На автобус я тогда опоздал. По-хорошему в тот посёлок надо было бы ехать с утра, но что надо срочно везти документы выяснилось уже после обеда, а посёлок за три десятка км от города. Своей машины у меня нет, так что пришлось общественным транспортом добираться. Туда-то нормально доехал, причём ещё специально посмотрел расписание на остановке, время обратного отправления запомнил, рассчитал, чтобы успеть на последний рейсовый – отлично успеваю, сходил, передал документы. А когда вернулся на остановку, сообразил, что расписание-то было летнее! А зимнее – актуальное - висело чуть поодаль и, судя по нему, автобус уехал ещё час назад и это был как раз тот самый пазик, на котором я сюда и прибыл. Перспектива была скверной, зимой в пригороде мало кто живёт и, как правило, если живёт и ездит в город, то с утра - туда, а вечером обратно. А до трассы километров пять, не меньше и, похоже, придётся мне туда топать пешком по холоду. Не смертельно, но неприятно. Хоть ждать и было бессмысленно, минут десять я потоптался на остановке, свыкаясь с неизбежным. А потом отправился в путь. Хорошо, что дорога была почищена и идти по ней было довольно легко. Прошёл я уже с километр, наверное, когда сзади засветили фары. Без особой надежды я проголосовал рукой, даже не оборачиваясь, как вдруг, к моей радости, машина притормозила рядом. Опустилось стекло, я спросил:

— Вы не до шоссе? Подбросите?

Водителем оказалась женщина, как мне показалось по голосу, молодая, в темноте салона лица было не видно, предложила сесть. Я с благодарностью кивнув, собрался было открыть заднюю дверь, но она сказала, чтоб я сел вперёд, сзади занято. На заднем сиденье действительно было нагромождение каких-то узлов, коробок, похоже, женщина перевозила скарб с дачи в город. Сел вперёд, ещё раз поблагодарил. В машине было темновато, но света хватило, чтобы немного разглядеть хозяйку. Это была брюнетка лет тридцати пяти(позже оказалось, что тридцати восьми), весьма симпатичная, коротковолосая, даже сидя в водительском кресле, она выглядела стройной.

— Вам точно только до шоссе? – спросила с сомнением в голосе женщина, - вы не местный ведь?

— Вообще, мне в город, - ответил, - если вы туда, то будет здорово, если подвезёте. С меня бензин, конечно.

— Ай, бросьте, - отмахнулась женщина, - так довезу. Разве что... - она на секунду задумалась, - вы где живёте? Или. .. куда вам надо в городе?

— Вообще я на севере живу.

— Ага, - протянула она. - Я на северо-запад еду. Видите, - кивнула назад, - с дачи везу всякие вещи. Может... Давайте заедем ко мне, поможете вещи в квартиру поднять, а я потом до самого дома вас довезу? Вы не сильно спешите?

— Да, конечно, - я искренне обрадовался возможности отблагодарить свою спасительницу, - вообще никуда не спешу.

— Замечательно! – она тоже обрадовалась, - Точно жена не будет ругать за задержку?

— Не женат, с родителями живу, они меня уже лет десять не ругают, - засмеялся я и услышал смех в ответ.

— Дочку не допросишься помочь, а оставлять на даче нельзя, - пояснила она про вещи, - так, ничего ценного, но чем чёрт не шутит. Вот приходится самой всё.

Нигде так быстро не сходятся люди, как в дороге, попутчикам, порой, выкладывают то, что не выскажут родным и близким. Так и в этой поездке. Мы как-то сразу разговорились, вопрос-ответ, вопрос- шутка - ответ, я рассказал, что живу с родителями, что мне тридцать почти, работаю в нотариате, она – что бухгалтер, дочке почти девятнадцать, учится в универе, вообще-то хорошая, но своенравная и дерзит, в общем, пролонгированный переходный возраст у дочки, похоже. Ну – так, ничего не значащий разговор. Звали её Ириной. Возраст она тогда не назвала, а я не спрашивал. Она смотрела на дорогу, изредка поглядывая на меня, а я на неё глазел почти постоянно. И, чем дольше глазел, тем больше она мне нравилась. Такая...Настоящая милфа, зрелка, что называется. Вообще-то, я довольно стеснителен, с девушками знакомиться для меня тот ещё квест, а с такой женщиной мне бы и вовсе не светило бы ничего, но повезло с обстоятельствами, получалось, что я не клеился к ней специально, что нас свела случайность, потому и разговор у меня получался непринуждённый и я даже, если и не блистал остроумием, но был достаточно лёгок в общении и чувствовал, что не неприятен ей. Ехали мы около часа и за это время многое друг о друге узнали, про Ирину я, например, понял, что она давно разведена, постоянного мужчины нет – это по косвенным признакам я догадался, явно же, что будь у неё мужчина, он, если б не сам перевёз вещи с дачи, то помог хотя бы, что в целом в жизни всё хорошо, что дочка выросла и с ней не всё гладко у них – нет, дочка правильная, учится, глупостями не занимается, домоседка даже, но самоутверждается и маму не слушает. Я удачно поддакивал её жалобам на дочь и к концу поездки Ира, кажется, уже души во мне не чаяла, ведь моё мнение по поводу воспитания дочки совпадало с её. Ещё бы оно не совпало! Глядя, как пружинит на кочках под тонким свитерком её грудь, спорить с ней совершенно не хотелось. И последние полчаса поездки я думал о том, как продолжить с ней общение после. А потом, когда мы доехали до её дома и я добросовестно донёс все вещи на четвёртый этаж без лифта, не дав ей прикоснуться ни к одной коробке и узлу, она не то что предложила, она даже потребовала выпить с нею чаю или кофе. И то, как она это озвучила бросило меня в пот:

— Стас, без угощения я тебя не отпущу, это не обсуждается, - сказала, одновременно стягивая свитер, - жарко, ничего, что я в маечке? Ты же не против маечек?

И, пока я ошарашенно смотрел, как она осталась в тоненькой майке на голое тело, в майке, сквозь которую отчётливо проглядывали не только пупырышки сосков, но и ареолы, в майке, распираемой грудью уверенного третьего размера, чуточку нервно, как мне показалось, хихикнув, продолжила:

— Если не собираешься спать этой ночью, я заварю кофе. Или у тебя есть какие-то другие планы на эту ночь?

Если начистоту, я не мачо, не ловелас. Я не умею флиртовать с девушками, а уж тем более, с женщинами, ко мне на все сто подходит поговорка, что у мужчины крови хватает на обеспечение работы только одной головы из двух. Сколько раз бывало, что где-нибудь в компании знакомых, на вечеринке, на какой-то тусовке, где я могу быть не то, чтобы душой компании, но вполне разговорчивым, весёлым, стоит мне поймать на себе девичий заинтересованный взгляд и подумать об этой девушке как о возможной партнёрше, как всю мою естественность как рукой снимает. А сколько раз бывало, что с таких тусовок я уходил в подавленных чувствах, едва ли не в депрессии, видя, как кто-то уводит мою несостоявшуюся любовь. И вот теперь, что происходит? Неужели она намекает на что-то? Неужели вот так предлагает себя? И неужели я опять всё просру, как обычно?

А она стояла напротив, в этой своей откровенной тонкой белой маечке растянутой торчащими сосками, с лёгкой, на одних только краешках губ, улыбкой, смотрела в упор, ждала. И я сделал лучшее, что только мог в этой ситуации, уж не знаю, как у меня, тюфяка, хватило смелости, может, просто слов бы я не нашёл, но – сделал. Молча шагнул к ней и обнял, чуть склонился к лицу. А потом – какой там кофе! Ответный жар её губ, мгновенно ею задранная майка, отвердевший сосок в моём рту – левый, правый, как же хочется исцеловать всю грудь, хватать губами оба соска, но это невозможно и, впечатываясь ртом в левый выпуклый пупырышек, мечтаешь о правом, а потом наоборот, а ещё вжимаешься лицом между грудей, о, как меня трясло от их шелковистого тепла, от контраста нежной кожи и напруженного соска, на грани потери сознания я прижимался лицом между двумя жаркими полусферами, с нереальным восторгом понимая, что она испытывает что-то похожее, держа в руке мой отяжелевший, вот-вот готовый лопнуть от напряжения, член, а потом, когда она, вдруг оставив мой рот, присела на корточки, когда слышал, как она что-то бессвязно бормочет, целуя спрятавшиеся от возбуждения яички... М-м-м.... а тот момент, когда понимаешь, что твой член уже в ней, в её рту, что её язык бешенно обегает его ствол и тебе страшно, что она может подумать, что ты хочешь отнять его у неё и тогда её жадная месть будет ужасна, когда ты вдруг ощущаешь, что ты лишь придаток к члену, что он для неё сейчас главное и тебе остаётся только услужливо подставлять себя ей...

Она рычала и подвывала, всасывая член так, что мне было больно, стремясь поглотить его как можно глубже... А потом она снова переместилась вверх, я увидел совершенно безумные её глаза, её рот опять захватил мой рот, в зеркале трюмо напротив я заметил её руку, направляющую мой член в лоно, в память впечаталась картинка – она на носочках, как балерина в пуантах, иначе ей не вставить мой член в себя, икры напряжены, рельефны – я практически не участвовал в действии, был послушным статистом у умелого тренера, настолько всё стремительно и властно она делала. Насадилась на мой член до конца, стоя, несколько раз вставала на носочки и опускалась на ступни. Кажется, это оказалось слишком сложно для неё. Соскользнула с меня, толкнула на узкий диван, мгновенно оседлала. Кончила она очень быстро, восседая на мне сверху, сделала совсем немного скачков, вскрикнула, сжала мои бёдра своими, резко наклонилась, расплющив груди по моей груди, рот в рот прижалась, прикусила мой язык в своём рту, забилась трепетной птицей и, в самом конце издала протяжный стон.

После, покрывая моё лицо частыми мелкими поцелуями, жалобно шептала:

— Стасик, прости, напугала тебя...Прости... У меня два года ничего ни с кем...

Я успокаивал её, как мог, а она всё переспрашивала, не сержусь ли я. Поглощённая своими чувствами, она даже не сразу поняла, что я не кончил, а когда поняла, ужаснулась, опять как-то удивительно трогательно и всерьёз попросила прощения и, соскочив с меня и устроившись рядом с диваном на коленях, быстро довела до оргазма минетом.

Мне очень понравилось, как она повела себя после этого спонтанного соития. Бешенное возбуждение прошло и передо мной снова была интеллигентная и воспитанная женщина, разве что нагота напоминала о том, что только что она трахнула меня. Не я её, а она. Теперь, после минета, она осталась стоять на коленях передо мной, лежащим на диване и нежно целовала мою грудь, плечи. Мне захотелось поцеловать её, я обозначил своё желание движением – взяв её лицо в ладони, потянул к себе. Она, поняв, смутилась, сопротивляясь:

— Стасик, я же сосала только что...

Я и говорить ничего не стал, преодолел мнимое сопротивление и стал ласково сосать её податливые губы, трепетный язычок. И уже через полминуты она снова начала постанывать.

— Ляг на меня, - попросил.

Она послушно поднялась и легла, растянувшись на мне.

— Ми-и-илый, - колокольчиком прозвенел её тихий голос, - ты такой милый...ласковый...

Я снова прижал губы к её губам, а руки мои прошлись по шелковистой коже спины, ладони удобно расположились на мягких ягодицах. Я неспешно знакомился с её телом. Потискал попку, многократно развёл и свёл вместе нежные половинки, провёл пальцами по ложбинке между ними, ощутил её трепет от лёгкого нажатия на сфинктер и слабый вздох. Потом пальцы чуть ниже. Щель сочится скользкой и липкой влагой, едва кончики моих четырёх пальцев проходят между жарких больших её губ, как она издаёт первый стон и напрягает ягодицы.

Потом, всё же, был кофе, во время которого она с некоторым смущением спросила меня, захочу ли я прийти к ней в гости снова.

— Вроде бы и не должна я стесняться, а стесняюсь, - с робкой улыбкой сказала она, - всё время помню, что я старше, а у тебя, наверное, молоденьких поклонниц полно, да? Но всё же спрошу, - она на миг смолкла и я перебил её:

— Ир, ты меня с кем-то путаешь. Нет у меня никаких поклонниц и вообще у меня с девушками не очень складывается. А уж про разницу в возрасте ты и вовсе зря. Ты такая... о такой только и мечтать.

— Льстишь, - улыбнулась она, - странно. Почему с девушками не очень? Ты когда в машину сел, я уже через пять минут поняла, что хочу тебя. Ты показался таким...и весёлый, и умный, и добрый, и... физическая форма весьма...

— На самом деле я стеснительный. Сам не знаю, почему с тобой смог говорить свободно. Может потому, что не ждал от нашего общения ничего?

— Ну хорошо же, что всё так получилось? – спросила она, - мне очень-очень понравилось. И... возможно женщине не пристало так говорить, но я буду рада, если ты придёшь ко мне ещё.

— Я бы этого очень хотел, - ответил я и почувствовал, что мой поникший член понемногу воспрял. От её взгляда эта метаморфоза не укрылась и она, как-то очень искренне и открыто улыбнувшись, взяла его в руку со словами:

— Стас, тебе можно не просить.

— В смысле? – не понял я и она тихо рассмеялась в ответ:

— Ну, я всегда тебе дам. Если у тебя вдруг когда-нибудь возникнут сомнения, что я согласна на секс, просто помни, что я заранее даю тебе такое согласие. Захотел – нагнул, положил или что ты там и как захочешь. Голова у меня болеть не будет, а в праздники всегда есть альтернативные пути и возможности.

— В праздники? – не понял я и она расхохоталась уже в голос:

— Стасик, праздниками или красными днями календаря женщины – не все, но часто – называют месячные. Ну или как в рекламе – эти дни, - она подставила мне ладонь:

— Ну что, любовники?

— Любовники, - улыбнулся я и легонько шлёпнул своей ладонью по её, - ты мне очень понравилась.

** ** **

Мы стали встречаться. Я приезжал к ней и всегда меня ждал самый лучший приём. Не избалованная мужским вниманием, она была покладиста и всегда готова к сексу, порой, даже чрезмерно покладиста. Как-то, приехав к ней, я ещё в коридоре полез к ней под юбку, сильно желая её и она смущённо спросила меня, не удовлетворюсь ли я минетом, так как у неё месячные. Меня смутило, что она готова была и к традиционному сексу, если бы я захотел. Реально тогда стало стыдно за то, что она вдруг стала столь зависима от меня.

Мы занимались сексом не только в её спальне, но и на кухне, в ванной, в коридоре, как-то мне показалось интересным сделать это и в туалете, впрочем, там было слишком тесно и всё, что получилось – минет, пока она сидела на унитазе. Бедняжка стеснялась писать при мне и пару раз прерывала процесс, беспомощно упрашивая меня выйти на минутку, а я прижимал её голову, вставляя в рот член снова, пока, наконец, не услышал журчания. Как мило она потом отводила взгляд и краснела! А ещё мы как-то зашли в комнату дочки. Она сама захотела. Повела меня, уже раздетого, с торчащим вперёд членом в спальню Миланы. Напротив кровати девушки было большое трюмо, ставшее нежданным приятным дополнением к нашему совокуплению. Когда я уселся на кровать Миланы прямо напротив зеркала, Ира в последний момент засмущалась, даже предложила вернуться в её спальню, но мне как-то очень сильно захотелось увидеть наш секс со стороны. И когда я усадил Иру спиной к себе, когда она увидела собственное отражение, свои раздвинутые ноги, потемневшие от прилива крови половые губы и мой член, исчезающий между них, она отбросила всякое стеснение и, о боже, я никогда до того не слышал такого потока грязных слов от неё! Никаких люби меня или трахни, никаких членов и вагин, только - еби, хуй, пизда эти слова и вариации.

А после того совокупления, едва придя в себя, она деловито сказала:

— Трюмо в мою спальню не встанет...Поможешь повесить зеркало на стену?

В первый раз с её дочкой Миланой мы увиделись недели через две от начала нашей связи, когда я как-то остался у неё на ночь: пришёл к Ирине поздно вечером, когда дочь уже спала, а утром задержался на завтрак. Ирина в то утро вся светилась от счастья – ночь была бурной, у неё, что называется, коленки дрожали от оргазмов, а я открыл тогда наилучший алгоритм движения пальцами в её вагине, вкупе с трением клитора гарантировавший ей наслаждение и с удовольствием оттачивал мастерство. Ирина с благоговейной услужливостью накормила меня свежеиспечёнными оладьями с кофе, когда дверь в кухню открылась и вошла сонно зевающая на ходу симпатичная девушка в майке, едва прикрывавшей трусики. Сонливость её как ветром сдуло, когда она увидела меня, уплетающего оладьи и свою маму в коротком шёлковом халатике. С полминуты она молча стояла с приоткрытым ртом и округлившимися глазами, пока Ирина с заметным смущением не произнесла:

— Миланочка, это Стас...Станислав...Он мой...хороший знакомый...вот, на завтрак заехал...

— С вечера завтракаете? – как-то едко спросила девица, - Стас, это твоя основная специальность – завтракать с взрослыми тётеньками? Мам, я правильно поняла, что ты его усыновить собираешься? Братик! У меня будет братик!

С тех пор, всякий раз сталкиваясь с Миланой у Ирины, я становился объектом её колкостей и довольно злых насмешек с её стороны. А Ира, хоть и старалась пресекать её нападки, сделать это могла не всегда. Как-то, улучив момент, когда мы с Миланой оказались на кухне одни, я напрямую спросил её, за что она меня так невзлюбила, на что девушка фыркнула возмущённо и ответила, что заниматься сексом с женщинами намного старше себя могут только альфонсы. Я попытался тогда возразить ей, но был послан по известному адресу. Разозлился, выругал чертовку в ответ, а она, похоже, сделала вывод, что такие намёки меня задевают, с тех пор всякий раз с невинным выражением лица предлагала познакомить меня с мамами своих подружек, обычно лет пятидесяти.

А потом произошло вот что.

Однажды, оставшись у Ирины до утра, я проснулся от, как мне показалось, звука закрывающейся двери в спальню. Я был один в постели и подумал, что Ирина на кухне. Встал, оделся – а я никогда не ходил по её квартире неглиже, из опасения перед Миланой, не хотелось давать ей дополнительный повод для колкостей – вышел в кухню, но Ирины там не было. Я не придал тогда значения этому случаю, но, как оказалось позже, звук закрываемой двери мне не приснился и был он неспроста. Через несколько дней Ирина уехала на три дня по делам, пообещав мне, что позвонит по приезду. За эти дни я успел соскучиться по её жарким ласкам, но когда она, вернувшись, наконец позвонила, голос её был холоден и зол:

— Никогда больше не смей появляться мне на глаза, - без предварительных объяснений сказала она, - а если рискнёшь, поверь, я найду на тебя управу, ты сядешь и надолго. Ненавижу тебя!

— Ира, - успел воскликнуть я, - я ничего не понял, что случилось?

— Ты ещё спрашиваешь? Всё, лучше просто молчи и исчезни из нашей жизни. И никогда не пытайся в ней появиться снова...

Она сбросила звонок, оставив меня недоумевать. Я всё же попытался перезвонить, но мой номер уже был в чёрном списке.

Уже потом я узнал причину. В то утро, когда я безмятежно спал в постели Ирины, а та вышла на кухню, собитраясь подать мне завтрак в постель, как она неоднократно делала, оказалось, что в доме кончился кофе. И Ирина побежала в магазин. А её дочка осуществила коварный план, давно созревший в её милой головке. Она мгновенно нарисовала на своей шее красные, будто следы от пальцев – якобы моих пальцев, пятна, изобразила красным карандашом несколько царапин на плечах и пятна у запястий, растрепала волосы и добавила тени под глазами, а главное, нанесла кроваво-красные потёки на внутреннюю часть бёдер, как будто бы кровь текла из вагины, словом, создала образ жертвы насилия. А потом голая прокралась в мамину спальню, неслышно прилегла на постель рядом со мной и сделала несколько селфи. Я потом видел эти снимки: я безмятежно сплю - насильник, насытившийся невинностью жертвы, а голая, заплаканная, избитая и лишённая девственности, что видно по крови на бёдрах, девушка затравленно глядя в камеру, лежит, тщетно пытаясь прикрыть наготу свободной от смартфона рукой. Этой шитой белыми нитками легенды хватило для Ирины. Вернувшись из командировки, она застала заплаканную дочь, увидела снимки, выслушала душераздирающую историю о том, как сразу после её отъезда я пришёл к Милане и как два дня почти без перерывов насиловал её. Поверила. Ведь это рассказывала её дочь. Как поверила и в её категорический отказ от заявления в полицию, поверила даже в то, что совершеннолетняя современная девушка сохранила девственность. Поверила настолько, что даже не дала мне возможности объясниться.

А потом случилось вот что. Через неделю примерно, выйдя с работы, я увидел Ирину. Это было так неожиданно, что я даже остановился в паре десятков метров от неё. Она, неуверенно глядя на меня, подошла и несмело спросила:

— Могу с тобой поговорить? Я всё объяснить хочу.

— Хорошо, - настороженно ответил я, - здесь?

— Может, отойдём? – она кивнула на скамейку поодаль.

— Стас, - сказала она, когда мы присели на скамейку под деревом, - прости меня пожалуйста за то, что наговорила тебе. Я конченная дура. Я хочу всё объяснить.

— Давай. Мне самому интересно, в чём я так провинился.

— Вот, - Ирина протянула мне смартфон с открытой злополучной фотографией.

Я с минуту ошарашено смотрел на экран, прежде чем смог произнести:

— Этого не было. Это...

— Я знаю, - грустно ответила Ирина, - Милана призналась.

И она вкратце рассказала мне всю подоплёку произошедшего.

Мы довольно долго молчали, пока, наконец, Ирина не заговорила с заискивающими нотками в голосе:

— Стас, мне ужасно стыдно. И горько. Я чувствую себя полной дурой...Всё потеряла...

Я по-прежнему молчал, а она, видимо, рассчитывала, что я что-то скажу. Но я не знал, что сказать. Не я разрушил наши отношения, не мне и предлагать рецепты их восстановления. Да и точно ли она хочет возобновить их? Как говорится, ложечки нашлись, а осадок остался, сможет ли она не думать о том, что я могу иметь что-то с её дочкой за её спиной?

— Я... - слова давались ей с трудом, - я прошу тебя вернуться...

— Ир, - как ни хотелось мне тотчас ответить согласием, я сумел удержаться, чтобы расставить точки над й, - а ты уверена, что ситуация не повторится в том или ином виде? Почему она это сделала? Ты спросила её? Я, что, давал ей повод ненавидеть меня? Да и по отношению к тебе она поступила непорядочно. Она же видела, что ты... если не счастлива, то, как бы, сексуально удовлетворена.

— Счастлива – точнее, - смущённо сказала Ирина, - у меня как крылышки за спиной выросли. На работе девки аж шипели по углам от чёрной зависти, - она усмехнулась, - собираюсь с работы, знаю, что ты приедешь, улыбка с лица не сходит, а одна там есть у нас, ни с того, ни с сего, подходит, зло так: «Что радуешься, не одну тебя ебут...», хотя я никому - ничего. Даже смешно стало... - она вдруг нахмурилась, - Стас, я хочу сначала у тебя прощения попросить. За то, что поверила в россказни, за то, что оказалась такой дурой.

— Прощаю, - пожал плечами я, - конечно прощаю. Только как теперь нам быть?

— А ты хочешь «нам быть»? – встрепенулась она, - Ты меня хочешь? Как раньше?

— Конечно хочу, - ответил я, - ты...- я сдержался, чтобы не сказать сгоряча лишнее, что-то вроде того, что люблю её, сказал другое, - у меня не было другой такой женщины, как ты. Ни с кем мне не было так хорошо. И ты... очень красивая.

Она улыбнулась краешками губ и кинула быстрый взгляд на низ моего живота. Видимо, сквозь джинсы мой успевший набухнуть член выделялся достаточно красноречиво и она улыбнувшись шире, осмелилась пошутить:

— Кажется, я вижу.

— Так как ты видишь наши э-э-э... встречи? И я, всё же хотел бы понять, почему Милана это сделала и возможны ли рецидивы.

— Больше такого не повторится, - уверенно сказала Ирина, - а почему сделала... - она замолкла, что-то обдумывая, - если ты не против, мы могли бы продолжить разговор у меня дома. Здесь не очень удобно.

— Ты уверена? – всё ещё с сомнением переспросил я, - Милана не дома? Скандалов не будет?

— Скандалов не будет. Если сомневаешься, я могу снять гостиницу и мы прямо сейчас отправимся туда, хотя дороговато, если постоянно гостиницей пользоваться, - произнеся это, она непроизвольно облизнула губы кончиком языка и я подумал, что она скрывает возбуждение – я успел достаточно хорошо узнать её и знал, что заводилась она с пол-оборота, бывало, что текла от одной мысли о том, что скоро мы с ней окажемся в постели. А внешние признаки её возбуждения мне были знакомы – язычок по губам, прикушенная губа, поволока в глазах – точно как сейчас.

— А лучше поедем ко мне. Я безумно соскучилась, - потупившись, призналась она, - я обещаю, что больше никаких проблем с Миланой не будет.

— Ты что, её в угол поставила? – пошутил я и услышал в ответ её короткий смешок.

Мы вошли в квартиру. Знакомые запахи, будто и не было недельной разлуки. Прошли на кухню, Ирина, несколько смущаясь, спросила, буду ли я пить кофе или предпочту чай:

— Или, может быть, ананасовый сок? – она любила глотать мою сперму после того, как я пил именно этот сок. По её словам, это был самый вкусный десерт.

— Решать тебе, - решил поиграть я и с удовлетворением увидел, как она достаёт пакет с соком из холодильника.

Себе она налила минералку. Мы молча выпили по несколько глотков, глядя друг на друга и не решаясь на большее.

— Так что же Милана? – наконец, спросил я, - За что она меня так невзлюбила? И почему же она не пожалела тебя, лишив плотских радостей?

Ирина несколько секунд не отвечала, оценивающе глядя мне в глаза: говорить-не говорить. Сказала:

— Причина стара, как мир. Ревность. Девочка ревновала. До истерики. Каждый раз, когда ты оставался на ночь, каждый раз когда она слышала...наши звуки...Мои, твои, крики, стоны, как кровать стучит в стенку...

— Вау, - я был просто ошеломлён её признанием, ожидал чего угодно, но не такого объяснения, - как так-то? Она же уже взрослая девушка, со своей взрослой жизнью – и ревнует мать?!

Ирина посмотрела на меня с не меньшим ответным недоумением, усмехнулась:

— Совсем глупый? Господи, какие же мужчины слепые! Стас, да она же не меня, она тебя ревновала! Каждый раз, когда мы с тобой трахались, она с ума сходила от желания. Она тебя хотела. Влюбилась она, понимаешь?

— С чего ты взяла? – я всё ещё не мог поверить в её слова.

— Да она сама мне призналась. Когда я тебя... Когда я тебе позвонила, ну, когда разрыв... Она через три дня пришла ко мне ночью в постель, вся в слезах-соплях: прости-прости, с ума схожу, хочу-не могу. Призналась, как подстроила всё, как думала, что когда я тебя прогоню, она тебя уведёт. Дура! Убила бы!

— А ты что?

— Что-что...Простила, успокоила. Дочка же. Всё мы с ней обговорили, во всём признались друг дружке, обо всём договорились...

— И что, она теперь не будет никаких провокаций подстраивать?

— Не будет, - ответила Ирина, а мне показалось, что она чего-то не договаривает.

— Стас, - снова заговорила она, - я сейчас пойду в спальню...Подожди, не перебивай, - загородилась ладошкой, когда я хотел сказать кое-что, - я буду тебя ждать там. Если ты совсем простил и меня и Милану, то зайдёшь, а если нет... Просто закрой за собой входную дверь...

— Погоди, - остановил её я, - Иришка, зачем это? Я же уже простил и, считай, забыл. Пойдём..., - хотел потянуть её за руку, но она одёрнула руку:

— Стас, пусть в этот раз так, пожалуйста. Так будет проще, чтоб ты всё понял. Мне ещё кое-что надо объяснить, а мне это пока сделать сложно. Просто зайди через минуту, если мы с тобой вместе снова, - она ободряюще улыбнулась, а я теперь точно понимал, что она очень взволнована, нерешительна, но причина этого была мне не ясна. Я больше не удерживал её. Она вышла из кухни. А уже к исходу оговоренной минуты мой член был напряжён и готов к соитию от одной мысли, как она сейчас лежит на простыне, кокетливо прикрывая лобок ладонью – нам обоим очень нравилась эта её притворная застенчивость, нравилось мне – преодолевать её, ей – деланно смущаться и прикрывать свой истекающий соком вход.

Я постоял несколько секунд у двери в спальню, нажал блестящую ручку книзу, открыл дверь. На расстеленной постели сидели Ирина и Милана, с увлажнёнными глазами, голые, Ирина обнимала дочку за плечи и смотрела на меня с робостью, Милана же опустила взгляд и лишь ресницы её трепетали, выдавая напряжённое ожидание.

— Вот, - тихо произнесла Ирина, - мы твои. Тебе понравится. Хочешь – со мной, хочешь – с Миланочкой. Выбирай. Никто не обидится...

— Нет, - мой почти мгновенный ответ заставил их вздрогнуть, - выбирать не буду. Будем вместе.

Женщины переглянулись. Похоже, им в головы не приходила мысль о совместном сексе и они сейчас пытались быстро сообразить, нравится им она или нет.

А я, с неожиданной для самого себя решительностью, дёрнул молнию брюк вниз, оттянул резинку трусов и вынул наружу уже совсем отвердевший член.

** ** **

Поначалу было непросто. Обе осторожно и как-то недоверчиво переглядывались, не решаясь начать не просто секс, но новые отношения. Мой напряжённый член покачивался в полуметре от их лиц и я не торопил события. Ожидание приятно тревожило и меня взволновали эмоции, которые они не могли и не пытались скрыть. Милана сидела пунцовая и нервно облизывала губы, Ира несколько раз сглотнула, быстро переводя взгляд с моего члена на дочь и обратно.

— Ир, - обратился я к ней, - познакомь дочку с ним...

Ира растерянно улыбнулась, взяла в руку моё орудие.

— Миланочка, - голос её, что называется, дал петуха, - поцелуй...

Девушка послушно подалась вперёд, в самый последний момент вскинула на меня взгляд и, опустив веки, вытянула губы и подарила свой первый поцелуй в вершину оголённой головки. Мягкие губы едва коснулись моей плоти и была бы эта плоть моей щекой, этот поцелуй можно было бы назвать целомудренным. Я слегка подал бёдра навстречу и девушка послушно разомкнула губы, впуская член в свой рот. Я услышал глубокий вздох Иры, посмотрел на неё. Она во все глаза глядела на дочь и сама приоткрыла рот, будто тоже принимала в него меня.

— Ирочка, целуй тоже, - тихо сказал ей я, - я хочу вас одновременно...

Первую минуту обе моих женщины целовали член, стараясь не касаться друг друга и не глядеть в глаза. Но мне остро хотелось как раз наоборот, хотелось увидеть их контакт, близость мамы и дочки. И я смело положил ладони на их головы, пресекая возможные попытки отстранится, сдвинул навстречу друг другу и чуть присел, выведя головку члена вниз, так что губы их оказались вмиг прижатыми друг к дружке. Не давая им опомниться, тут же вернул член обратно, подставив под их поцелуи, а через несколько секунд повторил маневр. Если вначале, едва я только начал эту игру, женщины пытались отстраниться, прервать вынужденный поцелуй, то к третьему разу они эти попытки оставили, а ещё через пару повторений их поцелуй стал гораздо более горячим.

— Вы не должны стесняться, - я старался говорить вкрадчиво, - поцелуй должен быть с языком...

И моя радость была безмерной, когда я увидел, что они целуются с проникновением языков в рты.

** ** **

— Ста-а-ас, - канючит Милана, - ну давай... Мама не обидится, я с ней поговорю.

— Милана, - хмурю я брови, - мы же договорились, никто никого не подсиживает, спим только вместе.

— Да? А...

— Ты уезжала из города, какие претензии?

— Всё равно! Ты мне должен! Ну Стас...

И так каждый день. Хоть позже с работы приходи. Не так уж и просто примаку в однополой семье.