Эта история случилась в 1984 году. В стране было царство развитого социализма. Доллар стоил 60 копеек. В школе учились 10 лет. Колледжи именовались ПТУ (профессионально-техническими училищами). Молодым специалистам и вообще другим категориям граждан давали бесплатно квартиры.

Антон с выбором профессиональной учебы. И ошибся конкретно. Сильно. Вместо 9-го класса после окончания 8-го, он подал документы в ПТУ. Несмотря на хорошую успеваемость (особенно по точным наукам вроде всяких там физики и "алгеброметрии", как называли предметы алгебру и геометрию, которые вела одна учительница), родительские указания, даже скандалы дома. Просто он хотел быть радиоинженером. В ПТУ учили на монтажников, наладчиков радиоаппаратуры, регулировщиков радиоаппаратуры, а Антон с детства увлекался радиотехникой. И немудрено - отец был мастером мастерской по ремонту радио- телеаппаратуры, мать трудилась инженером на радиозаводе. Долгое время вместо детского сада Антон отсиживался в мастерской вместе в отцом. Во втором классе самостоятельно собрал детекторный приемник, принес его в школу похвастаться и его благополучно сожгли: один провод прикрутили к батарее как заземление, а второй воткнули один конец в розетку, перепутав "фазу" и "ноль". Немудрено, что к 8-му классу Антон легко мог отремонтировать и магнитофон, и телевизор. А уж всякие цветомузыки он собирал "на раз" чуть ли не из подручных средств.

Он решил поступить в местный политехнический институт на факультет радиоконструирования. после школы это было практически нереально, слишком большой был конкурс. В студенты шли юноши лишь после армии, или отработав год-другой на заводе, заработав так называемый рабочий стаж. Поэтому он и решил пойти сначала в ПТУ, а потом уж и в институт. Учеба в ПТУ при поступлении в вуз засчитывалась, как рабочий стаж на заводе.

В учебном процессе в "фазанке" он разочаровался практически сразу. Ну, какая могла быть учеба, если в ПТУ шли подростки, "с лицами, реально не обезображенными интеллектом "? У которых запросы были, говоря простым языком, хватануть стакан водки, закусить куском колбасы, а потом вскарабкаться на бабу, желательно потолще, пожирнее.

Нравы в "фазанке" тоже царили еще те, в общем, кто сильнее, тот и прав! Около трети учащихся стояли на учете в ИДН, больше половины имели приводы в милицию. Соответственно, и интеллект в ученической среде отнюдь не котировался. Поэтому визиты Антона в училище ограничивались строго учебным временем: пришел на занятие, отсидел и домой. Чтобы избежать ненужных конфликтов.

В группе монтажников радиоаппаратуры, в основном, были девицы, из 25 - всего 6 парней. Ни с кем из соучеников Антон не сдружился, но и особо не враждовал. Так, пару раз схлестнулся с одним-другим, стукнули друг другу пару раз по мордам и разошлись. С девчонками отношения были... собственно, совсем никакие. Ну, не нравились ему эти "местные". Нет, Антон был нормальным парнем, регулярно занимался рукоблудием на мутные черно-белые фотографии голых девиц, которых у него была целая пачка. Но местные "красотки" вызывали у него какое-то брезгливое чувство. То, что многие в его группе трахались, было известно как однокурсникам, так и учителям.

Как-то раз он даже "спалил" одну такую парочку. Зашел в учебный класс на "пустой паре", а там... Там Рыжая Ленка по кличке "Лиса Алиса" или просто "Алиса", сидевшая на занятиях через ряд от него, стояла раком в дальнем от двери углу, а её сзади таранил, спустив штаны, другой его сокурсник Игорь, еще тот балбес и разгильдяй. Ленка стонала, охала, извивалась, покручивая молочно-белой задницей. Кажется, Антон разглядел даже густую поросль рыжий волос у нее между ног. Длинная клетчатая юбка, которую носила Алиса, валялась бесформенной кучей на столе рядом. У Лисы были большие сиськи - Антон даже удивился их размеру. Они свисали, словно вымя, из-под задранной блузы. Игорь, ухватив ее за талию, старался прижаться к ней плотнее. От толчков сиськи раскачивались взад-вперед, по сторонам и шлепались друг о друга.

"Неужели, он её в жопу прёт?" - мелькнула мысль. В брюках спереди сразу стало тесновато. Но больше всего Антона удивило, что парочка отнюдь не напугалась, что их обнаружили. А Игорь даже, повернув голову к нему, предложил:

— Будешь? Давай, присоединяйся!

Антон только отрицательно мотнул головой и красный от смущения, как рак, выскочил из аудитории. Потом, уже позже на очередном занятии его сокурсник тихо ехидно интересовался:

— Что не стал-то? Зассал? Или ты девственник? А, может, ты по мальчикам, а?

Антон снова покраснел, но выкрутился:

— Гандонов с собой не было. Неохота потом всякую заразу выводить. Кто вас знает, прелюбодеев-то?

Игорь хмыкнул, но промолчал. А "Алиса" иногда с какой-то непонятной хитринкой подмигивала ему, то ли приглашая, то ли подкалывая... Вообще-то с Алисой он бы потрахался. И сиськи у нее были то, что надо: большие, прямо-таки объемные. Через сорочки-свитерочки острые соски выступали так, что сердце порой ёкало. И задница тоже... Алиса, хоть и была заводной девчонкой, но трахалась - и все в группе это знали - только с Игорем и его закадычным дружком-приятелем Витьком, оставаясь для всех остальных неприступной, несмотря на то, что жила в общаге ПТУ, а нравы там пуританством не отличались.

Поэтому согласись Антон на предложение Игоря, неизвестно, что было бы дальше. Скорее всего, Алиса бы ему не дала, а Игорь бы поднял несостоявшегося любовника на смех.

В конце марта всех учащихся распределили на практику. Основная часть группы направлена на шефствующее предприятие - радиозавод, а трое парней из группы по каким-то непонятным причинам были направлены на местное ПО "Швейник", занимавшееся пошивом мужской одежды и чья продукция разлеталась по всей стране.

В первый день практики ребят из группы - Антона, Николая и Стёпку переодели в синие спецовки, отправили в ремонтный цех и вместе с местными электриками заставили менять розетки и выключатели. На вопрос о практических занятиях по профилю руководитель практики, назначенный из числа местных электриков, хмыкнул, дыхнул густым перегаром и сказал:

— Нету у нас на фабрике телевизЕров, понЯл? Поэтому буш работать там, куда я пошлю!

Так на правах "подай, принеси, открути, закрути, наливай" у них прошла неделя. После обеда в пятницу они вместе со своим "мастером" проходили по раскроечному цеху. "Мастер" предвкушал пятницу, конец рабочей недели и предстоящие выходные. В цеху было непривычно тихо. Станки не работали. Возле одного из них собралась группа женщин, в которой выделялась одна - высокого роста, чуть ли не вровень с Антоном, копной густых иссиня черных волос, рельефной "гитарной" фигурой - явно руководитель, ибо была не синей спецовке или рабочем халате, а в темно-сером строгом костюме - приталенный пиджак, белая блуза, юбка, плотно обтягивающая крутые бедра. Антон невольно залюбовался - то ли изгибом бедер, то ли круглой, тесно обтянутой материей, задницей.

И эта руководительница сердито отчитывала всех.

— Что это она? - поинтересовался Антон. Он отстал от группы и решил послушать. Следом за ним встали и Колька со Степкой.

— Парторгша фабрики злобствует! - буркнул "мастер". - Суровая мадама. Станки поломались. Ну, чё встали? Пошли.

Он явно хотел слинять, опасаясь попасть под раздачу. Но не успел. Женщина в костюме обратила внимание на него:

— О! Шубников, иди-ка сюда!

"Мастер", вжав голову в плечи, как-то весь сжался-скукожился, шагнув к ней. Антон отметил, что глаза у этой главной коммунистки фабрики, были завораживающе черные, прямо гипнотизерские.

— Почему станки стоят? План цеха под угрозой!

— Да слесарей КИПиА никого нету... - проблеял "мастер". - Синицын в отпуске, Зонов болеет. А кроме них, никто не разберется. Там не электрика. Там же схемы знать надо.

— Пошел вон, алкаш! - психанула женщина. Антон с непонятным удовольствием оглядел её фигурку, задницу, обтянутую юбкой, рельефный бюст, крутые бедра и неожиданно сказал:

— Я могу взглянуть.

И испугавшись своего порыва добавил:

— У меня отец инженер. И мать тоже.

Женщина строго взглянула в его сторону, сверкнула глазами, недоверчиво поинтересовалась:

— Ты кто?

Вопрос прозвучал, словно фраза из кинокомедии про Ивана Васильевича, сменившего профессию, типа, "чей холоп будешь?"

— Я на практике здесь. Монтажник радиоаппаратуры с двенадцатого ПТУ, - выдавил Антон.

— Студент? - хмыкнула женщина и решила. - Давай, чини!

И многозначительно добавила:

— Сделаешь, я не забуду!

Антон вытащил из нагрудного кармана отвертку, присел на корточки.

— Колян! Подмогни-ка! Степан, а ты сходи, рубильник выруби! А то шарахнет...

Он стал откручивать металлический кожух пульта управления станка.

Определить причину поломки оказалось нетрудно. Вместо предохранителей кто-то из местных "изобретательных" слесарей воткнул "жучки", в результате чего оплавились и сгорели резисторы на входе. В закромах цеха КИПиА их в запасе было достаточно. Антон взялся за паяльник. Через минут 20 станок заработал. Еще полчаса, и заработал второй, потом третий. После третьего парторгша, всё еще стоявшая сзади и тщательно наблюдавшая за практикантом, тронула его за плечо:

— Пошли!

И направилась на выход из цеха. Антон послушно пошел за ней. Колька со Степкой направились было за ними, но Шубников ухватил их за рукава, притормозил и буркнул:

— Вы-то куда рванулись? Вас звали что ли?

Они прошли в заводоуправление, поднялись на второй - управленческий этаж, где сидели только начальники - директор фабрики, заместители, главный инженер и, конечно же, партком. Парторгша прошла в свой кабинет, скомандовав на ходу:

— Валя, два чая сделай нам!

Она уселась в кресло возле журнального столика, закинула ногу на ногу. Ткань юбки обтянула бёдра. Антон смутился, вильнул взглядом. В ближайшем рассмотрении тётка оказалась даже симпатичной и не такой уж и старой. Ну, лет 35 максимум. Да еще и фигурка - самое то! Секретарша принесла два стакана чая в блестящих тяжелых подстаканниках, поставила вазочку с печеньем и конфетами.

— Бери, студент! Не стесняйся! - скомандовала тётка. - Ты сегодня, считай, квартальный план предприятию спас! Если бы станки простояли бы выходные, к понедельнику вся фабрика бы осталась без раскроя. Выпуск продукции остановился бы на неделю, как минимум. А это срыв выполнения показателей. Понимаешь? А у нас еще соцсоревнование по республике идет с другими заводами.

Антон отхлебнул из стакана. Чай оказался неожиданно вкусным, крепким, сладким.

— Ну, студент, ты нас выручил. Мы тебя тоже отблагодарим. Что хочешь? - поинтересовалась парторгша. - Кстати, как тебя зовут-величают?

— Антон Зайцев, учащийся первого курса ПТУ № 12, - заученно сообщил он. - Учусь по специальности на регулировщика радиоаппаратуры.

— Шмыгловская Мария Исааковна, - представилась тётка. - Секретарь парткома предприятия. И все у вас там такие грамотные? Что даже наших слесарюг переплюнуть могут?

Она встала, потянулась за сигаретами, которые лежали у нее на краю письменного стола. Юбка потянулась вверх, достаточно высокий боковой разрез обнажил крепкие ляжки в чулках телесного цвета - что это чулки, Антон сразу понял, увидев край манжет и полоску голой ноги. Мария Исааковна обернулась, смущенно хмыкнула, заметив взгляд юноши, поспешно одёрнула юбку. Села, закурила, деланно не обращая на него внимания. Потом спросила:

— Ну, что ты хочешь за свою смекалку? Сразу говорю, денег не дам, потому что ты у нас на практике, то есть не работаешь. Характеристику тебе хорошую? А хочешь, Почетную грамоту дадим от парткома?

Антон задумался. Грамоту ему, конечно, хотелось бы. И характеристику тоже. И неожиданно для себя он выпалил:

— Мария Исааковна! А можно мне на фабрику на полставки на работу устроиться? Я бы вам станки чинил, даже телевизоры могу. И практика сразу, и работал бы... А?

Шмыгловская задумалась, сделала затяжку, выпустила колечко дыма в потолок:

— Тебе 16 лет есть?

— Да! - обрадовано ответил Антон.

— Приходи в понедельник с паспортом ко мне прямо с утра. Что-нибудь придумаем!

В бытовке уже никого не было. Все, включая его соучеников, разбежались домой. Антон, не спеша, снял спецовку, принял душ, оделся и побрел домой.

В понедельник в 9.00 он, не заходя в цех, побежал в приемную парткома. Секретарша Валя, молоденькая девушка лет 20-ти, махнула ему рукой, дескать, ждет Мария Исааковна, ждет, не дождется. Все жданки съела уже.

Антон, робея, постучал и зашел в кабинет. Мария Исааковна с грозным видом вопросила:

— Ну, что, студент, пришел? Готов к труде и обороне на благо нашей Родины?

Антон оробел совсем, промямлив в ответ:

— Я это... Пришел вот.

И добавил:

— Здрасьте!

— Забор покрасьте! - в рифму выдала Мария Исааковна и повернулась к двум женщинам, сидевшим за приставным столом (Антон только сейчас обратил на них внимание). - Вот. Это Антон Зайцев, проходит практику от ПТУ № 12 на нашем предприятии. Благодаря ему наша фабрика не завалила квартальный план. В пятницу он отремонтировал три автоматических шаблонных швейных станка. Сам. Без посторонней помощи.

Она повернулась к нему:

— Проходи! Что встал, как сирота казанская? Значит так, вакансий слесаря КИПиА и более-менее подходящих рабочих специальностей у нас, увы, нет.

Антон приуныл.

— Но! - Мария Исааковна выдержала паузу, усмехнулась, глядя на его печальное лицо. - У нас есть вакансия ассистента начальника фабричного радиоузла со ставкой 120 рублей в месяц. Соответственно, полставки это 60 рублей. Но работать ты будешь, именно, как мастер по ремонту всякого оборудования: в одном только радиоузле у нас с десяток неисправных магнитофонов, телевизоров. Кроме того, если вдруг случится ЧП, как в пятницу... Ты меня понял?

Антон поспешно кивнул.

— Давай паспорт! - Мария Исааковна повернулась к полной пожилой женщине. - Ирина Андреевна, оформляйте его.

Ирина Андреевна забрала документ, встала и, выходя из кабинета, сообщила Антону:

— Потом ко мне в отдел кадров зайдешь.

Парторгша повернулась к оставшейся женщине:

— Людмила Михайловна! А это теперь ваш подчиненный. Антон! Это твой руководитель - начальник радиоузла Людмила Михайловна Падобина. Всё поняли? Ну, идите, работайте!

Падобина кивнула, встала из-за стола, подошла к двери. Антон встал за ней. Выходя из кабинета, он обернулся, чтобы сказать "спасибо", но вдруг смутился и покраснел - он только что обратил внимание, что Шмыгловская была одета в полупрозрачную белую нейлоновую блузку, сквозь которую отчетливо просвечивал узкий лифчик, еле придерживающий массивную большую грудь. Он быстро кивнул в знак благодарности и скрылся за дверью вслед за своим новым начальником. Мария Исааковна усмехнулась, еле сдерживая смех - она всё прекрасно поняла: и причину смущения юноши, и его оттопыренные брюки. Так же он и среагировал на нее и в пятницу, когда она умышленно прямо изогнулась в попытке взять сигареты, оттопыривая попку.

Парторгша.

Мария Исааковна Шмыгловская с легкой грустью вздохнула, еще раз вспоминая реакцию Антошки (как она мысленно его окрестила) на свои "прелести". Ей было лестно. Лестно и приятно, что юноша так возбудился из-за нее. Мелькнула мысль, что она не прочь с ним «замутить» - разок-другой-третий. С молоденьким. Да еще, судя по бугру штанов спереди, с немаленьким таким "аппаратом".

К сожалению, семейная жизнь у Марии Исааковна была достаточно серой и разнообразием не отличалась. Муж был на 10 лет старше и в интимном плане давно уже не блистал. Хорошо, если раз в месяц что-то получалось, причем хватало его на минуту-другую, а заканчивать приходилось ей самой - пальчиками, пальчиками... А темперамент требовал своё. И, причем, регулярно!

Мария Исааковна вздохнула. Любовник, конечно, решил бы все проблемы, но. Но! Она, как секретарь парткома, была всегда на виду. Шаг вправо, шаг влево - и всё становится сразу всем известно.

Года три назад ее направили в соседнюю область на выездную учебу партийного актива. Туда были приглашены аж 300 секретарей парткомов почти со всех предприятий, колхозов и совхозов их области. Всех разместили за городом, в живописном месте, практически в сосновом лесу в санатории одного из крупных предприятий. В первый же день на обеде в столовой ее сосед, рябой кряжистый мужчина двухметрового роста стал возмущаться "жиденьким супчиком", в котором, по его словам, совсем не было мяса. Звали это чудо Григорий Митрофанович, который оказался парторгом колхоза-миллионера. Потом оказалось, что в этом колхозе председательствует брат парторга.

По мнению Марии Исааковны, суп был достаточно неплох, да и другие блюда отличались завидным качеством. Но соседу это не понравилось. Григорий Митрофанович встал из-за стола, хотел сплюнуть, но потом, видимо, вспомнив, что он всё-таки в заведении советского общепита, только махнул рукой и направился на выход.

Вечером ближе к ужину он постучал в комнату Шмыгловской и прогудел:

— Мария Исааковна! А не хотите ли составить мне компанию поужинать нормально? А не жевать этот... - он замялся и добавил. - Силос. Натуральный силос!

Шмыгловская пожала плечами. Делать было все равно нечего. Досугом слушателей школы партактива из организаторов никто не озаботился.

— А пойдемте!

Вахтер помог вызвать по телефону такси - неожиданно это оказалось сделать совсем несложно. Об этом организаторы позаботиться догадались. Григорий Митрофанович сразу озадачил таксиста:

— Надо шашлыков покушать. Хороших шашлыков!

Таксист понимающе кивнул и до ресторана "Дубки" довез сравнительно быстро - минут за 5. Благо санаторий находился в курортном поселке, за что получил "синенькую" сверху. Метрдотелю на входе Григорий Митрофанович тоже сходу сунул "десятку", за что они были пропущены безо всяких там "мест нет" и "у нас спецобслуживание". Подскочившего официанта "колхозник" тоже озадачил сразу, не заглядывая в меню:

— Шашлык из вырезки с маринованным лучком и бутылку "Аиста", фрукты. Но чтоб коньяк был настоящий, - и добавил. - Не обижу.

За ужином Григорий Митрофанович постоянно шутил, то сыпал анекдотами, то рассказывал смешные случаи якобы из своей жизни. Мария Исааковна заливисто смеялась над остротами, иногда даже откровенно скабрезными. Григорий Митрофанович иногда осторожно накрывал её узкую аристократическую кисть своей громадной лопатообразной пятерней, поросшей рыжими волосиками, отчего внизу живота у женщины что-то екало и растекалась по всему телу волной сладостная истома. Молдавский коньяк "Белый аист" неожиданно сильно ударил в голову - "колхозник" наливал ей так же, как и себе, заставляя пить до самого дна. К концу ужина Мария Исааковна уже окончательно решила для себя, что секс у нее с ним точно будет. Она была готова отдаться ему прямо здесь. Поэтому, когда он предложил ей "продолжить этот прекрасный вечер, но в другой более подходящей обстановке", она только молча кивнула головой в знак согласия.

Машина ждала возле ресторана - метрдотель постарался, за что получил еще "пятерку".

— Шеф! - обратился Григорий Митрофанович к водителю. - Где здесь можно с барышней часа на три отдохнуть?

Таксист задумался.

— Может, квартира где есть? - подсказал "колхозник".

— Сколько? - отреагировал таксист. Григорий Митрофанович продемонстрировал сложенную "красненькую".

— Моя однокомнатная подойдет? - предложил таксист и добавил. - Белье чистое.

— Вези!

Таксист привез их к пятиэтажке, завел на второй этаж, открыл дверь. Квартира как квартира, чистенькая. Стандартная планировка. В комнате большой диван. Водитель достал из шкафа сложенную простыню, протянул "колхознику". В ответ тот протянул червонец:

— Часа через три поедем обратно.

— Понял! - послушно отреагировал таксист.

Когда он ушел, Григорий Митрофанович облапил Марию Исааковну, прижал к себе, жадно поцеловал, прорвавшись языком в её рот. Потом ухватил ее за ягодицы, крепко сжал.

— Потише, медведь! - оторвавшись от его жадного рта проговорила Мария Исааковна. - Синяки будут! Давай, диван разложим.

"Колхозник" нехотя оторвался от нее, разулся, прошел в комнату, разложил диван. Мария Исааковна разложила простыню, накинула ее на диван. Нагнулась, расправляя и разглаживая её по поверхности. Григорий Митрофанович быстро подошел к ней сзади, одним движением задрал узкую юбку, содрал трусы и без всякой подготовки всадил член. Мария Исааковна охнула и присела. Член оказался неожиданно крупным, заполнил, казалось все внутренности и уперся в матку. Ситуацию спасла обильная смазка, начавшая протекать еще за ужином. Иначе бы без повреждений не обошлось бы. Мария Исааковна всхлипнула и заохала во весь голос. Григорий Митрофанович чуть нагнулся, ухватил ее за бёдра, притянул к себе. Вышел из нее. Весь. Снова воткнул. Вышел. Воткнул, постепенно учащая темп. Через минуту Мария Исааковна извивалась, кричала во весь голос.

— Нравится? Хорошо тебе, Машка? - приговаривал Григорий Митрофанович.

— Хорошо! - просила она. - Очень! Не останавливайся. Резче! Еще!

Она попыталась выпрямиться, сменить позу - вдруг захотелось оказаться с ним лицом к лицу, закинуть ему ноги на плечи. Что бы уж было еще больнее-слаще. Но Григорий Митрофанович повелительно сильно ткнул ее в спину, не давая разогнуться. И тут, от этого достаточно болезненного толчка ее настиг оргазм. Она обмякла. Ноги в коленях подогнулись сами. Не давая ей осесть, Григорий Митрофанович подхватил ее под поясницу, не прекращая двигаться.

— Стой смирно, кобылка! - приговаривал он. Мария Исааковна его словно не слышала. Практически "колхозник", продолжая трахать, держал ее на весу. И, судя по всему, при этом не испытывал особых неудобств. Наконец он вдруг замер, вогнав член по самый корень, застонал от удовольствия. Член запульсировал, наполняя спермой влагалище. Григорий Митрофанович даже не подумал его вытащить. Он постоял с минуту, потом осторожно отпустил ее - Мария Исааковна легла на бок, поджав колени к подбородку. Григорий Митрофанович лег рядом, стал ласково поглаживать. Мария Исааковна довольно замурчала.

— Вытащить не догадался? - вполголоса поинтересовалась она. - А ну как рожу тебе сынка. Рыжего, мохнатенького...

— Да рожай, - ответил Григорий Митрофанович. - Воспитаем.

Она перевернулась на спину, довольно раскинула руки-ноги звездочкой. Григорий Митрофанович недовольно поднялся, встал:

— Я в ванную, надеюсь, горячая вода у них есть. И ты сходи, подмойся, а то вся течешь!

Мария Исааковна нахмурилась. Ей крайне не понравились ни замечание любовника, ни его брезгливый тон. Тем не менее, она поднялась, зажав носовой платок между ног (уж очень много спермы залил в нее Григорий Митрофанович), подождала, пока он не выйдет из ванной, зашла. Горячей воды, конечно, не было. Ну, откуда здесь в этом Мухосранске летом горячая вода? Чай, не столица какая. Да и не баре, авось, потерпят! Мария Исааковна тщательно подмылась, поливая на руки (включить душ так и не решилась), вполголоса ругаясь, на чём свет стоит. Вытерлась первым попавшимся под руки махровым полотенцем. Вышла из ванной. Настроение продолжить вечер пропало напрочь.

Григорий Митрофанович раскинулся на диване, выставив на обозрение все свои причиндалы. Мария Исааковна хмуро окинула его взглядом и бросила:

— Давай собираться что ли?

— Как это собираться? - Григорий Митрофанович удивленно приподнялся на локтях. - Что, всё? У нас еще пару часов есть в запасе.

— Гриш, - Мария Исааковна поморщилась. - Давай собираться...

Григорий Митрофанович ухватил ее поперек тела, бросил на кровать спиной вниз, навалился всем телом на нее сверху. Мария Исааковна попробовала отбиваться, но безуспешно - весу в колхознике было за центнер с гаком, причем отнюдь не жира. Он прижал её руки, лег на нее всем телом, резко двинул тазом - и сразу воткнул, куда надо - она только ойкнула. Мария Исааковна опять попыталась вывернуться, но куда там! А еще через минуту-другую ее охватила предательская слабость и она обмякла. Влагалище выдало смазку в нужном количестве, член, казалось, заполнил внутри весь живот. Сладкая волна слабости нахлынула снизу и прошла по всему телу. Из глаз потекли слёзы. Мария Исааковна попыталась сказать, мол, хватит, остановись чуть-чуть хотя бы, но из горла вырвался только какой-то хрип. Сознание затуманилось, и она отключилась. Почти совсем отключилась.

Потом она с трудом вспоминала, что с ней вытворял этот колхозник. Все происходило словно во сне. Минут через пять ему, очевидно, наскучила миссионерская поза, и он перевернул её на живот, поставил на колени, подложив под живот ей подушку. Вставил. Потом, кажется, она опять кончила. А он изогнулся, ухватил ее за грудь, сжал, не прекращая фрикции.

Очнулась она от того, что Григорий Митрофанович навалился членом ей прямо на анус. Очко пронзила жуткая режущая боль. Мария Исааковна заорала, оттолкнула его.

— Ну, Маша, ну, подожди! Сейчас вазелинчику добавим, - прогудел колхозник. - Ну, будь умницей!

— Нет! - она вскочила, вытирая промежность то ли простыней, то ли полотенцем. - И не думай!

Колхозник вздохнул.

— Да ладно тебе! Маш! Ну...

— Нет! - Мария Исааковна поспешно натянула трусы. - И всё. Хватит. Пора домой!

— Ну, куда домой? - Григорий Митрофанович подошел к ней, попытался обнять, упершись возбужденным членом ей в живот. - Ну, куда мы пойдем? С таким...

Он демонстративно опустил глаза.

— Маш! Ну, ты ж кончила... Мне тоже надо! Болеть ведь будет!

Мария Исааковна вздохнула, почувствовав себя слегка (слегка! самую малость!) виноватой.

— Ладно!

Она стянула трусики, встала раком на диван, повернула голову:

— Только в попу не сметь!

— Ясно, товарищ командир! - Григорий Митрофанович шутливо выпрямился по стойке "смирно", член смешно качнулся вверх-вниз.

— Не юродствуй! - нахмурилась Мария Исааковна, прогибая спину.

Григорий Митрофанович пристроился сзади, не спеша ввел член в расщелину. Замер, любуясь женщиной. Качнул раз, другой, вплотную прижимаясь к упругим белым ягодицам.

— Мммм... – снова застонала Мария Исааковна от удовольствия.

Колхозник участил движения и увеличил амплитуду. Он вытаскивал член полностью, потом резко втыкал его до самого корня во влагалище, хватая женщину то за бедра, то за талию. То наклонялся, изгибался, протягивая руки, цепляясь за грудь. Мария Исааковна уже стонала во весь голос. Григорий Митрофанович снова лег на ее спину, ухватил за грудь, сжал и замер. Член задергался во влагалище, выплескивая сперму.

— В меня! В меня! – прохрипела, оседая, Мария Исааковна.

— Да! Да!!!

Спустя минуту она бессильно завалилась на бок. Он же встал и не спеша ушел в ванную подмываться.

Через пятнадцать минут они вышли во двор. Такси стояло рядом с подъездом. Григорий Митрофанович и Мария Исааковна уселись рядом, на заднее сиденье.

— На базу! - скомандовал Григорий Митрофанович, протягивая очередной червонец. - Приберись там...

— Есть, командир! - откликнулся таксист.

— Ты деньгами швыряешься как заправский миллионер, - то ли с осуждением, то ли с восхищением вполголоса отозвалась она.

— Хм! - Григорий Митрофанович развернулся всем телом к ней. - У нас в колхозе ученик комбайнера за страду 500 рублей в месяц получает! А механизатор по полторы тысячи! В прошлом году, когда уборочную закончили три "Жигуля" как премию выдали лучшим! А агроном за свой труд в позапрошлом году "Ниву" получил! Работать надо...

В санатории их совместного отсутствия так и никто и не заметил. Впрочем, больше таких "оказий" там и не получилось.

Когда разъезжались по домам, все участники обменялись между собой адресами-телефонами. Обменялись и Мария Исааковна с Григорием Митрофановичем.

Эту встречу она потом вспоминала часто и с удовольствием.

А вернувшись домой, вечером уже в постели под одеялом залезла в трусы своему "благоверному". Муж Марии Исааковны Шмыгловский Леонид Аркадьевич работал доцентом на кафедре научного коммунизма местного университета. Внешне Леонид Аркадьевич напоминал эдакий лохматый колобок, но был человеком спокойным, уравновешенным и уже по размерам живота, в принципе, дошел до кондиции, когда "не видно, кто сосет". Другой его характеризующей чертой было состояние, когда "одной бутылки мало, а одной бабы много".

Поэтому, когда Мария Исааковна залезла к нему в трусы, первой его реакцией был самый натуральный испуг. Отношения между супругами давно уже перешли в платоническое состояние. Однако Мария Исааковна, влекомая охватившим ее нешуточным возбуждением, навеянным воспоминаниями "учебного процесса", на его испуганные телодвижения не отреагировала и продолжила терзать член. Хотя какой там член? Член у Леонида Аркадьевича был хоть и длинным, но весьма тонким, впору, как в известном анекдоте про Вовочку - "обмотать полотенцем".

Член, несмотря на испуг хозяина, предательски возбудился, встал (тут даже Мария Исааковна немного удивилась, не ожидая такой быстрой и "своевременной" реакции). Муж попытался подняться и даже возразить, но она его поползновения пресекла самым решительным образом - толкнула ладонью в грудь (лежи, дескать, не рыпайся и попытайся получить удовольствие!), стянула с него синие сатиновые "семейники" и оседлала его лицом к нему. Член сразу скользнул свободно во влагалище - "как карандаш в стакан". Она принялась энергично ёрзать, ожесточенно натирая свою промежность о заросший лобок мужа - стимулируя, таким образом, и себя, и восполняя недостатки мужа вроде тонкого члена и отсутствие темперамента с его стороны.

Однако через несколько минут своими ёрзаниями Марии Исааковне удалось все-таки раззадорить мужа. Да так, что он сам возбудился не на шутку, начал подбрасывать таз сам навстречу её движениям, ухватился своими небольшими кистями рук за ее объемные сиськи, слегка потирая пальцами соски. Мария Исааковна замычала, сжав губы, вцепилась в грудь мужа, царапая длинными ногтями, замерла. Леонид Аркадьевич вдруг выгнулся, приподняв задницу, замер в такой позе. Член выбросил внутрь влагалища несколько струй спермы. Небольших таких струй. Мария Исааковна успела прочувствовать.

Ей не хватило чуть-чуть. Совсем немножечко, но тут сыграло свою роль воображение. Она вдруг представила, скорее, вспомнила, как её неистово драл Григорий Митрофанович. Она заёрзала сильнее, натирая чувствительный клитор об волосы лобка мужа. Наслаждение хлынуло неистовой волной. Мария Исааковна взвыла, изумляя этим мужа, изогнулась назад. Потом вперед и рухнула на мужа, неистово целуя его в губы, засовывая язык в рот.

Леонид Аркадьевич целоваться не любил. Он попытался высвободиться из объятий жены.

— Ну, будя, будя... - проговорил он, отстраняя её от себя. - Что это вдруг на тебя накатило-то?

Нахлынувшее наслаждение тут же пропало. Мария Исааковна остановилась, устало поднялась, перекинула ногу, встала, пошла в ванную. Включила воду, тщательно подмылась, вытерлась.

Снова нахлынули воспоминания о встрече с Григорием Митрофановичем. Её снова накрыло безудержное желание секса. Снова между ног появилась предательская слабость. Мария Исааковна оперлась рукой о стену, второй рукой начала энергично растирать себе "там" - сильно, словно вдавливая клитор в тело. Она застонала, отдаваясь волне кайфа вся без остатка.

В этот миг дверь ванной открылась. В проеме показался Леонид Аркадьевич - невысокий, лысоватый, с голым пузиком, но уже нацепивший трусы-семейники. Он удивленно открыл рот, помолчал, потом язвительно заметил:

— Эк, тебя драконит-то, мать! Не по-детски!

Волна кайфа снова отступила. Мария Исааковна взорвалась:

— Пошел вон! Мудак!

Муж поспешно выскочил, хлопнув дверью, что чуть штукатурка не посыпалась. Она вздохнула. Желание пропало. Мария Исааковна вытерлась влажным полотенцем, бросила его в корзину для белья. Вышла с намерением лечь спать отдельно, на диване в зале. Но с удивлением отметила, что Леонид Аркадьевич уже похрапывает, как будто ничего и не случилось. А и вправду - что случилось-то?

Месяца через три, уже осенью, воспоминания о факте супружеской неверности, стали сглаживаться, стали забываться детали. Мария Исааковна порой ловила себя на мысли, что она не может даже вспомнить, как выглядел не только член случайного адюльтера, но и черты его лица. Вроде был рябой, лицо, как изъеденное рашпилем...

Как вдруг дверь в кабинет распахнулась. Из приемной, не обращая внимания на секретаршу, размахивая руками, словно былинный богатырь, в черном распахнутом полупальто ворвался Григорий Митрофанович. Он прикрыл с силой за собой дверь, оставляя секретаршу там, в приемной, не пропуская в кабинет.

— Здравствуйте, уважаемая Мария Исааковна! - прогудел он. - Вот, проездом к вам заскочил.

Он поставил на стол объемную сумку.

— Гостинцы из нашего колхоза. Мед там, телятина свежая.

Он пожал ей руку, играя на публику - секретарша все-таки прорвалась за ним в кабинет.

— Я проездом, - он наклонился и шепотом добавил. - Дом колхозника, 211 номер. Администратор на входе вопросов не задаст, скажите, что ко мне.

Он громко сообщил, для ушей секретарши:

— Ну, я поеду. Дел невпроворот! Мне еще в обком надо!

Ну и как водится, ехать в гостиницу к любовнику Мария Исааковна решилась в последнюю минуту. Служебную машину остановила аж за два квартала. Довольный водитель, что можно уйти домой с работы пораньше, уехал тут же, стоило Марии Исааковне захлопнуть дверь автомобиля. Тем не менее, Мария Исааковна, чувствуя себя разведчиком в чужой стране, шла до гостинице, постоянно оглядываясь, высматривая возможных знакомых. Сбивчиво и краснея, сообщила администраторше за стойкой, к кому она идет. Администраторша молча кивнула.

Его номер был на втором этаже. Мария Исааковна толкнула дверь - без стука - стремительно вошла. Григорий Митрофанович в рубашке с расстегнутым воротником и костюмных наглаженных брюках расставлял на журнальном столике фужеры. На столе стояла бутылка шампанского, лежала открытая коробка шоколадных конфет.

— Здравствуй! - Мария Исааковна вошла в номер, закрыла за собой дверь. Григорий Митрофанович тотчас же бросился к ней, сгрёб её в объятиях, стал жадно целовать:

— Пришла, пришла моя лапочка!

Он поспешно сам снял с нее пальто, повесил на вешалку, потянул в комнату. Гостиничный номер был люксовым, комнат оказалось две. В одной был диван, телевизор, журнальный столик, на котором Григорий Митрофанович "накрыл поляну". Во второй комнате в открытую дверь виднелась широченная, уже разобранная кровать.

Григорий Митрофанович указал на кресло возле столика:

— Садитесь, моя госпожа!

Мария Исааковна нервно хихикнула, но в кресло села.

Он с шумом открыл бутылку шампанского, налил фужеры, подал один ей:

— За тебя, моя любовь!

— Так уж и любовь? - пробормотала Мария Исааковна, но шампанское отпила. - Вкусно!

— Настоящее! - похвастался Григорий Митрофанович. - Друг привез аж из самой Франции!

— Да ты что? - не поверила она.

Григорий Митрофанович зашел ей за спину, положил руки на плечи, нежно помассировал. Она наклонила голову, прислонившись к его руке:

— Еще, пожалуйста, еще!

Григорий Митрофанович продолжил. Легкими пожиманиями промял плечи, поглаживая ключицы. Большими пальцами помял шею. Мария Исааковна замурлыкала от удовольствия. Внезапно он пустил руки в вырез платья, под лифчик, ухватив груди в ладони, зажимая возбужденные соски между пальцев.

Мария Исааковна охнула, выгнулась назад, прижимаясь затылком к нему. Он поднял её, развернул, впился жадным поцелуем, просовывая свой язык ей в рот. Она обвила его за шею, тесно прижимаясь к нему низом живота. Григорий Митрофанович ухватил ее за ягодицы, сжал.

Мария Исааковна застонала - теплая волна хлынула в низ живота, ноги невольно подогнулись.

Григорий Митрофанович это воспринял как команду к действию. он развернул Марию Исааковну к себе задом, нагнул, задрал её платье выше пояса, содрал тонкие колготки, потом рванул ажурные трусики, отозвавшиеся жалобным треском. Другим движением спустил себе брюки вместе с трусами и вонзил член. Член сразу нашел свою дорогу, благо влагалище истекало смазкой. Он двинул член до конца, до упора, вытащил. Воткнул-вытащил. Григорий Митрофанович участил движения.

Мария Исааковна едва держалась на ногах. Оргазмы нахлынули сразу же, и продолжали набегать один за другим, словно волны на берег.

Она тоненько завыла от удовольствия. Григорий Митрофанович остановился:

— Что? Больно что ли?

— Нет, нет! Продолжай, пожалуйста! – она едва нашла в себе силы что-то сказать в ответ.

— А! – усмехнулся Григорий Митрофанович. – Намёк понял!

И коротко гыгыкнул, вспоминая этот анекдот. Влагалище пульсировало, обнимая член, как тесная перчатка кисть руки. Член упирался головкой обо что-то там внутри. От этих ощущений у Григория Митрофановича туманился разум. Он выдержал минут пять, не больше, этой «гонки», прежде чем член выстрелил сперму.

Мария Исааковна обессиленно опустилась на пол, соскальзывая с его органа, который, несмотря на эякуляцию, никак не хотел опускаться.

Григорий Митрофанович подхватил ее подмышки, донес до кресла.

— Я в ванну! – сообщил он. – Рекомендую сделать тоже.

Мария Исааковна только качнула головой. Подняться сил не было. Григорий Митрофанович вышел из ванны, уже совсем голый, обмотав бедра полотенцем, а она всё не могла встать.

— Ну, ты что, Машуль?

Он снова подмышки поднял её, поставив на ноги.

— Вон и лужа натекла на кресло!

— Можно подумать, это не твоё натекло! – лениво отозвалась она.

— Пошли, пошли! – Григорий Митрофанович с трудом освободил ее (Мария Исааковна только лениво улыбаясь – сил не было совсем - поднимала руки, освобождаясь от одежды, приподнимала то одну, то другую ногу, вышагивая из колготок). Он отвел ее в ванную, поставил, включил душ.

— Дальше сама!

Когда она вышла, обернувшись большим махровым полотенцем, он уже сидел в кресле за журнальным столиком, потягивая шампанское.

— Твоё! – он указал на полный фужер, стоящий на столе. Мария Исааковна уселась в кресло, взяла фужер, сделала глоток:

— Ммм... Вкусно!

Григорий Митрофанович развалился в кресле напротив, как был голый, широко расставив колени, ничуть не стесняясь. Мария Исааковна смущенно улыбнулась.

— Маш! Ну, ты что? – он встал, наклонился к ней, стянул с неё полотенце. – Такую красоту прятать просто кощунственно!

Он помял ей грудь сначала одну, потом вторую, легонько коснулся сосков, повелительно раздвинул ноги, провел ладонью сверху вниз по лобку, коснувшись клитора.

— Красота какая!

Мария Исааковна застенчиво улыбнулась в ответ, подняла глаза, упираясь взглядом в его полувозбужденный член. Он качался совсем рядом, прямо перед лицом, максимум, сантиметрах в 30, не дальше. Она осторожно взяла рукой, ладонью другой руки снизу ухватила яички. Григорий Митрофанович подался к ней. И неожиданно даже для себя Мария Исааковна открыла рот и втянула член.

Особого опыта орального секса у нее не было. Даже с мужем в молодости чисто из любопытства она пару раз пробовала «взять за щеку», и оба раза ей не понравилось. То ли член у мужа был грязный, то ли соответствующего настроя не было. Да и муж особо на минетах не настаивал. А тут... Тут ей просто жутко захотелось взять «эту штуку» в рот, пососать, облизать... От охватившего возбуждения Марию Исааковну буквально трясло. Она еле сдерживалась. Пихала член себе в рот как можно глубже, почти до самого корня, вытаскивая его, надрачивала, не забывая при этом легонько мять яички. Григорий Митрофанович от удовольствия закрыл глаза, опустил руки, пытаясь поласкать грудь партнерши. Удавалось это плохо. Член восстал и требовал бОльшего. Григорий Митрофанович выдержал минуты три этой сладкой пытки. Он вытащил чуть ли не силком член у нее изо рта, нагнулся, подхватил ее подмышки, поднял.

— Идем на кровать! – хрипло объяснил он.

Мария Исааковна рухнула на кровать, раскинув ноги, словно призывая Григория Митрофановича к «действиям». Григорий Митрофанович не стал медлить, лег сверху, опираясь на локти:

— Направь! Направь сама. Мне так нравится...

Мария Исааковна протянула руку, нащупал возбужденный затвердевший до состояния камня стержень члена, направила его внутрь себя.

Григорий Митрофанович вошел в неё, опираясь на локти, едва касаясь своим телом – грудью и животом – тела партнерши. Это едва заметное касание, легкая щекотка возбуждали едва ли не сильнее, чем сам секс.

Еще чуть-чуть и Мария Исааковна сначала металась под ним, словно в судорогах, выгибалась мостиком, прижималась заросшим лобком к лобку партнера, вдавливая его член по самый корень в себя. Сладкая волна снова нахлынула на нее, затопила весь организм. Она застонала. А спустя мгновение расслабилась и расслабленно замерла.

Григорий Митрофанович ускорил движения, вскидывая зад всё чаще и чаще, втыкая член как можно глубже и вытаскивая почти весь – так, что головка терлась о вход. Потом вдруг прижался к ней, упирая член в матку, и тоже замер. Сперма снова заполнила влагалище.

Так они – он сверху, опираясь на локти, она внизу – пролежали минут пять, прежде чем Григорий Митрофанович стал подниматься. В ванную он пошел опять первым. Вышел, уже кутаясь в белый махровый халат. Мария Исааковна тяжело поднялась:

— Заездил совсем!

Она сходила в ванную, поплескалась там, вышла. Подняла трусики, развернула их, покрутила их в руках:

— Маньяк! Ты что наделал? Ты знаешь, сколько они стоят?

Разодранные кружевные трусики сейчас напоминали тряпочку. Григорий Митрофанович, сидя в кресле, крутя в ладони хрустальный фужер с шампанским, довольно, как кот, сожравший безнаказанно банку сметаны, пробурчал, улыбаясь:

— Да дам я тебе денег на трусы!

Мария Исааковна встала прямо перед ним, упирая руки в бока, и, честно говоря, с тайным умыслом (а вдруг еще захочет потрахаться, а?), выпячивая лобок, поросший черными, как смоль, густыми волосами:

— Ты их найди сначала! Мне эти из Польши привезли.

Григорий Митрофанович посмотрел на любовницу сквозь фужер, прищурив один глаз:

— Красивая ты девушка, Машка! Иди сюда!

Он отставил фужер на столик, встал, заграбастал (именно заграбастал!) Марию Исааковну в объятия, впился поцелуем в губы.

— Идем!

Он поволок её на кровать...

Причем на сей раз Григорий Митрофанович впервые выступил в оральном сексе в роли активной стороны. Он опрокинул ее на спину на кровать, а сам уткнулся носом в ее заросли на лобке, пытаясь засунуть язык как можно глубже. Жесткие волосы жутко мешались, лезли в рот. Постоянно хотелось сплюнуть. Невольно вспомнился похабный анекдот. Он оторвался, поднял голову и сказал:

— Знаешь, какой звук издает волос, падающий с лобка?

Мария Исааковна, нехотя выходя из томной неги, отозвалась:

— Какой?

— Тьфу! – Григорий Митрофанович изобразил плевок. – Машенька, солнышко моё, стрижку сделай себе покороче, ладно?

Отвечать не было сил. Поэтому Мария Исааковна только кивнула. Григорий Митрофанович продолжил...

Когда она задергалась, суча ногами и пытаясь снова стать на задний мостик, и уж очень громко застонала, Григорий Митрофанович оторвался от нее, лег на нее всем телом, втыкая одним движением член. Мария Исааковна взвыла во весь голос и в очередной раз обмякла, расплываясь медузой. Григорий Митрофанович перевернул её на живот, раздвинул ноги и, пользуясь её аморфностью, потихоньку ввел член между «булок» прямо в колечко ануса. Насухую. Мария Исааковна попыталась возразить, но как-то вяло, беспомощно. А Григорий Митрофанович вводил член всё глубже и глубже, пока не упёрся своим лобком в её зад. Тут Мария Исааковна не выдержала, закричала, вскочила, отпихивая от себя партнёра.

— Идиот! Нельзя! Сказала – нельзя!

Она метнулась в совмещенный санузел. Григорий Митрофанович разочарованно пожал плечами.

— Не вышло. Не удалось. Жаль...

Он встретил ее у двери, попытался обнять. Но она обиженно оттолкнула его. Он обхватил ее, попытался поцеловать:

— Ну, извини, Машенька! Ну, прости... Так хочется... Ну...

Он снова попытался ее поцеловать, она отвернула голову. Поцелуй пришелся куда-то ближе к виску.

— Ну, Машуль...

— Отстань! Говорила тебе, дураку, нельзя! Больно мне. Жопа не для этого...

Весь кайф от встречи был поломан.

Григорий Митрофанович расцепил объятия, направился в санузел. Когда он вернулся, Мария Исааковна уже натягивала колготки, прыгая то на одной, то на другой ноге. Тряпочка трусиков осталась лежать на кресле.

— Маша! Ну, ты что, солнышко? – он показал ей свой вздыбленный член. – Так меня и бросишь? В таком состоянии?

— Сам виноват! – обиженно огрызнулась Мария Исааковна. – Не лезь, куда не просят!

— Кисуль! – он обнял её сзади, прижимаясь к её попке вздыбленным членом. – Ну, прости... Ну, пожалуйста...

Мария Исааковна попыталась оттолкнуть его, но Григорий Митрофанович без труда, сломил ее сопротивление, снова загнул ее раком, стянул колготки и воткнул в нее член. На этот раз – «правильно», во влагалище. Мария Исааковна глубоко вздохнула. По телу снова прошла сладкая волна.

На этот раз Григорий Митрофанович закончил достаточно быстро – за пару-тройку минут. Он не стал вытаскивать член, спустил во влагалище всё до последней капли. Мария Исааковна в очередной раз осела на колени, опять бессильно упала на бок.

— Что ты со мной вытворяешь? – прошептала она.

— Мы такие! – довольно ответил он.

Григорий Митрофанович снова ушел в душ. Потом освободил место партнерше. А когда она скрылась в ванной, быстро поднял ее рваные трусики и засунул к себе в карман.

Одеваясь, она не заметила их отсутствия. А может, и не обратила на это внимания, помня, что их порвали на тряпочки. Натянула колготки, платье.

— Пойдем, я на такси тебя посажу! – Григорий Митрофанович уже одетый, ждал у входа.

Провожая ее, усаживая в машину, спросил:

— Через пару недель увидимся?

Мария Исааковна смущенно кивнула.

Следующая встреча их прошла почти ровно через две недели. Григорий Митрофанович позвонил ей на работу, сообщил, что приехал, заселился в номер и ждёт.

Мария Исааковна приехала через полчаса. Всё прошло, как и в первый раз. Сначала Григорий Митрофанович прямо у порога развернул Марию Исааковну спиной к себе, нагнул раком, стащил колготки с трусами, вставил ей... Кончил он быстро, минуты через две-три. Впрочем, ей этого хватило.

А потом... Потом они в обнимку валялись в кровати. Она посасывала ему член, лаская рукой яички. Он млел от удовольствия, член твердел.

Она вскарабкалась на него верхом...

— Знаешь, всё-таки встречаться здесь чревато, - сказал он, когда они успокоились в очередной раз. – Кругом глаза. И рублем язычок-то не всегда заткнешь..,

— Что предлагаешь, Гриш? – лениво поинтересовалась она, перебирая пальчиками его яички. Они были гладкие и совершенно без волос. Она ухватила член колечком, несколько раз вздрочнула, открывая-закрывая головку. Член упрямо не хотел вставать. Ну, конечно, после трех эякуляций...

— А давай ко мне рванем? – предложил он. – У меня там баня, гостевой домик...

— К тебе домой?

— Нет, - поправился он. – У меня усадьба есть, выстроил в лесу. Мы там с мужиками иногда отдыхаем, расслабляемся. Я бы за тобой машину прислал. Отмажешься на денёк-другой?

Она задумалась.

— На работе отгул возьму. А дома – без проблем. Моему импотенту пофиг, дома я или нет.

— Отлично! Тогда я предварительно, дня за два позвоню. Ориентировочно через три недели, на четверг. Как тебе?

— Просто здорово! На пятницу возьму отгул. А в четверг отпрошусь.

Григорий Митрофанович, как было оговорено, позвонил загодя, в понедельник. В четверг около полудня на проходной её уже ждала светло-бежевая «колхозная» «Нива».

— Мария Исааковна? – вежливо осведомился водитель.

— Собственной персоной! – весело ответила она, усаживаясь в салон рядом. – Поехали!

Водитель хмыкнул, пожал плечами, выжал сцепление, нажимая на газ.

Сначала они ехали часа полтора по шоссе, свернули на разбитую грунтовку, еще с полчаса. Машина свернула в перелесок, потом углубилась в сосновую чащу. Мария Исааковна с интересом оглядывалась вокруг. В таком лесу она никогда не была. А тут... Всего максимум 100 км от города и такая чащоба!

Дорога закончилась. Машина остановилась перед высоким забором из бетонных плит. Причем поверх плит была натянута оцинкованая колючая проволока.

«Еще бы ворота покрасить в зеленый цвет да красную звезду нарисовать, совсем бы получилась воинская часть!» - подумала она. Водитель нажал клаксон. Ворота тут же открылись. Машина подъехала к крыльцу двухэтажного кирпичного дома. В дверях стоял Григорий Митрофанович.

Он спустился с крыльца, обнял Марию Исааковну, ухватил её за попку и смачно поцеловал в губы:

— С приездом!

— Да ну тебя! – шутливо отмахнулась она. – Водитель же смотрит...

— Он уже уехал, - сообщил он.

Мария Исааковна обернулась. Действительно, машина уже выехала за ворота. Те закрылись. Сами.

— Автоматика! – похвастался Григорий Митрофанович. – Ну, пойдем в дом! Уже и стол накрыт!

— А усадьбу свою показать не хочешь?

— Попозже посмотришь! Сначала пропустим по одной...

Они прошли через прихожую, больше напоминавшую зал рыцарского замка – кругом на стенах висели головы лосей, оленей, кабанов, даже волка. В углах на подставках стояли чучела птиц – тетеревов, глухарей.

— Проходи!

Мария Исааковна скинула плащ, туфли, одела мягкие тапочки из высокого шкафа-тумбочки, стоявшего под зеркалом у самой двери. Григорий Митрофанович повел ее в зал.

В зале её ожидал сюрприз. За накрытым столом сидела компания из четырех мужчин и двух молодых девушек.

— Давай, проходи, не стесняйся! – Григорий Митрофанович легонько подтолкнул ее к столу. – Знакомьтесь!

— Мария, - Мария Исааковна замешкалась с отчеством, в последний миг решив, что будет лучше представиться только по имени. – Можно просто Маша.

— Николай, - из-за стола привстал похожий на Григория Митрофановича мужчина, только чуть постарше. – Старший брат Григория.

— Кирилл, - представился лысый улыбчивый толстячок, сидящий между девушек.

— Главврач районной больнички, - шепнул сзади Григорий Митрофанович. – Садись за стол.

Мария Исааковна села на свободный стул, рядом уселся Григорий Митрофанович.

— Алексей Петрович! – представился крепкий товарищ в рубашке с галстуком. – Можно просто – Лёха.

— Это наш «молчи-молчи», - добавил Григорий Митрофанович и насмешливо пояснил. – Начальник райотдела КГБ. Цельный майор!

— Ну-ну, поговори у меня! – деланно сурово отозвался Лёха. – Запру в подвал, тогда узнаешь!

— Иван Филиппович! – представился самый старший из мужчин, дядька под 50, и, равнодушно зевнув, пояснил. – Мы с вами коллеги, Мария Исааковна.

— Ага, - добавил Григорий Митрофанович. – Второй секретарь нашего райкома партии.

— А это Сима и Зина, - представил по очереди девушек толстячок. – Мои коллеги, в больнице работают.

Девушки закивали головами, разулыбались. Худенькая оказалась Симой, а полненькая брюнеточка – Зиной.

Григорий Митрофанович разлил по бокалам вино – дамам. Мужчины предпочли коньяк. Его разливал по бокалам Николай.

— За праздник! – провозгласил, сально лыбясь, Лёха. – Мужчины пьют стоя, женщины – до дна!

— Какой праздник? – вполголоса поинтересовалась Мария Исааковна у любовника.

— Хороший праздник, - уклонился от ответа Григорий Митрофанович. – Очень хороший! Да, какая разница?

— Действительно, - согласилась Мария Исааковна, потягивая багрово-красный терпкий напиток. Вино оказалось не очень крепким, сухое красное, с ярко выраженным виноградным вкусом.

— Каберне, - пояснил Григорий Митрофанович. – Сами делали. С юга машину этого винограда привезли.

— Очень вкусно, - согласилась Мария Исааковна. Она взяла с тарелки ломтик твердого сыра, положила на язык. – Мммм... Откуда у вас настоящий пармезан?

Григорий Митрофанович довольно улыбнулся и промолчал. После второго тоста – за прекрасных дам, разумеется – мужчины вышли «покурить». Женщины остались за столом. Девчонки потягивали вино. Мария Исааковна налила себе в высокий хрустальный стакан вишневого сока, который по цвету был похож на вино, и маленькими глотками попивала его.

Хмель уже слегка туманил мозги. Кроме того, Мария Исааковна неожиданно ощутила, что волнами накатывало желание секса – сначала сильно, потом вроде схлынуло, потом опять желание. Да такое, что ноги сами собой раздвигались, а трусики промокли. Она сдвинула ноги вместе поплотнее. Мелькнула вдруг мысль. Что если сейчас Григорий напьется (а уже три тоста было), то «птица обломинго» будет до грандиозного обидной.

Мария Исааковна отметила, вино оказало своё действие на девчонок – они раскраснелись, глазки заблестели, постоянно шутили-хихикали и, кажется, были не прочь составить компанию кому-нибудь из мужчин. Только Мария Исааковна не могла понять, чьими они были парами? Кто из мужчин были их кавалерами?

Пару раз то Сима, то Зина обратились к ней с какими-то вопросами, Мария Исааковна ответила. На этом общение между ними и закончилось.

Мужики курили в беседке во дворе. Впрочем, курил только кэгэбэшник Лёха и Иван Филиппович, которого все звали по отчеству – Филиппыч. Лёха предпочитал болгарские «Родопи», Филиппыч важно, двумя пальцами аккуратно смолил импортный «Кент».

— Николай, - завел разговор толстячок. – Удалось?

— А что не удастся-то? – хмыкнул брат Григория Митрофановича. – 50 грамм подлил в кувшин. Можно подумать, твои медсестрички без этой химии нам бы не дали!

— Дали бы, - кивнул толстячок. – Куда они денутся? Только я Машке твоей, - он посмотрел на Григория, - вдуть хочу. А она может и заартачиться.

— Вдуешь, - успокоил его Григорий. – Успеешь!

— Что подлил? – заинтересовался Лёха.

— Да нам в колхоз химию, раствор возбуждающий прислали для тёлок, - объяснил Николай. – Чтобы у них желание на случку усиливалось. А то подгоняешь быка, а телка ни в какую! Вот и прислали.

— И как?

— Как?! – заржал Григорий. – Петрович, наш ветеринар, сдуру ума жене подлил. Она у него баба строгая и авторитетная. Неприступная, как Измаил. Даже для мужа. Ну, он ей вечером в чай и плеснул. Всю ночь, говорит, с него не слезала. Заездила всего. А утром, как Петрович на работу сбежал, соседа трахнула. Тот потом сам Петровичу признался.

— Да ладно! Не врёшь?

— Петрович сам потом рассказывал. А его Лушка, когда узнала, что это он начудил, чуть не убила его!

— Ну, ты это, - Лёха замялся. – Много не подливай. Там никаких последствий нету? А то мало ли...

Николай засмеялся.

— Да уж не целый бутылёк. Так, чуть-чуть, самую малость!

И повернулся к брату:

— Гринь, ты ревновать не собираешься?

Григорий усмехнулся:

— Ну, с родным братиком да не поделиться...

— Только с братиком? – поинтересовался толстячок Кирилл.

— А это как себя вести будешь! – засмеялись братья.

— Да ну вас! – обиделся тот. – А то я с вами не делился? Всех медсестричек моих перетрахали...

— Да трахнешь ты Машку, трахнешь! – отсмеявшись, успокоил его Григорий. – Успокойся!

В зале за столом Мария Исааковна чувствовала себя всё больше и больше неуютней. Трусики насквозь промокли. Низ живота дрожал. Сердце билось загнанной птицей. В голове появился предательски сладкий шум. Казалось, стоит ей сунуть руку в трусики, тронуть клитор, то тотчас же соргазмирует.

Кстати, девчонки рядом чувствовали себя не лучше. Тощая Сима уже почти откровенно гладила себе бедра. Зина сначала украдкой, потом всё чаще и чаще трогала себя пальцами за кончики грудей, поглаживая соски.

«Всё! – мелькнула мысль. – Если сейчас Гришка не придет, я точно готова трахнуть кого угодно из этой гоп-компании!»

Григорий Митрофанович пришел. За ним в зал вошли и остальные мужики. Мария Исааковна порывисто встала, подошла навстречу.

— Гриш, пойдем, поговорить надо! – она взяла его за руку. Они вышли в коридор. Григорий Митрофанович оглянулся, Николай вслед ему показал кулак с отставленным вверх большим пальцем.

Сразу за дверью Мария Исааковна развернулась, ткнула Григория Митрофановича пальцем в грудь:

— Где наша комната?

— Что? – не понял он.

— Где мы спать будем? – повторила она.

— А! – понял он. – Идём!

Он потащил ее к лестнице на второй этаж.

— Там душ, туалет, - он махнул рукой в одну дверь. – Там одна комната, там – другая.

— Идём! – она повлекла его в комнату, что дверь была поближе. В комнате царил полумрак. Окно было завешено плотными шторами. На стене скупо светил ночник-бра в виде свечи.

Она поспешно скинула с себя платье, стянула белье.

— Иди ко мне!

Она встала на четвереньки, оттопырив зад, помня его предпочтение – сначала трахать её раком. Организм уже изнывал в ожидании, словно жажда в пустыне. Григорий Митрофанович скинул брюки и пристроился сзади.

— Эх! – член вошел во влагалище как по маслу.

— Да! Да!!! – влагалище сжалось, обнимая член, словно новая кожаная перчатка кисть руки на примерке, запульсировало.

Он ухватил ее руками за зад, нагнулся, прижался бедрами, втыкая член как можно глубже. Мария Исааковна взвыла от удовольствия, упала грудью на кровать, еще больше тем самым выпячивая зад.

— Кончаешь что ли? – хрипло поинтересовался Григорий Митрофанович.

— Да! Да!!! – пробормотала Мария Исааковна. – Сильней, Гришенька, сильней, мой хороший!

И Григорий Митрофанович дал... Сильней. Размашистей. Трахая её, он попытался сунуть один палец ей в сфинктер. И на этот раз не встретил никакого возражения. А может быть, просто она не заметила. Мария Исааковна крутилась, вертелась под ним. Оргазмы сотрясали ее один за другим. Григорий Митрофанович сунул еще один палец. И он вошел тоже так же – без всяких там «нет» и «не надо, больно».

Чувствуя, что сейчас он вот-вот кончит, Григорий вытащил член и, надрачивая его, спустил сперму ей на спину.

Мария Исааковна не возражала. Она уткнулась головой в матрас и тихо постанывала от удовольствия.

Его кто-то взял за плечо. Григорий обернулся, рядом стоял голышом его брат Николай. Одними губами он едва слышно шепнул:

— Отодвинься!

Григорий аккуратно сполз на пол, оставляя Марию в той же позе. Николай занял его место и так же размашисто воткнул член в раздроченное влагалище. Казалось, Мария Исааковна даже не почувствовала, что её продолжают трахать. Она вообще никак не отреагировала, не то, что не заметила!

По примеру брата, Николай сунул ей палец в анус, другой. Реакция была аналогичной – женщина не отреагировала и на это. Тогда Николай махнул рукой, подзывая Григория.

— Вазелин дай! – прошептал он. – Вон на тумбочке лежит...

Григорий криво усмехнулся, помня, реакцию Марии Исааковны на анальное вторжение, но молча передал жестяную баночку брату. Тот открыл ее, обильно зачерпнул вазелин пальцем и запихнул его в анус. Тут женщина начала как-то шевелиться. Она попыталась привстать, но Николай крепко ухватил ее за бедра, вытаскивая член. Приставил головку к анус и аккуратно, не спеша ввел его на всю длину. Григорий стоял рядом и смотрел, как член брата входит в анус его любовницы. В душе у него было закипало чувство жгучей ревности – всё-таки «первым» хотел быть он, а не «вместо него», не «следующим».

Мария Исааковна выгнулась, вскинулась, пытаясь соскочить с члена. Но Николай держал ее крепко, не двигался, давая ей привыкнуть, притерпеться. Она обернулась, ахнула, увидев, что её трахает другой, совсем не Григорий. Она застонала, зажала рот кулачком, попыталась опять соскочить.

— Ну, что встал? – сказал Николай. – Помоги, подержи её, блин!

Николай как во сне наклонился, обнял сверху Марию, невольно ухватив ее за грудь, попытался поцеловать. Она попыталась оттолкнуть его, не получилось. Григорий продолжал неуклюже целовать её – в щеку, поглаживать, шептать ласковые слова, то ли утешая, то ли успокаивая:

— Ну, ты что, моя хорошая? Ну, потерпи, любовь моя... Сладкая, самая лучшая... Ты самая замечательная. Самая вкусная...

То ли от его слов, то ли она притерпелась, но Мария Исааковна обмякла, замерла. Потом вдруг протянула руку себе между ног и стала энергично натирать клитор.

— Во даёт! – восхищенно сказал кто-то сзади. Григорий обернулся. В дверях стоял Алексей, тоже голый, и надрачивал член.

— Я следующий! – сказал он. – Нет, погоди-ка...

Алексей обошел троицу, подходя спереди, и попросил или потребовал:

— Ну-ка, за щеку возьми!

И ткнул членом в рот Марии Исааковне.