Мы проснулись все еще в обнимку. Я был бы не против понежиться так еще какое-то время, но Пегги сказала, что перед завтраком пора пробежаться, потому что у нас будет напряженный день. В то утро мы планировали поехать в Виндзор. Для утренней пробежки мы отправились в город через Челси, Белгравию, мимо Букингемского дворца и в Гайд-парк. Теперь нам приходилось двигаться медленнее, потому что мы пересекали улицы, а при переходе перекрестков требовалось дополнительное усилие, чтобы помнить, что там ездят не по той стороне.

Утро было влажным, поэтому в отель мы вернулись мокрые от пота. Уходя, мы вышли через боковую дверь и не проходили мимо стойки регистрации. Однако, войдя обратно, увидели, что за стойкой снова сидят Джоанна и Александра. Когда мы проходили мимо них, Пегги настояла на том, чтобы взять меня под руку и помахать ими так, чтобы девушки могли видеть. Они увидели, и их глаза расширились. Пегги широко им улыбалась. Я же просто пожал плечами.

В номере, после того как я снял рубашку, Пегги настояла на том, чтобы понюхать мою грудь, слизать с меня пот и сказать, что я абсолютно прогорклый. Я уже собирался что-то сказать в ответ, как вдруг она разделась догола, кроме туфель и носков, встала на кровати на колени и выставила передо мной свою попу, сказав, что хочет по-быстрому потеть утром, чтобы начать день. К счастью, я смог услужить. Мы вместе приняли душ и спустились на завтрак, снова пройдя мимо Джоанны и Александры, которые только рассмеялись. Пока ели, мне пришло в голову, что Лори всегда хотела принять душ, как только мы занимались сексом. Это было последнее, что я подумал о ней в тот день.

Все оставшееся время нашего пребывания в Лондоне мы с Пегги были похожи на молодоженов в медовый месяц. Не было ни одного момента, когда бы мы не прикасались друг к другу. На следующий день после поездки в Виндзор мы пошли в Британский музей, посмотреть на древности. В последний день, когда выписывались из отеля, чтобы успеть на поезд в Дувр, оплату счета принимала Джоанна.

Пегги наклонилась к ней и сказала низким голосом:

– Я хочу, чтобы вы знали, что он был безупречным джентльменом. Но я не была леди.

Она откинулась назад с широкой улыбкой, которой не уступала Джоанна, и начала смеяться.

Затем Джоанна подняла бровь и спросила:

– И?

– Он выполняет поставленную задачу.

Обе захихикали. В те дни, после Лори, я был рад любой публичной похвале, поэтому просто улыбался.

Пегги и Джоанна, наконец, перестали хихикать, расцеловались в обе щеки, и мы ушли. После поездки на такси мы, прижавшись друг к другу, ехали в поезде до Дувра. На пароме в Бельгию мы прижимались друг к другу на палубе, пока пересекали Ла-Манш, причем на Пегги был мой пиджак, потому что поднялся ветер. В этот момент я понял, что уже давно не думал о Лори сколько-нибудь продолжительное время и что она идеально подходит на роль бывшей.

В Амстердаме мы с Пегги провели отличные длинные выходные. Пока сидели в кафе и коротали время до поезда на Берлин, я позвонил своему адвокату по разводам. К тому времени прошло уже больше месяца, с тех пор как Лори заявила о своем желании разделиться, и больше трех недель с тех пор, как ей вручили заявление о разводе. Мой адвокат сказал, что срок, в течение которого она должна была ответить на иск или подать ходатайство о его отклонении, истек. Мы могли бы добиваться вынесения решения по умолчанию, но мой адвокат хотел перестраховаться, затянув пояс и подтяжки, доказав факт измены Лори. Таким образом, если она потом попытается разыграть какую-нибудь безумную драму, нам не придется прилагать много усилий, чтобы собрать осколки. Поскольку все финансировали деньги Лори, я согласился.

Пегги наблюдала за мной, пока я разговаривал по телефону.

– Она не подала ответ?

– Нет.

– Она хотя бы позвонила по телефону твоему адвокату?

– Нет.

– Она пыталась позвонить или написать тебе по электронной почте?

– У меня новый телефон и новый номер телефона, и я заблокировал ее адреса электронной почты, так что, не знаю.

– Пыталась ли она связаться с тобой через друзей или родственников?

– Все они получили строгие инструкции говорить ей, что я работаю на нефтяной платформе у берегов Норвегии, чтобы забыть ее. Она звонила некоторым из них несколько недель назад, но потом сдалась.

Пегги покачала головой.

– Для цыпочки, утверждающей, что она не собирается тебя отпускать, Барби из Малибу делает не так уж много, чтобы тебя удержать.

Я передал ей свой телефон.

– Может, ы позвонишь ей и скажешь, чтобы она вышла на ринг и сразилась за меня. Ты бы согласилась побороться с ней в бикини за меня? Оооо! Еще лучше! В желе или шоколадном пудинге!

Пегги выглядела так, словно раздумывала над этим.

– Мы, наверное, получили бы потрясающие рейтинги. Мы с Верóникой могли бы делать это в команде. Сколько весит Барби Малибу?

– Наверное, килограмма на четыре с половиной больше тебя, но в основном это сиськи, а не мышцы.

– Пока что я не слышала никаких жалоб, – сказала Пегги.

– А я и не жалуюсь. Твои выполняют поставленную задачу, как я и говорил. Просто ее – больше. Но все, на что они, похоже, годятся, это делать оглуплять мужчин, включая меня.

– Не знаю насчет глупости. Не ты трахался со спортивным парнем и его женой, пока был женат.

– Они меня не просили, – сказала я, делая вид, что вот-вот заплачу.

– Давай, – с ухмылкой сказала Пегги, – нам нужно успеть на поезд.

Наш поезд пересекал северную Германию, пока мы читали и дремали, Пегги опиралась на мое плечо. Чуть больше половины пути, когда мы ждали в Ганновере посадки новых пассажиров, поглаживая наши пальцы взад и вперед, я посмотрел на нее.

– Знаешь, ты действительно оказалась ужасной ведомой. Не затащила меня в постель ни с одной другой девушкой, с тех пор как заняла эту должность.

Она не поднимала на меня глаз, глядя лишь на переплетенные пальцы.

– Оказывается, у меня конфликт интересов.

Она притянула меня к себе и поцеловала, и как раз в этот момент дверь купе открыл бизнесмен, взглянул на нас и пошел искать другое место в другом купе. Мы рассмеялись и прижались друг к другу.

***

Следующие шесть недель прошли как в тумане: поезда, долгие прогулки, музеи и церкви, секс, но не одновременно. И томительные пробежки. Пегги всегда была готова бежать десять км на рассвете, кроме понедельников, бывших днями отдыха. Я бегал больше, чем когда-либо раньше, и потерял пять килограмм, даже несмотря на все, что мы ели и пили. Хорошим стимулом был потный утренний секс после пробежки.

После Берлина мы отправились на юг, в Прагу, затем – в Вену, Венецию, Рим, Флоренцию, Ниццу и, наконец, в Париж. Что помогало нам не вцепиться друг другу в глотку, что, как я всегда слышал, могут сделать с парой путешествия, так это то, что мы научились давать друг другу пространство. Часто расходились после обеда на несколько часов, чтобы заняться своими делами, встречались за чашкой кофе около четырех вечера, потом переходили к хорошему ужину, а затем – к прогулке рука об руку перед последним бокалом где-нибудь. Обычно допоздна мы не засиживались, потому что Пегги хотела гарантировать, что мы не будем слишком сонными для бега. Я бы сказал, что она меня убивала, но это была достаточно приятная форма смерти.

О Лори я вообще почти не думал.

После Лондона мы стали более экономно относиться к жилью, поэтому останавливались в небольших отелях и съемных квартирах через Airbnb. В конце концов, у меня больше нет супружеской кредитной карты. Я платил за жилье, а Пегги оплачивала большую часть еды и транспорт, не покрытый нашими проездными. У меня оставалась большая часть из первоначальных 15 000 долларов, которые я получил по кредитной карте Лори, плюс то, что получил от ликвидации своих 401(k) и индивидуального пенсионного счета, когда уволился с работы перед отъездом. Знаю, я был дураком, что не воспользовался возможностью увеличения со временем процентов по этим инвестициям, но мне ведь не было и двадцати четырех лет. У меня есть время начать все сначала. Однако я действительно хотела потратить деньги на то, чтобы позволить себе не торопиться, прежде чем мне придется снова повзрослеть.

Кстати, о возрасте: именно в Венеции во время ночной прогулки на гондоле по завышенным ценам в честь дня рождения Пегги я узнал, что ей всего девятнадцать. Она пропустила седьмой класс и поступила в колледж сразу после того, как ей исполнилось семнадцать. По тому, как она себя ведет, я бы предположил, что ей двадцать один год.

В наш последний полный день в Париже мы провели утро в музее Родена, а затем – в музее д'Орсэ, рассматривая скульптуры. После этого мы сидели в кафе и пили по второму эспрессо, потому что, выпив всего один, когда они такие маленькие, чувствуешь себя обманутым. День в начале августа был уже жарким, а было лишь чуть-чуть за полдень. Нам было слегка лениво обедать, и мы раздумывали, не стоит ли отложить обед и сначала съесть мороженое, а потом и пообедать, или сначала – обед, а потом – мороженое, или – мороженое, потом обед, потом еще мороженое. Мы склонялись к третьему варианту.

На следующий день мы сели на поезд, который поздно вечером должен был доставить нас в Барселону. Мы хотели провести там несколько дней, а затем отправиться вниз по побережью, чтобы найти какой-нибудь сравнительно тихий городок рядом с пляжем. После этого на поезде мы отправимся в Мадрид, где через несколько недель начнется ее первый год обучения за границей в Университете Комплутенсе.

Мы хотели осмотреть некоторые достопримечательности города и устроить ее в квартире, которую она уже сняла вместе с другой студенткой, чтобы ей было легче перейти в колледж. Я понятия не имел, что буду делать после этого. Знал, что мы ускоряемся к какому-то разрешению отношений между нами, а мне не хотелось этого делать. Я размышлял, на самом ли деле мне стоит попытаться наладить контакт с Верóникой, после того как Пегги устроится. Поцелуи с ней – это было нечто, но я не знал, насколько она на самом деле серьезна. За это время мы обменялись несколькими электронными письмами и несколько раз звонили по телефону, но это – плохая замена личной встрече.

Нам с Пегги было удобно молчать друг с другом, но в конце концов, она нарушила молчание.

– Ты обещал, помнишь?

– Хм?

– Ты на мизинце пообещал мне не влюбляться в меня. Я сделала то же самое. Помнишь?

Говоря это, она не смотрела на меня. Она смотрела на башни Нотр-Дама над соседними крышами.

Я мгновение подождал, а затем сказал:

– Это – самое трудное обещание, которое я когда-либо давал в своей жизни.

– Доля меня тоже.

У нас обоих на глаза навернулись слезы, но солнцезащитные очки скрывали их. Конечно, этим моментом воспользовался официант, чтобы, наконец, появиться. Я попросил счет.

– Конечно, нам обоим будет грустно, – сказала она, – но оба переживем это, и, надеюсь, останемся друзьями.

Я задался вопросом, возможно ли будет увидеть ее еще раз без грусти.

– Ты ведь знаешь, что не можешь остаться со мной, потому что один из главных пунктов такой программы обучения за границей – выйти за пределы своей зоны комфорта, а это невозможно, когда рядом кто-то вроде тебя, с кем мне так комфортно.

Я уже собирался запротестовать, но она меня прервала.

– Знаю, что ты бы меня поддержал, но это – просто вопрос разной динамики. Это – то, что ты должен делать сам, или в основном сам, иначе оно того не стоит. И, черт, я стану говорить как Лори, но мне всего девятнадцать, я еще недостаточно взрослая, чтобы остепениться.

Она, наконец-то, грустно посмотрела на меня. Я подошел и взял ее за руку.

– Для подростка ты кажешься довольно умной, – наконец, сказал я. – Ты пропустила класс или что-то в этом роде?

Она одновременно и смеялась, и плакала, и обнимала меня так, словно это был конец света. Вернулся со счетом официант, но у него хватило здравого смысла сбежать, когда он увидел нас. Я обнял ее в ответ и позволил себе пару слезинок. Через мгновение мы расслабились, и я держал ее на расстоянии вытянутой руки.

– Это ведь не значит, что мы должны перестать вместе спать?

Она улыбнулась.

– Еще пару недель – нет.

Мы просто сидели и смотрели друг другу в глаза.

– И мы все еще будем ведомыми друг у друга, когда начнем встречаться с другими там, – сказала она. – По крайней мере, пока ты не уедешь туда, куда собираешься.

Она нахмурилась.

– А куда ты собираешься?

– Я еду с тобой в Мадрид. После этого – без понятия.

– Есть идеи, как долго ты там пробудешь?

– По крайней мере, пока почти не закончатся деньги.

– Тогда нам придется свести тебя с какой-нибудь скучающей наследницей, пока Верóника не закончит колледж, или пока не решит тебя сменить. Но вот в чем дело: с кем-либо еще – презерватив, пока мы не убедимся, что у новой подруги есть потенциал. Тогда мы должны сказать об этом друг другу. А пока, если мы решим стать временными приятелями по траху для съема напряжения, это нормально. Согласен?

Она протянула мизинец правой руки. Я сцепил с ней мизинцы.

– Мизинцем обещаю.

На лице Пегги появилась ехидная улыбка.

– Если ты все еще женат на Барби из Малибу, может быть, сможешь взять еще одну кредитную карту. У нее деньги есть. Я видела, что весной у нее начинается шоу. Они уже его рекламируют.

– Спасибо, что держишь меня в курсе. Я ничего не гуглил. Мой адвокат говорит, что все идет своим чередом. Но насчет кредитной карты – нет. Мне пришлось бы лететь домой, следить за ней, выяснять, где она живет, вламываться в дом, обыскивать ее сумочку и хватать еще карточки. Слишком много работы, и слишком жарко, чтобы вставать с этого стула. На этот раз она, скорее всего, все равно их аннулирует. Наследница кажется проще, пока Верóника учится. Предполагая, что Верóника все еще заинтересована.

Улыбка Пегги исчезла, и на ее лице появилось озабоченное выражение.

– Если не ошибаюсь, у нее начинает появляться пузико.

В тот момент это была новая информация, и Пегги выглядела смущенной.

Но я не смог удержаться.

– У Верóники появилось пузико? Я ее всего лишь поцеловал.

– Нет, жопа! – сказала Пегги, шлепнув меня по бедру. – Я говорю о Барби из Малибу. На одном из сайтов сплетен была ее фотография в бикини где-то на пляже. Там воскресили эту историю и сделали ехидное предложение о том, что «В такой обжигающе жаркий день, как сегодня, бывшая сексуальная местная метеорологиня выглядит так, будто у нее в духовке – булочка», – сказала она, покачав головой.

Я посчитал в уме и ответил на вопрос Пегги:

– Готов поставить пять евро на то, что это не от меня. С марта я пользовался презервативом и спускал в ее сиськи. Ей я говорил, что читал, будто противозачаточные таблетки ее марки не так уж надежны, и меня беспокоит, как она будет выглядеть на телевидении, если забеременеет. Но в тот момент я и впрямь об этом беспокоился. Не утверждаю, что это невозможно, что пловцы не поднялись против течения, но не думаю, что это вероятно. Отец ребенка – это либо Д'Шон, либо один из других ее поклонников.

Я был даже удивлен, что она не привела в суде этот аргумент, чтобы замедлить развод, но, похоже, вместо этого она просто все игнорировала.

Наконец, позвонила моя мама, после того как в Интернете стали появляться фотографии ребенка. Моя сестра сказала ей и моему отцу, чтобы те отступили, потому что последнее, что я хотел услышать, это кучу «я же тебе говорила». Перед моим отъездом из Штатов моя сестра была достаточно любезна, чтобы сказать мне «я тебя люблю» так, что казалось, будто это исходило от троих. Мама лишь с облегчением вздохнула, когда я заверил ее, что это вряд ли от меня. В свои пятьдесят мама не готова была стать бабушкой, особенно если мать – «Блонди», так она звала Лори.

***

Возвращаясь к кафе в Штатах, я сказал Пегги:

– Лори только что мне сказала, что ей придется достать «большие пушки».

Пегги с недоумением посмотрела на меня.

– Большие пушки?

Затем она посмотрела на Лори и опять на меня.

– У нее есть линкор? – спросила она меня с выражением абсолютной, невинной серьезности, которая, как я знал, была напускной, когда она повернулась, чтобы еще раз посмотреть на Лори.

У Лори теперь почти шел из ушей пар, ее лицо покраснело. В этот момент я не выдержал и зарылся лицом в шею Пегги, в конвульсиях беззвучного смеха. Опомнившись, я увидел, что Пегги ухмыляется.

– Я ГОВОРЮ О ТОМ, ЧТОБЫ ПОЗНАКОМИТЬ МОЕГО МУЖА С ЕГО СЫНОМ И ДОЧЕРЬЮ! – крикнула Лори.

На лице Пегги появилось выражение рождественского удивления.

– Сыном и дочерью? С близнецами? Ну, поздравляю, Эстебан! Не знала, что ты такой мужественный, хотя и не могу сказать, что удивлена после того жаркого европейского лета, что было у нас с тобой сразу после того, как ты освободился от Барби из Малибу.

Затем повернулась к Лори.

– И сколько им? Когда у них дни рождения?

Лори проигнорировала Пегги, но ответила на мой немой вопрос:

– Четыре с половиной года. Они родились в январе, после того как он ушел от меня.

Пегги подняла глаза и начала демонстративно считать по пальцам. Дойдя до девяти, она оглянулась на меня.

– Это должно было случиться в апреле перед нашим совместным летом. Что скажешь?

– В том месяце – презервативы, заканчивая спермой на сиськи. Ты должна мне пять евро, – сказал я ей.

Лори же я сказал:

– Давай тесты ДНК, Барби...

Я не хотел, но скопировал «Барби» у Пегги.

–.. .но когда Мори вернется с результатами, которые покажут, что ни один из них не мой, какой станет история, когда тебя вытащат из звуконепроницаемой кабинки? Что тебя изнасиловал Ллойд?

Я сказал это бездумно. Мой адвокат уже выяснил, что в свидетельствах о рождении Лори оставила имя отца незаполненным. Ллойд был ее оператором, когда она проводила натурные съемки. Он был невысокого роста и частично волосатый. Частично волосатый потому, что голова у него была лысая, за исключением бахромы волос над ушами и усов в стиле моржа, но все тело было в волосах. Он был тяжелым, с внушительными сиськами и пивным животом. Однажды я видел его в душе в спортзале.

Станция Лори занималась какой-то благотворительностью, в которую она втянула и меня, вовлекая во всякие глупые виды спорта. Это – единственная причина, по которой я мог бы принять душ с этим парнем. Я назвал его имя лишь потому, что знал из показаний свидетелей при разводе, что в то время, когда должен был быть зачат ребенок, она не дурачилась с Д'Шоном, а Ллойд казался самым неправдоподобным кандидатом.

Однако Лори меня удивила. Сначала она откинулась на спинку стула. Затем внезапно села, отодвинула сиденье назад и наклонилась вперед, зажав голову между коленями, как будто ее вот-вот стошнит. Смертельно бледная и потная, она, наконец, села прямо и обхватила себя руками.

– Он меня не насиловал, – сказала она тоненьким голосом, – просто однажды ночью мы напились, когда я была возбуждена и зла на тебя, и все вышло из-под контроля. В конце концов, ты оказался прав. Марка противозачаточных таблеток, которыми я тогда пользовалась, не такая уж надежная. А также тогда я принимала их довольно небрежно. Как ты узнал? Это он тебе рассказал? Я старалась держать это в тайне. Последнее, чего я хочу, – это регулярно видеться с ним во время визитов. Я даже не думала, что он знает, что они от него. Наверное, догадался.

Пегги молча смотрела на нее. Она потянулась за своей недопитой водкой и протянула ее мне. Я выпил.

– Ничего себе, – сказала Пегги.

Лори смотрела на меня умоляющими глазами.

– Я узнал, – сказал я ей, – просто потому, что был почти уверен, что никакой твой ребенок не может быть моим. В последние несколько месяцев, что были вместе, мы почти не прикасались друг к другу. Все остальное, что я говорил, – просто плохая шутка. А тут ты призналась. Вот так я и узнал.

Лори упала обратно на стул. Она выглядела так, словно собирается что-то сказать, но нас прервали.

– Отстань от моего мужчины! – едва ли не кричала на Пегги беременная темноволосая фурия.

Пегги посмотрела поверх моей головы и ответила соответствующим тоном:

– Это – просто секс. Он ничего не значит! Ты ничего от этого не потеряешь. Когда мы закончим, он станет любить тебя еще больше.

Выражение лица Пегги, когда она это говорила, было насмешливым. Лори в замешательстве уставилась на них обеих. Я же держал рот на замке.

В ярости была Верóника. У нее было такое выражение лица, словно вот-вот случится убийство.

– Вставай, – потребовала она.

– Ты ведь знаешь правило, – ответила Пегги, – тебе сначала нужно зарегистрироваться.

Они вдруг радостно закивали, их хмурые лица превратились в широкие улыбки, и Пегги спрыгнула с моих колен, чтобы обнять Рони, обнявшую Пегги в ответ и быстро занявшую свое место на моих коленях. Пегги же села на пустой стул.

Гребаная lucha libre (рестлинг – исп.).

***

Да, я переспал с Верóникой. Знаю: «Слабое сердце не победит прекрасную деву» и все такое, и мне бы хотелось, чтобы люди думали, что я был романтичным любовником, не терявшим времени и устремившимся к любви всей моей жизни словно ракета с тепловой головкой самонаведения, а серенады мариачи растопили ее холодное сердце, хотя это – мексиканские, а не испанские песни, но это было бы то, что британское преуменьшение классифицировало бы как «несколько неверное».

Реальность же такова, что более мудрый разум, чем мой собственный, решил, что я некомпетентен в управлении своими эмоциональными делами, нуждаюсь в конкретном руководстве и особенно нуждаюсь в том, чтобы меня поторапливали. Этот более мудрый разум принадлежал моей второй половинке. И не скажу, что она полностью неправа.

Дело было так. После нескольких приятных дней, проведенных в Барселоне, мы отправились вниз по средиземноморскому побережью Испании в город под названием Олива в Валенсии. Нам невероятно повезло, когда Пегги каким-то образом удалось снять квартиру на сайте Airbnb недалеко от пляжа в разгар сезона. Это была небольшая импровизация. Мы знали, что хотим провести на пляже несколько дней, прежде чем отправиться в Мадрид, но конкретного места назначения у нас не было. Пегги каким-то образом вбила себе в голову идею поехать в этот конкретный город и разработала логистику. И в любом случае, это был ее график, потому что именно ей нужно было скоро готовиться к учебе. Мне же требовалось понять, что делать с остальной частью моей жизни, но расписания у меня не было.

Новый план состоял в том, чтобы остаться на неделю на побережье, прежде чем окончательно отправиться в Мадрид. Мы были там уже полтора дня, проведя первый день, великолепный, ясный день, загорая на песке вместе с летними туристами. С нашей первой ночи в Барселоне секса у нас не было. Пегги казалась слегка угрюмой, но когда я спрашивал ее об этом, она храбрилась и отрицала, говоря что все в порядке. Утром второго дня мы гуляли по городу, пообедали и вернулись в квартиру. По какой-то причине она выглядела возбужденной, но попросила меня обнимать ее в постели, пока мы будем отдыхать, в одежде. Я с радостью согласился. Я слегка задремал, но не думаю, что задремала она. Мы почти ничего не говорили друг другу. Я просто пытался насладиться каждым из этих последних мгновений вместе, прежде чем мы разойдемся в разные стороны.

***

Около трех часов раздался стук в дверь. Мы жили в квартире на верхнем этаже двухэтажного дома. Чтобы попасть к нашей двери, требовалось ввести четырехзначный код от замка на первом этаже. Стучавший должен был быть соседом.

Пегги просто посмотрела на меня через плечо. На ее лице была легкая улыбка, вызванная, как я понял, тем, что встать с кровати должен был я, а она могла оставаться в ней. Итак, я встал и пошел открывать дверь.

Еще слегка сонный от дремоты, я и не подумал вначале воспользоваться дверным глазком. Я открыл дверь и увидел Джоанну и Александру, двух горячих блондинок из лондонского отеля, которые всегда работали на стойке регистрации. Они приветствовали меня широкими улыбками. Я быстро закрыл дверь. В эту короткую секунду я решил, что сошел с ума или был сильно накачан наркотиками.

– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! – закричала Пегги, подбегая к двери, отпихивая меня с дороги, приглашая девушек войти и тут же начиная их обнимать и приветствовать.

– Прекрасное приветствие, – сказала мне Джоанна, стоя передо мной, подбоченясь.

Я ничего не ответил, просто вытянул указательный палец правой руки и прижал его к ее плечу. Она казалась настоящей.

– Просто проверяю, не галлюцинации ли у меня, – сказал я.

Джоанна на мгновение нахмурилась, затем пришло осознание.

– Она тебе не сказала?!

– Нет.

– О, бедный малыш, – сказала она, надув губы, и притянула меня к себе.

Я подумал, что для объятий, но она поцеловала меня с языком. Я не очень сильно сопротивлялся. Нас прервали только тогда, когда Александра растащила нас.

– Моя очередь! Привет, мистер Мизинчик, – сказала она, заняв место Джоанны и посасывая мой язык.

Это было прервано тем, что Пегги оттащила меня и повела к дивану в гостиной. Я не заметил, что пока я не смотрел, она достала бутылку испанского бренди и четыре бокала. Девушки сели по одной с каждой стороны от меня. Пегги наполнила бокалы и дала каждой девушке по два, прежде чем оседлать мои бедра, повернувшись ко мне лицом. Усевшись, она взяла бокал у Джоанны и передала его мне, а себе взяла еще один у Александры.

– Салют, – произнесла она тост.

Мы повторили тост и звякнули бокалами.

Пегги посмотрела мне прямо в глаза.

– Сюрприз, – с улыбкой сказала она. – Ты ведь не против, если они останутся?

Я знал, что теперь о сексе с другими людьми поблизости не может быть и речи, но был полон решимости вести себя по-спортивному. Я нахмурился.

– Не знаю. Сейчас самый разгар сезона. Расценки очень высокие. Смогут ли они заплатить?

Все улыбнулись друг другу и захихикали.

– Может, мы что-нибудь придумаем, – сказала Александра, сдвинув брови.

При этой мысли мой мозг отказался работать, но на полную мощность заработали половые органы. Мой член устремился вверх, к половым органам Пегги, заключенным в шорты.

– Ему нравится эта идея, девочки, – объявила она, ерзая на мне.

– Ты серьезно? – спросил я Пегги.

– Может быть.

Я осушил свой бренди.

– Черт, – сказал я, – опять – медицинский колледж и Сомали.

– О чем ты? – спросила Пегги.

Я посмотрел на нее, потом по очереди на каждую из девушек и снова на Пегги.

– Если только я и впрямь не сошел с ума, мне показалось, что я услышал, как ты предлагаешь возможность того, что я смогу немного развлечься с этими молодыми девушками.

– Это проблема?

– Да, черт возьми! Еще в Лондоне я решил, что единственный способ стать достойным любой из них – это поступить в медицинский колледж, а затем провести двадцать лет, изгоняя глисты у сомалийских сирот. Теперь ты говоришь и о той, и о другой. Это еще больше времени в Сомали.

Джоанна и Александра смеялись над моим заявлением, в то время как Пегги сидела у меня на коленях.

– А что тебе требовалось сделать, чтобы стать достойным меня? – спросила она.

– Купить тебе чашку кофе в каком-нибудь захудалом бистро, – сказал я, и она начала бить меня по плечам.

Мне пришлось крепко притянуть ее к себе, чтобы она остановилась, так как Джоанна и Александра рассмеялись еще сильнее.

– Засранец! Ладно! Теперь мне не стыдно тебе это сказать! – объявила Пегги с огнем в глазах. – Они здесь ради меня, а не ради тебя!

Это застало меня врасплох.

– Эту часть повтори еще раз.

К этому времени Пегги покраснела как пожарный гидрант по всему лицу, шее и плечам.

– Они здесь ради меня, – прошептала она.

– О, черт! Я превратил тебя в лесби! Одна женщина бросила меня ради черного парня И ЖЕНЩИНЫ. А теперь мы заканчиваем тем, что ты бросаешь меня ради ДВУХ ЖЕНЩИН! Ну и послужной же список у меня! Связь со мной превращает женщин в лесби.

Говоря это, я закрыл глаза и закрыл лицо руками. Пегги схватила их и начала меня успокаивать, явно беспокоясь, что обидела. Я открыл глаза и улыбнулся. Когда она поняла, что я ее дразню, она двинулась, чтобы снова дать мне пощечину, но я удержал ее запястья.

– Просто скажи мне, что происходит, пожалуйста, – сказал я.

Пегги расслабилась и посмотрела на меня, ее лицо было совершенно открытым и уязвимым.

– Я всегда хотела попробовать. Мы с девочками поддерживаем связь с Лондона. Разговаривали, когда ты днем уходил. Они сказали мне, что у них – отношения. Я им сказала, что мне интересно. Потом мы запланировали эту неделю на пляже, чтобы я смогла попробовать.

Джоанна прислонилась к моему правому боку, начала гладить мою руку и дышать мне в ухо. Александра повторила ее действия с другой стороны.

– Дело в том, Эстебан, – сказала Джоанна, – что она не согласилась бы на это, если бы ты не был рядом с ней в качестве ведомого, чтобы прикрывать ее. С тобой она чувствует себя в безопасности.

Когда показалось, что я собираюсь возразить, Александра перешла к эротическому шепоту на другое ухо.

– Мы сказали Пегги, что это будет пустой тратой времени, если ты будешь просто наблюдать.

– Я думал, вы – лесбиянки.

– Кто мы есть, – объявила Джоанна, – так это озабоченные. И у нас нет времени на свидания, потому что мы всегда много работаем в отеле, чтобы накопить деньги.

Это заявление вызвало вопрос.

– Тогда как вы себе это позволили?

– Плачу я, – гордо сказала Пегги. – Путешествуя с тобой, я сэкономила кучу денег. И у них сюда дешевые перелеты на этих бюджетных авиалиниях.

Я воздержался от того, чтобы сказать, что то, чем они занимаются, – это лесбийский секс по дешевке. Я не полный идиот.

Вместо этого я сказал:

– Итак, резюмируя, ты готова дать мне несколько жалких трахов в перерывах между тем, как вы втроем проведете остаток недели, занимаясь почти непрерывным лесбийским сексом. Так?

– Да, – сказала Пегги, а Джоанна и Александра кивнули.

Мне потребовалась секунда, чтобы сказать:

– С этим я могу жить.

***

И мы так и сделали. Не сразу. Знаете, что самое раздражающее в лесбиянках? Или бисексуальных девушках, или в ком-то еще? По крайней мере, в тех, кого я случайно знаю. Все они посвящены наращиванию потенциала. Медленный, эротический брачный танец, усиливающий напряжение, которое затем удовлетворяется сексуально

Сначала мы должны были пойти куда-нибудь перекусить, потом что-нибудь выпить, и все это сопровождается близостью, разговорами и прикосновениями. Девочек друг с другом, не со мной. Все это возбуждающе, но давайте же. Где отдача? Затем мы возвращались в квартиру, и им хотелось быстро принять душ. Не вместе. Ещё нет. Затем это было более трогательно, а потом много легких поцелуев.

Мне нравилось наблюдать за ними, и мой верный солдат стоял по стойке смирно. Возможно, мое поведение говорило: «Ближе к делу, черт возьми!», потому что Джоанна оторвалась, чтобы сделать мне очень грамотный минет, в то время как Александра, наконец, начала лизать Пегги.

Я продержался около тридцати секунд, что, похоже, было тем, чего и ожидала Джоанна, потому что она мгновенно вернулась к тому, что превратилось в триббинговую схватку (интенсивное контакт наружных половых органов женщин).

Признаться, когда у Пегги наступил оргазм, он был довольно интенсивным, и лишь одним из нескольких. Самое приятное было то, что переходя через край, она смотрела на меня. Это давало мне ощущение приятности. И в какой-то степени полезности.

После этого, в течение следующих нескольких дней, после ленивых утренних прогулок, были поездки на пляж с позднего утра до раннего полудня. Они были одеты в неприлично маленькие бикини и тесно прижимались друг к другу.

Я уходил купаться и обычно встречался с ними за поздним обедом. Затем они возвращались в квартиру, чтобы привести себя в порядок и заняться сексом, а потом вздремнуть. Я им не мешал. До меня дошло, что Пегги настолько сосредоточена на своих сексуальных изысканиях, что начиная с Барселоны, мы не бегали по утрам.

Это не значит, что обо мне не заботились, заботились. Я получил свой первый минет от двух девушек, а затем первый минет от трех. У меня был мой первый секс втроем, а затем первый секс вчетвером. Джоанне и Александре обеим нравилось слизывать мою сперму с Пегги и друг с друга, в зависимости от того, куда я кончил. У меня было несколько сеансов с каждой из них по отдельности, во время наблюдения за двумя другими. Но я был очень похож на пятое колесо в телеге или на странного гостя на ужине, с которым хозяйке или ее подругам приходится по очереди разговаривать, чтобы не создавать неловкости. Пегги, очевидно, больше не нуждалась во мне, чтобы прикрывать ее спину.

В момент ясности я понял: Мне скучно на лесбийской оргии.

Не поймите меня неправильно. Секс был хорош – даже великолепен, – но Пегги права: мне нужна эмоциональная привязанность, чтобы секс зазвонил в мой колокольчик. Пегги явно вкладывала всю душу в это маленькое приключение, и мне нравилось видеть ее счастливой, а Джоанна и Александра были для меня хорошими подружками, но не более того. С положительной стороны, я больше не беспокоился о том, что мне придется поступать в медицинский колледж, а потом ехать в Сомали изгонять глистов у сирот. С отрицательной стороны, я немного отстранился и пытался придумать, как уехать на несколько дней раньше и, возможно, попытаться найти Верóнику, хотя я все еще был женат. Она все больше и больше занимала мои мысли.

***

Со всеми этими мыслями однажды поздно вечером я сидел в маленькой кофейне на пляже. Девочки куда-то ушли. Я как раз обдумывал логистику отъезда и прикидывал некоторые возможности, когда услышал женский голос:

– Простите, сэр, но это место занято?

Удивленно подняв глаза на знакомый голос, я увидел Верóнику, стоявшую в широкополой соломенной шляпе на голове и больших солнцезащитных очках, которые она низко надвинула на нос, чтобы смотреть на меня поверх них. На ней было легкое платье от солнца, позволявшее мне видеть силуэт ее тела, который, как заметила Пегги при нашей первой встрече, был довольно хорош. Ее улыбка была ослепительной.

В моей голове боролись миллион потенциальных остроумных комментариев, чтобы быть первыми, но ни один из них не увенчался успехом. Вместо этого я встал, подошел поближе и сверху вниз взглянул ей в лицо. Она сняла солнцезащитные очки и выжидающе посмотрела на меня. Мы поцеловались.

Сев, я спросил:

– Как ты меня нашла?

Затем на мгновение задумался, и меня одолели сомнения.

– Ты ведь искала меня, не так ли?

Она закатила глаза.

– Конечно, искала. Почему ты думаешь, что я здесь? Я нашла тебя, потому что Пегги мне сказала, что ты здесь. Она использовала функцию «найти свой телефон».

Это был ответ на вопрос «как». Мы с Пегги в самом начале объединили телефоны, чтобы следить друг за другом, чтобы никто не потерялся, не был похищен и замучен в каком-нибудь словацком хостеле для наркоманов, как в фильме «Хостел». Однако это оставляло без ответа другой вопрос.

– Почему ты здесь?

Верóника взяла меня за руку.

– Мне несколько раз звонила Пегги, начиная несколько недель назад. Она беспокоилась о том, что будет с тобой после того, как она пойдет в колледж. Предложила мне до начала занятий навестить тебя. Я должна была приехать завтра, но на днях она позвонила мне и сказала, что я должна поторопиться, потому что ты не выглядишь так, словно тебе на оргии очень весело.

Она сделала паузу на мгновение, а затем продолжила:

– Должна сказать, что я никогда не думала, что когда-нибудь услышу или произнесу подобное предложение.

– Я тоже.

– Так это правда?

Я пожал плечами.

– Да.

– А почему?

Вопрос хороший.

– Секс – это хорошо, но больше нет ничего. По крайней мере, для меня. Пегги, похоже, прекрасно проводит время, и это хорошо для нее. Что же касается меня, то мне нужно быть с кем-то, кто мне на самом деле нравится. Например, с тобой.

Я подумал, что могу рискнуть с такой откровенностью, особенно если она захочет действовать медленнее. О, кого, черт возьми, я обманывал? Она приехала в гости, потому что мне скучно на оргии. Может, это я действую слишком медленно.

– Ты должен всегда говорить мне такую ложь, – сказала она.

– Я не лгу, – улыбаясь, сказал я.

– Ты хочешь, чтобы я поверила, будто ты предпочел бы быть со мной вместо трех девушек, которые хотят заняться с тобой сексом? – с ухмылкой спросила она.

– Да.

– Это именно то, что я хочу от тебя услышать. Говори мне побольше лжи.

Ладно. Игра продолжается.

– Хочешь знать, какая часть твоего тела мне нравится больше всего?

– Да.

– Твое улыбающееся лицо.

Она мгновение посмотрела на меня.

– Ты в этом очень хорош.

– И я не лгу, – сказал я, показывая ей свой телефон. – Я пытался найти самый ранний поезд, чтобы уехать в Мадрид. У меня открыта твоя контактная информация, чтобы я мог посмотреть, где найти поблизости отель или квартиру от Airbnb.

Она взяла мой телефон и посмотрела.

– Мое лицо – действительно твоя любимая часть моего тела?

– Да. Хотя есть много других довольно хороших частей.

Она притворно нахмурилась.

– Я думала, что ты – джентльмен. Но думаю, что Пегги права.

– И в чем же?

– Она сказала, что для того, чтобы увидеть тебя снова, хорошим местом будет пляж, потому что тогда я смогу надеть крошечное бикини, чтобы на самом деле гарантировать твою заинтересованность.

Она поджала губы и ждала моего ответа.

– Насколько крошечное?

Она наклонилась вперед и посмотрела мне в глаза:

– Почти нагота.

Это звучало очень многообещающе.

Но я ответил:

– Мое джентльменство переоценено. А Пегги, похоже, действительно меня понимает. Думаю, я бы хотел увидеть тебя в этом крошечном бикини, о котором ты говоришь.

– А я бы хотела тебе показать.

Мы наклонились друг к другу, чтобы поцеловаться, но услышали сбоку голос:

– Отойди от моего мужчины, сучка.

Пегги бросилась ко мне на колени и обняла меня, прервав поцелуй. Джоанна и Александра сели, улыбаясь.

Верóника сказала:

– Теперь он мой. Помнишь?

– Если ты его хочешь, то должна поучаствовать, – сказала Пегги, подняв руку.

Верóника выглядела смущенной, поэтому Пегги пояснила.

– Как в lucha libre? Знаешь?

Верóника улыбнулась, поняв смысл сказанного. Она наклонилась и посмотрела на меня.

– Ты хочешь, чтобы я это сделала?

Я улыбнулся. Затем нахмурился.

– Может быть, это и хорошо, но я еще не холост.

– Все в порядке, Эстебан, – сказала Пегги. – В качестве одолжения для меня она снижает свои стандарты. Твое плохое настроение портит мне оргию. И я ей сказала, что слишком высокие стандарты для тебя напрасны.

Верóника пожала плечами.

– Возможно, я не так уж сильно их понижаю, – сказала она, шлепнув Пегги по руке, и Пегги встала, поцеловала меня в щеку и села за стол.

Верóника села ко мне на колени. Когда принесли кофе и закуски, ей пришлось слезть, но в остальном Верóника не отходила от меня, пока мы бродили по городу. Мы вернулись в квартиру, чтобы выпить перед ужином, и я заметил изменения в том, как Пегги общается с Джоанной и Александрой. Все было очень расслабленно. Она выглядела так, словно закончила свои сексуальные эксперименты, потому что Джоанна и Александра больше общались вместе. Пегги просто проводила время, с широкой улыбкой на лице наблюдая за Верóникой и мной. В тот вечер Пегги позаботилась о том, чтобы мы с Верóникой оказались вместе в одной из свободных спален. Наконец-то она выполнила свою работу ведомой.

После того как Пегги вышла из комнаты, Верóника посмотрела на меня.

– Ты не против быть с одной девушкой вместо трех?

– Я жадный и не очень люблю делиться.

– Я тоже.

В тот вечер мы решили, что лучший способ начать узнавать друг друга за короткое время – это чтобы Верóника продемонстрировала мне свое неприлично крошечное бикини. Это оказалось абсолютным возмущением общественной морали. Я ни за что на свете не согласился бы позволить ей носить его на публике. Она не стала спорить, а заставила меня закрыть глаза, пока сама переодевалась в более скромные купальники, которые я с неохотой одобрил. Думаю, ей нравилось, что я так к ней отношусь.

Пока она сидела у меня на коленях в своем более сносном купальнике, мы решили по очереди целовать и пробовать на вкус каждый квадратный сантиметр тела друг друга, который был открыт. Когда те кончались, мы открывали новые. Признаться, некоторые зоны получали больше внимания, чем другие.

Отдыхая после второго представления, Верóника медленно проводила пальцами по волосам на моей груди.

– Как думаешь, когда ты разведешься?

– По словам моего адвоката, слушание состоится в конце ноября. Мне даже не нужно приходить. После этого я должен быть свободным человеком, если только она не сделает что-нибудь безумное.

– Хорошо. Как только получишь эту бумагу, сможешь познакомиться с моими родителями.

Я промолчал, и она приподнялась на локте, чтобы посмотреть на меня.

– Ты планируешь остаться, не так ли?

– Я понятия не имею, что собираюсь делать, – признался я. – Мне нужно где-то найти работу.

– Если хочешь остаться, я уверена, мы можем что-нибудь придумать, – сказала она, – но я должна знать, остаешься ты из-за меня или из-за того, что здесь будет Пегги.

Выражение ее лица было суровым и непредсказуемым.

– Что ты суетишься из-за Пегги? Это ведь ты сказала мне, что у нее хорошая попа. Ты также та, кто сказал ей, что она может со мной переспать. И это она пригласила тебя сюда.

Она поджала губы.

– Я сделала это потому, что когда увидела вас вместе, я поняла, что это все равно случится. И я знала, что меня не будет рядом, чтобы остановить это. Я хочу знать, что ты собираешься делать теперь?

– Пегги – замечательный друг, – сказал я, но потом начал шептать:

– Но есть еще одна девушка, которая мне вроде как нравится.

– О, правда? И какая же она?

Я потянул ее на себя. Ее ноги расположились на моих бедрах.

– Она – страстная латинская красавица с прекрасной улыбкой. Из-за нее я упускаю отличную лесбийскую оргию. Может быть, я мог бы вас познакомить.

Мы поцеловались.

– Не думаю, что она мне понравится.

– Кроме того, – спросил я, – откуда мне знать, что ты не хочешь попробовать что-нибудь странное с этими девушками?

Она сморщила нос.

– Меня это не интересует.

– Ладно. Увидев, как ты занимаешься сексом со всеми ними, мой мозг все равно взорвется.

Вот так и получилось, что я оказался на солнечном средиземноморском пляже в компании четырех красивых женщин, три из которых были почти голыми, а одна – чуть менее голой, когда я услышал голос:

– Стив?

Когда я повернулся, чтобы посмотреть, все четыре девушки вместе воскликнули:

– Он не Стив, а Эстебан! – и упали обратно на пляжные полотенца, завывая от смеха. Они уже давно пили сангрию.

Женщина, позвавшая меня, была женой парня, на которого я раньше работал. Он подошел сразу за ней. Оказалось, что они тоже в отпуске и прогуливались по пляжу. К их чести, оба пытались сделать вид, что не заметили, что я не в депрессии и что у меня, похоже, есть женский фан-клуб.

Когда его жена села на стул под пляжным зонтиком, чтобы пообщаться с девушками, я встал, чтобы поговорить со своим бывшим боссом Фредом.

– Я был слегка взбешен, когда ты уволился с таким коротким уведомлением, но после того как все взорвалось, я понял причину.

– Прости. Тогда я сделал много такого, с чем мог бы справиться лучше.

На его лице появилась широкая улыбка.

– Ты и впрямь заполнил свой дом бомжами?

– Не понимаю, о чем ты.

Он покачал головой и тихо засмеялся. Затем стал выглядеть задумчивым. Он смотрел на меня, пожевывая губами. Затем сказал:

– Знаешь, у компании есть офис в Мадриде...

Он выжидающе посмотрел на меня. Когда я не ответил, он продолжил:

–.. .Ты нам нравишься, знаешь ли, и нам было жаль, что ты ушел...

Я собирался заставить его для этого потрудиться. В конце концов, у меня есть фан-клуб из четырех девушек. Почему я должен куда-то уходить?

– Хочу сказать, что если бы ты решил, что по какой-то причине хочешь остаться здесь, – и тут он жестом указал на девушек, – то мы могли бы найти тебе работу в Мадриде.

Я подумал, что хватит заставлять его унижаться.

– Это звучит как прекрасная возможность, но мой испанский ужасен. И у меня нет рабочей визы. Я не понимаю, как смогу это провернуть.

И тут Фред объяснил, что, помимо отпуска, он приехал в Испанию еще и потому, что ему нужно посетить мадридский офис для решения некоторых кадровых вопросов. В результате компании понадобился человек, который мог бы стать связующим звеном с американскими офисами. Мне готовы оплатить языковые курсы и оформить визу. Интересно ли мне поговорить об этом с людьми из мадридского офиса?

Я посмотрел на Верóнику. Сначала она не заметила моего взгляда, но потом почувствовала его. Она вернула мне взгляд и улыбнулась. Я снова посмотрел на Фреда. Он проследил за моим взглядом и встретил мой с ухмылкой.

– Бывают причины и похуже, – сказал Фред.

Я рассмеялся. Конечно, бывают.

– Да, Фред. Я с удовольствием поговорю с людьми в Мадриде.

– Я им позвоню и скажу, чтобы ждали от тебя звонка. Номер пришлю по электронной почте.

Он опять посмотрел на Верóнику, а затем на меня.

– Жаль, что так получилось с Лори, но, похоже, ты встал на ноги. Надеюсь, все получится. Похоже, у тебя куча вариантов, как бы все ни сложилось.

Мы пожали друг другу руки, после чего Фред забрал свою жену и ушел продолжать прогулку. Я подошел и сел под зонтик.

– Возможно, я еще немного задержусь в Испании, получив новую работу в своей старой компании.

– Какое диккенсовское совпадение! – воскликнула Пегги.

Я пожал плечами. Я бы назвал это просто глупым везением.

Верóника крепко обняла меня. Затем Пегги попросила у нее разрешения меня обнять и, получив его, обняла.

Джоанна спросила:

– А чем ты занимаешься?

– Моя прежняя работа заключалась в том, чтобы использовать синергию в решениях с добавленной стоимостью для компаний ради управления разрушительными преобразованиями.

Она нахмурилась.

– Я не понимаю, но чем ты будешь заниматься сейчас?

– Думаю, тем же самым, только по-испански.

Я повернулся к Верóнике.

– Ты поможешь мне выучить язык, да, Рони?

Это был первый раз, когда я использовал это прозвище по отношению к ней. Похоже, ей понравилось, и она кивнула.

– Тогда ладно, но сначала я хочу выучить грязные слова.

В этот момент Рони в ответ сказала несколько испанских слов. Не думаю, что они были из тех, что предназначены для вежливого разговора, а стало быть, она делала то, что я попросил, но произнесла их слишком быстро для того, чтобы я смог их запомнить. Пегги лишь рассмеялась.

***

Прошло несколько недель, и наступил сентябрь. Пегги поселилась в квартире с очень симпатичной украинской девушкой, приступила к занятиям и проводила время на всю катушку. Мы все еще собирались вместе, чтобы сходить куда-нибудь поесть или выпить, или и то, и другое вместе с Рони. Они вдвоем стали закадычными подругами, а Ольга, украинка, тоже была очень веселой и часто следовала за ними по пятам.

Развод был оформлен в декабре, прямо перед Рождеством. Я наконец-то познакомился с семьей Рони, оказавшейся замечательной. Получив согласие семьи, мы с Рони стали более серьезными.

В течение семестра мы с Пегги иногда встречались вдвоем, когда Рони к чему-то готовилась, но больше никогда вместе не спали. Впрочем, не совсем так. Несколько раз мы спали вместе, но никогда вместе не «спали». Это случалось все реже и реже, когда мы напивались, добирались до ближайшего дома и отрубались в постели, всегда полностью одетые. Я всегда признавался в таких промахах Рони, которая лишь качала головой и смеялась. Вероятно, еще в Оливе она решила, что Пегги больше не представляет угрозы.

Мне никогда не приходилось быть ведомым для Пегги. Она легко находила себе парней, как я и предсказывал. Моя работа, однако, заключалась в том, чтобы их оценивать. Она никогда не встречалась ни с одним парнем больше одного-двух раз, если я не давал на это разрешения. В итоге, у нее было несколько краткосрочных парней, ни один из которых не стал серьезным. Хотя она слишком веселилась, чтобы я мог ее жалеть.

В июне следующего года Пегги вернулась в Штаты, а Рони стала жить в моей квартире. Через три года после нашего знакомства и после того как она получила медицинскую степень, мы поженились в Майами на гражданской церемонии в мэрии. Возиться с бумажной волокитой в Мадриде было слишком сложно. Пегги прилетела и настояла на том, чтобы быть свидетельницей.

Мои родители и сестра тоже приехали. За несколько дней нашего общения стало очевидно, что моей семье очень нравится Пегги, но Рони они просто ОБОЖАЮТ.

– Ты бьешь точно в половине случаев, братишка, – сказала мне сестра после слишком большого количества шампанского. – Неплохо для бейсбола, но не очень хорошо для брака. Не испорти этот. Он – просто загляденье.

Примерно через два года после этого Пегги выходила замуж, и мы с Рони прилетели из Мадрида. По случайности жених, который был бывшим лучшим другом бывшего парня Пегги, изменявшего ей в колледже, жил в моем старом родном городе. Моя задача, как ведомого Пегги, заключалась в том, чтобы не дать никому встать при словах «говорите сейчас или умолкните навсегда». Я сказал ей, что не уверен, что смогу это сделать, потому что у каждого, кто это сделает, может быть и впрямь хорошая история, которую можно рассказать. Услышав это, Рони лишь покачала головой и сказала Пегги, что для меня будет честью поддержать ее любым способом.

***

Обратно в кафе.

Пегги ввела Рони в курс дела.

– Барби из Малибу только что рассказала нам, что у нее есть близнецы, сын и дочь, которым четыре с половиной года.

– Правда? Поздравляю! – сказала она Лори и протянула той руку.

Лори удивилась и неохотно пожала ее. Рони повернулась ко мне.

– Жаль. Они еще слишком молоды, чтобы просить их посидеть с ребенком, – сказала она, потирая живот и пожимая плечами.

Она опять повернулась к Лори.

– Я – Верóника, жена Стива, – объявила она, обозначая свою территорию.

Да, Рони никогда не называла меня Эстебаном, не после Оливы. Для нее я был Стивом. Или Стивеном, когда она злилась, что случалось редко. Когда я пытался спорить, она просто смотрела на меня и говорила: «Не глупи», и все.

А Пегги для Рони стала Маргаритой в честь Оливы. Пегги это понравилось, и она приняла это как новую версию своего имени. Только мне разрешалось называть ее Пегги, когда мы находились в интимной группе.

Рони продолжила для Лори:

– Я так много о тебе слышала.

Она улыбалась, говоря это, без малейшего следа злобы. У девушки есть манеры. А вот у Пегги – не очень. Она выглядела так, словно собиралась наброситься на Лори с неприятным замечанием, но сначала посмотрела на меня, потом на Рони, прочитала наши настроения и решила оставить все как есть. Лори же выглядела побежденной.

Пегги посмотрела на часы, и вдруг ей пришлось уйти.

– Я опаздываю! Мне нужно спешить! Увидимся завтра на подготовительном ужине, – сказала она, махнув рукой, и вышла из кафе, не удостоив Лори и взглядом.

Через мгновение Лори подняла голову.

– Поздравляю. Я не знала, что ты женился, Стив.

Она допила свой напиток.

– Никто из твоих друзей или семьи со мной не общается, и ты исчез из социальных сетей. Я думала, может быть, ты все еще в Норвегии, но, похоже, ты туда так и не поехал.

Она теребила салфетку на столе перед собой.

– К твоему сведению, я всегда знала, что мы разведемся. Может, я и блондинка, но не настолько глупа, – сказала она, опять посмотрев на меня.

– Я разговаривала с адвокатом. Он мне сказал, что остановить это невозможно и что, поскольку ты ничего не просишь, кроме денег, которые уже взял, бороться бессмысленно. Даже из-за того, что ты сделал с домом. Я рвала все эти бумаги только потому, что знала, что все испортила, и не могла придумать, как это исправить. Наверное, просто надеялась, что ты поймешь, что я не хочу развода, и снова заговоришь со мной. Я был зла, напугана и растеряна, а когда узнала, что беременна, мне стало еще страшнее. Тогда я поняла, что мне нужен ты. Но я знала, что ты никогда не вернешься. Наверное, я думала, что смогу использовать детей, чтобы заставить тебя со мной поговорить, пока ты не поймешь, что они не твои. Наверное, я думала, что это даст мне шанс хотя бы увидеть тебя еще раз. Я скучала по тебе. А парни, с которыми я встречалась после этого, интересовались только моим телом. Или моими деньгами. Или тем фактом, что я – на телевидении. Как личность я им не интересна. Не так, как тебе раньше.

Когда она встала, в ее глазах стояли слезы.

– Удачи с ребенком, – сказала она Рони, торопясь уйти.

Несколько мгновений мы с Рони сидели молча.

– У нее красивое тело, – сказала она.

Я промолчал, но это ее не остановило.

– Как думаешь, каково оно по сравнению с моим?

Я крепко обнял ее, держа руки под ее набухшим животом.

– Твое тело возбудило меня настолько, что я поместил в тебя своего ребенка. И всегда помни, что ради тебя я бросил лесбийскую оргию. И обещаю тебе, что никогда, никогда не позволю тебе носить это бикини Oliva на публике.

Рони расслабилась и улыбнулась, на мгновение замолчав.

– Тридцать евро, – наконец, сказала она.

Я наслаждался тем, что обнимаю ее и глажу по шее, и не обратил внимания на слова.

– Хм?

– Ты мне должен тридцать евро. Плати.

– Как это понимать, amor (любовь – исп.)? – спросил я.

Рони посчитала на пальцах:

– Сегодня она пришла встретиться с тобой, когда ты сказал, что, скорее всего, она не придет. Она не знала, что ты женат. Она и впрямь деле думала, что ты уехал в Норвегию. Она на самом деле знала, что ты собираешься развестись, что бы она ни сделала. Она хотела, чтобы ты подумал, будто дети твои. И она хотела опять сойтись с тобой. У меня шесть правильных ответов. По пять евро за каждый. Итого – тридцать.

– Двадцать пять. Отец – Ллойд, а не Д'Шон. У меня пять евро в плюс.

Она повернулась на моих коленях, чтобы посмотреть на меня.

– Правда? Тот толстый оператор? Я решила, что ты пошутил.

– Да, но и также оказался прав. Один правильный за мной.

– Вау. Он отвратителен. Она и впрямь... как там говорит твоя сестра? Ах, да: «тупая как пробка». ЛАДНО. Можешь заплатить мне позже. А сейчас купи мне картошку фри. Из-за твоего ребенка я проголодалась.

Она поглаживала живот, говоря ему: «Подожди пару минут».

Я сделал, как велела моя любимая, и подозвал официанта, чтобы заказать картофель фри. Тут-то и узнал, что Лори надула меня на двадцать долларов за свой напиток, хотя зарабатывала гораздо больше меня. Но поразмыслив в тот момент, я понял, что не жалею о том, что все эти годы назад пригласил бездомных пожить в нашем доме.