В бегах / On the Lam © RichardGerald

От переводчика - читателям: Как там - бойтесь своих желаний?

*******************************

Это продолжение рассказа "Побег из тюрьмы". Если не принимать во внимание всю обоснованную критику моей пунктуации и орфографии в этой работе, большинство многочисленных и слишком щедрых комментариев, относятся к концовке или ее отсутствию. Технически, как короткая история, она завершена, но, признаюсь, не совсем удовлетворительным образом. В комментариях я также заметил, что большинство читателей видят различных персонажей не так, как я. Опять же моя вина в том, что я не дал достаточно предыстории. Я испытываю бОльшую симпатию к женщинам в моей истории и меньшую - к главному герою, который оказался очень нечестным человеком. По мере поступления комментариев я увидел продолжение, которое понравится некоторым, но не всем читателям. Однако в этой истории соблюдено одно правило, которого я стараюсь придерживаться. Персонаж не может выйти из образа, какой бы абсурдной ни была ситуация. Они должны быть верны себе. Помните об этом правиле, когда будете читать продолжение.

*********************************

Я сидел на заднем крыльце и смотрел, как солнце садится за западные Катскиллы. Домик - его нельзя было назвать домом - состоял из одной большой комнаты и довольно просторного крыльца. В этой комнате находились небольшая кухня и лестница в спальню на чердаке, а в дальнем углу - маленькая ванная с душем.

Эта часть Катскилл, в основном, не развита. Здесь нет промышленности, фермерство практически невозможно, и добывать нечего. Все туристические места находятся на юге и востоке. Это хорошее место для поездки, если вы хотите побыть в одиночестве и поближе к природе.

— Эйн цент, за твои мысли, — говорит она.

— Побереги свои деньги, у меня их нет, — отвечаю я.

Это Аннет Малене Графин фон Кабхройт. Я встретил ее в Монтрё на Женевском озере - она, более или менее, подцепила меня. Я обедал в одном из кафе-ресторанов с завышенными ценами, которыми, кажется, заполнена вся Швейцария.

— Этот стул занят? — спросила она.

— Нет, не стесняйтесь.

Но она не отнесла стул к другому столику, как я ожидал. Она села прямо. На мой недоуменный взгляд, она ответила:

— Я хочу попрактиковаться в английском.

— Как вы узнали, что я говорю по-английски?

— Большинство американцев говорят, — сказала она со смехом, который стал для меня таким знакомым.

Этот смех говорит о том, что все американцы немного простоваты и по этой причине, весьма забавны в своей незрелости.

Это было началом. Ей не составило большого труда соблазнить меня - почему она хотела этого изначально, находится где-то между забавным и извращенным. Я убежден, что она действительно наслаждается сексом, и много, но только на своих условиях. Ей легко скучать, и она постоянно находится в движении. С тех пор как мы приехали в Катскиллс, она исходила все тропы, искупалась во всех водоемах и нашла всевозможные развлечения, о которых я и не подозревал. Местные жители ее обожают. Почему бы и нет? Она любит тратить мои деньги, и она красива.

Я бы не назвал ее сексуальной. Она высокая, 180 сантиметров, и худая. У нее красивое овальное лицо, копна светлых волос и ясные голубые глаза. У нее плоская грудь, как у мальчика, миниатюрная талия и милая маленькая попка. У мальчиков-девочек в Бангкоке более женственные изгибы, чем у Аннет, но за ее улыбку можно умереть. Я легко мог бы полюбить ее, если бы не ее багаж.

Аннет тридцать лет, она замужем, у нее трое детей. Все дети - девочки, учатся в школе. Граф, это именно граф, обычно уезжает в деловую поездку с одной из своих любовниц. Аннет играет, пока его нет, и является автором многих книг о путешествиях. Но она говорит мне, что это все бизнес, когда они вместе дома. Видимо, много усилий уходит на то, чтобы быть немецкой аристократкой.

Она - кровная родственница своего мужа, своего рода, кузина. Это был квази-расчетливый брак, хотя она говорит мне, что они очень любят друг друга. После шести недель совместной жизни я понял, что ее представление о любви и мое, имеют мало общего.

— Ты бросил свою жену после девятнадцати лет брака, потому что она всего один раз завела любовника? — спросила она, потрясенная моим шокирующим поведением.

— Я не любил ее.

Она разразилась смехом.

— Ты слишком долго был женат, чтобы использовать это оправдание. Дело не только в этом - ты лжешь, в основном, самому себе. Твоего гнева недостаточно, чтобы покрыть боль, которую ты причинил. Тяжело потерять мужа, отца и сына. Причин должно быть больше, чем ты говоришь.

— Я не собирался позволить им, переступить через меня.

— Глупости. Это может привести к расставанию или разводу, возможно, но полностью порвать со всей семьей из-за небольшого секса? Нет, я думаю, ты один из тех безнадежных романтиков. Ты ищешь то, что никогда не найдешь, потому что это существует только в фильмах и книгах. В реальной жизни мы берем то, что можем получить, и благодарны.

— Как я могу жить с тем, что она сделала? — спросил я.

Она рассмеялась своим раздражающим смехом.

— Потому что ты не можешь жить без нее, как и без других женщин, от которых ты тоже бежишь. Ты даже не можешь посмотреть им в лицо, поэтому ты прячешься. Ты боишься, что вернешься к ним, потому что без них, у тебя нет жизни.

К сожалению, она права, по крайней мере, в эмоциональном плане. Я вел одинокое и бесцельное существование, пока не появилась Аннет. Удивительно, по каким вещам ты скучаешь. По тому, как смеется твоя дочь. Поцелую жены, который она дарит тебе утром. По звонку мамы раз в неделю со всеми семейными новостями, зная, что она звонит только для того, чтобы узнать, как у тебя дела. Это все ловушка. Поддайся ей, и они свяжут тебя так крепко, что ты никогда не сможешь освободиться. Аннет правильно сказала - я не ушел, я сбежал. Я не могу вернуться, потому что, возможно, у меня никогда больше не будет желания уйти.

— Я здесь с тобой - это моя жизнь, — сказал я.

— Сейчас я в отпуске. Скоро я вернусь к жизни. Моей настоящей жизни, и ты будешь не более чем приятным воспоминанием, — сказала она, поглаживая мое лицо рукой.

— Думаю, это говорит мне, какие у нас отношения.

— Перестань быть избалованным мальчишкой. Возвращайся к своей жене. Ты достаточно наказал ее, за ее маленький грех.

Мы видели всё так по-разному. Я не мог винить ее, мы были из разных миров. Странно, но я знал, что моя мать согласилась бы с ней, но я должен был продолжать поиски. Даже если мне не удастся найти то, что искал, я обещал себе хорошо провести время. На прошлый Новый год, я оставил жену и семью. Первые несколько месяцев я провел, путешествуя по Дальнему Востоку. Я проехал через всю Азию и оказался в Европе, точнее, в Швейцарии. За это время я никогда не страдал по женскому общению, но каждая из них чего-то хотела. Аннет была другой. О, она чего-то хотела, но это было просто хорошее времяпрепровождение. Ей удалось приглушить боль в моей груди. Трудно быть одному и трудно избавиться от чувств, которые накапливались в течение всей жизни. Ты не выбираешь свою семью, но все равно любишь ее.

— Приятно смотреть на закат. Я рада, что приехала. Швейцарцы были такими зажатыми, — сказала она, усаживаясь ко мне на колени.

Она почти ничего не весит, но я знал, к чему приведет ее нагота на моих коленях. Когда мы были одни, она редко надевала одежду. У меня не было соседей, которые могли бы увидеть ее, а я сам был только в паре беговых шорт.

— Мы можем подождать до захода солнца? — спрашиваю я.

— Ты смотри, — говорит она, стягивая с меня шорты.

Мой член тверд и готов, и она легко вводит его в себя. У нее маленькая грудь, но большие соски. Они очень чувствительные, и она стонет, когда я их пощипываю. Она не тугая во влагалище, но у нее там развиты мышцы. Она использует их, чтобы ласкать мой член. При этом она всегда занимает позицию сверху и делает всю работу. Это медленная, но интенсивная поездка. Когда свет угасает, она увеличивает темп, ее поцелуи становятся более сильными. Ее язык трахает мой рот. Ее рука скользит вниз, к ее клитору. Я обрабатываю ее соски своими руками.

Я чувствую ее оргазм - он приходит, как бы, волнами. Вы можете почувствовать, как она поднимается в нем, а затем он достигает гребня, и она сползает вниз. Будет еще одна волна, потом еще.

— Не кончай! Еще нет. Кажется, у меня есть еще один, — говорит она.

Когда я, наконец, добираюсь до нее, она щиплет мои маленькие соски своими длинными ногтями. Это как удар током, и я посылаю в нее все, что у меня есть. Она кладет свой лоб на мой, и ее глаза смотрят прямо на меня. Уже совсем темно - только тусклый свет изнутри хижины, освещает крыльцо.

— Это было плохо? Это причинило боль моему мужу или твоей жене? И если да, то разве они оба не заслуживают этого?

У меня нет ответа. Она права.

— Насколько ты богат? Думаю, очень, — сказала она.

— Это имеет значение?

— Да, имеет. Ты очень богат, как мой дед. Он тоже скрывал свое богатство, но потом, как и ты, дед заработал его нечестным путем, торгуя западными товарами на черном рынке в Восточной Германии, вместе с моим отцом, — сказала она.

— Ты считаешь меня мошенником? — спросил я.

— Ну конечно, и умным, потому что тебя не поймали.

— Это тебя не беспокоит?

— Я - женщина, которая вышла замуж за мужчину, потому что ее отец нуждался в респектабельности, которую обеспечивал титул ее мужа. Как я могу критиковать тебя?

— И все же ты говоришь, что любишь своего мужа.

— Почему бы и нет? Может, он и женился на мне из-за денег Великого Папы, но это была сделка, которую мы оба заключили.

— А как же любовь?

— Какой же ты глупый. Любовь приходит потом, когда вы вместе боретесь, жертвуете друг другом, рожаете детей и воспитываете их вместе.

— Ты здесь, со мной, а он где-то в другом месте, с другой женщиной.

Она пожала плечами:

— Иногда... тебе нужно почувствовать романтику с глупым американцем, который потерян и одинок, потому что верит в сказки.

Она наклонилась, и поцелуй был мягким и сладким, как ночь в горах.

В этот момент, зазвонил мой мобильный телефон. Это был подрядчик здания на Дивижн-стрит, 27 в Шамонте.

— Я тут все осмотрел, тут полный бардак, — сказал он.

— Так приберитесь и почините то, что сломано, как мы и договаривались, — сказал я.

— Но нет ничего стандартного и ничего не имеет смысла. Все эти скрытые пространства и подземный выход в каретный переулок. Какой толк от этого помещения? Его нельзя сдать в аренду, и только дурак купит его.

— Это мое дело. Я плачу тебе за реставрацию здания. Меня не волнует, что оно не имеет современного назначения, оно для этого не предназначено, — сказал я и бросил трубку.

Мой гнев взял верх. Меня так раздражает невежество!

— Что? — сказал я, когда она бросила на меня знающий взгляд.

— Ты прямо как мой дедушка, вечно гоняешься за деньгами.

— Мне нравится это здание! Мой дедушка часто проводил меня мимо него, когда мы ходили за мороженым. У него была о нем интересная история, — сказал я.

— У него была история, а теперь у тебя есть схема. С такими, как ты, всегда так. Никогда не играешь честно, всегда обманываешь, — сказала она и снова прижалась своими губами к моим, но на этот раз, ничего мягкого.

У Аннет была привычка брать то, что она хотела.

___________________________________________

Элизабет Паркер выглядела полной противоположностью своей начальницы, сенатора штата Марии Консуэлы Руис. Демократ первого срока от Бронкса была невысокой, пухлой женщиной с темно-коричневой кожей, отражающей ее латиноамериканское и африканское происхождение. Мария носила короткие черные волосы и длинные платья, как и подобает сорокасемилетней добропорядочной католичке, матери троих детей.

Двадцатисемилетняя Лиз Паркер, при росте сто восемьдесят сантиметров, возвышалась над своей начальницей. Молодая женщина была белой англосаксонской протестанткой. На первый взгляд, они были маловероятной командой. Но, по мнению политических боссов, "они сочетались, как белый рис и фасоль".

Их тела и происхождение были разными, но они разделяли общие убеждения. Как команда, они были одним ударом на двоих. Мария не была красивой женщиной ни по каким стандартам, но у нее был характер, способный покорить самую холодную рыбу, и талант говорить то, что другим никогда не сходило с рук. Почему-то из уст Марии, самое жестокое оскорбление звучало почти как комплимент.

Лиз была полной противоположностью - она раздражала людей, особенно мужчин, но у нее была хорошая внешность, которую нельзя было отрицать. Она легко могла бы набрать еще пять килограммов, и ее все равно можно было бы назвать стройной. Мария могла сбросить пятнадцать и все еще оставаться пухленькой. Эти женщины горели амбициями, и их жизненный опыт дополнял друг друга.

Мария выросла в политическом клубе в Бронксе, дочь отца-капитана и женщины-лидера демократического клуба. В двадцать два года, она вышла замуж сразу после окончания Городского колледжа за Сальваторе Руиса, сорокалетнего состоявшегося бизнесмена. Тогда она рассчитывала на спокойную жизнь.

Она родила двоих детей, прежде чем убедилась, что Салли, как его называли, никогда не сможет удержать это в штанах. Его неверность, только увеличивалась на протяжении всего их брака. Ее третья беременность была случайностью, возникшей в результате настойчивого требования их семей, дать ему еще один шанс. Разведенная в тридцать лет и технически отлученная от своей церкви, она была вынуждена как-то обустраивать свою новую жизнь.

Салли платил Марии алименты, в дополнение к содержанию ребенка. На эти деньги и стипендию, она получила юридическое образование в Колумбийском университете. Ее политическое резюме описывает ее как практикующего адвоката, но у нее никогда не было ни адвокатской конторы, ни платящих клиентов. Она работала в суде по семейным делам, в качестве опекуна и адвоката по назначению, а ее избрание в Сенат штата, было счастливой случайностью. Считалось, что бывшая обладательница этого поста непобедима. Основной задачей Марии, было лишь формально помочь ей добиться назначения в кресло судьи суда по семейным делам. Если вы не дадите мне кивок, я проведу дорогие, требующие много времени праймериз (предварительное голосование - выборы единого кандидата от политической партии). Кто мог знать в то время, что федеральный прокурор уже подготовил обвинительное заключение для большого жюри против действующего судьи, и дело было беспроигрышным. Поэтому праймериз не было. Тогда у нее не было соперника, и не было соперника на всеобщих выборах.

Мария приехала в Олбани, проницательный и способный политик, нуждающийся в навыках, необходимых хорошему законодателю. Лиз, напротив, работала в Сенате штата в качестве помощника законодателя большинства, на протяжении всех лет обучения в колледже Рассела Сейджа. Во время учебы на юридическом факультете, она продолжала работать полный рабочий день. По окончании учебы она сделала один неверный шаг, устроившись на работу в офис генерального прокурора штата. Через шесть месяцев она уволилась, чтобы работать на старшего законодателя-республиканца. Лиз встретила Марию случайно - в столовой законодательного органа - они буквально столкнулись друг с другом. Когда они привели в порядок свои тарелки с салатом, Мария пригласила молодую женщину поужинать с ней. Через сорок пять минут, родилась коалиция. Лиз стала старшим помощником сенатора Руис.

— Что у тебя есть для меня? — спросила Мария у Лиз.

— Ну, Дэвид П. Лэндон-младший, — ответила Лиз.

— И кто же он?

— Я думаю, что он - ключ к "Stuyvesant, Ltd", — сказала Лиз, ухмыляясь, как кошка, проглотившая канарейку.

Марии пришлось улыбнуться, вопреки себе. Когда она росла в Бронксе, район был, по большей части, трущобами. Человек по имени Роберт Мозес использовал инструмент, известный как Eminent Domain, чтобы разрезать Бронкс на куски межштатными автомагистралями. Целые районы были уничтожены. Те, что остались, были разделены дорогами без перехода. Магазины находились по одну сторону, а дома - по другую сторону дорог, с ограниченным доступом. То, что раньше было рядом кварталов среднего класса, в одночасье превратилось в худшие трущобы Нью-Йорка.

Когда Мария еще училась в Городском колледже, профессор посоветовал ей прочитать биографию Роберта Каро о Моисее, под названием "Брокер власти". Если бы Мария смогла добиться чего-то одного в качестве законодателя, то она намеревалась провести реформу практики Eminent Domain в штате. В первые недели работы в должности, она наткнулась на слух о некоем предприятии под названием Stuyvesant, которое, каким-то образом, играло с системой. Это имело все признаки скандала, который в свою очередь, мог бы вызвать настоящую реформу.

Лиз через стол передала Марии досье Лэндона.

— Ему сорок шесть, женат двадцать лет, отец дочерей-близнецов, обе учатся в Уэсли, — сказала Лиз.

— Дороговато.

— Жена происходит из денег. У него, похоже, небольшая практика в области Eminent Domain в небольшой фирме. Но в тех случаях, когда "Stuyvesant Limited" использовал в своих целях отчуждение, он был ведущим адвокатом землевладельцев, по крайней мере, в девяноста процентах случаев.

— Может ли это быть совпадением? — спросила Мария.

— Скорее, совпадение, и если вы посмотрите на все договоры купли-продажи Stuyvesant, то увидите, что ни один адвокат, представляющий Stuyvesant, никогда не появляется. Все подписи ставит агент из Вайоминга. Как же они могли действовать без нью-йоркского адвоката?

— Итак, мы думаем, что адвокат Лэндон связан со Stuyvesant?

— Они, каким-то образом, получают предварительное уведомление, а затем покупают близлежащую недвижимость. Пока разбирательство затягивается, Лэндон в курсе всего, что происходит. Они не могут проиграть.

— Ты думаешь, этот Лэндон заговорит? — спросила Мария.

— Почему бы и нет. Он адвокат. Если мы вызовем его в комитет, он знает, что мы дадим ему иммунитет - тогда он будет вынужден говорить или сядет в тюрьму. Он ничего не выиграет, если будет выгораживать своих сообщников.

— Но у него могут быть проблемы с прокурором Соединенных Штатов, — сказала Мария.

— Значит, он отсидит несколько лет в тюрьме строгого режима, в клубе "Федерал". Он это заслужил.

__________________________________________

Дорис Лэндон обнималась со своим любовником. Марк был высоким, хорошо сложенным мужчиной. Как любовник, Марк был агрессивным и доминирующим. Он знал, что привлекает женщин, и ему нравилось доставлять им удовольствие. В целом, Дорис считала его очень удовлетворительным любовником, и их роман был очень стимулирующим. Если бы только ее муж Дэвид, был более понятливым.

С Дэвидом все пошло наперекосяк с тех пор, как он ушел от нее на Новый год, около восьми месяцев назад. Очевидно, он узнал об измене, и, несмотря на то, что все члены семьи пытались уверить его, что в этом нет ничего страшного, он уехал в неизвестном направлении.

Дорис ужасно переживала. Она любила этого большого придурка. Он был тем человеком, за которого она вышла замуж и с которым собиралась прожить всю жизнь. Все, что она хотела от Марка - это немного романтики, безобидного веселья и тех чувств, которые испытываешь, когда ты молода и влюблена. Дэвид должен был это понять, но, конечно, он этого не сделал. Говоря прямо, Дэвид был скучным, всегда был и всегда будет. Ради Бога, он был адвокатом, и, как будто это было недостаточно плохо, он занимался только осуждением. Дорис понятия не имела, чем он занимается, но знала, что это очень скучно.

Марк был интересным, непохожим на других и хорошо подвешенным. Он был всем, ради чего она отказалась от хорошего дома и семьи. Она, конечно, не любила его. И не верила, что когда-нибудь сможет. Он был интерлюдией, как в британских фильмах, где жена встречает красивого парня на вокзале, у них случается бурный роман, а потом она возвращается домой к своему скучному, как грязь, мужу. Но в кино, муж понимает. В конце концов, они вместе, муж и жена.

Дэвид ушел, и, честно говоря, она не верила, что он сможет о себе позаботиться. Он оставил свою юридическую практику. Он не взял денег, только одежду и свою старую побитую Honda Civic. Она беспокоилась. Дэвид никогда не был самостоятельным. Дорис вышла за него замуж, когда они вместе учились в школе, и в первые годы, она дополняла его доход деньгами своей семьи. Дэвид никогда не зарабатывал много. В свой лучший год он заработал 90 000 долларов, в тот же год, она заработала 130 000 долларов, плюс пособия как полный профессор. У нее была их медицинская страховка - сам по себе, Дэвид не мог позволить себе даже заболеть. Где он был и что делал? Она была переполнена чувством вины и беспокойства.

Все в семье говорили, что он вернется. Он остынет и вернется - в конце концов, что ему еще оставалось делать? Как говорила его собственная мать, у него не было жизни, не связанной с семьей. Он так любил своих дочерей, а теперь не разговаривал с ними за то, что они встали на сторону матери. Ее мать была права, когда говорила, что Дорис слишком долго ждала, чтобы завести любовника. Дэвид никогда бы не оставил ее, если бы девочки все еще нуждались в нем. Когда девочки учились в колледже, он мог уйти. Он был из тех людей, которые всегда ставят свой отцовский долг на первое место. Он должен вернуться и быть хорошим мужем. Но прошло восемь месяцев без единого слова.

— Ты снова думаешь о нем, — сказал Марк, обнимая ее.

— Прости, ничего не могу с собой поделать. Наверное, я слишком долго была замужем, — сказала она, поворачиваясь к своему любовнику для поцелуя.

— Обычно жена беспокоится о том, что муж узнает, а не о самом мужчине. Это немного бьет по моему самолюбию.

— Сколько замужних женщин было с вами, мистер? — с насмешливым возмущением спросила она.

— С несколькими. Это возбуждающе, порочно, запретно и так сексуально, но не очень грустно. Женщина обычно не лежит рядом с тобой, переживая о пропавшем муже.

Марк не сказал, что частью его удовольствия было осознание того, что он делает мужа рогоносцем. Он забирал женщину мужа, и муж ничего не мог с этим поделать. Дэвид убил часть удовольствия. Парень просто вышел и исчез. Марк никогда не встречался с ним, но понял, что этот человек находится под властью своей богатой жены. Дэвид, может, и не сотрудничал, но все равно Дорис была прекрасной киской, и хотя сейчас она была только помощником заведующего кафедрой, все знали, что она собирается заменить заведующего кафедрой во время предстоящих рождественских каникул. Он должен был в конце года уйти в отставку. Это было бы неплохо, для неработающего ассистента профессора, который ласкал прекрасную киску новой заведующей.

— Извини, — сказала Дорис.

Она потянулась к его вялому члену и начала поглаживать его:

— Как насчет того, чтобы уделить тебе все свое внимание?

____________________________

Лиз была в замешательстве. Все казалось таким простым. Привести этого семейного человека средних лет в комитет и предложить ему иммунитет, в обмен на его показания. Просто и без риска с их стороны. Если он откажется говорить, его задержат за неуважение к суду, и это станет хорошей рекламой для сенатора. Если он солжет, его привлекут к ответственности - снова хорошая реклама для сенатора. Но если он скажет правду, они получат скандал, которого они хотели, а сенатор получит горячую тему, на которой можно будет прокатиться.

Проблема была в том, что Дэвида Лэндона не было. Она начала искать в очевидном месте - на его работе. Но он просто позвонил 2 января и сказал, что увольняется. Никто не видел его с тех пор, как он уволился, и, что еще более тревожно, вся его работа была завершена до его ухода. Никто не заметил, но, очевидно, он планировал уехать в течение некоторого времени. Как же найти человека, который решил уйти?

Пикник в честь Дня труда в банке "Шамонт" был большим праздником, который проводился не в День труда, а за неделю до него. Сотрудники, родственники и друзья собрались на пикнике в "Ламповой зажигалке", чтобы устроить большой день еды и развлечений, всего более пятисот человек. Семья Шамонт была хозяевами, словно средневековые князья, дающие пир крепостным. Лиз без проблем получила приглашение. Многие политики с удовольствием принимают приглашения. Она была лишь одной из толпы просителей, за столом семьи Шамонт. К Шамонтам принадлежали Босвеллы, Лэндоны и еще несколько ветвей расширенной семьи.

Лиз решила, что пикник может стать хорошим местом для того, чтобы узнать, что случилось с Дэвидом Лэндоном. Его дочери, конечно, были там. Девушек Лэндон, нельзя было не заметить в коротких топиках и шортах "Дейзи Дюк". Это были две сексуально выглядящие женщины. Похоже, им нравилось заводить парней, но они также были двумя ответственными молодыми женщинами. Они организовывали всех детей и вели все игры, демонстрируя энергию и преданность цели, за которыми было утомительно наблюдать. Родители могли расслабиться и веселиться, потому что девочки Лэндон заботились о детях. Конечно, многие юноши были рады помочь. Лиз смеялась над молодыми и не очень молодыми мужчинами, которые падали ниц, чтобы помочь присмотреть за малышами и поглазеть на близнецов Лэндон в откровенных нарядах.

Лиз бродила по территории и пыталась поприветствовать как можно больше людей, ненавязчиво расспрашивая о Дэвиде Лэндоне. Официальная версия гласила, что он уехал в командировку. Но никто не знал, куда именно. Ходили слухи, что у него случился кризис среднего возраста, и семья отправила его на лечение.

В конце концов, она подошла к группе столов, за которыми явно находился ближний круг Шамонтов. Высокий светловолосый мужчина, довольно симпатичный, хотя и немного грузный, руководил командой барбекю. Когда она подошла, он оглянулся, чтобы улыбнуться и помахать рукой привлекательной молодой женщине, которая держала свою собственную команду среди того, что могло быть группой женихов. Лиз уже опознала большинство Лэндонов и Босвеллов, расспросив их. Светловолосый мужчина был Лоренсом Босвеллом-младшим, а женщина - его женой Энн. Как узнала Лиз, у нее была определенная репутация. Босвелл, казалось, наслаждался собой и не обращал внимания на явный флирт, которым занималась его жена.

— Простите, вы не Лоуренс Босвелл? — спросила Лиз, подойдя к Ларри.

— Да, но все зовут меня Ларри. Лоуренс - мой отец, — ответил Ларри.

— Я хотела с вами познакомиться. Я Элизабет Паркер, помощник сенатора штата...

— Руис. Да, я знаю. Я видел вас на слушаниях в Сенате по реконструкции центра города. Этот проект очень близок сердцу отца. Думаю, он считает его своим наследием для региона, — сказал Ларри.

Лиз была знакома с предложенным проектом - значительной перестройкой Сити-центра, в старом коммерческом районе Шамонта. Множество магазинов и домов, будут перемещены в результате Eminent Domain. В здании Капитолия ходили слухи, что это уже готовая сделка, но она разделила отца и сына. Ларри-младший был против проекта, считая, что он вытеснит слишком много малых предприятий и семей. За это, его считали неким подобием слабой сестры.

Упомянув о проекте, Ларри предоставил Лиз необходимую ей возможность.

— Ну, я полагаю, вы консультировались со своим шурином Дэвидом Лэндоном, по вопросам приобретения земли, — сказала Лиз, ожидая ответа.

Ларри нахмурился:

— Дэйв сейчас недоступен, взял небольшой отпуск.

Лиз надоела эта общая версия.

— Послушайте, если говорить прямо, то сенатор считает, что использование Eminent Domain для перемещения такого количества домов и бизнеса, имеет существенные недостатки. Она хотела бы вызвать свидетелей-экспертов для обсуждения этих вопросов. В связи с этим, мы пытались связаться с г-ном Лэндоном, но он, похоже, исчез. Не могли бы вы подсказать мне, как с ним связаться?

Ларри выглядел очень неловко, но прежде чем он успел заговорить, в разговор вклинилась женщина с потрясающей внешностью.

— Мой муж оставил меня - спасибо, Ларри, но время скрывать правду, должно подойти к концу. Мы не знаем, где он и жив ли он вообще, — сказала женщина, которую, как теперь знала Лиз, звали Дорис Лэндон.

Дорис выглядела, как женщина в глубоком трауре, и у Лиз сжалось сердце.

— Простите, миссис Лэндон, я не хотела лезть в ваши личные дела, но мы хотели посоветоваться с вашим мужем. Простите меня и позвольте сказать, что я понимаю, откуда у ваших дочерей такая привлекательная внешность.

Лиз начала уходить, но Дорис схватила ее за руку.

— Пожалуйста, если вы найдете моего мужа, скажите ему - скажите ему - я прошу его вернуться домой.

Лиз почувствовала себя дурой, понимая, что эти люди понятия не имеют, что человек, которого они видели любящим мужем и отцом, на самом деле был преступником. Как человек мог так поступить со своей семьей и почему? У этих людей были деньги, ему не нужно было воровать. Она не могла не думать, что Дэвид Лэндон был бессердечным человеком.

___________________________________________

Аннет вернулась домой, чтобы жить жизнью среднего класса и писать свою последнюю книгу о путешествиях. Руперт фон Кабхройт был дома, после своей последней деловой поездки. Как обычно, все прошло не так хорошо, как того требовал его тесть. Он был разочарованием, для этого старого мошенника. Однако кое-что изменилось. На этот раз старик был более мягким, или настолько мягким, насколько может быть мягким человек, которого в молодости забрали и пытали в Штази. Нужно было уважать то, что он никогда не говорил об этом, и что, по легенде, он никогда не называл ни одного имени. Граф Руперт знал, что он не в этой лиге - чтобы играть в ней, требовалось не только мужество. Для этого нужны были железные нервы и мозги преступника из "Крекер Джека". Руперт знал, что ему никогда не достичь того, чего ожидал старик, не в одиночку.

Он чувствовал, что с его женой что-то не так. Он заботился об Аннет. Они были дальними родственниками, и брак был заключен по расчету, но он не женился бы на ней, если бы она ему не нравилась. И он верил, что ее привязанность к нему, была искренней и глубокой.

— В чем проблема? Ты сама не своя с тех пор, как вернулась из Америки, — сказал он, глядя на нее через кухонный стол.

— Ничего особенного, кроме того, что ты никогда не задумывался, каково это - найти... любовь? Я имею в виду, как в романах.

Руперт старательно отказывался смеяться:

— Я думаю, ты позволила своему наивному американцу задеть тебя, — сказал он.

Они не скрывали друг от друга своих романов. Они скрывали их от посторонних глаз, но при заключении брака, пообещали друг другу быть честными и оставаться друзьями, несмотря ни на что. Руперт был настоящим аристократом, но титул не приносил денег. У деда Аннет были деньги, но ее отец был безымянным восточным немцем. Это была не любовная пара, скорее похожая.

До сих пор, они выполняли свои обещания друг другу, но Руперт ненавидел, что она спит с другими мужчинами. Это было эгоистично, он знал, потому что любил женщин и не собирался ограничивать себя только одной. Но он всегда чувствовал, что Аннет была особенной. Она всегда была сдержанной и довольно скупой на сексуальные услуги. Руперт считал ее лучшей среди женщин, или даже единственной в этом роде. Этот американец, был совсем другим. Очевидно, он проник туда, куда не проникали предыдущие.

— Он заставил тебя задуматься, не так ли?

— Не столько задуматься, сколько почувствовать... как будто может быть что-то большее, — сказала она.

Затем вскочила, обошла стол и схватила мужа за руку, чтобы поцеловать.

— Komm mein Mann (Давай, мой мужчина). Заставь меня забыть его, — сказала она, увлекая Руперта в спальню.

________________________________________

— Это исключительное место, как вы его нашли? — Шейла Морган сказала Лиз Паркер.

Они обедали в кафе "Илиум" в Трое. Это было приятное неформальное место с обширным меню завтраков.

— Мелочи, которые знают местные жители, — сказала Лиз.

Это было воскресенье выходного дня Дня труда. Сенатор уехала домой в Бронкс, чтобы, как говорится, поджать плоть. Лиз была свободна от службы, когда столкнулась со своей старой школьной подругой Шейлой, которая вместе со своей дочерью Полой, совершала турне по Колледжу. Мать и дочь посетили несколько школ, проезжая по долине Гудзона. В Трое они осмотрели альма-матер Лиз - Russell Sage, университет для девочек, и Rensselaer Polytech, большой богатый институт. Пола была только второкурсницей, но тенденция была такова, что искать и планировать, нужно было начинать рано.

— Я все еще не могу поверить, насколько ты выросла, — сказала Лиз Поле.

— Может быть, ты сможешь убедить мою маму, как большую девочку, что мне не нужно сопровождение каждую минуту.

— Именно поэтому тебе и нужна мама, которая присматривает за тобой, — сказала Шейла и ласково обняла свою дочь.

— О, смотрите, это не та профессор английского языка, которая вчера выступала с докладом? — сказала Пола.

Лиз сидела спиной к двери. Но теперь она повернулась и увидела, что Дорис Лэндон вошла с высоким симпатичным чернокожим мужчиной. Он обнял ее за талию, и когда они сели за угловой столик, то незаметно поцеловались. Это был короткий поцелуй, но в нем чувствовалось давнее знакомство.

— Да, я думаю, что это так, а как ее зовут? — спросила Шейла.

— Дорис Лэнгдон, миссис, и это не ее муж, — сказала Лиз, не в силах сдержать неодобрение в голосе.

— Не суди, Элизабет, мы не можем знать всех фактов. Тебе нужно пережить Эдварда, — сказала Шейла.

— Кто такой Эдвард? — спросила Пола.

— Просто обычная змея, которая носит штаны, — ответила Лиз.

Шейла рассмеялась и сказала своей дочери, что она еще слишком молода, чтобы слушать эту историю.

На самом деле, это была не такая уж большая история, но она была чертовски болезненной, это уж точно, даже все эти годы спустя. Эдвард Райан был самым красивым парнем, в своем выпускном классе в SUNY Олбани. Они собирались пожениться, после первого года обучения в юридической школе. Так было до тех пор, пока однажды днем у Лиз неожиданно не отменили занятия. Как и в любой плохой истории, она вернулась в квартиру, которую они делили, и обнаружила Эда в своей постели с другой женщиной.

Дальше история становилась только хуже. Она выбежала из дома в слезах. Ей некуда было идти, и она побежала к своей подруге Шейле. У Шейлы с мужем и двумя детьми был домик, размером со спичечный коробок, в Кингстоне. Они были старше Лиз на добрый десяток лет. Он был учителем, как и Шейла, пока она не решила вернуться в школу и получить диплом юриста. Жили они скромно, но у них был диван, на котором она могла спать.

Прошло две недели, и она решила, что должна простить Эдварда. Он совершил ошибку. Она позвонила ему и предложила встретиться в маленьком мрачном баре под названием "Локоть", недалеко от юридического факультета. Когда он приехал, Эдвард выглядел раскаявшимся, но когда она попыталась загладить свою вину...

— У меня есть кое-что... ох, это трудно..., — сказал он.

— Что?

— Ну, дело обстоит так - я влюбился.

— Ты ублюдок. Ты разрываешь нашу помолвку?

— Думаю, да...

— Ты либо знаешь, либо нет.

— Пожалуйста, не злись, я ничего не могу поделать со своими чувствами.

— Полагаю, ты хочешь вернуть кольцо.

— Ну...

— Вот, возьми, — сказала она, бросая ему маленькое кольцо с бриллиантом. — Я зайду в выходные, чтобы забрать свои вещи.

— Не беспокойся - мы с Нэнси уезжаем в Калифорнию на следующей неделе.

— А как же школа?

— Я ухожу - это больше не то, чего я хочу.

— Я подписала твои кредиты на обучение. Если ты бросишь учебу, они будут подлежать оплате. Как ты собираешься их выплачивать?

— Никак. Мы собираемся жить без средств к существованию. Нэнси говорит, что ты не узнаешь, что такое жизнь, пока не вернешься к основам.

— Послушай, идиот, если ты не выплатишь эти кредиты, они будут искать меня.

— Я ничем не могу помочь. Мне пора идти, — сказал он и ушел от нее.

После этого, юридическая школа превратилась в сплошную борьбу. В итоге, она очень сильно погрязла в долгах, хотя работала полный рабочий день на протяжении всей учебы. Она все еще пыталась выкарабкаться, но она усвоила урок: БОЛЬШИНСТВО МУЖЧИН - СУКИ.

— Похоже, это очень горячие отношения, — сказала Шейла, имея в виду миссис Лэндон и ее любовника.

— Интересно, как долго это продолжается, — сказала Лиз.

— Я бы предположила, что давно. Они не ведут себя так, будто это что-то новое.

— Ее муж бросил ее, — сказала Лиз.

— Ну, кажется, его заменили, — сказала Шейла.

— Но она говорит, что хочет вернуть своего мужа.

— Вполне может быть - не вижу, чтобы эти отношения работали, — размышляла Шейла.

— Может быть, она хочет и того, и другого, — ухмыльнулась Пола.

— Осторожнее, юная леди. Все, что вы делаете, это склоняете меня к университету для девочек, — сказала Шейла, но было видно, что она несерьезно настроена.

В итоге Лиз, возможно, придется пересмотреть всю историю с Дэвидом Лэндоном.

____________________________________________________

У Агнес Лэндон был конец тяжелого дня. Как главная медсестра медицинского центра, ее работа стала, в основном, административной. Но в наше время ограниченных бюджетов и бесконечной бюрократии, ее работа была нелегкой. Тем не менее, ее беспокоила тревога и злость на своего сына, Дэвида Лэндона-младшего. Она всегда была очень близка со своим сыном. Он всегда был лучшим из мальчиков. Честный, верный и любящий - вот лишь некоторые из его положительных качеств. Были у него и плохие стороны: он был упрямым и немного ленивым. Но больше всего, мать беспокоила его почти глубокая печаль, которую он демонстрировал. В детстве, он днями напролет был очень тихим и не улыбался. Хорошим днем для нее был тот, когда она могла заставить его улыбнуться и, возможно, услышать его смех. Такие дни были очень редкими и очень далекими друг от друга.

Дорис Босвелл была воплощением мечты. У нее были мозги, внешность и деньги. Что еще более важно, она была из тех людей, которые всегда улыбаются и стараются, чтобы все остальные тоже улыбались. Когда он был с Дорис, его мать знала, что Дэвид-младший тоже счастлив. Украшением торта было то, что мать Дорис была Маргрет Босвелл, которая была лучшей подругой Агнес. В детстве, Энджи и Мэг дали священную клятву быть подругами навеки. Обе семьи были в восторге от того, что дети нашли друг друга. Однако Агнес всегда знала, что именно Дорис вышла замуж за Дэвида. Он был пассивным человеком, но немного романтиком, упрямым непрактичным мечтателем, который мог бы выбросить свою жизнь на ветер в поисках того, что никогда не найдешь в этой жизни.

Агнес знала своего сына и то, откуда у него взялись его глупые представления о том, какой должна быть жизнь. В молодости она тоже была романтиком. Она вышла замуж за Дэвида-старшего, будучи семнадцатилетней студенткой-медсестрой. Ее подруга Мэг, годом позже вышла замуж за Ларри Босвелла. Дэвид и Ларри познакомились с Энджи и Мэг на двойном свидании, устроенном друзьями. Они сватали богатую девушку из Шамонта, Мэг, к столь же обеспеченному парню из Босвелла, Ларри. Обе девушки поверили в любовь с первого взгляда, и их романтические убеждения, продлились всего несколько лет до брака. Медовые месяцы закончились, когда женщины узнали, что их мужья - изменщики.

Дэйв и Ларри стали хорошими приятелями, благодаря дружбе своих жен. Вполне естественно, что они совершили несколько совместных мужских поездок. Когда Мэг пришла к Агнес с доказательствами того, что единственной рыбалкой, которая происходила на рыбалке, был лов женской компании, бедная Энджи была опустошена.

Мэг была Шамонтом, и на кону стояли большие деньги и престиж. Кроме того, как хорошая католичка, развод был не тем вариантом, который выбирают, если его можно избежать. Ситуация Энджи была гораздо хуже. Она никогда не была такой искушенной, как Мэг, и не пользовалась противозачаточными средствами. Маленькому Дэвиду был год, и она только что узнала, что снова беременна, когда Мэг сообщила новость о неверности Дэвида-старшего.

С ее собственной точки зрения, у Энджи не было другого выбора, кроме как остаться в браке. Остаться - это то, что ты сделала ради детей. В то время был только маленький Дэйв, который стал центром жизни своей матери. В конце концов, Дэвид-старший не был плохим человеком, он был, большую часть времени, любящим мужем и хорошим отцом. Он просто немного заблуждался. Энджи пережила бы это, но романтика умерла, сменившись горечью и обидой.

Доктор Супарманпутра был высок для индонезийца, работал в больнице недавно и, судя по всему, не был привязан. Как и большинство врачей, флиртующих с медсестрами, он не искал серьезных отношений, а просто немного развлекался. Энджи в то время работала хирургической медсестрой, надрывалась, чтобы пополнить семейный бюджет, и пыталась справиться с неверностью мужа. Доктор Суп, как его называли медсестры, был внимателен и щедр к высокой белокурой медсестре, с очень американской фигурой. Если бы дома все было иначе, Энджи не поддалась бы на его ухаживания. Но ей нужна была помощь в виде мужского плеча, на котором можно поплакать. Ей нужно было почувствовать, что она желанна. Ей нужно было вернуть самоуважение.

Когда все наладилось в парах Лэндон и Босвелл, было достигнуто соглашение, по которому супруги играли в пределах дозволенного. Со временем ситуация изменилась, и жены стали играть больше, чем мужья. Возможно, у женщин было больше возможностей. Казалось, что для дам более приемлемо иметь незаметные романтические отношения, чем для двух женатых мужчин бегать за каждой юбкой. В конце концов, снижение стареющего мужского либидо настигло мужей. Это были не те браки, о которых Агнес и Маргрет мечтали в детстве, но мечты - это одно, а реальность - другое. Агнес пошла на компромисс, чтобы сын, которого она очень любила, вырос в хорошем доме и обрел хорошую жизнь с любящей женой. Все было хорошо, пока в прошлом году не наступили праздники.

Дорис была молодой женщиной, ей было всего тридцать восемь лет. Она находилась в том опасном возрасте, когда женщины начинают сомневаться в собственной привлекательности для противоположного пола. Дэвид был адекватным мужем. Как отец, он был заботливым и внимательным. Он явно любил своих дочерей и был предан им. Он помогал и поддерживал жену в ее карьере и, в отличие от большинства мужчин, не упрекал женщину за ее больший успех. С другой стороны, Агнес не обманывала себя тем, что Дэвид не был скучным. Как мужчина, он был адвокатом, и эта профессия, казалось, определяла его. Он не гонял на машинах, не занимался спортом и ничего не коллекционировал. Хуже всего то, что с возрастом он, казалось, стал еще более мрачным.

Неудивительно, что Дорис искала развлечений вне брака. Она была прекрасной женщиной, которая заботилась о Дэви. Он был не из тех, кто мог бы сделать это сам, но Дорис, напротив, была уверенной в себе и независимой. По мере того как она старела и взрослела, внешность Дорис казалась все более привлекательной. Она была одной из тех женщин, которые превратились из красивой девушки в красивую женщину. Стоит ли удивляться, что она нашла себе более молодого и красивого мужчину? Но и у этой женщины, была голова на плечах. Она не уходила от мужа, а просто искала незаметную интрижку.

Почему Дэвид ушел? Он был умным человеком. Он должен был знать, что не может все бросить и выжить. Но Агнес знала, что всегда можно рассчитывать на то, что упрямый характер ее сына, победит его здравый смысл. Когда Дэвид уходил, она ожидала его возвращения в течение нескольких дней, но это было восемь, девять месяцев назад.

Где он был сейчас? Как он живет? Семьи договорились оставить его в покое и дать ему остыть. Возможно, это была уже не лучшая стратегия. Перед отъездом он наговорил обидных вещей, в основном, своей матери и жене. Возможно, если бы он знал, что они его простили, он бы вернулся? В конце концов, он хороший сын и хороший муж. Отец, который готов отдать жизнь за своих детей.

_____________________________________________

У хорошего сына, на руках была пара семерок. Игра была Техасский Холдем, но проводилась она в номере отеля в Монте-Карло. Игра была незаконной и подстроенной. Я был здесь от скуки. После возвращения Аннет в семью, мне было немного одиноко, и я решил продолжить свое европейское турне с того места, где остановился. Монако было самым скучным местом на земле. Если бы я не наткнулся на игру в покер, я бы уже давно уехал. Это был не первый раз, когда я играл в покер с европейцами. Игра была популярной, и в ней процветало жульничество.

Эта конкретная фиксированная игра, была вызовом. Я блуждал вокруг нее несколько недель, пытаясь понять, как это делается. В игре всегда было, как минимум, пять игроков. Трое были постоянными и участвовали в подставах. Четвертый был целью, всегда богатый, свободный игрок, а пятый - кто-то вроде меня - консервативный игрок, включенный для того, чтобы игра выглядела хорошо. Можно было добавить шестого или седьмого игрока, но это не было необходимостью. Дело в том, что эти ребята были хороши - вероятно, они могли бы честно выиграть. Но это потребовало бы больше времени и усилий.

Я сосредоточился на том, чтобы победить читеров. Что еще мне оставалось делать в эти дни? Жертвой сегодняшнего вечера, стал немецкий бизнесмен Феликс Гюнтер. Он уже проиграл двести тысяч евро. Он был приветливым парнем и, судя по всему, довольно состоятельным, но даже он начинал чувствовать боль. У меня был проигрыш чуть меньше двадцати тысяч, но скоро все должно было измениться.

— Мы все еще играем по настольным ставкам? — спросил я.

Я считаю, что при общении с некоторыми европейцами, лучше всего подчеркивать американский акцент. Они как бы ожидают этого, а когда вы собираетесь обмануть мошенника, разумно дать ему то, чего он ожидает.

Игра была простой. В колоде, с которой мы играли, не хватало нескольких карт. Эти карты находились у игрока справа от главного победителя сегодняшнего вечера, Стивена Лекура. Три акулы чередовались, кто выиграет, но ход игры был один и тот же. Между каждой раздачей, они выкладывали несколько карт, а затем хранили их до тех пор, пока они не понадобятся. Крупье был в курсе, его звали Франко. Если у него и была фамилия, я ее так и не узнал. Проблема в том, что у него была настоящая привычка к кофеину. Обычно он, как и все мы, делал один перерыв на туалет каждые два часа, но сегодня у нас была очень внимательная и потрясающе привлекательная новая официантка. Мишель была одета в экстравагантно короткую юбку и блузку, на которой было расстегнуто слишком много пуговиц. Я уделял ей больше внимания, чем игре, и она флиртовала в ответ, следя за тем, чтобы все стаканы с напитками были наполнены, включая чашку кофе Франко.

Когда Франко понадобилось сделать перерыв, я невинно предложил Мишель выступить в роли крупье. В таком положении, ее сиськи были бы на виду. Остальные хмыкнули, но возражать не стали. Мишель была не просто сексуальной официанткой, она была еще и отличным механиком. Только не машин, а карт, и это не было очевидно - у нее было настоящее мастерство.

Когда я увидел на флопе короля пик и королеву червей, за которыми последовала бубновая семерка, я понял, что будет дальше. У моего друга через стол была пара королей, которую ему подсунули его единомышленники. Он зашел с небольшим повышением ставки, и тогда я спросил о ставках.

— Qui monsuier (Это, месье), что на столе, — сказал Стивен.

— Хорошо, потому что я весь в игре, — сказал я, подталкивая две стопки банкнот, из которых, если убрать двадцать верхних купюр евро, оставалось по пять сотен хрустящих пятисотенных купюр евро.

Я увидел, что старина Стивен покраснел, но как он мог проиграть - у него было три короля против глупого американца, который провел большую часть вечера в проигрыше, разглядывая симпатичную официантку.

— В чем дело, мы должны начать называть тебя Стефани? — спросил я так оскорбительно по-американски, как только мог.

— Откройтесь, мой дерзкий друг.

Когда я перевернул свои семерки к его королям, он широко ухмылялся. Когда выпал бубновый валет, я подумал, что он и его партнеры испытают оргазм. Когда Франко вошел в комнату после перерыва на туалет, Мишель, сука, какой она и была, улыбнулась, когда выпала четвертая семерка, как раз вовремя.

— О, простите, месье, — сказала она, как будто показывая искреннее огорчение.

Конечно, акулы подозревали, что их разыграли, но как именно - оставалось загадкой.

— Ну, мой американский друг, — сказал мне Гюнтер в баре, после окончания игры, — это почти стоило моих двухсот тысяч, чтобы увидеть выражение лица Стивена.

Затем он добавил:

— Вы очень везучий человек.

— Нет, и вот ваши деньги обратно, — сказал я.

— Но я не могу с этим согласиться - вы выиграли их.

— Нет, я жульничал, как и другие. Единственным честным человеком в игре были вы.

В этот момент появилась Мишель в черном платье, обтягивающем настолько, что его можно было нарисовать. Я протянул ей пачку евро, которая могла бы задушить козу.

— Мерси. Каждый раз, когда вам понадобится механик, — сказала она и ушла.

Гюнтер едва мог сдерживать себя.

— Но почему, друг мой? — спросил он.

— Вообще-то, мне больше нечего делать, — сказал я.

— Гут, тогда вы поедете со мной домой и познакомитесь с семьей. Они должны вернуться от моих родственников. Я могу пообещать вам лучший шницель в Германии, — сказал он.

Так я оказался в Штутгарте.

__________________________________________________

Олли Блэкстоун был отставным детективом полиции Нью-Йорка, который просто не мог сидеть дома. Говорили, что он мог найти кого угодно. Не всегда он делал это, законными способами.

— Извини, Мария, не повезло. Я проследил его до Катскиллс, но когда я приехал, его уже не было.

Сенатор Руис знала Олли с детства. Низкорослый толстый чернокожий мужчина, которого все недооценивали, был ее старым другом. Именно он достал информацию о ее бывшем и помог получить компенсацию, благодаря которой она смогла поступить в юридическую школу.

— Не твоя вина, Олли, но ты совершенно не подозреваешь, куда он пошел?

— Нет. Парень явно не бежал и не прятался. Часть времени, он был в западных Катскиллах с женщиной. Она была немкой, очень хорошо выглядела и была замужем. Она была очень дружелюбной. Но он застенчивый тип, хотя местные жители считали его достаточно приятным парнем.

Мария могла только улыбнуться - Дэвид Лэндон - приятный мошенник.

— Откуда ты знаешь, что женщина была немкой и замужем?

— Большинство людей в этой части леса, и я имею в виду леса - белые. Многие из них ирландцы или немцы. Я думаю, они узнали двух своих и уважали широкое золотое кольцо, которое она носила.

— Бедный Олли, что они думали о тебе?

— Ну, Мария, с такими людьми, как эти, они вполне могут считать себя лучше тебя, но они слишком вежливы, чтобы дать тебе это понять, — сказал Олли, улыбка приподняла уголки его рта.

— Так что, мы пришли с пустыми руками?

— Не совсем. Думаю, я определил его ахиллесову пяту. Его семья - это нечто другое. Во-первых, я думаю, он ушел, потому что у жены роман. Остальные члены семьи сами немного играют, но ваш мальчик никогда не играл. Они считают его скромным успешным адвокатом. Но я абсолютно уверен, что он из "Stuyvesant entity", в полном смысле слова. Без сомнения, он мошенник, но проницательный, возможно, даже великий. Закон его не волнует, но семья - это другое дело. Я думаю, он сделает все, чтобы избежать их.

— И как же мне это использовать, если мы не знаем, где он?

— Я гарантирую, что кто-то в этой семье знает. Тебе просто нужно нажать нужную кнопку. У него есть еще одна проблема - недвижимость под названием Дивижн-стрит, 27. То, что он купил в самом начале. Этот участок контролирует компания Center Square Development. Сама собственность ничего не стоит, но он потратил на нее целое состояние. Он не был так осторожен, как следовало бы. В отличие от других его сделок, эта напрямую связана с проектом. Трудно увидеть какую-либо законную цель в его действиях.

__________________________________________

— Guten Abend Frau Gunther! Ich freue mich, Sie kennen zu lernen (Добрый вечер, мисс Гюнтер! Я рад встретиться с вами), — сказал я, на своем жалком немецком.

— Здравствуйте, мистер Лэндон. Я очень рада познакомиться с вами, и ваш немецкий действительно ужасен, — сказала Софи Гюнтер на идеальном американском английском, изо всех сил подавляя смех.

— Феликс мог бы сказать мне, что его жена - американка, — ответил я.

— Вообще-то я канадка, а Феликс всегда любит, таким образом, разыгрывать североамериканцев.

Софи была моложе своего мужа, по крайней мере, на пятнадцать лет. Она, как говорится, была красавицей. Невысокая, но не миниатюрная женщина. Она была сложена. Округлая, во всех нужных местах. Я удивился, почему Феликс бродит по Монте-Карло в одиночестве, когда он женат на такой молодой горячей жене.

У пары было двое детей, мальчик четырех лет и девочка двух лет, и они жили в большом доме в пригороде. Когда я говорю "большой", я имею в виду, по европейским стандартам, около десяти тысяч квадратных футов. В доме была пристройка, большая комната для развлечений с баром и достаточным открытым пространством для танцев. Как и многие дома в Германии, он был ультрасовременным и лишенным семейного тепла.

Я скучал по тому домику в Катскиллс, но остановиться у Гюнтеров было несложно. Мои хозяева поселили меня в экстравагантной гостевой комнате, с видом на соседний виноградник. Они много развлекались, поэтому наличие лишнего мужчины, показалось Софи как раз кстати. Она стала подбирать мне пары, со всеми своими свободными подругами. Проблема заключалась в том, что хозяйка понимала под свободой.

— Софи, могу я задать вопрос? — сказал я, сидя с ней за маленьким круглым столом в кухонном уголке для завтрака.

— Конечно, Дэйв.

— Кажется, вчера вечером на вашем званом ужине, меня поставили в пару с миссис Эриксон.

— Да, вы были против нее, в качестве партнера? Она довольно привлекательна и обладает живым характером, — сказала она.

— Ну, она замужем и, я полагаю, счастливо живет со своим мужем. Но он не был с ней прошлым вечером, а я был.

— Но она просто проводила приятный вечер. Она не стала бы соблазнять вас, при первой встрече. Ей и ее мужу нужно было бы договориться, прежде чем это произошло бы. Но она хотела познакомиться с вами. Вы произвели очень хорошее впечатление, и у вас, я бы сказала, интересная репутация, — сказала она все это, с лукавой улыбкой на лице.

Я колебался, прежде чем задать свой следующий вопрос, хотя к тому времени, я уже был уверен в том, каким будет ответ.

— Миссис Гюнтер, а вы тоже могли бы, случайно, найти взаимопонимание с вашим мужем?

— Почему, мистер Лэндон, что могло вызвать у вас такое впечатление? — сказала она, ее улыбка стала шире, и румянец окрасил ее щеки.

В этот момент, она так явно дергала меня за цепочку, что мне пришлось рассмеяться.

— Так все же?

— Ну, как вы уже знаете, моя семья живет в Канаде. Две большие поездки с детьми случаются чаще, чем раз в два года. Так что в этих поездках, когда я якобы навещаю их, мне удается, так сказать, поиграть. Я всегда выбираю респектабельного мужчину. Того, кого Феликс не знает и, надеюсь, никогда не встретит. На его стороне - азартные игры. Таким образом, мы потакаем нашим порокам в пределах дозволенного. Кстати, он любит слушать о моих маленьких приключениях.

Она сказала это, с легким смущением.

— Иногда мне кажется, что я как Алиса, проходящая сквозь зазеркалье. Левое - это правое, а правое стало неправильным.

— Мой бедный друг, мне кажется, у вас плохой случай ханжеского романтизма. Что вам нужно, так это расслабиться и наслаждаться жизнью. В конце концов, если человек нарушает какие-то юридические нормы, то почему он не решается нарушить социальные правила? — сказала она.

— Я не осуждаю - как вы и предполагаете, я вряд ли ангел. Но сопровождение замужних женщин, заставляет меня чувствовать себя неловко.

— Ну, сегодня вечером фройляйн Дайтер, с которой вы в паре, не замужем, но, к сожалению, она не свободна. Поэтому вы должны вести себя хорошо и просто оставаться свободным. Я пригласила ее мужчину Руперта фон Кабхройта и его жену Аннет. У них есть взаимопонимание. Он держит любовницу или двух, а у нее иногда бывает незаметная интрижка, но только там, где никто не узнает, — сообщила мне Софи.

— Я вижу, у миссис Кабхройт есть родственники, которых она тоже навещает.

— Нет, она писательница-путешественница. Когда она за границей, она играет, но только с мужчинами, которых ее муж никогда не встретит. Они хорошо обеспечены, но не богаты. Он - наша версия графа.

— Я впечатлен, но сегодня вечером я, строго говоря, лишний мужчина, — сказал я.

— Да, будьте хорошим мальчиком, не показывайте свою хандру из глубинки, — сказала она, похлопав меня по руке.

Вечер начался с коктейлей незадолго до восьми. Ужин должен был состояться в девять, но они редко ели допоздна. Большинство вечеров продолжалось до полуночи. Все гости в этот вечер, как и мой хозяин, занимались продажей автозапчастей.

— Добрый вечер, герр Лэндон. Я слышала о вас много хорошего, — сказала Аннет.

— Очень рад познакомиться с вами, графиня, — ответил я.

{Шепот} — Какого черта ты здесь делаешь, Дэвид?

— То же, что и ты, притворяюсь, что мы никогда не встречались.

Фройляйн Дайтер была довольно симпатичной. Она была высокой брюнеткой с исключительно развитой грудью, молодой, может быть, около двадцати лет. Она почти не говорила по-английски, и, как уже говорилось, на моем немецком вы могли бы получить бокал вина или кофе, но не более того. Большинство гостей говорили по-английски, так что я прекрасно общался, пока около полуночи, Софи не загнала меня в угол. Она вытащила меня на ступеньки в саду, подальше от других гостей.

— Почему вы не сказали мне, что спали с Аннет фон Кабхройт? — спросила она, не слишком довольная.

— С какой стати вы это сказали?

— Вы весь вечер избегали друг друга, а вы как раз в ее вкусе.

— Какой?

— Высокий, иностранец и bose (сердитый), — сказала она.

— Извините, не думал, что это видно, — сказал я.

— Вы понимаете, насколько невежливо так смущать бедного Руперта? Мне придется попросить Феликса извиниться.

Затем она повернулась, чтобы вернуться к своим гостям, оставив меня одного идти в сад. Декоративные деревья, кустарники и дорожки были освещены скрытыми светильниками с архитектурной точностью. Из тени донесся голос.

— Самый приятный вечер для конца октября, но, боюсь, у нас больше не будет таких, — сказал Руперт фон Кабхройт.

— Возможно, вы правы, но уверяю вас, что там, откуда я родом, в Нью-Йорке, гораздо холоднее, — сказал я.

— Странно, моя жена говорила о жаре.

— Ну, вот вам и проблема: жаркое лето и холодная зима.

— Ну тогда я постараюсь туда не ездить.

Он вышел из тени.

— Знаете, — начал он, — мне кажется, я выгляжу лучше и немного моложе вас, но, конечно, вы все равно выше, богаче и гораздо интереснее.

— Я не думаю, что меня можно назвать интересным.

— Это ложное самомнение, потому что вы очень опасны, а это всегда возбуждает женщин.

— Возможно, вы неправильно меня оцениваете, — сказал я.

— Думаю, нет, по крайней мере, в представлении моей жены.

— Возможно, вы неправильно оцениваете ее.

— О, я не говорил о ее намерениях, только о ее желаниях. Но мне пора возвращаться.

— Guten abend (Доброго вечера), Граф. Надеюсь увидеть вас снова.

— Доброго вечера, герр Ландон, и желаю вам поскорее вернуться домой.

С этими словами, граф удалился.

____________________________________________

— Спасибо, что приняли меня, мистер Босвелл, — сказала Лиз Паркер, вновь назначенному исполнительному вице-президенту банка "Шамонт".

— Я надеюсь, что я есть и всегда буду доступен как для наших клиентов, так и для общества, - сказал Ларри Босвелл-младший, указывая Лиз на то, что ей следует присесть.

— Сенатор Руис передает вам привет.

— Ну, чем я могу быть полезен сенатору?

Лиз на самом деле ненавидела то, что собиралась сделать. Ларри Босвелл был хорошим парнем, хотя, если бы не деньги его семьи, он был бы хорошим парнем, кончавшим последним. Она не завидовала ни его богатству, ни его положению. Это был классический случай, когда деньги не решают проблем.

Энн Босвелл, жена Ларри, была, как выяснила Лиз, шлюхой. Она едва пыталась скрыть свои сексуальные похождения. Другие женщины и мужчины в его семье, были едва ли лучше, хотя и более скрытны. Состояние Шамонтов было построено на воровстве и коррупции. Ларри-старший был старым и великим мошенником. Проект "Центр-сквер" изобиловал тем, что политики называли честными поборами. Когда "Центр-сквер" был бы завершен, большинство участников проекта стали бы пожизненными, или, по крайней мере, до следующих выборов и очередного поворота к корыту, которым является Олбани.

Ларри-младший, как выяснила Лиз, ни в чем не участвовал и все оспаривал. Он дважды ходил на семейные консультации вместе с женой и собирался вернуться снова, потому что Энн была беременна, и было мало шансов, что этот - ее второй ребенок - был кровным родственником ее мужа. Это была пятая беременность Энн, и считалось, что еще один аборт может быть неразумным, к тому же она, по неосторожности, немного затянула с этим. Как Олли узнал обо всем этом, Лиз не хотела знать.

Лиз поняла, что смотрела из окна офиса на центр Шамонта, который скоро сравняют с землей. Вздохнув и расправив плечи, она бросила бомбу.

— Это повестка в суд, для вашей явки в подкомитет по стандартам и практике Сената штата. Это относительно новая группа, и мы расследуем обвинения в ненадлежащей деятельности в рамках процедуры Eminent Domain штата, — сказала Лиз, передавая бумагу Ларри.

— Но я ничего не знаю об Eminent Domain. Уверяю вас, я не имею никакого отношения к проекту "Центр Сквер".

— О, мы знаем это, но вы знаете местонахождение Дэвида Лэндона, вашего шурина и ближайшего друга. Дэвид знает все, от главы до стиха. Он настоящий эксперт по коррупции, связанной с Eminent Domain, и мы держим его на мушке, — сказала она, доставая из портфеля документ большого размера.

Лиз улыбалась, передавая Ларри ксерокопию документа на дом 27 по Дивижн-стрит. Старинное здание было в полном запустении и нуждалось в сносе. Компания "Stuyvesant, Ltd" держала его в течение трех лет, а затем за последний год, полностью восстановила его до состояния 1857 года. Задолго до того, как было объявлено о строительстве центральной площади, и до того, как об этом узнали все, кроме избранных инсайдеров, Stuyvesant стала владельцем. Участок земли, описанный в договоре, имел решающее значение для проекта. Единственное, что не удалось выяснить Лиз и сенатору, так это то, как Лэндон собирается получать прибыль. Он заплатил за здание пять тысяч долларов - все, что оно стоило.

Налоги на недвижимость, которые должны были быть уплачены, когда Stuyvesant купил его, составляли более девяноста тысяч долларов. Лэндон заплатил эти налоги и сохранил здание от разрушения, а затем вложил значительные средства в приведение здания в архаичное состояние. Когда здание отберут по праву исключительной собственности, что и произойдет, он в лучшем случае, получит обратно пять тысяч. Лэндон потеряет все уплаченные налоги и все затраты на ремонт и восстановление здания. Это казалось глупым шагом, но Лэндон был далеко не глуп.

Олли использовал некоторые контакты, чтобы попытаться найти Лэндона в Европе, где, по их мнению, он должен был находиться. Удивительно, но некоторые сотрудники Интерпола слышали об адвокате. В наши дни он был карточным шулером, замеченным в участии в мошеннических играх, хотя подробности были туманны, а его местонахождение неизвестно.

"Но он игрок и шулер", - говорили собеседники.

— Послушайте, Дэйв не такой, как вы думаете. У него были проблемы в браке, и он безнадежный романтик. Он не мог смотреть правде в глаза и сбежал...

— Мистер Босвелл, документ, который вы держите в руках, показывает, что Дэйв купил ключевую собственность на свое корпоративное имя задолго до того, как о разработке стало известно общественности...

Пока Лиз говорила, Ларри посмотрел вниз и увидел имена на документе. Он бросил его, как будто тот горел. Затем он резко встал и повернулся к ней спиной, чтобы посмотреть в окно.

Его голова поникла, и он пробормотал:

— "Stuyvesant".

— Это имя что-то значит для вас? — спросила она.

Все еще глядя в окно, он сказал:

— Я так понимаю, вы никогда не слышали о Питере Стайвесанте.

— Колониальный губернатор Нью-Йорка, — сказала она.

— Не верно. Питер Стайвесант был последним голландским губернатором Нового Амстердама. Он был вынужден сдать колонию англичанам, и она стала Нью-Йорком. Он заключил для жителей колонии, наилучшую сделку с новым сувереном. Люди сохранили свою религию и свое ПРЕДАТЕЛЬСТВО.

— Похоже, что я все еще не понимаю.

— Это шутка, вывернутая наизнанку, как раз в стиле Дэйва. Суверенный штат Нью-Йорк забирает собственность людей, а он и Stuyvesant сопротивляются.

— Так вы теперь мне верите?

— Он неплохой человек.

— ПОЖАЛУЙСТА!

— Он ушел только...

— Потому, что его жена такая же шлюха, как ваша...

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, пока она говорила.

— Простите, я не хотела сказать...

— Вы знаете об Энн, — сказал он, выглядя побежденным и усталым.

— Пожалуйста, мне очень жаль, — сказала она.

Ларри сел обратно:

— Чего вы хотите?

— Все, что ему нужно сделать, это прийти и дать показания, мы дадим ему ограниченный иммунитет. Он возместит ущерб и, возможно, заключит какую-то сделку с федеральным прокурором. Но он не должен получить серьезный срок. Может быть, двухлетняя поездка в Рэй Брук. Он играет в теннис? — сказала она, заставив себя улыбнуться.

— А если он не вернется?

— Это будет очень неловко для семей. Многие могут пострадать. Ваши родственники не совсем святые.

— И, конечно, есть Энн...

— Мы бы не хотели использовать это...

— Но сенатор захочет.

Лиз ничего не могла ответить. Политика - грязная игра.

— Хорошо, я поговорю с семьей, а потом с Дэвидом. Он хороший человек. Я сомневаюсь, что он бросит их всех под автобус, чтобы спасти себя.

Она встала, чтобы уйти, но она не могла просто уйти - ей нужно было объясниться.

— Сенатор пытается изменить систему, чтобы помочь многим людям, которые не могут защитить себя. Пожалуйста, постарайтесь понять! Если бы был другой путь... Иногда, чтобы делать добро, нужно делать ужасные вещи, — сказала она.

— Вы рассуждаете, как женщина, — сказал он.

— Это несправедливо. Если бы у меня было время, я бы рассказала, что со мной когда-то сделал мужчина. Так что поверьте, я не испытываю симпатии ни к вашей жене, ни к миссис Лэндон.

— Мы теперь будем сравнивать раны? Ну, подумайте вот о чем. Мы даже не знаем расы отца - похоже, есть несколько вариантов.

Лиз ничего не ответила и поспешно удалилась, но на самом деле, ей хотелось броситься к Лоренсу Босвеллу, обнять его и утешить одного из немногих по-настоящему хороших мужчин, которых она знала.

______________________________________________________

Они собрались на кухне Агнес Лэнгдон, в большой комнате в стиле фермерского дома, недавно переделанной Агнес. Они расположились вдоль одной стороны длинного стола, в стиле репродукций Шейкера. Агнес была в центре, Дорис Лэндон справа, мама Ларри, Маргрет, слева от нее, а близнецы замыкали группу. Ларри не пригласил мужчин. Они не имеют никакой власти в этом вопросе, подумал он, и только запутают все вопросы.

— Я должен вам кое-что сказать, — начал он.

— Это касается Дэвида? — спросила Дорис.

Ларри чувствовал ее боль. Он знал, что она страдала, и уже не в первый раз задавался вопросом, как его сестра могла вынести ту боль, которую причинили ее действия.

— Да, сегодня ко мне приходила женщина по имени Элизабет Паркер. Она помощник сенатора Руиса. Они ищут Дэвида, — сказал Ларри.

— Ты сказал ей, что и мы тоже? — спросила Агнес.

— Нет. Потому что я знаю, где Дэйв. Я не сказал вам, потому что хотел поддерживать с ним контакт, и если бы я предал его доверие, он бы и меня оборвал.

— Ты мог хотя бы сообщить нам, как он там, — сказала мама Ларри.

— Нет, он был прав. Важнее, чтобы кто-то знал, на случай, если Дэвиду что-то понадобится, — сказала Дорис.

— Хорошо, в чем проблема и чего хочет эта сенаторша? — спросила Агнес.

— Ну, Дэвид занимался спекуляциями с конфискованной недвижимостью, и я боюсь, что пришло время расплачиваться.

— Что это значит? — спросила Агнес.

Ларри объяснил:

— Я сегодня днем проверил эту компанию Stuyvesant. Ее покупка земли, кажется подозрительной.

— Но почему подозрения пали на Дэвида? — спросила Дорис.

— Потому что он уехал отсюда ни с чем и, похоже, не нуждается в деньгах. Добавьте к этому очевидный каламбур в названии компании, и это наводит на мысль о Дэвиде и некоторых, менее чем, благородных поступках.

— Не верю, что мой сын мог сделать что-то плохое, — сказала Агнес.

— Я не обвиняю его в неправомерных действиях, но вы должны признать, что обстоятельства подозрительны.

— Нам нужно поговорить с ним, — сказала Дорис.

— Я позвоню ему, как только мы закончим, — сказал Ларри.

— Мне нужно поговорить с моим сыном, — потребовала Агнес.

— Он не захочет говорить с тобой напрямую, а если мы попытаемся, он и меня оборвет. По крайней мере, если буду говорить я, мы будем знать, где он и что с ним все в порядке, — сказал Ларри.

Он пытался убедить этих доминирующих женщин, что мужчина, которого они всегда заставляли делать то, что они хотели, больше не будет их слушаться.

— Можешь хотя бы сказать ему, что я его люблю? — спросила Дорис.

— Да, и скажи ему, что мы скучаем по нему и чтобы он вернулся домой, — вторили близнецы.

— Послушайте, я говорил ему это с самого начала, но вопрос сейчас в этих обвинениях. Если он вернется домой, он может попасть в тюрьму. Он адвокат, он это знает. Так что же мне попросить его сделать? — сказал Ларри.

— Скажи ему, что я буду поддерживать его, несмотря ни на что. Если он не вернется домой, чтобы помочь нам пройти через это, я пойму. Но если он приедет, я никогда не оставлю его, что бы он ни сделал и что бы ни случилось, — сказала Дорис, стараясь не сломаться.

— Скажи моему сыну, что мы его прощаем, и, как сказала Дорис, всё, что пожелает, — сказала Агнес.

— Правильно, даже если для этого потребуется каждый пенни, который у нас есть, чтобы выручить его, — сказала мать Ларри.

Все женщины начали плакать. Ларри понял, что он должен сделать, и это была ложь, потому что он знал, чего хочет Дэйв, и это было извинение. Он хотел, чтобы они попросили у него прощения и пообещали оставить его в покое. Проблема была в том, что они не считали свои действия действительно неправильными и не могли представить себе, что отпустят его. Ларри не думал, что они способны отпустить Дэвида, и, к сожалению, Дэвид знал об этом. Но, эй, для чего нужны хорошие друзья, если не для того, чтобы говорить тебе то, что ты хочешь услышать.

______________________________________________

— Очень впечатляет, Феликс, — сказал я.

Мы шли через завод "Stuttgart Kraftfahrzeugteile". Мой друг и хозяин последних шести недель Феликс, был президентом и главным акционером производителя автомобильных запчастей.

— Я надеялся, что ты будешь впечатлен, — сказал Феликс.

— Что я могу сказать по этому поводу? Здесь так эффективно и чисто! Я не ожидал, что на заводе может быть так чисто.

—А чего ты ожидал, смазку повсюду? — сказал он, хлопая меня по спине.

Инстинкт подсказывал мне, что приглашение на завод имело определенную цель. Называйте это - слишком долго быть адвокатом, но Феликс чего-то хотел. Он и его жена София всегда были веселы, но последние несколько недель мне казалось, что меня рассматривают, как потенциальную невесту. На одном ужине за другим, присутствовала одна и та же группа производителей автозапчастей. Казалось, они хотели знать все - от того, что я ем на завтрак, до того, как я сплю по ночам.

Феликс вывел меня из производственного цеха, в гораздо меньшее административное здание. Все четыре здания на территории в три акра, имели утилитарный вид. Административное здание было двухэтажным. На первом этаже располагался отдел продаж, на втором - бухгалтерия и кабинеты руководителей. Феликс провел меня через инженерные и складские помещения и, наконец, в производственные.

Он был прекрасным экскурсоводом, но экскурсия была явно закончена, когда он провел меня в свой кабинет. Там нас ждали его брат Ганс, Вильгельм Йеннер и Ульрих Франкс. Последние двое, технически были генеральными директорами двух его конкурентов. Но конкуренция была последним, чего хотели эти парни. Ульриху было около сорока лет, друзья называли его Риком, и он только что принял от отца, его небольшую компанию. Вилли Йеннер был выходцем из Восточной Германии. Ему было около шестидесяти, но на вид едва ли пятьдесят - это был старый мудрый лис, с весьма сомнительной репутацией.

— Гутен таг, господа, — сказал я.

В ответ я получил:

— Привет, Дейв.

Административный помощник Феликса подал нам кофе, и мы продолжали болтать ни о чем конкретном около пятнадцати минут, пока по сигналу, которого я не заметил, Феликс не затронул тему, ради которой меня привели.

— Дэйв, нам было интересно узнать ваше мнение..., — начал Феликс, но заколебался.

— Мы просим вас высказать свое мнение, о возможном расширении нашей деятельности на североамериканском рынке, — сказал Рик.

Он не был терпеливым человеком.

— Ну, я полагаю, что вы уже на этом рынке. В конце концов, в немецких автомобилях используются фирменные детали и инструменты. Разные детали и оборудование для каждой марки, — сказал я.

— В принципе верно, но нам нужен общий послепродажный рынок, — сказал Ганс.

— Ну, а зачем спрашивать меня, я, конечно, не эксперт в вашем бизнесе...

— Но вы знаете местную ситуацию, — сказал Феликс.

— Я понимаю, когда мы говорим "Северная Америка", мы не имеем в виду Мексику, слишком опасно, и Канаду - зарплаты растут, профсоюзы несколько сильны, а валюта укрепляется. Нет, мы имеем в виду США, где зарплаты снижаются, профсоюзы слабые, а главное - привлекательное коррумпированное правительство. Так какие-нибудь штаты, конкретно?

— Мы думали о Северной Каролине или Нью-Йорке, — сказал Рик.

— Понятно, но почему Нью-Йорк?

— За пределами Нью-Йорка высокий уровень безработицы, отсутствие налогов на корпорации и очень скоро дешевый природный газ, — сообщил мне Феликс.

— Понятно. Ну, тогда удачи вам, — сказал я.

— Вы не понимаете, мистер Лэндон, нам нужен человек, знакомый с местными обычаями, — сказал Ганс.

— Такие как?

— Ну, знаете, вознаграждения и тому подобное, — пояснил Феликс.

— Понятно, вы ищете человека, который бы занимался честными подношениями, как мы это называем.

— Именно. Мы ищем, своего рода, посредника, — сказал Рик.

— Мы считаем вас подходящим кандидатом, — сказал Феликс.

— Почему?

— Ну, ваш опыт, — сказал Феликс.

— Феликс, вы хотите сказать, что я жулик и мошенник? — спросил я.

— Да, именно поэтому вы нам и нужны, — сказал Виль, заговорив впервые. — Чтобы выложить наши карты на стол - нам нужен человек, который испачкает руки и знает систему. Но кто-то, кому мы доверяем. Мы доверяем Дэвиду Лэндону. Возможно, с ним лучше не играть в покер, но он не станет обманывать своих друзей.

— Что ж, спасибо вам, господа, за ваше высокое мнение обо мне, но мне почему-то кажется, что это не вся группа.

— Очевидно, что мы - делегация. Для определения интересов и для... ну, определения масштабов любых проблем, — сказал Феликс.

— Проблем?

— Мы рассматриваем ваши возможные юридические трудности, — сказал Рик.

Накануне вечером позвонил мой шурин и сообщил, что за мной охотится комитет по законодательству. Какой-то сенатор штата, угрожал сделать семью заложниками моего появления.

— Позвольте мне заверить вас, джентльмены, что я справлюсь с любыми юридическими трудностями, которые у меня возникнут. Однако, мне еще предстоит решить несколько семейных проблем. Женщины могут заставить мужчину пожалеть, что он не в тюрьме.

Мое последнее замечание, было встречено с соответствующим добрым юмором, после чего они передали дела Вильгельму, чтобы он сделал фактическое предложение. Это была неплохая сделка. Я по-прежнему был бы мошенником, но таким респектабельным корпоративным типом, который считался приемлемым в американском обществе. Мне было всего сорок шесть. У меня было достаточно времени, чтобы начать новую жизнь и карьеру, а тут мне это предлагают.

— Я, конечно, должен обдумать ваше предложение, но мне нужно время на размышления. Мне также нужно вернуться домой, чтобы решить свои семейные проблемы.

— Конечно, мы понимаем, но нам нужен ответ до Нового года, — сказал Феликс, к общему согласию.

— Я дам вам свой ответ до Weihnachten (Рождества), — сказал я.

— Sehr gut (Очень хорошо), — сказал Виль.

Он явно был лидером, и мне было интересно, почему он выбрал именно меня.

_________________________________________________

Звонок Ларри вечером, накануне встречи в Штутгарте, потряс меня. Ларри не сможет удержаться, эти женщины будут крутить его до тех пор, пока он не даст им все, что они хотят. Я ни на минуту не верил, что они действительно раскаиваются. Однако я знал, что они искренне любят и заботятся обо мне. Было бы так легко, если бы я мог их ненавидеть, но как это сделать?

Больше всего меня беспокоил тот факт, что они теперь видели верхушку айсберга моих гнусных делишек. Дорис и моя мать были особенно грозными, а у матери Босуэлла за спиной было целое состояние. Они распутали бы меня так же легко, как бечевку на детском воздушном змее. Я даже не хотел думать о том, как они могут использовать моих дочерей против меня. Ты никогда не перестанешь быть отцом, как бы ты ни старался.

Первым моим шагом, был отъезд из Германии. Мне все равно нужно было возвращаться домой. Я заказал билет на самолет до Амстердама. Там я сделал двухдневную пересадку, чтобы организовать свой ответ доброму сенатору Руис. Еще одна женщина, которой меня проклял Бог. Я уже начал задаваться вопросом, испытывает ли Божество симпатию к мужчинам вообще или я - особый случай. Стук в дверь раздался, пока я ждал ответа из Олбани.

Она вошла сразу, не говоря ни слова. Она начала раздеваться, как будто мы были старой супружеской парой и это был наш общий номер в отеле.

— Не расскажешь, как ты меня нашла, Аннет?

— София прослушивает домашние телефоны семьи Гюнтер, а также их мобильные телефоны. Феликсу не разрешают играть на стороне. Она так же ревнива, как и распутна. Но она права - как и большинство мужчин в таких отношениях, он - легкая добыча. Если ты не защитишь своего мужчину, ты его потеряешь.

— Понятно. Она слышала, как я забронировал билеты и позвонила тебе, но что ты сказала в семье?

— Как только ты уехал, Руперт уехал со своей новой женщиной. Думаю, ты с ней познакомился. Дети сейчас в Евро Диснее с бабушкой. Меня специально не пригласили. Так что я здесь, в твоем распоряжении. Когда вылетает твой рейс?

— Послезавтра в 4 утра, — сказал я.

— Гут! Es gibt Zeit - у нас есть время заняться любовью, liebchen (милый)! — сказала она.

Обнаженная, она легла на кровать, раздвинула ноги и провела пальцами по бугорку Венеры. Она была воплощением похоти. Ее соски высоко торчали на груди, и никогда не было сомнений, что я буду делать.

В тот момент я понял, что совершил серьезную ошибку. Я впустил эту женщину. Она знала меня, понимала мою похоть. Я был безнадежным гетеросексуальным мужчиной, не способным противостоять женщине в жару. Никогда не позволяйте им узнать ваш код, иначе они будут использовать его всегда. Я был на ней, как выстрел. Я чувствовал, как ее зубы впиваются в мое плечо, когда я проникал в нее. Она перевернула меня на спину.

— Моя очередь, — сказала она, садясь на меня по-ковбойски, ее рука была на ее клиторе.

Мои руки были на ее груди. Эти маленькие упругие бугорки плоти, с твердыми точками. Она хрюкала, получая удовольствие. Я был полностью потерян в ее страсти. Я был полностью во власти похоти. Она кончила быстро, а затем замедлилась.

— Пусть это продлится, — сказала она, сжимая меня.

Она сжала нас в объятиях. Только через минуту я понял, что она плачет.

— Что случилось? — сказал я.

— Ничего и все. Пожалуйста, позволь мне это сделать. Никаких глупых разговоров.

Большую часть вечера, мы трахались или занимались любовью. Я не знал, чем именно. Мы занимались этим, отдыхали, а потом начинали снова. Перед самым закрытием кухни отеля, я заказал еду и две бутылки белого немецкого вина.

— Так почему же ты плакала, на протяжении почти всего нашего занятия любовью?

— Потому что я люблю тебя! Verdammte Mann (гребаный мужчина)! — сказала она.

— Это все, что мы можем иметь? Трахаться?

— А что еще у нас может быть?

— Совместная жизнь.

— Мы оба женаты.

— За супругами-изменнщиками.

— У меня есть дети, которым я нужна, и Руперт говорит, что ты примешь предложение Вильгельма и вернешься в Америку на постоянное место жительства.

— Значит, твой муж в этом замешан. Он сказал тебе, почему Вильгельм выбрал меня?

— Они говорят, что ты из тех мошенников, которые никогда не выдадут своих друзей. Йеннер такой же - он из Восточного Берлина. Он ушел с черного рынка, когда рухнула стена. Ты - его тип мужчины.

— Твой муж, должно быть, тоже. Разве он не работает на Йеннера?

— Да, но это чисто семейное дело, и мой отец следит за тем, чтобы руки моего мужа оставались чистыми. Руперт не такой опытный профессиональный мошенник, как ты, — сказала она.

— А твой муж. Что он думает о моей новой работе?

— Он боится, что я могу бросить его ради тебя, поэтому он рад твоему отъезду.

— Так ты пришла за последним...

— Я пришла сказать, что люблю тебя, и ты должен вернуться домой к любимой жене и простить ее за то, что она была trottel (дурой). Мы, женщины, можем быть такими глупыми для мужчин, но хороший муж должен быть понимающим и прощающим. Иначе он совсем не настоящий мужчина. — Она сказала это с искренностью, которая поразила меня до глубины души.

Аннет была особенной женщиной. Мы поцеловались. Я не знал, как я могу оставить ее, но знал, что она никогда не оставит своего мужа и детей. Он может переспать с любой женщиной в Германии, а она никогда не уйдет. Самое большее, на что она была способна, это спать с другими мужчинами, чтобы восстановить свою гордость. Мы были безнадежной парой. Два романтика, застрявшие в браке с практичными супругами. Мы с Аннет говорили себе, что тоже можем быть практичными, но за это приходилось дорого платить.

В одном она была права. Моя всегда практичная жена позволила себе глупость, потому что хотела другого мужчину. Сожалела ли она об этом? Сможем ли мы когда-нибудь иметь равноправный брак? Честные отношения? Так много вопросов, и у меня не было на них ответов.

Я ничего не помню об Амстердаме, кроме аэропорта, номера в отеле и Аннет.

Ее последние слова, обращенные ко мне, были:

— Иди домой к своей жене и занимайся с ней любовью, но помни, что я люблю тебя, а я не отказываюсь от того, что люблю.

______________________________________________________

В Рокфеллер-центре была установлена рождественская елка. В Нью-Йорке наступило то время года, когда люди испытывают стресс, который возникает из-за попыток быть веселыми. Голландские стюардессы порекомендовали отель Club Suites, в котором они остановились в Нью-Йорке. Номера в нем небольшие, но он находится через дорогу от Рокфеллеровского центра - удобное место, чтобы добраться до него и уехать. Мне говорили, что в декабре обручается больше людей и распадается больше браков, чем в любой другой месяц.

Я думал расторгнуть свой брак первого января прошлого года, но вот, пожалуйста, я все еще женат. Для Дорис развод был бы простым делом, если бы она этого хотела. Если нет, то мне понадобится адвокат, и хороший адвокат - мои финансы были довольно непростыми. Было бы неловко, если бы о моем богатстве стало известно.

Я не хотел огласки, которая могла бы обидеть моих новых немецких партнеров. О да, я принял их предложение. Почему бы и нет? Свободное предпринимательство - это американский путь, а что может быть более предприимчивым, чем быть рассыльным у группы немецких промышленников.

Джимми Лэндрю был очень рад получить от меня весточку. Похоже, он скучал по мне, как и его кредиторы. Он был более чем доволен моей новой должностью, как и многие его друзья. Удивительно, как много в Нью-Йорке прекрасных и дорогих ресторанов, с очень темными углами. Думаю, что за одну неделю, я оправдал веру Вильгельма в мои способности. Я отправил ему простое электронное письмо.

"Готов, можем начинать".

"ХОРОШО", Вильгельм Йеннер.

Он был осторожным человеком, а я люблю осторожных мужчин.

У Джимми были некоторые сомнения.

— Этот Комитет по стандартам - не комиссия Морленда. Губернатор не будет вмешиваться, чтобы спасти тебя, — сказал Лэндрю.

— Не волнуйся, Джим, я не буду показывать на тебя пальцем. Кроме того, единственное, что у них есть, что напрямую связывает меня с какой-либо собственностью, в отношении которой возбуждено дело об отчуждении - это Дивижн-стрит, 27. Ты мне его не давал. Дивижн-стрит - это мой туз, лежащий в самом низу колоды, — сказал я.

— Я никогда не пойму тебя. Как тебе удается сохранять спокойствие? Эти люди хотят повесить тебя на просушку.

— Никогда не блефуй, когда колода сложена, — только и ответил я, оставив Джимми качать головой и переживать.

В тот вечер, я вернулся с очередного дорогостоящего ужина с помощником помощника кого-то, чьей единственной функцией было договориться о страховой, банковской или юридической работе. Все очень легально, без фактической передачи денег и без реальной связи между сторонами. Конечно, в мире были Джимми, которым нужны были кредиты, но они были мелкой рыбешкой, которая знала, кто, где, когда, что и почему. Деньги шли за информацию и за защиту моей спины. Прививка заложена в сделках. Финансовая, страховая и юридическая работа выглядела законной, и все это было платой за игру.

Стук в дверь раздался, когда я бросил свой дорогой пиджак на стул у маленького стола. Когда я открыл дверь, она вошла и начала раздеваться. Меня охватило дежа вю.

— Что ты здесь делаешь, Дорис?

— Ты не пришел ко мне, поэтому мне пришлось прийти к тебе.

— Как ты меня нашла?

— Мне сказала маленькая птичка. Вкл. или выкл.? — сказала она.

— Что?

— Чулки оставить или снять?

— ПРЕКРАТИ.

— Не могу, извини. Мне нужен мой мужчина. Прошел год. Мне нужен мой Дэви.

— Что случилось с Марком?

К этому времени, она была полностью раздета и двигалась к кровати.

— Он ушел, бедняжка. Его контракт не был продлен.

— Ты его уволила?

— Нет, его контракт не был продлен.

— Ты заведующая кафедрой?

— Нет, только с января. Ну же, мне это нужно.

Она держала руку между ног, мастурбируя себя. Неужели я настолько простой?

— Этого не произойдет.

— Да, это произойдет.

— Может быть, только один раз.

— Как скажешь.

— Ты уволила этого ублюдка?

— Уходящий заведующий уволил. Тот любил соблазнять чужих жен. Он не хотел, чтобы у меня в отделе был такой человек.

— Ты просто трахаешься с ними.

— Заткнись и трахни меня.

После этого, мы лежали вместе. Я и забыл, как было хорошо с ней. У нее было прекрасное тело, и она знала, как использовать его на мне. Ни одна женщина не могла сделать со мной то, что могла Дорис. Только Аннет была ее соперницей. Я видел, что эти женщины, совершенно не похожие друг на друга и из совершенно разных слоев общества, были сделаны из одной плоти. Они любили секс, но нуждались в любви. Они хотели обладать своими мужчинами, но оставаться в стороне. Они могли быть удручающе практичными, но жаждали романтики. И все же, они всегда принимали рациональное решение. Безопасный и эгоистичный выбор с оправданием, что это единственный практичный путь. Моя проблема заключалась в том, что я был беспомощен, когда дело касалось их.

— Это не сработает, — сказал я.

— А почему? Худая немецкая сучка намного лучше?

— Проблема не в ней. Проблема в твоей лжи и измене.

— Ты лицемер. Я не лгала. Я сделала все, кроме, что не прислала тебе фотографию. Что касается лжи, то ты делал это на протяжении всего нашего двадцатилетнего брака. Какой же я была дурой, что поверила в эту шараду с бедным невинным Дэви.

— Я признаю, что мог утаить некоторые вещи, — сказал я.

— Ты обманщик и мошенник. Очевидно, проницательный, но это ничего не меняет. Меня терзало чувство вины, когда я впервые услышала правду. Я винила себя. Но потом, Аннет рассказала мне всю правду. Ты просто такой, какой ты есть.

— У меня не было выбора. Я должен был содержать свою семью.

— Буштит (клитор - сленг), у моей семьи есть деньги!

— Ты думаешь, я хотел, чтобы они нас содержали?

— Ха, вот она, гордость, ты гордишься тем, что сделал. Жаль, что ты не можешь рассказать об этом людям.

— Это не оправдывает того, что ты сделала.

— Нет, оправдывает, потому что сначала ты обманул. Ты скрывал, кто ты есть. Я получила только часть того, на что имела право.

Затем мы сделали перерыв, чтобы еще немного потрахаться.

— Возвращайся домой, — сказала она, — я обещаю быть хорошей.

— Нет!

— Да.

— Может быть.

— Так почему Аннет сказала тебе, где меня можно найти? — спросил я.

— Она сказала, что мы должны быть вместе, что ты любишь меня.

— А тебе не приходило в голову, что у нее есть свои эгоистичные причины для того, чтобы мы снова были вместе.

— Конечно, я же не дура. Она считает, что сможет видеться с тобой на стороне. Она думает, что мы придем к какому-то соглашению.

— Мне это не интересно.

— Я тоже. Марк и все остальное позади. Я усвоила урок, — сказала она.

— Чушь! Ты уже заключила какую-то сделку с Аннет. Неужели ты думаешь, что я променяю одну изменяющую жену, на две изменяющие жены?

— Для человека, которому грозит тюрьма, ты ужасный ханжа, — сказала она.

— Дэвид, почему ты улыбаешься? — спросила она.

______________________________________________________

Водитель заехал за мной напротив отеля. Таксист не был заинтересован в поездке в Южный Бронкс, пока я не показал ему пять хрустящих стодолларовых купюр.

— Стоимость проезда, плюс двести туда и плюс триста обратно. Не больше часа, — сказал я изрядно удивленному таксисту-сикху.

Когда мы приехали на место, это была витрина магазина, в неплохо выглядящем квартале зданий. К сожалению, большинство магазинов пустовало, а через дорогу был пустырь. Такси ждало меня прямо у входа на месте, четко обозначенном как "парковка запрещена".

Окружной офис сенатора Руис, не произвел никакого впечатления. Прием, который я получил, был в лучшем случае враждебным. Секретарша сидела за простым офисным столом. Это была молодая чернокожая женщина, которой, очевидно, сразу же не понравился мой европейский костюм, сшитый вручную. Я надеюсь, что дело было в костюме, а не в цвете моей кожи, но вы просто не знаете. Двое молодых испано-язычных мужчин сидели за карточным столом и работали над книгами, похожими на книги регистрации избирателей. Они поднялись, когда я вошел, как будто я пришел вызвать их на поединок.

— Сенатор Руис свободна? — спросил я.

— У вас назначена встреча? — спросила молодая женщина.

— Нет, но я уверен, что она захочет меня увидеть.

— Вам нужна встреча. Вы избиратель? — сказала она, не сумев сдержать усмешку в голосе.

— Просто скажите ей, что здесь Дэвид Лэндон, и посмотрим, что она скажет.

Наверное, я сказал это достаточно уверенно, чтобы она засомневалась.

— Подождите здесь, я скажу ей. — С этими словами, она поднялась и направилась к задним кабинетам.

Мальчики угрожающе приблизились, но я только смотрел на них. Ко мне подошла невысокая пухлая женщина, протягивая руку.

— Мистер Лэндон, я очень рада познакомиться с вами, — сказала женщина, которую я принял за сенатора.

За сенатором следовала секретарша, выглядевшая теперь овечкой. Сенатор предложила кофе, от которого я отказался, а затем провела меня обратно в свой довольно скромный кабинет.

— Должен сказать, Дэвид, вы не такой, как я ожидал, — сказал сенатор Руис.

— О, а чего вы ожидали, седовласого тучного семейного человека средних лет? Вы опоздали, примерно, на год.

— Понятно. Что ж, обсудим Eminent Domain в целом или Stuyvesant в частности?

— Ни то, ни другое - у меня на это нет времени. Если вам нужен совет по закону об отчуждении, я могу дать вам несколько отличных адвокатов. Что касается Stuyvesant, дела моих клиентов конфиденциальны.

— Ну, у меня есть повестка, которая это проверит.

— Поберегите силы. Председатель вашего комитета, вчера отменил вашу повестку.

Очевидно, для нее это не было новостью, но она не предполагала, что я узнаю об этом так скоро.

— Вы хорошо информированы.

— Вы должны быть в курсе моей работы.

— И кто вы по профессии?

— Юрист, раньше занимался вопросами выделения земельных участков, а теперь - корпоративными вопросами.

— Я все еще держу вас на покупке Дивижн-стрит, 27. Если мы это раскроем, это попадет в газеты Шамонта.

— О, я ожидаю этого. На самом деле, я на это рассчитываю. Позвольте спросить, где вы родились и выросли?

— Конечно, здесь. Это мой дом, — сказала она, махнув рукой в сторону окна.

— Ну, я родился в Шамонте. Мой дедушка водил меня за мороженым на Бродвей, пока не умер, а мама водила меня за покупками на Главную улицу. Как вы думаете, хочу ли я, чтобы Шамонт закончил так же? — сказал я, махнув рукой в сторону того же окна.

Из кармана, я извлек конверт с письмом. Оно было доставлено мне службой экспресс-почты тем утром.

— Что это? — спросила она, когда я протянул ей письмо.

— Прочтите, — сказал я, поворачиваясь к двери.

Письмо было написано на официальном бланке губернатора, в нем очень официально благодарили меня за передачу в дар штату Нью-Йорк, дома Дивижн-стрит, 27. В нем было очень обширное исследование, подтверждающее то, что мой дедушка говорил мне много лет назад: Дивижн-стрит, 27 был зданием для секретов. В нем размещались бутлегеры в двадцатом веке и, что более важно для моих целей, беглые рабы в середине девятнадцатого века.

— Но я не понимаю, — сказала она.

— А что тут непонятного? Единственный субъект, у которого правительство не может отнять собственность - это оно само. Здание на Дивижн-стрит в Шамонте, было подарено гражданам штата. Они любезно приняли в дар станцию подземной железной дороги, которая теперь является частью исторических маршрутов и достопримечательностей штата. Здание находится в своем первоначальном состоянии, с тайниками и секретными входами.

— Итак, вы отдали здание. Вы все еще обманщик и мошенник.

— Но слишком умный для вас и тех, кто хочет разрушить мой дом, ради какой-то наживы. Без дома Дивижн-стрит, 27, в центре проекта "Центр Сквер Девелопмент" будет большая дыра. Им придется переделывать и переутверждать проект. Потребуются годы, чтобы вернуться. Доброго дня, сенатор.

Сенатор могла только смотреть на документы и качать головой. Здесь было больше, чем кажется на первый взгляд. В этом человеке было больше, чем вы ожидали. Он не был святым, но явно не был и злодеем.

____________________________________________________

Эпилог

Мемориальная часовня Буша в университете Рассела Сейджа - это большое здание в неоклассическом стиле. Сегодня она заполнена до отказа. Вильгельм Йеннер был рад видеть, что многие члены семьи Шамонт, решили посетить это мероприятие. Ему сказали, что это будет небольшая тихая свадьба. Но зал был заполнен представителями различных ветвей семьи Шамон и их немецкими гостями, включая его дочь графиню фон Кабхройт.

Невеста выглядела прекрасно, в своем простом белом платье. Она была на несколько лет моложе жениха. Он был женат раньше - это стало причиной небольшого скандала и того, что он, католик, не женился в своей церкви. Для невесты это был первый брак, и она была очень влюблена.

Свидетельницей была только подружка невесты - невысокая, пухлая женщина латиноамериканского происхождения. Шафер был совсем другим. Высокий, дорого одетый, он имел вид адвоката и затмевал жениха по внешнему виду. Но никто не сомневался в превосходном характере жениха, Лоуренса Босвелла-младшего, нового президента и главного управляющего Shamont Bank & Trust, или в непорочной красоте его невесты, Элизабет Паркер. Никто в зале не мог сказать того же о шафере, Дэвиде Лэндоне, и его жене.

Вильгельм Йеннер, сидевший в зале, был рад возможности пообщаться со своими новыми коллегами из Шамонта. Когда Дэвид предложил приобрести банк после провала проекта "Центр Сквер Девелопмент", Вильгельм не был уверен, но все закончилось хорошо. Теперь они строили свои объекты на чужие деньги и при активной поддержке правительства. Дэвид был правильным выбором. Он был достаточно коррумпирован, чтобы провернуть необходимые сделки. Впервые он попал в поле зрения Вильгельма, когда Аннет уехала с ним в Америку. Вильгельм провел расследование, и ему понравилось то, что он обнаружил. Муж Аннет придал ей респектабельность, как и предсказывал свекор Вильгельма. К сожалению, Руперт был практически бесполезен, когда дело касалось их бизнеса. Они были маленькой рыбкой, а большие всегда пытались их поглотить.

Лэндон все хорошо устроил. Государство дешево выделило им землю, освободило от всех налогов и субсидировало обучение рабочих. Будет дешевая электроэнергия, когда штат отменит мораторий на гидроразрыв пласта, который, по словам Лэндона, наступит, когда вырастут цены на газ. Сегодняшняя свадьба, нейтрализовала одну из их проблем - доброго сенатора Руис. Лэндон обвел ее вокруг пальца, с этой аферой с историческими зданиями. Йеннер ни на секунду не поверил, что Лэндон изначально не планировал использовать схему с Центром площади, для шантажа этим зданием. Это была та уловка, которую использовал бы сам Вильгельм.

Вильгельм Йеннер прошел долгий путь с тех времен, когда он продавал пиратские записи рок-н-ролла на улицах Восточного Берлина. Он не выглядел на свои шестьдесят семь лет, и сегодня он чувствовал себя молодым. Почему? Накануне вечером, он уложил в постель двух женщин - мать жениха и мать шафера. Они пришли к нему в комнату, чтобы попросить его о заступничестве за "бедного непутевого Дэвида", как описала его Агнес.

— Но чем я могу помочь? Это, конечно, ваша семейная проблема, — сказал он.

— Он уважает вас, мистер Йеннер. Заставьте его прислушаться к голосу разума, — умоляла Маргрет.

— Зовитете меня Виль, пожалуйста. Дамы, могу я предложить вам что-нибудь выпить, пока мы это обсуждаем?

Их было удивительно легко уложить в постель - отчеты, которые он получил, не были ошибочными. Он не сказал им, что уже обязал Дэвида перестать вести себя как ребенок и помириться с женой. Таким образом, он и Аннет могли быть в безопасности. Он даже обещал часто присылать ее к нему, якобы по делам. Это последнее обещание, Аннет выторговала у него в обмен на помощь в примирении Лэндонов. Ей пришлось разыграть козырную карту, но то, что у Руперта забеременела любовница, освободило Аннет для этого хода.

Церемония закончилась, и свадебная вечеринка отправилась в викторианский особняк вдоль Вашингтон-парка, который стал новым домом Дэвида Лэндона - большой дом в викторианском районе. Дом, который мог вместить всю семью и многочисленных гостей.

— Дэвид, могу я поговорить с тобой? — спросила Агнес Лэндон.

— Да, мама?

— Я хочу, чтобы ты знал, что я...

— Я знаю, что ты никогда не хотела причинить мне боль. Ты заботилась о моих интересах. Конечно, это не твоя вина, что все было... ну, не совсем так, как казалось.

— Я люблю тебя и всегда буду любить. Несмотря ни на что, ты мой сын. Я делала некоторые вещи, которыми не горжусь, но...

— "Жизнь - это не чаша с вишнями", — сказал Дэвид, улыбка разбила его обычно мрачное лицо.

— Я когда-то говорила тебе это. Не так ли?

— "Улыбайся, и все всегда получится. Будь счастлив, ты живешь только один раз".

— А ты счастлив...?

Дэвид размышлял об этом, глядя через небольшой сад, в котором они стояли, туда, где его жена Дорис, разговаривала с его любовницей Аннет. Обе женщины смеялись и веселились.

В этот момент, Аннет повернулась к нему. Она улыбнулась и поднесла руку к животу. На ней было платье с ампирной талией, более короткое спереди, чем сзади. Это было очень элегантное платье, подобающее графине и скрывающее ее растущую фигуру. Она убрала руку и снова повернулась к Дорис.

— Конечно, почему бы не быть счастливым? Мы живем только один раз, — сказал он, обнимая мать.

— О, я так рада. Жизнь так трудна, что нам нужно было сохранить семью. Вильгельм сказал об этом, только вчера вечером. Он мудрый и понимающий человек. Графине очень повезло, что он ее отец.

— Да, мама, я счастлив, и я усвоил урок. Впредь я буду хорошим мальчиком. Никогда не ставь на колоду, не важно, насколько красив крупье, — сказал он.

Агнес была озадачена последним заявлением, проследив за его взглядом через весь туда, где Дорис стояла рядом с Аннет Малене Графин фон Кабхройт. Дочь ее последнего любовника, который надеялся, что беременность его дочери подарит ему внука, которого он так жаждал.

**********************************

От автора: Ну вот, у нас есть продолжение, и я надеюсь, что концовка достаточно удовлетворительная. Не стесняйтесь комментировать.