ДИЛАН

Закончив возиться с дверью в загоне, вытираю пот со лба, и бреду к сараю, который Трой любезно предоставил мне в качестве жилья. По дороге к сараю вижу, как вкалывают в поле батраки, и невольно проникаюсь к ним сочувствием. Денёк сегодня выдался очень жаркий, и я сильно употел, пока чинил эту чёртову дверь, хотя это и заняло не так много времени. Батракам же предстояло работать под палящим солнцем до самого вечера. Казалось бы, чем я отличаюсь от этих парней? И они и я для Троя Эндрюса всего-навсего наёмные работники, вот только им хозяин ранчо не делал никаких поблажек, а ко мне относился чуть ли не как к гостю. Не самому желанному, но всё же гостю, который кроме проживания выполняет поручения различной степени сложности, но, в основном, простые, и занимающие мало времени. Такие, как починка двери в загоне, например.

Рядом с сараем меня уже ждёт Марта – старшая дочь Троя. Улыбающаяся пышногрудая шатенка в лёгкой блузке и коротеньких шортах явно положила на меня глаз, и это трудно было не заметить. В руках она держит поднос, на котором лежит несколько ломтей свежего белого хлеба и небольшой кувшин с молоком.

— Спасибо за угощение, но я только недавно пообедал, - пытаются отказаться от подарка.

— Почти два часа назад, - напоминает Марта, продолжая улыбаться.

— Серьёзно? – задумчиво почёсываю затылок. – Неужели я потратил так много времени на чёртову дверь в загоне?

Девушка неопределённо пожимает плечами, и ставит поднос на пустую бочку рядом с дверью. Затем говорит о том, что это сделанный от чистого сердца подарок, и что я обижу её, если откажусь. Не люблю обижать симпатичных девушек, а потому беру ломоть хлеба, и в пару укусов съедаю. Марту это вполне устраивает. Перед тем как уйти, она небрежно бросает, что если мне что-нибудь понадобится, то я могу обратиться к ней в любое время дня и ночи. Рассеянно киваю в ответ, сделав вид, будто не понял столь явный намёк. Во взгляде девчонки мелькает разочарование, и она уходит, а я захожу в сарай. Нырнув в ближайший стог сена, прикрываю глаза, и наслаждаюсь заслуженным отдыхом.

— И что этой корове от тебя было нужно? – вырывает меня из объятий сна до боли знакомый голос.

Открываю глаза, и вижу рядом с входом мою благоневерную. В высоких чёрных ботинках, тёмных штанах, короткой синей футболке, не скрывающий низ живота, и армейской кепке на голове эта чертовка смотрится довольно сексуально. Вот только внешность бывает обманчива, и эта девчонка – наглядный тому пример. Подруга по сексу, спутница, головная боль и пропитанная смертельным ядом заноза в заднице – это всё про неё.

— Не забивай голову всякой ерундой. Я починил дверь в загоне, и Марта в благодарность за это дала мне молоко, - зачем-то начинаю оправдываться, хотя абсолютно уверен, что Фэйт не особо интересно, что я скажу.

— Которое оно выдавила из своих обвисших бидонов?

— Да вроде нет.

— Если эта тварь продолжит размахивать перед тобой своими сиськами, я живо их ей укорочу. Вместо третьего размера будет минус третий!

Тяжело вздыхаю, и поднимаюсь со стога.

— А тебе не всё равно, чем она и перед кем размахивает? – лукаво улыбаюсь. – Или ты просто ревнуешь?

Фэйт презрительно морщится и плюёт себе под ноги.

— Ещё чего! Прошлой ночью эту корову как следует отымели два батрака за колодцем. Хотя скорее уж это она их отымели, сучка ненасытная.

— И что с того?

— А то, что эта дрянь наверняка успела подхватить какую-нибудь заразную заразу, и если после неё ты будешь запихивать свой член в меня, то и я могу заболеть. А мне этого не надо, - сказала чертовка в своё оправдание.

Теперь уже скривился я. Трахаться с Фэйт примерно так же безопасно, как хватать ядовитую змею голой рукой за хвост. Да и яда в чертовке столько, что любая змея удавится от зависти.

— Раз уж речь зашла о разборчивости, то что ты скажешь о Трэвисе? – стараюсь сменить тему.

— А что я должна о нём сказать? – замечая во взгляде Фэй искреннее недоумение.

— Может ты и не заметила, во что мне верится с трудом, но этот парень от тебя без ума.

— Он и так без него. Я здесь не при чём.

Младший сын Троя Трэвис положил глаз на чертовку сразу, как только её увидел. Сначала неуклюже и робко подкатывал к ней, думая, что я этого не замечаю, а потом где-то раздобыл смелости, и стал делать это чуть ли не в открытую. Я бы мог попытаться вправить ему мозги, и посоветовать держаться от Фэйт подальше, да только вряд ли он меня послушает. Судя по тому, что они всё ещё мило беседуют, и даже вместе катаются на лошадях, до секса дело пока не дошло. Если бы дошло, скрыть это было бы сложно. Глубокие шрамы на лице и других частях тела так быстро не заживают.

— Держись от него подальше, - советую я.

— Ревнуешь? – интересуется Фэйт с нахальной улыбкой.

— Просто не хочу, чтобы этот дурачок пострадал.

— А я хочу, чтобы ты прямо здесь и сейчас меня трахнул! Сделай всё так, как ты любишь: врежь мне посильнее, повали на землю и отдери так, чтобы я потом сидеть нормально не могла! – не столько попросила, сколько потребовала чертовка.

Я даже не сразу нашёл, что на это ответить. Нормальный человек, услышав такое предложение, покрутил бы пальцем у виска. Но я не был нормальным человеком, и не только потому, что путешествовал в обществе безумной психопатки, неоднократно пытавшейся убить меня.

— Во-первых, всё вышеперечисленное любишь ты. Меня от этого воротит. Во-вторых, я устал и хочу отдохнуть, - пытаюсь отказаться от столь “лестного” предложения.

— Да ладно тебе, Хорнер, не будь такой жадной сволочью! Сколько времени мы уже не трахались? Неделю? Две?

— Последний раз мы трахались три дня назад, - услужливо напоминаю я.

Чертовка нахмурилась.

— Ты что несёшь? Почему я этого не помню?

— Потому что слишком часто нюхаешь “рубиновую пыль”. Слезай с этой дряни, пока она не уничтожила твой мозг. Если, конечно, там ещё есть что уничтожать.

Фэйт морщится, словно от зубной боли, и явно хочет возразить. Но в итоге так ничего и не говорит, а просто недобро пялится на меня, по всей видимости, задумав какую-то гадость. Чертовка очень не любит, когда кто-то указывает на её ошибки. До встречи с ней я искренне верил, что безнадёжных людей не существует. Даже очень поганый человек может измениться. Верил я в это и сейчас. Изменилась и моя чертовка, да только назвать эти изменения позитивными я не могу.

До встречи со мной Фэйт была кровожадной безумной психопаткой. К сожалению, такой она и осталась. Но раньше она хотя бы не пыталась это скрывать, открыто демонстрируя своё истинное лицо. Путешествуя со мной, чертовка научилась держать себя в руках. Не знай я, что она собой представляет, сам бы поверил, что передо мной совершенно нормальный в плане психики человек. И это внушало тревогу. Фэйт оказалась достаточно сообразительной, чтобы на людях притворяться нормальной, но недостаточно адекватной, чтобы контролировать свою тягу к насилию и жестокости. Порой это проявлялось в самый неподходящий момент. В прошлом поселении один толстяк начал очень неуклюже подкатывать к ней, при этом бросая сальные шуточки в адрес чертовки. Фэйт тогда предупредила горе-остряка, что если он не заткнётся, она отрежет ему яйца, и засунет ему в глотку. Хохочущий толстяк ей не поверил, а зря, потому что чертовка своё обещание сдержала. Прямо посреди оживлённой улицы, на глазах у пары десятков свидетелей, а затем серьёзно ранила пару ребят, пытавшихся её разоружить. И это сразу же после того, как я успел наладить хорошие отношения с главой города! Стоит ли говорить, что после того инцидента нам пришлось без оглядки бежать из поселения, где на нас поспешили открыть охоту?! Чертовке очень был нужен мозгоправ, и не какой-нибудь, а лучший в своём деле. Увы, сейчас таких спецов днём с огнём не сыщешь. Поэтому держать в узде демонов Фэйт приходится мне, что у меня выходит с переменным успехом.

— За меня не беспокойся. Беспокойся лучше за... – чертовка не договаривает фразу до конца, разворачивается, и выходит на улицу.

Внутренний голос подсказывает мне, что прощаться с Фэйт на такой ноте – довольно опрометчиво. Когда чертовка намекает, что собирается причинить кому-то вред, к её словам стоит прислушаться. Догнав Фэйт, грубо хватаю её за локоть, и разворачиваю к себе лицом.

— Шутки шутками, но от Марты держись подальше, - предупреждаю я.

— Или что? Что ты мне сделаешь? – спрашивает чертовка наглым тоном.

— Скажем так – то, что я сделаю, тебе не понравится.

Состроив недовольную гримасу, чертовка пытается заехать мне свободной рукой в ухо. Но я с лёгкостью перехватываю её кулак, завожу руку Фэйт ей за спину, и резко отталкивая психопатку в сторону. Чертовка спотыкается, неуклюже падает на живот, но тут же поднимается, и бросает на меня яростный взгляд.

— Надеюсь, мы друг друга поняли? – на всякий случай уточняю я.

— Зря надеешься. Ты реально мне угрожаешь? И из-за кого? Какой-то сисястой коровы! – Фэйт даже не пытается скрыть гнев и возмущение.

— Дело не в ней, а в тебе. У тебя серьёзные проблемы с башкой, но ведь ты же не дура, а значит, должна понимать, что нельзя питаться и гадить в одном и том же месте. Если что-то случится с его дочерью, Трой...

— Ладно-ладно, поняла. Обещаю не трогать эту корову, - нехотя выдавливает из себя чертовка.

Меня такой ответ удовлетворяет. Вернувшись в сарай, ныряю в стог, и хочу немного вздремнуть. Но сделать этого мне не позволяет Трэвис, пришедший с известием, что меня хочет видеть его отец. Понимаю, что отдохнуть мне так и не удастся, пожимаю плечами, и направляюсь в дом Эндрюсов.

Подхожу к дому, и вижу Троя, сидящего на крыльце, и кормящего с рук своего пса. Заметив меня, старик дружелюбно улыбается, и машет мне рукой. Когда я подошёл, Эндрюс минуты полторы рассказывал о том, как идут дела на ранчо. Я слышал его вполуха, и изредка кивал, ожидая, пока Трой перейдёт к делу. Покончив со вступлением, старик наконец-то рассказал, зачем вызвал меня. Незадолго перед рассветом, пока все или почти все обитатели ранчо спали, Эндрюс вышел на улицу, и увидел, как что-то горящее свалилось с небес в ближайший лесок. Трой хотел выяснить, что это такое, но сомневался, стоит ли кого-нибудь отправлять на разведку в кишащий троглодитами лес. Как неоднократно подчёркивал Эндрюс, у него на счету каждый человек, и потеря даже одного батрака скажется на благополучии всего ранчо. Спешу заверить Троя, что сходить на разведку для меня – плёвое дело.

Пообещав Эндрюсу, что скоро вернусь, иду на поиски Фэйт, планируя взять её с собой. Однако чертовка будто сквозь землю провалилась, и я понятия не имею, где её искать. Чтобы не уходить совсем уж налегке, ведь это будет выглядеть чересчур подозрительно и самонадеянно, возвращаюсь в амбар, беру автомат и специальный спрей, который мне всё равно не пригодится. На ранчо Эндрюсов создали и даже начали продавать специальную смесь, отпугивающую мутантов. Главным её компонентом был навоз, смешанный с мёдом. Понятия не имею, кому вообще взбрело в голову смешивать две эти субстанции, но это сработало. Данная смесь действительно отпугивала троглодитов, ранее доставлявших Трою и его работникам много проблем. Спрей был создан на той же основе, и действовал примерно один час. Однако я в нём не нуждался, потому что троглодиты не представляли для меня угрозы. По непонятным причинам эти монстры не только не нападали на меня, но и выполняли мои приказы, словно хорошо выдрессированные питомцы. Я понятия не имел, откуда у меня появился подобный дар, и очень не хотел, чтобы об этом знали другие. Единственным человеком, знавшим правду, была Фэйт. По крайней мере, из тех, о ком мне было известно.

Когда я покидал ранчо, батраки вовсю опрыскивали забор и ворота “антитроглодитской” смесью. Из-за этого поднялась такая вонь, что я поспешил ускорить шаг. Отойдя от ранчо на значительное расстояние, и почувствовав, будто за мной кто-то наблюдает, резко оборачиваюсь, начинаю осматриваться, но так никого не замечаю. Списав всё на паранойю, иду дальше, ускорив шаг. Идти через лес было чуть проще, чем по полю, ведь в лесу было не так жарко, как на открытой местности. Не раз и не два я ловлю на себе взгляды притаившихся троглодитов. Мутанты наблюдают за мной с интересом, но приблизиться не осмеливаются. Всегда было любопытно, что творится в головах у этих существ, и что они чувствуют при виде меня. Но ещё больше мне хотелось узнать, что именно заставляет их выполнять мои приказы. Увы, ответа на этот вопрос они дать не могли, потому что не умели разговаривать, а читать мысли я пока не научился.

Отыскать то, о чём говорил Трой, оказалось очень просто. Минут тридцать побродив по лесу, выбираюсь на просторную поляну, в центре которой образовался кратер, вокруг которого уже столпились троглодиты.

— Разошлись в стороны! – громко кричу я, желая получше рассмотреть объект в кратере.

Едва монстры расступились, освобождая дорогу, подхожу ближе. Рухнувшим с небес на земля объектом оказывается старый космический спутник. По всей видимости, срок его эксплуатации подошёл к концу. На корпусе спутника замечаю знак – четыре маленьких и одна большая жёлтые звёзды на красном фоне. Пока пытаюсь вспомнить, чей это флаг, в спину дует сильный ветер, и до меня доносится слабый запах спрея. Только я оборачиваюсь, как гремит выстрел. Один из троглодитов резко приходит в движение, и прыгает в мою сторону, приняв на себя пулю, предназначавшуюся мне. Едва подстреленный мутант падает к моим ногам, выхватываю автомат, и осматриваюсь. Заметив какое-то движение в кустах вдалеке, выпускаю по ним короткую очередь. Остальные троглодиты тут же устремляются туда, но все как один резко останавливаются, стоит мне крикнуть, чтобы они оставались на месте.

Отбежав от спутника, прячусь за ближайшим деревом, и короткими перебежками добираюсь до кустов, в которых уже никого нет. Отсутствие крови на земле даёт понять, что стрелок не пострадал. Но стрелять в меня повторно не рискнул, а предпочёл ретироваться. В кустах осталась валяться лишь зелёная кепка. Та самая, которую носила моя чертовка. Подняв с земли головной убор, отряхиваю его, и чешу затылок. Со стороны выглядит так, будто Фэйт только что пыталась меня убить. От таких, как она следует ожидать удара в спину.

Могла ли она и сейчас последовать за мной в лес, чтобы пристрелить? Запросто. Вот только это было на неё совсем не похоже. Во-первых, огнестрел Фэйт использовала, в основном, для самозащиты. Выпуская на волю своих демонов, она всегда переключалась на холодное оружие. Пуля убивает мгновенно, а в случае с ножом, смерть далеко не всегда обещает быть быстрой. Во-вторых, спреем чертовка не пользовалась принципиально, даже когда выходила за пределы ранчо. Очень уж ей не нравился запах коровьего дерьма вперемешку с мёдом. Так что всё это попахивало подставой. С другой стороны, никто на ранчо не проявлял ко мне агрессии, и поводов желать мне смерти не было ни у кого, кроме одной импульсивной психопатки. Так может, это действительно была она? Ото всех этих размышлений у меня начинает кружиться голова.

Смяв кепку, запихиваю её в карман, затем возвращаюсь обратно к кратеру, приказываю троглодитам тщательно прочесать южную часть леса, и разрешаю сожрать любое двуногое создание, что попадётся им на глаза. Даже если им окажется моя чертовка.

ФЭЙТ

Твою мать, ну и куда пропала эта поганая армейская собачонка?! Стоило мне только отлучиться ненадолго, и этот выродок будто сквозь землю провалился! Первым делом я решила, что он назло мне пошёл к Марте, но нет, эта корова сейчас о чём-то увлечённо болтала с каким-то потным громилой, а Хорнера и близко не было. Что-то начало проясняться после беседы с придурком, охраняющим ворота. Он объяснил, что не так давно армейская собачонка покинула ранчо, взяв с собой оружие. При этом придурок добавил, что с небольшой задержкой вслед за Хорнером увязался и Трэвис, но меня это мало волновало. Если этого хлыща сожрут троглодиты, то туда ему и дорога.

Сосунок начал подкатывать ко мне с самого первого дня, и в этом не было ничего удивительного, ведь кроме его сестры, других баб на ранчо не было. Не отшила Трэвиса я лишь по двум причинам: мне было скучно, и я хотела посмотреть, как Хорнер отреагирует на то, что к его подружке подбивает клинья какой-то козёл в шляпе. Реакция армейской собачонки меня, мягко говоря, разочаровала, потому что толком не было никакой реакции. Хорнеру будто было всё равно, и это меня жутко взбесило. Взбесило до такой степени, что я посреди ночи пробралась в дом Троя, и чуть не прирезала спящего старика, но вовремя одумалась, и отступила, никем не замеченная.

На следующее утро Трэвис пригласил меня покататься на лошадях, и я согласилась. Во время прогулки хлыщ без умолку болтал о том, как правильно ухаживать за животными, и что угостив строптивую кобылу морковью, можно завоевать её доверие. Я отчётливо видела, что Трэвису не терпится угостить меня своей морковкой, и как можно скорее. Вот только хлыщу было невдомёк, что я терпеть не могу овощи, и что мясо нравится мне гораздо больше. Изображать наивную дурочку перед Трэвисом было даже немного забавно. Я смеялась над глупыми шутками, и наигранно смущалась, когда он делал мне комплименты, и даже вскользь намекнула, что повелась бы на его подкаты, если бы была свободна. Но эта игра быстро мне наскучила, и я решила держаться подальше от этого кретина, а то он уже начал меня подбешивать.

— Вот ты где, - раздался позади голос Дилана.

Обернувшись, замечаю Хорнера. Армейская собачонка держит в руках автомат, и смотрит на меня так, будто собирается пристрелить. Почему? Разве я сделала что-то не так?

— Ничего не потеряла? – спрашивает он с издевкой.

Пожимаю плечами.

— Только совесть и стыд. Всё остальное вроде бы при мне.

Хорнер хмурится, достаёт из кармана мятую кепку, и бросает мне. Ловлю головной убор, и вижу на дне знакомую отметину. После нашей ссоры, когда армейская собачонка повалила меня на землю, кепка слетела с моей головы. Я тогда это даже не сразу заметила, а когда вернулась за кепкой, её уже там не было.

— Где ты её нашёл? – спрашиваю я без особого интереса.

— Там, где ты её оставила. Лучше расскажи, как прошла прогулка.

— Какая прогулка?

— По лесу.

— Тебе виднее, как она прошла, ведь это ты ходил в лес, а не я.

Хорнер хмурится ещё сильнее, затем подходит и начинает принюхиваться, чем окончательно сбивает с толку.

— Эй, ты чего? – открыто спрашиваю я.

Армейская собачонка отстраняется, и смотрит на меня уже более спокойно.

— Ничего. Всё нормально, - говорит он, хлопает меня по плечу и уходит.

Остаюсь на месте, и смотрю ему вслед. До этого момента мне казалось, что я достаточно умна, чтобы понимать намёки. Что это вообще было? Похоже на то, что армейская собачонка в чём-то пыталась меня обвинить, но облажалась. Сам обвинил, сам оправдал, и ушёл, толком ничего не объяснив. Вот что за придурок?! По-хорошему, надо бы его догнать и спросить, что он имел в виду. Только я об этом думаю, как на моё плечо опускается чья-то рука. Резко оборачиваюсь, и бью подкравшегося наглеца по морде. Не ожидавший удара Трэвис отступает, и хватается двумя руками за нос.

— Ой, прости! Не знала, что это ты! - начинаю оправдываться, хотя не чувствую себя виноватой.

— Сам виноват. Не надо было подкрадываться, - начинает “успокаивать” меня хлыщ, затем достаёт из кармана платок, и начинает вытирать кровь.

Терпеливо дожидаюсь, пока Трэвис закончит прихорашиваться. Когда хлыщ воровато смотрит по сторонам, и говорит, что ему очень нужно сообщить мне что-то важное, но не здесь, пожимаю плечами и иду за ним. В качестве места для приватного разговора хлыщ выбирает ближайший амбар. Не будь Эндрюс так взволнован, решила бы, что важный разговор – всего лишь предлог, и что хлыщу просто надоело меня обхаживать, и он решился мне как следует засадить, не спрашивая разрешения.

— Почему ты не сказала мне правду? – спрашивает он меня, хватает за плечи, и начинает трясти.

— Какую правду? – уточняю я, даже не пытаясь освободиться.

— Что твой приятель – мутант!

— Чего?

Трэвис всё же отпускает меня, и начинает нервно расхаживать из стороны в стороны.

— Поначалу я просто хотел поговорить с Диланом по-мужски, но когда увидел, как он с тобой обращается, понял, что разговаривать с ним бессмысленно.

— Что именно ты увидел?

— Как этот ублюдок заламывает тебе руки, и швыряет на землю. Я с трудом сдержался, чтобы в тот момент не набросится на него с кулаками!

Ну конечно, сдержался. Просто в штаны наложил, потому что открыто бросить вызов Хорнеру у тебя кишка тонка.

— После того как отец дал ему очередное задание, я взял винтовку, и последовал за ним, - продолжает Трэвис свою исповедь.

— Не стоило этого делать.

— Может быть и не стоило, но тогда бы я не узнал правду.

Хочется как следует врезать этому дегенерату, чтобы он перестал говорить загадками, и выложил всё как есть. Хотя к чему клонит Эндрюс, я уже и сама догадалась, но хотела услышать подробности. Хлыщ признаётся, что попытался пристрелить Хорнера, но армейскую собачонку внезапно прикрыл троглодит. А когда другие мутанты бросились к укрытию Трэвиса, Хорнер приказал им остановиться, и они это сделали.

Заканчивая свой рассказ, хлыщ наблюдает за моей реакцией. Тяжело вздыхаю, даже не пытаясь делать вид, будто услышанное меня шокировало или хотя бы немного удивило. Выдержав короткую паузу, бормочу в своё оправдание, что мне всё равно никто бы не поверил, и что Хорнер обещал отрезать мне язык и выколоть глаза, если я попытаюсь раскрыть его секрет. Невооружённым глазом было заметно, что дурачок мне поверил. Вспоминая последний разговор с Хорнером, как бы невзначай интересуюсь, не находил ли он мою кепку. Трэвис отводит взгляд, и говорит, что не находил, и у меня появляется желание выпустить кишки этому лживому сучонку. Ты её мало того что нашёл, так ещё и бросил на видном месте, когда удирал от Хорнера, чтобы армейская собачонка подумала, что это я пыталась его грохнуть. Сам довести дело до конца не смог, и решил перевести стрелки на меня. Вот только Хорнер не идиот, и в это дерьмо не поверил. Но и кто пытался его прикончить, армейской собачонке, похоже, тоже неизвестно.

— У меня есть план, как избавиться от Хорнера. Рискованный, но может сработать, - говорю я после пятнадцатисекундной паузы.

— Я могу чем-нибудь тебе помочь? – спрашивает Трэвис.

— Нет, я всё сделаю сама. Ты просто не высовывайся до определённого момента, и держись подальше от Дилана. Встретимся через два часа после заката на этом самом месте. Никому ни о чём не говори – пусть это будет нашим секретом.

Эндрюс с облегчением вздыхает и кивает, после чего мы расходимся. Появляется желание разыскать армейскую собачонку, и всё ей рассказать, но я решаю этого не делать. Каждый борется со скукой и выпускает пар так, как посчитает нужным. Но то, как это делаю я, Хорнеру не нравится. Нет, пусть уж остаётся в блаженном неведение, пока я совмещаю приятное с полезным.

В ожидании встречи с хлыщом я не теряю время даром. Пробравшись в хибару батраков, незаметно забираю бутылку местного пойла. Штука ядрёная, пусть и пахнет мерзко. Я специально назначила Трэвису встречу поздним вечером, ведь лишние свидетели мне не нужны. Минут за десять до назначенного срока незаметно пробираюсь к амбару практически в полной темноте. В скором времени туда приходит и Трэвис с масляной лампой в руке.

— Тебя кто-нибудь видел? – спрашиваю я, едва Эндрюс закрывает за собой дверь.

— Не уверен. Вроде бы нет.

— Ты никому не сказал, что идёшь на встречу со мной?

— Никому. Как ты и просила.

Улыбаюсь, и закрываю дверь на засов.

— Как всё прошло? Он мёртв? – интересуется Трэвис.

— Пока нет.

— Тогда чт...

Хлыщ замолкает на полуслове, и едва не роняет лампу, стоит мне снять футболку, и отбросить её в сторону. По тому, как расширились его зрачки, у меня сложилось впечатление, будто Эндрюс впервые видит голые сиськи.

— Что ты делаешь? – осторожно уточнил он.

— Собираюсь тебя трахнуть. А что?

Трэвис окончательно теряется и в ответ начинает что-то неразборчиво мычать. Я же молча стаскиваю штаны, и пальцем подзываю его к себе. Хлыщ кладет лампу на землю, неторопливо подходит, и нерешительно касается моих сисек. Мять там особо-то нечего – размер не тот, поэтому Трэвис принимается их бережно поглаживать, сначала одной рукой, затем подключает и вторую, а потом и вовсе подаётся вперёд и целует в губы. Фу, гадость! Терпеть не могу все эти телячьи нежности. Пришёл трахать – трахай! А если тебе хочется кого-нибудь погладить – заведи кошку! Лобызается хлыщ очень даже неплохо, хотя мне почему-то вспоминается случай, когда я подыхала от голода, ко мне подбежала какая-то блохастая псина, и начала меня вылизывать. Ощущения прямо один в один. Не найдя во мне отклика, хлыщ отстраняется.

— Тебя не нра...

Не дав ему договорить, притягиваю обратно, и целую сама. Настойчиво и яростно, и в то же время борясь с желанием прокусить ему язык до крови. Чуть ли не в последний момент одёргиваю себя, и напоминаю, что ещё не время. Придурок всё ещё напряжён, и до конца не верит, что ему на голову свалилось такое счастье. Пусть сначала расслабится.

Моя реакция вдохновляет Трэвиса, и вот хлыщ уже даёт волю рукам, продолжая целовать меня. Сначала Эндрюс поглаживает мою спину, затем его ручонки опускаются всё ниже, и добираются до моей задницы. Отстранившись, хвалю его лобызательные навыки, и предлагаю заняться другими губами, теми, что у меня между ног. Ожидаю негодования и хоть какого-то спора, однако Трэвис кивает, и безропотно приступает к делу, будто только и ждал от меня подобного предложения. Спустив с меня трусики, хлыщ незамедлительно приступает к делу. Сначала он целует лобок и его окрестности, не забывая поглаживать мой зад, затем пускает в ход язык. Мммм, кайф. Хоть этот двуличный кобель мне противен, работать языком он умеет отменно. Трэвис проникает им так глубоко, насколько это возможно, и даже запах пота его нисколько не отпугивает. В его действиях ощущается опыт. Сразу видно, что делать подобное ему не впервой. Интересно, на ком он тренировался? Уж не на своей ли сестре, корове с большими дынями? Других баб я тут что-то не заметила.

Под натиском Трэвиса начинаю тихонько стонать, пячусь назад, и падаю в стог сена. Хлыщ одобрительно хмыкает, и начинает расстёгивать рубашку. Избавляясь от одежды, и не спуская с меня глаз, Эндрюс бормочет, какая же я замечательная. В ответ жеманно улыбаюсь, хотя его голос меня раздражает. Пусть лучше бы и дальше шлифовал мою дырку, а не нёс всякую розовую чушь. Когда из одежды на нём остаются одни лишь сапоги, Трэвис склоняется надо мной, и начинает тереться о мою промежность своим не особо крупным, и по-прежнему вялым членом.

Не говоря ни слова, хватаюсь рукой за его жалкий обрубок, и начинаю его накачивать. Не успеваю мысленно досчитать даже до двадцати, а агрегат Трэвиса уже готов к бою. Вместо того чтобы резко загнать его, и начать уже бурить мою скважину, хлыщ входит медленно, будто боясь сделать мне больно. Конечно, откуда этому недоумку знать, что я люблю боль? Люблю испытывать, но ещё больше – причинять. Ничего, скоро это перестанет быть для него тайной.

Поначалу Трэвису удаётся держать себя в узде. Двигается хлыщ медленно и неторопливо, вводя свой член не на всю длину. Пока он это делает, лежу под ним неподвижным бревном, и откровенно скучаю. Хлыщ наконец-то это замечает, хмурится, и начинает двигаться быстрее, потирая мой клитор своей ладошкой. Только я ловлю себя на мысли, что начинаю возбуждаться, как этот никчёмный кретин всё портит, и кончает, заполнив мою дырку до краёв. Тяжело дыша, Трэвис падает на меня. Пользуясь этим, запускаю руку в стог сена, куда я заранее припрятала шприц, и делаю ему укол в шею. Хлыщ дёргается, пытается выдернуть шприц, но я перехватываю его руку, и бью ребром ладони в кадык. Без труда спихнув с себя задыхающуюся тушку, поднимаюсь, отряхиваю со спины сено, и подбираю футболку.

— Что ты со мной сделала? – едва различимо хрипит хлыщ.

— Угостила “паучьим коктейлем”. Он вызывает паралич, а в некоторых случаях остановку сердца. Но тебе это не грозит, - поясняю я.

Трэвис пытается позвать на помощь, но то, что вырывается из его рта, даже с натяжкой нельзя назвать криком. Хлыщ предпринимает попытку встать, и ему это даже удаётся. Правда, ненадолго. Подбираю и отряхиваю штаны, достаю нож, подхожу к шатающемуся парню, в глазах которого отчётливо видна паника, легонько толкаю, от чего тот падает на спину. Твою мать, как же мне этого не хватало! Страх, беспомощность, невозможность сбежать! Я очень по вам скучала! Засовываю пару пальцев в свою дырку, достаю оттуда всё, что оставил там Трэвис, затем наклоняюсь, и вытираю их об живот хлыща.

— Что ты собираешься со мной делать? – едва слышно шепчет Эндрюс.

— Немного с тобой поиграю. Потом убью, - отвечаю я, пожимая плечами.

— Почему?

Улыбаюсь, и похлопываю Трэвиса по щеке. Почему. Хороший вопрос. Правильный.

— Есть три причины. Первая – ты кретин. Ты реально думал, что оставшись без Хорнера, я тут же прибегу к тебе за утешением?

Трэвис пытается что-то сказать, но из открытого рта не вылетает ни звука. Качаю головой, отвешиваю хлыщу пару звонких оплеух, затем беру в руку его опавший агрегат, и начинаю дрочить.

— Причина вторая – ты самоуверенный рукожоп. Решил, что сможешь избавиться от Хорнера, но облажался. Если не можешь довести дело до конца, то не надо и браться.

Эндрюс в ответ лишь моргает, не в силах теперь даже открыть рот. Полный паралич ещё не наступил, но это дело времени, буквально пары минут. Мне этих минут должно хватить. Начинаю работать рукой очень быстро, однако ничего не выходит. Грязный стручок как был вялым, так вялым и остался. Либо Трэвис вдруг стал импотентом, либо это всё действие яда. В любом случае, поскакать на его члене мне не удастся. Жаль, очень жаль. Осознав это, чувствую разочарование, хватаю парня за голову, и бью затылком об землю. После пятого удара поднимаюсь на ноги, и иду за штанами и майкой. Надев их, запоздало вспоминаю про бутыль самогона, валявшуюся в стоге. Откупориваю её, делаю несколько глотков, а всё остальное выливаю на Трэвиса.

— И наконец, третья причина. Самая главная.

Приподнимаю его ноги, и подношу горлышко бутылки к заднице. Зрачки Трэвиса расширяются. Этот говнюк отчётливо понимает, что я собираюсь делать.

— Мне это нравится, - запоздало озвучиваю главную причину, прежде чем резким движением загнать горлышко бутылки ему в зад.

Глядя Трэвису в глаза, начинаю водить бутылкой вперёд-назад. Сначала медленно, внимательно наблюдая за реакцией вероломного выродка, затем всё быстрее и быстрее. Трэвис не издаёт ни звука, но по его глазам я вижу, что парню больно. Видно, что так с его задницей ещё никто не обходился.

— Ты с самого начала хотел меня поиметь, и тебе это удалось. Сбылась мечта дегенерата. Радуйся, придурок! Тебе должно быть весело!

Сказав это, достаю нож, и делаю надрез сначала на правой щеке, потом на левой. Получившаяся улыбка выглядит наигранной и фальшивой. Недовольная результатом, начинаю работать рукой ещё быстрее. Появляется желание отколоть горлышко, и продолжить долбить это ничтожество острым концом, пока его говношлюз не превратится в кашу. Когда говорю об этом вслух, хлыщ никак не реагирует на мои слова, и мне это не нравится. Умом я понимаю, что придурку больно, и что он до усрачки напуган, но как же мне не хватает его криков. Без них пропадает вся острота. Как и “нарисованная” на лице Трэвиса улыбка, боль без криков фальшива и неестественна. Создаётся ощущение, что я играюсь с тряпичной куклой, набитой соломой. А я уже слишком большая девочка, чтобы играть в куклы. Поняв это, вонзаю нож в грудь Эндрюса, и гляжу в глаза хлыща до последнего, пока жизнь не покидает это никчёмное тело.

Выдернув нож, вытираю его об ногу Эндрюса, беру мёртвого придурка за ноги, и оттаскиваю тело в стог. Туда же летит и одежда Трэвиса. Отойдя в сторону, подбираю масляную лампу, раскручиваю, и кидаю в стог. Облитое спиртом тело быстро охватывает пламя. Отряхиваю руки, поднимаюсь по лесенке на второй этаж, выбираюсь из амбара через небольшое окошечко, и смотрю по сторонам. Спрыгнув на землю, делаю кувырок, повторно осматриваюсь, и замечаю справа одинокого батрака, идущего куда-то с ведром. Рука рефлекторно тянется к ножу. Один бросок – и ненужный свидетель отправится вслед за Трэвисом. Вот только что мне делать с его трупом? Затащить в запертый изнутри сарай и сжечь не получится, как и незаметно закопать.

Внезапно дурачок оступается, падает, и роняет ведро, из которого на землю выливается молоко.

— Грёбаное дерьмо! – ругается он.

Запоздало приходит мысль, что дурачок мог и не разглядеть меня. На улице темно, а боковое зрение у всех развито по-разному.

— Ладно, живи, - шепчу я, убирая руку с ножа.

Короткими перебежками добираюсь до сарая, но Хорнера там не нахожу. Видимо шляется где-то. Жду минут пятнадцать, и выхожу наружу. Кто-то испуганно вопит, кто-то носится с вёдрами и топорами. В общем, каждый занят своим делом. Возвращаюсь к амбару, и замечаю, что он уже вовсю полыхает. Батраки пытаются вломиться в горящее здание, но запертая изнутри дверь не позволяет им этого сделать, и тогда в ход идут топоры. Я же смотрю на всё это с улыбкой. Даже если труп Трэвиса каким-то чудом удастся опознать, следов от ножа и бутылки никто не обнаружит.

Вдоволь насмотревшись на горящий амбар, оборачиваюсь, и замечаю Хорнера. Во взгляде армейской собачонки вижу неприкрытое негодование, и подхожу ближе.

— Давай отойдём на пару слов, - шепчет Дилан.

Коротко киваю, и иду вслед за ним. Придя к колодцу, Хорнер медленно оборачивается, и демонстративно достаёт из-за пояса пистолет.

— Ну и кто был в том амбаре? – спрашивает он, буравя меня сердитым взглядом.

— С чего ты взял, что там кто-то был? И почему ты думаешь, что его подожгла я?

— Заметь – не я это сказал, - подмечает Хорнер.

Пожимаю плечами. Оправдываться, и убеждать армейскую собачонку, будто он ошибся, я не собираюсь.

— Спрашиваю ещё раз – кто был в том амбаре? – повторяет Хорнер свой вопрос.

— Скажем так – в любовном треугольнике внезапно освободилось место, - отвечаю с улыбкой.

Армейская собачонка хмурится, и берёт меня на прицел.

— Серьёзно? Пристрелишь меня из-за какого-то деревенского хлыща? – интересуюсь с издевкой, не веря, что собачонка нажмёт на спусковой крючок.

— Я ведь тебя предупреждал.

— Не предупреждал. Ты говорил, чтобы я держалась подальше от сисястой коровы. О её братце речи не шло.

— Ты хоть понимаешь что натворила, дура психованная?!

— Прикрыла твою симпатичную задницу.

— Чего?

— Этот ублюдок узнал твой маленький грязненький секрет, и к тому же пытался тебя прикончить.

Дилан хмурится, но пистолет опускает. Я же смотрю, как бьётся жилка на его шее, и не могу отвезти взгляд.

— Так это он пытался убить меня в лесу? – зачем-то уточняет армейская собачонка.

— Он, но, к сожалению, у него ничего не вышло. – Улыбаюсь. – Хотя...

Не договорив фразу до конца, резко подаюсь вперёд, и быстрым ударом снизу пытаюсь всадить нож в подбородок армейской собачонки. Вот только Хорнер – это не Трэвис. Застать его врасплох не так просто. Прежде чем острое лезвие проделывает дырку в его подбородке, Хорнер успевает отскочить назад.

— Ещё не поздно это исправить! – заканчиваю фразу, и снова бросаюсь в атаку.

Хорнер вновь пытается взять меня на прицеле, да только я не даю ему такой возможности. В ближнем бою от огнестрельного оружия мало толку, а увеличить дистанцию между нами я армейской собачонке не позволяю. Размахивая ножом, вынуждаю Хорнера пятиться назад. Выбрав подходящий момент, пытаюсь сбить его с ног подсечкой после очередного резкого выпада, однако Дилан успевает подпрыгнуть, и умудряется быстро проскочить мимо, оказавшись у меня за спиной. Резко обернувшись, наношу круговой удар ножом, но армейская собачонка снова меня опережает. Мой нож проносится над его головой, и прежде чем я успеваю ударить пригнувшегося армейца коленом по физиономии, он вышибает из меня дух мощным ударом в живот. Роняю нож, и начинаю сдавленно хрипеть, схватившись за брюхо. Тянусь к ножу, однако Хорнер пресекает эту попытку, схватив меня за руку, и перекинув через плечо. Подобрав моё оружие, армейская собачонка делает несколько шагов назад.

— Сука, психованная! Прикончить бы тебя! – процедил Хорнер сквозь зубы..

— Не прикончишь, – едва слышно бормочу я, и начинаю покашливать.

— Уверена? Назови хотя бы одну причину прямо здесь и сейчас не пускать пулю в твою больную башку?

— Назову сразу три: рот, задница, вагина.

Чувствую, что дышать становится чуть легче, и поднимаюсь на ноги.

— А если этого недостаточно, то вспомни, как я чуть не прикончила твою мамочку. Если уж ты за это мозги мне не вышиб, то из-за такой ерунды тем более не вышибешь, - говорю я более уверенно.

Армейская собачонка медленно опускает оружие.

— Мы в ответе за тех, кого приручили, - бормочет Хорнер, швыряет мой нож в колодец, и уходит.

Провожая армейскую собачонку взглядом, отправляю ему вслед воздушный поцелуй, разворачиваюсь, и иду в противоположном направлении.

(Начало истории Дилана и Фэйт: https://bestweapon.in/post_44118)