Екатерина Игоревна глубоко вздохнула и посмотрела на свое отражение в растрескавшемся пыльном зеркале школьного туалета.

"Подумать только - уже тридцать восемь годков! А ведь совсем, казалось, недавно была девчонкой, окончившей универ и устроившейся в эту школу. А ведь уже пятнадцать лет прошло!" - с лёгкой грустью подумала она.

"Но ещё ведь не дурна, не дурна собой!" - пришла вторая, утешительная мысль.

Из зеркала на неё смотрело пусть и слегка простое, но всё-таки изысканное лицо, отличавшееся красотой настоящей русской женщины, не избалованной дорогим макияжем, но ухоженное и миловидное. Да, она не была на лицо блестящей красоткой, но ни один человек, а тем более - гетеросексуальный мужчина, не назвал бы Екатерину Игоревну не то что дурнушкой, а даже не слишком привлекательной женщиной. Её темно-русые, почти чёрные волнистые волосы ниже плеч блестели естественным здоровьем и не носили на себе следов краски. Из украшений на женщине, как всегда, были лишь простенькие серебряные сережки, а неброский макияж отлично подчеркивал блестящие зеленые глаза. О, эти глаза! А эти губы - нежные, чувственные, манящие!

А ноги - что за чудо! Длинные, стройные, спортивные, но с маленькими изящными ступнями. А её пятая точка, что вызывала вожделение у всех мужчин и зависть - у женщин. Все, не сговариваясь, соглашались, что у Екатерины Игоревны была сама лучшая задница, что они когда-либо видели.

И при всех этих достоинствах, включающих ещё высокий рост и крупную натальную грудь, она оставалась приверженицей довольно строгих нравов, по крайней мере, на публике. А вот дома, наедине, когда никто не видит, не слышит и не знает... О боги, что она тогда вытворяла с любимыми мужчинами!

Но об этом позже.

От самой Екатерины Игоревны не могли утаиться похотливые взгляды в свою сторону не только от взрослых мужчин, но и от школьников, начиная так класса с шестого. Конечно, всё это были глупости, с первыми попавшимися мужиками, а уж тем более с учениками она связываться не хотела.

Хотя и настоящего секса не было у неё довольно давно. Был, правда, один случай, почти год назад, в сауне, с тремя, а потом и пятью мужчинами. Но тогда их с Элькой чем-то одурманили, заставили полностью соскочить с катушек, сосать, трахаться в жопу... Впервые в жизни, между прочим!.. О, ужас, Катенька докатилась тогда до такого... Хорошо, что никто не узнал потом об их приключениях в бане.

Екатерина Игоревна почуяла неладное, расстегнула шорты и просунула руку между ног. Ну точно! Она опять потекла от воспоминаний! Как же стыдно!.. И как возбуждающе!.. Её чёрные кружевные полупрозрачные трусики были мокрые насквозь и, чтобы не испортить бежевый шорты учительнице пришлось воспользоваться ежедневной прокладкой.

Она вообще нарядилась сегодня по-праздничному, в свой лучший бежевый пиджачок в обтяжку, выгодно подчёркивающий стройный стан, тонкую талию и высокую грудь. Под пиджаком была белоснежная блузка, расстегнутая так, что виднелись полушария её объёмной груди и чёрный лифчик из комплекта к трусикам, такой же полупрозрачный, через который можно было увидеть торчащие торчком розовые сосочки.

Но повод нарядиться был веский. Ведь сегодня восьмое марта - международный женский день!

Пахла учительница истории тоже по-праздничному, своими лучшими духами и кремами.

— Нарядилась на собрание, как распущенная девка! - сказала Екатерина Игоревна своему отражению и звонко засмеялась. После чего поправила черные колготки-сеточки, - Но девка с принципами! Никакой инициативы, тем более с женатыми! И держаться до последнего, как порядочная женщина!

Екатерина Игоревна ещё раз посмотрела на лакированные бежевые туфельки на низком каблуке и улыбнулась - сегодня она была неотразима, как никогда!

Как только учительница вернулась в класс, в дверь постучали и тут же, не спросив разрешения, вошли. Екатерина Игоревна не узнала высокого мужчину не старше тридцати с огромным букетом белых тюльпанов.

— Здравствуйте, а вы чей отец? - уточнила она.

— Здравствуйте. Я не отец, а старший брат. Данилы Румянцева. Кирилл.

— Брат? А что же мама?

— Мама не смогла, - ответил Кирилл, пожав плечами, а потом подошёл к учительнице и протянул букет, - А это вам, с праздником!

— Спасибо, - немного смущаясь молодого парня, ответила Екатерина Игоревна и поставила букет в вазу, а вазу - на свой стол.

Сама села за него и пригласила Кирилла тоже присесть за ближнюю парту. Наклонившись так, что спелые сиськи едва не выпрыгнули из декольте, демонстрируя чёрные кружева, учительница задала вопрос:

— А вы, Кирилл, у меня не учились случайно?

Тот, беззастенчиво пялясь на грудь училки, ответил слегка нагловато:

— Случайно да, восемь лет, как школу окончил.

— То есть, вам двадцать шесть?

— Двадцать пять. Не помните меня? - заигрывающим тоном ответил Кирилл, как будто намекая на что-то.

— Возможно... Много вас было, всех не упомнишь...

— А я вас отлично помню. Вся школа в вас влюблена была.

— И вы? - стыдясь самой себя, спросила Екатерина Игоревна.

— Я - в том числе.

Женщина переглянулась с ним, растерялась и не знала, что ответить. Сделала вид, прислушивалается к шуму транспорта за окном. Щеки её украсил румянец, дрожь волнами прокатилась по телу, ей вдруг стало жарко от таких откровений симпатичного молодого парня.

"Я ж толком и на свидания не ходила несколько лет, не считая нескольких случайных интрижек и той самой сауны. Хотя иногда с завистью поглядывала на влюбленные парочки, которые гуляли по парку, на целующихся тайком школьников, на "собачьи свадьбы". Потом возвращалась домой и ласкала себя в постели, крутилась голой перед зеркалом, трясла сиськами, игралась со своими дырочками в ванной..." - размышляла она, ёрзая на стуле и ощущая, что киска выделила новую порцию смазки.

От неминуемого позора её спасли пятеро чуть хмельных мужиков, без стука ворвавшихся в кабинет истории. В руках у них были пакеты со всевозможной снедью и выпивкой, а также несколько пучков, больше напоминавших веники, мимозы.

Мужики, оказавшиеся родителями учеников, наперебой шумели:

— Вечер добрый, Екатерина Игоревна!

— С праздником!

— С международным женским днём!

Ну и прочие милые банальности, греющие душу любой одинокой женщины.

При этом мужики пялились, пуская слюни, на обильные полушария грудей Екатерины Игоревны, а та принимала подарки и поздравления, делая вид, что не замечает этих блудливых взглядов. Она даже не стала спрашивать почему пришли одни мужчины, так понимала что в такой день женщинам не до похода в школу на родительское собрание.

Первые полчаса мужчины откровенно скучали сидя преимущественно в первом ряду и слушая об успехах и неудачах своих отпрысков - девятиклассников, у которых Екатерина Ивановна была классной руководительницей, но не забывали смотреть в разрез блузки учительницы, которая по старой привычке, толкая речь, наклонялась вперёд и, сама не желая того, демонстрировала свои мягкие прелести твёрдого шестого размера.

Но когда официальная программа была завершена, родители и брат заметно оживились. Живо расставили парты и стулья, накрыли клеёнку, образовав тем самым праздничный стол на семь персон во главе с Екатериной Игоревной.

По её правую руку сидел самый молодой и привлекательный - Кирилл, а по левую - Дмитрий Михайлович, отец Маши Кузнецовой, круглой отличницы, который просил называть его сегодня просто Дмитрием. Он уже наливал Екатерине в пластиковый стаканчик недорогое полусладкое игристое вино, а Кирилл нарезал сырокопчёную колбасу.

— За милых дам! - проревел первый тост крепкий широкоплечий мужчина лет сорока, сидевший следом за Кириллом.

Это был Юрий Сергеевич, отец троечника Серёжи Долгова, известный балагур, горлопан и любитель выпить, а также слесарь четвёртого разряда на местном ремонтно-механическом заводе. Пил он, конечно же, не "шампусик", а истинный напиток русского пролетариата - водку.

Второй тост, "за успехи в учёбе", прозвучал от Олега Николаевича, высокого и худощавого инженера, сидевшего напротив учительницы. Чьим он был родителем, Екатерина Игоревна не помнила. Вроде какой-то девочки.

Ещё двоих гостей звали Евгений Николаевич и Виктор Иванович, они были родителями двух девочек, Саши Веретенниковой и Алины Харченко. Оба лет под сорок, с ничем не примечательной, но и не отталкивающей внешностью и таким же поведением.

Потом пили за всякое: за трудовые успехи, за здоровье, счастье и мир во всём мире и прочее, прочее... И, наконец, когда Екатерина Игоревна уже изрядно захмелела, прозвучал тост "за любовь".

Конечно же, автором его был Кирилл.

— Ну же, ты любила когда-нибудь? – он перешёл вдруг на "ты" и осторожно положил горячую крепкую ладонь на мягкое плечо своей бывшей любимой учительницы.

— А? - вздрогнула она, отвечая, и парень тут же, как бы боясь спугнуть, убрал руку, – А подумать можно? – её голос дрожал от волнения, алкоголя и немного - от возбуждения.

— Конечно, Катенька! - улыбаясь, словно хищник, воскликнул Дмитрий и положил руку ей на талию поверх пиджака.

Та хотела возмутиться такой наглости и фамильярности, но лишь подернула плечами и ответила:

— Конечно, как и любая другая нормальная женщина! Ничто людское мне не чуждо!..

— Тогда выпьем!

— За любовь!

— За любовь!

Когда Екатерина Игоревна опрокинула очередной стаканчик, она ощутила мужские руки на плечах, запах терпкого парфюма и горячее дыхание прямо в ухо:

— Тебе не жарко, Катенька? - прошептал сзади голос Олега, от которого учительницу пробила мелкая дрожь возбуждения.

Сомнение и страх в её душе боролись с похотью. Где-то подсознательно ей хотелось крепких объятий, поцелуев, ласк, секса, секса, секса!!! Но в тоже время она боялась огласки что о ней будут распускать сплетни. Она в ответ на вопрос лишь часто и глубоко дышала и смотрела на Кирилла, который тянулся руками к её пиджаку.

Одна пуговица, вторая, третья, четвёртая... Руки за спиной потянули пиджак вверх и Екатерина Игоревна, не контролируя себя, сама подняла для удобства руки, избавляясь от этого предмета гардероба. Теперь на ней оставалась лишь белая блузка, сквозь который отчётливо было видно чёрный лифчик.

— Вот так, детка, правильно... - подбадривал её голос Дмитрия, чьи руки расстёгивали в данный момент пуговицы на шортах Катеньки.

Она не сопротивлялась, а даже пассивно помогала своим соблазнителям, приподняв попу со стула, чтобы шорты, а затем колготки и туфельки сползли вниз под воздействием рук Дмитрия. Кирилл уже успел расстегнуть блузку и положить руки на кружева лифчика, аккуратно пощипывая видневшиеся сквозь него и торчащие торчком соски Катеньки. Та в ответ подалась вперёд, прикрыла глаза и завела руки за спину, помогая Олегу снять блузку.

Юрий уже, с помощью Евгения и Виктора, избавил стол от клеёнки и горы дёшевой закуски с пластиковой посудой, подготавливая будущий траходром.

– Ни хуя себе, мужики! Бля, да у неё титьки как глобусы, я отвечаю! – воскликнул вдруг Виктор.

— Да! Точно! Ништяк! - раздались одобрительные мужские возгласы.

– Ну, мальчики. Ну, что же вы так грубо … Ах! Ох! – только и было слышно из ее уст.

— Да мы любя, Катенька, любя! - успокоил её Кирилл.

Веселая, захмелевшая Катенька танцевала на столе в одних лишь трусиках и лифчике. Мужчины мацали ее роскошные ягодицы, лапали ляжки, а она только хихикала да заманчиво крутила задом.

— Да, ух ты!

— Шикарно танцуешь!

Трое мужчин держали в руках смартфоны и снимали всё происходящее на фото и видео.

Всем им уже давно не терпелось нафаршировать эту сисястую зайку своей сметанкой!