Глава 3 В первый же вечер

В которой Настя заселяется в отель, едва сдерживая слёзы от досады, но неожиданно находит утешение, сама того не желая

Весь перелёт Настя едва сдерживала слёзы, впрочем, если быть точным, то не весь – ей всё-же удалось всплакнуть, закрывшись в туалете и это её чуточку успокоило. Попутчики её раздражали и злили, хоть не сказать, чтоб они себя вели как-то особенно плохо, нет, просто дело было в том, что у них-то всё было хорошо и они летели навстречу недельному безмятежному отдыху, а Настя направлялась в неизвестность. В аэропорту прилёта Настя попыталась послать мужу смс, но связь не устанавливалась, а купить местную симку она сразу не сообразила и решила, что пара часов ничего уже не решат. Кроме неё, в отель, который оказался вторым на маршруте автобуса, встречавшего их чартер в аэропорту, заселялись три человека – пожилая семейная пара и симпатичная брюнетка лет под сорок, одинокая, как и Настя.

«Одинокая!» - горестно подумала Настя, - «Я уже называю себя одинокой!» - слёзы сами собой навернулись на глаза и она поспешно потёрла веки, тут же спохватилась, что может размазать косметику, торопливо потянулась к сумочке в поисках зеркала.

— Не потекла, - услышала она доброжелательный женский голос и, вскинув глаза, увидела говорящую – ту самую брюнетку и вымученно улыбнулась ей в ответ, благодарно кивнула.

— Вы тоже одна? – не переставая приветливо улыбаться, спросила та и добавила, поясняя своё обращение к ней, - мы с вами в один отель заселяемся, я ваш ваучер видела. Меня Надя зовут. Я из Москвы.

— Настя, - с некоторым напряжением улыбнулась в ответ Настя, - Я тоже из Москвы. Я... - она замялась, думая, сказать ли попутчице, что муж остался в России, решила сказать: - Одна. Должна была лететь с мужем, но сорвалось...

— Дела, - сочувственно кивнула новая знакомая, - жаль, конечно. Ну не последний же раз в отпуск, да? Муж легко отпускает одну?

— Да у нас случайно вышло, - Настя почему-то сразу прониклась доверием к этой женщине и в двух словах объяснила ей произошедшее. Разговор с Надей немного успокоил молодую женщину, тем более, что та пообещала помогать и даже опекать её на правах более опытной туристки:

— Настя, боюсь, что мужу вашему будет затруднительно решить вопрос с выездом именно сейчас – выходные же у всех.

— И что же теперь? – испуганно спросила Настя, - Можно как-то вернуться обратно сразу?

— Это же чартер, - покачала головой Надя, - вряд-ли. Кстати, предлагаю на «ты», окей? – и дождавшись Настиного согласия, добавила, - Настя, знаешь анекдот про «расслабься и получай удовольствие»? Тут аналогия полная. Если ситуацию нельзя исправить, лучше изменить своё отношение к ней. Твоему мужу сейчас тоже не слишком весело, но это же всего на неделю, чуть больше. И не надо его дополнительно грузить и заставлять переживать, он дал тебе абсолютно верный совет – отдыхать, будто он рядом.

— А ты замужем? – спросила Настя.

— Замужем. Но муж меня отпускает одну, - она улыбнулась, - кстати, Настя, почему бы нам не скооперироваться? Раз уж мы с тобой две «соломенных вдовы»?

— Я буду рада, - наконец улыбнулась в ответ Настя и призналась, - в самолёте чуть не разревелась.

— Всё будет хорошо, - ласково глядя на внезапно обретённую подругу, сказала Надя, - приедем, заселимся, а попозже вечером можно будет поболтать за бутылочкой вина. Или с утра пообщаемся у бассейна, если ты устала.

— Лучше с утра, - с благодарностью глядя в ответ на Надю, ответила Настя, - я, если честно, переволновалась немного.

***

Из гостиницы вышли два молодых араба в фирменных синих поло с вышитыми номерами на груди, достали сигареты, закурили, оглядывая вновь прибывших. Все, кроме Насти вошли в отель, в том числе и Надя – её чемоданчик был совсем маленьким и лёгким, а она замешкалась с чемоданом – тот был великоват для неё, ведь предполагалось, что багаж будет перемещать муж – и переглянувшись с товарищем и едва заметно кивнув тому, один из арабов, высокий, с блестящими кучерявыми волосами, очень смуглый, бросил едва начатую сигарету в урну и подскочил к Насте, в то время как второй поспешил вслед за Надей.

— Добри вечер мадам, - произнёс он приятным баритоном на довольно понятном русском, хоть и с акцентом, конечно, - я помогу. Такой красивой мадам плохо носить багэйдж...

Он уверенно перехватил у Насти чемодан, белозубо сверкнул улыбкой и как-то непринуждённо чуть поддержал её под локоток – на секунду буквально коснулся. Настя послушно пошла рядом. Араб что-то сказал портье – седому мужчине средних лет, тот ответил и поднял вверх входную карточку, которую неожиданный помощник Насти тотчас взял и, снова сверкнув улыбкой спутнице, заговорщицки негромко сказал:

— Очень кароши номер! Бест вью! Красиви! Море видеть...Ваучер потом...

Настя поняла, что араб мгновенно договорился с портье о лучшем номере для неё с видом на море. В лифте араб не переставая улыбался и что-то тараторил на смеси английского и арабского языков, то и дело вставляя и русские слова, в основном слова-связки, не несущие информации. Номер оказался на самом верхнем, пятом этаже и с балкона его действительно открывался прекрасный вид – копны высоких пальм покачивались на уровне четвёртого этажа, не закрывая лазурной глади воды в паре сотен метров. Красота пейзажа, открывавшегося с балкона, сам номер, довольно большой и явно классом выше ожидаемого, немного отвлекли Настю от грустных мыслей. Да и араб, которому она протянула заблаговременно заготовленный как раз для чаевых доллар, протестующе замотал головой:

— Нет, нет, такая красивая мадам...От души...Кароши... - он осторожно коснулся её руки, следя за её реакцией, склонился к её кисти, не сводя внимательных глаз с неё и подчёркнуто вежливо коснулся тыльной стороны женской кисти поцелуем. Выпрямившись, с лёгкой улыбкой спросил:

— Мадам сэд? Край?

Настя поняла, что он спросил, не грустна ли она, и не плакала ли. Сама не зная почему, ответила, что грустна, потому что муж не смог поехать с ней, а они так хотели отдохнуть на море вместе. Араб ахнул, зацокал сокрушённо языком, заговорил так быстро и эмоционально, что Настя многих слов не поняла, но в целом уловила, что он безумно, безумно расстроен её горем и что теперь весь смысл его жизни состоит в том, чтобы хоть чуточку развеять её печаль, что он просит её потерпеть полчаса и он принесёт ей «сёрпрайз!», который утешит её, такую прекрасную мадам, которой нельзя плакать, чьи глаза должны светиться счастьем и радостью, а не истекать слезами и что он – Рамиз – готов на самые отчаянные подвиги ради неё – самой прекрасной женщины, которую он когда-либо видел.

Он действительно появился через минут сорок – Настя уже успела наскоро сполоснуться с дороги в душе, разобрать чемодан, переодеться в лёгкий халат, когда раздался осторожный негромкий стук в дверь. Она уже успела забыть про обещание гида и, открыв дверь, в первую секунду не поняла, кто это и чего он хочет. Рамиз стоял на пороге с двумя пакетами в руках и широко улыбался:

— Сёрпрайз, мадам! – подмигнул он ей и Настя, растерявшись, впустила его в номер. Рамиз, не переставая говорить ей, какая она красивая мадам и как он счастлив скрасить её печаль скромными подарками, доставал из пакетов фрукты, коробочку со сладостями, бутылку красного вина, а напоследок вынул ярко-красный цветок, столь душистый, что Настя почувствовала его аромат за два метра.

Настя растерянно хлопала глазами, глядя на обходительного длинноносого араба, уже умело откупорившего вино и наполняющего стакан, который он взял со столика. Стакан с красным, почти до краёв, вином он протянул Насте и, когда она машинально взяла его, вкрадчиво, перемежая речь комплиментами её внешности, утешениями из-за её вынужденного одиночества, стал уговаривать выпить. Она с сомнением попыталась уточнить, от кого это нежданное угощение, решив, что это комплимент отеля, но он стал пылко уверять её, что это он сам угощает её от чистого сердца, что бесконечно грустит с нею вместе, бла-бла-бла, бла-бла-бла... И, хоть Настя, как любая женщина, понимала, что араб к ней попросту подкатывает, флиртует, но и такое участие могло скрасить её грусть и она уступила.

Вино оказалось не слишком вкусным, с кислинкой, а она любила больше сладкие сорта, но, едва она допила – а Рамиз настойчиво приговаривал, что виноград для вина едва ли не выращен им лично, что он счастлив каждому её глотку, что эта бутылка хранится у него с незапамятных времён в ожидании самой прекрасной из женщин в мире – как у её губ оказался крупный, каких она не видела в России, вяленый финик, а когда она со смехом – потому что Рамиз, вложив ей в губы плод, с таким показным восхищением стал целовать собственные пальцы, блестящие соком от финика – прожевала сладость, тут же налил ещё вина и... И теперь он уже придерживал её под голый локоток свободной рукой, снова рассказывая, что никогда не видел таких голубых глаз, что до её приезда не знал, что у русских женщин может быть такая шелковистая кожа...

Может, от пережитых треволнений, может, оттого, что Настя не ела сегодня ничего – дома перед выездом как-то не хотелось, а уж в самолёте и вовсе не до еды было – но вино мгновенно ударило в голову. Второй бокал, услужливо поднесённый арабом под жаркое перечисление её достоинств – а, надо сказать, эти слова – про алые губки, про прелестные ушки, про нежную шейку и прочие прелести араб произносил вполне разборчиво и с едва уловимым акцентом, явно не в первый раз – этот второй бокал она выпила уже с охотой, ощущая, как вино снимает её тревогу и грусть. И снова пальцы молодого мужчины поднесли к её губам сочный финик, но она укусила лишь половину, вторую же араб вдруг отнял и провёл мякотью плода по её губам, а после проглотил его сам. Настя засмеялась и, увидев третий бокал перед своим лицом, погрозила настойчивому арабу пальчиком. Но впрочем не отказалась, хотя и на миг подумала, что, пожалуй, стоит ей остановиться.

Вместо финика, когда Настя, опять уступив настойчивому арабу, выпила, у её губ вдруг оказались его губы, она успела только удивиться его проворству, хотела отпрянуть, но оказалось, что он уже придерживает её за плечи, а в следующий миг её рот оказался накрыт его полными губами, а язык его настойчиво и умело скользнул между её влажных от вина губ.

«Считается ли, что он пьёт вино с моих губ? Ему же запрещено?» - мелькнула нелепая мысль, - «надо ему запретить меня целовать... надо прогнать...» - эта мысль была уже какой-то вялой, медленной, -« и трогать меня запретить...Что это? Он уже...его ладони уже у меня под халатом?!»

Рамиз был достаточно опытен в соблазнении русских наташ. Ему особо и не нужно было ничего делать, с его молодостью, стройным телом, непривычной для северянок смуглой кожей, а главное – неприкрыто жадным желанием. В сезон он менял русачек часто, не дорожа никакой, порой, на спор с друзьями, соблазняя по две в день, сейчас же это был первый заезд, в котором были две достойные его члена женщины – эта и вторая, чуть постарше, которую именно в этот момент в другом номере успешно окучивал его приятель и коллега Халед.

— Нет... - выдохнула Настя в первый раз, когда почувствовала жадные пальцы юного араба на своём бритом лобке, в своих маленьких трусиках, - нет. .. - пробормотала она второй раз, когда поняла, что трусики, словно флаг в захваченной крепости уже приспущены до середины её бёдер, а рука араба торопливо ощупывает её пах, пальцы настойчиво протискиваются в междуножье, скользят, обильно смоченные, к стыду женщины, её влагалищным соком, - не-е-е-ет... - в третий раз она жалобно простонала, ощутив проникновение мужских пальцев между своих нижних губ, а четвёртое – нет – застряло у неё в горле, она смогла лишь всхлипнуть, млея от его напора, теряя последнюю волю. Он же уже был настолько уверен в своей молниеносной победе над этой замужней красавицей, что даже выпустил её из объятий ненадолго, чтобы раздеть её и самому раздеться, а она и впрямь уже не нашла сил пошевелиться, полностью деморализованная, послушно стояла перед ним, потупя взор, пока он, уже нарочито неспешно расстёгивал пуговки её халатика, разводил его полы в стороны, с похотливой улыбкой оглядывал голое тело. Халатик упал на пол, араб быстро сбросил на стул голубое форменное поло, спустил форменные шорты, под которыми не было белья, его крепкий, уже возбуждённый, с крупной головкой, гораздо более тёмный, чем остальное тело, обрезанный член недвусмысленно качнулся в сторону Насти.

— Я замужем... пожалуйста..., - пролепетала она, уже понимая, что этот член неотвратимо войдёт в неё уже совсем скоро и что нет ровно никакой силы, способной ему помешать. С лица араба уже сошла вся былая услужливость, теперь он жадно и по-хозяйски разглядывал женщину, ноздри его раздувались от возбуждения, он невольно облизнулся, положил обе ладони на Настины груди, приподнял их, будто взвешивая, качнул, слегка стиснул и издал удовлетворённый смешок. А в следующий миг сильные руки мужчины развернули Настю и вот она уже стояла нагнувшись над постелью, опершись о неё выпрямленными руками, с бессильным ужасом ощущая, как мужчина за её спиной молча раздвигает её робко напрягшиеся ягодицы, как её половых губ касается что-то тёплое, твёрдое, чужое, как под лёгким напором этого чужого её нижние губы покорно расходятся в стороны, открывая заветный вход в её тело.

Она ещё успела подумать, что головка арабского члена явно больше, чем головка у её мужа и что она должна почувствовать разницу внутри себя, но, к собственному удивлению, не ощутила каких-то особенностей. Нет, мужчина сразу стал двигаться в ней по-другому, она сразу осознала, что в неё проник чужой – и ритм, и напор отличались. Муж обычно начинал медленно, перемежая фрикции поцелуями, во время которых замедлялся, даже останавливался, а учащал толчки уже когда к нему подступал оргазм. Араб же толкал член в неё по какому-то причудливому алгоритму, на несколько коротких неглубоких толчков приходился один неожиданный и резкий, глубокий, пугающий этой резкостью, толчок, предугадать который у Насти не получалось, ведь каждый раз число предшествующих мелких фрикций было другим. Ещё араб несколько раз полностью выводил из Насти свой член и водил им вдоль сочащейся щели от клитора до самого колечка ануса, с давлением, явно получая удовольствие от процесса.

Впрочем и у Насти эти скольжения головки вдоль по промежности вызывали приятную дрожь, даже трепет. Она вдруг поймала себя на том, что стала довольно громко стонать в такт его толчкам, и успела подумать, что это очень стыдно – стонать так, но, впрочем, уже через миг мысль ушла...

Глава 4 Страх

В которой Рамиз осваивается в сладких местечках Насти, а Настя привыкает к роли наложницы

Настя лежала ничком на застеленной кровати, не находя в себе ни сил, ни воли перевернуться и встать. Рамиз только что кончил в неё, взяв её сзади, она чувствовала, как его сперма вытекала из её вагины, несмотря на то, что ноги были сомкнуты. Настя обмерев, мысленно молила кого-то неведомого, туманного, чтобы время вернулось назад, на полчаса назад, в ту минуту, когда она ещё была верной любящей женой, а не распластанной на кровати падшей женщиной. Рамиз, выйдя из неё, проведя членом по её пугливо напрягшимся ягодицам, вытер об них потёки спермы, что-то гортанно, со смешком, сказал ей по-своему, а потом добавил уже на ломанном русском: «Хороши мадам...Хороши отдих... Любовь будет, сласти будет...». А потом он ушёл в душ и теперь Настя слышала, как он с явным удовольствием моется, напевая что-то протяжное, чужое. Ей было страшно, лёгкого опьянения как не бывало, она вспомнила о муже, подумала вдруг, что он уже знает о случившемся – хотя, откуда, как?

Она встрепенулась, наконец, вскочила, сразу ощутив, как сперма Рамиза, до того вяло сочившаяся между сомкнутых половых губ, свободно потекла по внутренним сторонам бёдер, сложила ладонь лодочкой, просунула к промежности, чуть присев и раздвинув ноги, повела пальцами по щёлке, собирая густую белую вспененную трением жижу. Поискала глазами салфетку, нашла среди фруктов, принесённых Рамизом, вытерла ладонь, гадливо морщась.

«Сперма!» - вспыхнуло в мозгу, - « он же не надевал презерватив!» она метнулась к специальному несессеру с предметами гигиены и через миг впрыснула в вагину, а после обильно обтёрла промежность внутри средством «до и после». Конечно, это не давало стопроцентной гарантии, но хоть так...

«Данила! Надо срочно написать ему, - подумала она, пребывая в страхе, - написать.. написать... что написать? Что пишут, приехав в отель? Написать, что приехала, что всё хорошо... Он не узнает, а я не скажу, этот араб не скажет, он ничего никогда не узнает...» Настя схватила смартфон, включила вай-фай. «Пошлю фото номера» - подумала как-то лихорадочно, - у меня всё хорошо, я заехала, располагаюсь, не написала сразу потому что... потому что... неразбериха с номером, да! Напишу, что что-то напутали. Точно! И номер дали другой, люксовый потому что напутали!» Она быстро сделала несколько снимков, включила вибер, стала набирать сообщение Даниле и лишь послав первую фразу, вдруг ойкнула: «А ведь я под этим арабом очень качественно кончила...Два раза. И трахал он меня минут двадцать, а не пять, как Данила...

Как ни странно, переписка с ничего не ведающим о её измене мужем, успокоила её. Она даже смогла пошутить в сообщениях и увидела шутливые ответы мужа. Он попросил сделать несколько голых фото и она, радуясь его неведению, сделала несколько селфи и уже хотела отослать ему их, когда из душа вышел Рамиз. Настя только теперь смогла разглядеть своего внезапного любовника. Он был строен, гибок, очень смугл, симпатичен молодостью, с чёрными блестящими кучерявыми волосами. Удивление и даже испуг Насти вызвал его не малых размеров член – гораздо более тёмный, чем тело, он, несмотря на едва ли не полчаса назад произошедшее совокупление, снова был напряжён и недвусмысленно покачивался при ходьбе. Она, не рассмотревшая толком орудие Рамиза, задержала взгляд на нём, спохватилась тут же, заметив, что от внимания араба не ускользнул её взгляд на его член, поспешно отвела глаза. Рамиз белозубо улыбнулся и произнёс:

— Ебатсиа, Настиа...

— Рамиз, пожалуйста, - успела робко пробормотать она, пока он сделал несколько остававшихся до неё шагов, - не надо...

— Настиа, - он взял в ладони её голову, - давай, Настиа..., - и он мягко, но как-то властно надавил на её голову, каким-то привычным ему жестом, так, что она плюхнулась задом на постель и его член оказался прямо напротив её лица.

«Почему давай? - успела подумать Настя, - наоборот же, он предлагает брать! Господи, какие глупости лезут в голову! Что же мне делать...» - но крупная тёмно-коричневая лоснящаяся головка уже ткнулась ей в губы. А следующая мысль о том, что надо остановить наглеца, что надо оттолкнуть его, возникла в её голове, когда эта налитая головка уже погрузилась в её рот. Мужчина властно, уверенно зажимал в ладонях её лицо и насаживал её рот на свой член, совершенно не интересуясь её согласием. Он, по сути, мастурбировал её ртом. Потом он чуть-чуть, совсем не сильно, шлёпнул её ладонью по щеке и она услышала его голос:

— Сосать, Настиа, много сосать!

И бедная женщина только в эту секунду окончательно осознала, что ей предстоит безропотно до конца отпуска и сосать и подставлять вагину этому арабу.

У неё онемели губы – она отсасывала уже минут пять, а Рамиз с видимым удовольствием пробовал менять направления, он толкал член то снизу вверх, то сверху вниз, то вбок, то выводил его изо рта женщины почти полностью, сразу резко толкая обратно, так что она несколько раз поперхнулась – эта его манера оказалась непривычной для Насти, её муж в такой позиции просто отдавал свой член в её волю и она сама ласкала, как душа пожелает – лизала, посасывала, целовала, обжимала – а Данила только постанывал от удовольствия, лишь изредка, в предоргазменном состоянии теряя контроль над собой он мог попытаться войти в её рот глубже, чем она позволяла.

А вот Рамиз управлял ею так, как ему нравилось. И ей приходилось сдерживать напор его члена языком или губами. Он делал с Настей много непривычного, чего никогда не делал муж. Он начал вдруг давать ей пощёчины, не сильные, скорее символические и в те моменты, когда головка его члена упиралась то в одну, то в другую её щёку. Он шлёпал пальцами и ладонью по её вздувшейся щеке, с жадным любопытством следя за её реакцией. Он вдруг толкнул член особенно сильно и глубоко, так, что головка перекрыла горло, ткнулась в малый язычок и проникла внутрь. Это длилось несколько секунд, в течение которых Настю объял ужас, она сделала отчаянную попытку отодвинуться, вывести из глотки массивную головку, но ей удалось это сделать только когда это позволил ей Рамиз. Она закашлялась, вытолкнув член изо рта, следом за членом потянулась её слюна. Рамиз засмеялся:

— Сосать, Настиа, много сосать...

— Я не умею так, - умоляюще глядя на него снизу вверх, пробормотала она, - пожалуйста, не надо, - и добавила, подумав, что он может понять её слова как просьбу отпустить её совсем и, конечно же он уже не сделает этого, - так сильно не надо пожалуйста...

— Научиться потом, - радостно улыбаясь, ответил её мучитель и, то ли пожалев её, то ли просто решив изучить её тело с другой стороны, жестами и ломанными русскими словами велел ей развернуться. Настя уже даже и не пыталась возражать. Она встала на четвереньки, успев подумать, что эта поза хотя бы не сулит ничего особо ужасного – он ведь совсем недавно отымел её так – догги-стайл. Рамиз властно надавил на спину Насти между лопаток, заставив её лечь грудью на постель и выставив попку вверх, положил горячие ладони на её талию, на начало ягодиц, поощрительно пошлёпал по попке и легко, как и в первый раз, проник в её лоно.

«Он не узнает... он не узнает!» - мысленно уговаривала себя Настя, глядя на то, как ритмично приближается и отдаляется к лицу – от лица простыня с каждым толчком Рамиза в её тело. Теперь он двигался в ней более монотонно и неспешно, чем в первое их совокупление, будто осваивался в вагине, которую, похоже, уже считал по праву принадлежащей ему на ближайшие восемь дней. «Если я не скажу сама, он точно не узнает...» - вновь и вновь уговаривала она себя, отгоняя страх того, что муж узнает каким-то образом об её измене, - «Данечка, любимый, никогда больше, ни за что, ни с кем, Данечка, я тебе верной буду, ты и не узнаешь ничего, и не почувствуешь...» - она вдруг вспомнила услышанную когда-то поговорку про курортные романы: что случилось на курорте - остаётся на курорте и эти слова отчего-то немного успокоили её.

Рамиз, тем временем, насладившись видом её спины, сотрясаемых толчками его сильного тела ягодичек, потянул её вбок. Она, с показавшимся ей самой странным чувством стыда, сразу поняла его желание, послушно завалилась на бок и дальше перекатилась на спину, а член Рамиза ни на миг не покинул при этом её тела, став живой осью вращения. Она оказалась теперь лежащей на спине, с приподнятыми и согнутыми в коленках ногами, за которые тут же взялся мужчина, прихватив их под коленками. И тут случилось то, чего она не ожидала. Не столько фрикции, сколько осознание того, что её ебёт посторонний мужчина вызвало стремительно нараставшее возбуждение. Это было странно. Очень. Ведь понимала же, что другой в ней, не муж, но пока он был сзади, она будто какой-то блок мыслям поставила, а теперь она видела его жадный взгляд, видела, как стекают капельки пота по напрягающемуся животу... Тело её самопроизвольно напряглось, заставив вытянуть ноги струной, обжимая бёдра мужчины, она жалобно вскрикнула и потеряла способность что-то соображать. Оргазм. Он показался ей долгим и был очень сильным по ощущениям, на несколько секунд её тело перестало её слушаться, руки, ноги, ягодицы, живот – всё, казалось, зажило самостоятельной жизнью, судорожно напрягалось и тут же на миг расслаблялось, внутри себя она ощущала болезненно-сладостные спазмы и ей хотелось, чтобы это состояние не проходило, а длилось и длилось.

Рамиз обрадованно улыбаясь, разглядывал конвульсии женщины. Не то, чтобы он ставил себе сверхзадачу дарить своим женщинам оргазм, но ему льстило, когда это происходило, при том, что он иногда ничего специально не делал, иногда даже нарочно не касался клитора, не мял груди и не жал соски, подтверждением своей мужской силы он считал оргазмы от одного только присутствия своего члена в женском лоне. И сейчас Настина реакция ему очень понравилась. Он представил, как через день-другой, когда русачка привыкнет к нему и станет послушной и услужливой, сама будет подставлять свои входы и умолять взять её, он возьмёт её в зад. От этой мысли возбуждение его усилилось, в канале члена появилось нестерпимая предоргазменная дрожь и он, чтобы не кончить в вагину русачки, пережал ствол члена у яичек и поспешно переместился на коленях к её лицу. Он с самого начала повторного подхода хотел кончить ей в рот и вот этот момент. Настя, поняв его намерение, испугалась. Нет, она знала вкус мужского семени, с любовью и взаимным удовольствием отсасывала мужу, давно научилась находить удовольствие в глотании его спермы и даже порой целовала мужа после его окончания в рот, находя это особо возбуждающим, но сейчас именно эякуляция в её рот показалась ей кощунством, какой-то особенно подлой и циничной изменой мужу.

Глупость конечно, как говорится, коготок увяз – всей птичке пропадать, да и не было у неё шансов устоять перед напором араба, но она попыталась сначала отвернуться, потом сомкнуть рот, но конечно же не смогла оказать сколько-то серьёзного сопротивления. Рамиз засмеялся и гортанно произнёс:

— Настиа, пить!

Горячая, липкая и мокрая от Настиных же соков тёмно-коричневая головка настойчиво ткнулась в её губы и Настя, смирившись, впустила её в свой рот. А в следующий миг в нёбо ей ударила тугая струя. Несмотря на то, что меньше часа назад Рамиз уже изливался в Настю, спермы и теперь было довольно много и она заполнила её рот.

Настя как-то сразу поняла, что сплюнуть он ей не позволит и придётся глотать. Она бы и сделала это сразу, но он цепкими пальцами стал разжимать ей челюсти и она вдруг подумала, что он всё же разрешит ей избавиться от семени во рту, но нет, оказалось он лишь хотел рассмотреть свой эякулят в ней. Она приподняла голову, напрягши шею, покорно приоткрыла рот, боясь пролить пахучую горьковатую жидкость и увидела как жадно загорелись глаза араба совсем рядом с её лицом. Он просунул палец в её рот, поболтал им собственную сперму и что-то сказал на своём, арабском, тут же добавив на русском:

— Настиа, пить.

И Настя сглотнула. Араб засмеялся и поощрительно похлопал её по щеке, а потом вновь подставил к её губам головку члена.

— Кисс, Настиа, кисс, - сказал он и женщина безропотно поцеловала член в уретру.

А потом он повёл её в душ. Там было несколько тесновато для двоих. Настя решила было, что он предлагает ей совместное мытьё, но оказалось, что это она должна его вымыть с шампунем, хорошенько намылив промежность, зад, ноги. Ей пришлось встать перед ним на колени, а он поочерёдно ставил ей на грудь ступни, предоставляя возможность намылить их. Ей не пришлось мыться вместе с ним, когда она закончила мыть араба, он велел ей вытереть его, а после ушёл, показав на прощание какую-то пластиковую карточку. Уже после Настя поняла, что он продемонстрировал ей дубликат ключа от её номера с обещанием навещать свою новую женщину когда ему захочется секса.

Оставшись одна, Настя хотела было вернуться душ, но решила вначале проверить переписку в вибере. Оказалось, что муж прислал ей множество сообщений, в основном игривого характера, продолжая непривычный для супругов с десятилетним стажем флирт. Настя спохватилась, вновь к ней вернулся страх разоблачения. Она торопливо огляделась в поисках улик своей измены, ничего не обнаружила, сделала несколько голых селфи и стала писать мужу.

Её испуг, как ни странно, помог ей придумать несколько забавных двусмысленных фраз, успокоивших и её саму. А отправив мужу снимки и сообщения Настя долго и тщательно мылась, намыливаясь и смывая вновь и вновь пену, будто пытаясь смыть и всё случившееся в этот вечер с нею.