лимонад. А волнующие ощущения от приспущенных штанов и эти чуть болезненные воспитательные прикосновения тонкой зелёной хворостинки к моим булочкам почему-то сводили с ума.

В ожидании очередной порции воспитания, моя голая попка будто сама собой медленно выпячивалась вверх и немного назад. Я знала, что её половинки при этом расходятся, и меж них видна поигрывающая тёмно-розовая дырочка. И я явственно ощущала на ней Петин взгляд.

А когда гибкая зелёная розга, весело присвистнув, со звонким щелчком отскакивала от поставленных для наказания полупопий, мой зад вновь подавался резко вниз и вперёд, заставляя плотно вжиматься лобком в подушку.

Мягкий бугорок у меня между ног заметно затвердел и набух. И мне ужасно нравилось во время порки тайком от брата плющить и покручивать его подушечкой среднего пальца.

Странная смесь от боли и сладострастия окончательно лишила меня рассудка. И я уверена, мой двоюродный брат сейчас пребывал в таком же состоянии, воспитывая этим тонким гибким прутиком мою красивую попочку.

Он не стегал и не сёк меня. Он просто неспеша и со знанием дела полосовал растительной плетью мою безропотно подставленную нагую задницу. Однако мало-помалу, вскоре обе ягодицы были равномерно покрыты пылающими огнём полосками и уже горели умеренным жаром. А мне всё хотелось ещё и ещё!..

Последние несколько минут я только помню, как стонала и извивалась по дивану. Штаны с трусами сползли до самых пят. Всё тело содрогалось от мучительно сладостных волн, разливающихся по всему телу и частых, но не слишком обжигающих щелчков по голенькой попке.

А потом меня накрыло. Накрыло с головой. Позабыв про всякий стыд, я долго тряслась и кончала на глазах изумлённого брата, плотно зажав ребром ладони бесстыжую мокрую щелку у себя между ног...

Потом я обмякла. Не поднимая головы и всё ещё часто дыша, я стала размышлять, как теперь смотреть брату в глаза и что говорить. Но ситуацию спас неожиданный и громкий звонок в дверь.

Я подорвалась как ужаленная и стала судорожно натягивать на себя трусы и джинсы, а ноги, как назло, путались в узких штанинах. Кое-как мне удалось снова принять подобающий облик и как ни в чём не бывало развалиться на диване.

На коленях у меня лежала та самая подушка. Класть на место её было нельзя из-за большого мокрого пятна, которая оставила моя бесстыжая киска во время страсти.

А Пётр молодец – не растерялся. Сначала он, не слишком торопясь, пошёл открывать дверь, чем выиграл для меня дополнительные секунды. А пока родители колготились в прихожей, вернулся, открыл форточку и ловко выбросил в неё этот неоднозначный предмет – изрядно истрепавшийся о мою попку ивовый прутик. Ведь его появление в гостиной могло вызвать у родителей странные мысли и даже вопросы.

— Ну, как вы тут? – громко и бодро спросил дядя Коля, войдя в комнату.

— Мы?.. Хорошо... – максимально спокойно ответила я, беззаботно накручивая на пальчик прядь своих волос на виске.

— Ясно. А ты, Пётр, что скажешь? – обратился он к сыну.

— Да всё нормально. В кино сходили, погулли, потом пообедали и телек смотрели.

- Угу... А это что? – дядя Коля указал на валяющийся посреди ковра мой белый носок, который я стянула, ловя ногой на полу увиливающий от меня прутик.

— Ой, это мой! Потерялся... – смутилась я и метнулась за потерей, так и не выпустив из рук подушки.

Дядя Коля как-то подозрительно покосился сначала на меня, потом на сына и ушёл на кухню, так ничего больше и не сказав.

— Пап, погоди... А машину-то купили? Посмотреть можно? – Петя отправился вслед за отцом.

— Машину?.. Да нет пока... – с некоторой театральной грустинкой в голосе ответил ему уже мой папа.

— Как так?! – не выдержала я и тоже побежала на кухню в обнимку с подушкой.

— Да всё нормально! Завтра отдадут. Просто я заказал установку защиты картера, сигнализации и дополнительного противоугонного замка. А на это нужно время.

— Только завтра?.. – промямлила я.

— Ну да, завтра. – отец обнял крепко меня за плечи и радостно поцеловал в лобик. – А сегодня переночуем у дяди Коли и тёти Нади. Ты же, надеюсь, не против?

Последний вопрос был адресован уже Петру. Он стоял рядом со мной и едва сдерживал довольную ухмылку на лице. И что-то мне подсказывало, он уже придумал, как продолжить эту нашу с ним довольно странную, но так будоражащую обоим кровь игру...