Идя навстречу пожеланием читателей, продолжаем тему с сохранением легального рабства. В этот раз попробуем развить тему с опытами, производимыми над юными невольниками по интимной части.

– Ну, так что? – среднего роста азиатка с чёрными, как смоль, короткими волосами вновь одарила его взглядом своих чёрных глаз. Их хозяйку нельзя было назвать красивой, хотя обтянутые тёмными джинсами длинные приятно полные ножки и чудесная попка, как и большие крепкие груди, поднимавшие зелёный свитер, безусловно, привлекали к себе внимание. Но в такие минуты юношу буквально пробирало до костей. Две бездны, два кусочка самой Ночи, лишённой звёзд и облаков, неудержимо влекли его в край безграничного блаженства, в рай для грешников, затянутый тяжёлым чёрным бархатом, пропитанным сладким ядом. – Ты подумал? Учти, я тебя не отпущу, пока не скажешь. Мне ведь дали время. И если ты откажешься, я должна успеть найти кого-нибудь другого. Кроме тебя желающие, конечно, есть, но ведь на это тоже время надо.

– Согласен, – выдохнул её собеседник, почти сразу почувствовав что-то вроде облегчения (хотя прекрасно понимал, что для него всё только начинается).

– Сейчас додумался? – Она вновь метнула на него два пучка тёмных лучей, правда, на этот раз, скомпенсированных лёгкой улыбкой.

– Н... нет. Я даже документы взял. К тебе сегодня подойти хотел, да всё как-то не собрался.

– Плохо, что не собрался. Ладно. Одеваемся, идём. Данара нас там должна встретить.

Получив куртки, они вышли из института, но пошли не к одной из четырёх остановок, окружавших квартал, но внутрь него, туда, где, доживая свой век, теснились ветхие одно- и полутораэтажные домики. Кажется, где-то здесь было здание, куда несколько лет назад он и другие ребята любили бегать подсматривать за девчонками. Может, они с сокурсницей теперь идут туда. Будет очень весело, если там, куда он бегал посмотреть на других, теперь ему самому придётся показаться двум однокашницам? Утешает только наличие возможности, в свою очередь, посмотреть на них. От таких мыслей внизу живота начала расти знакомая приятная пустота. За несколько лет бессонных ночей он научился довольно неплохо бороться с ней. Но теперь это отчего-то не удавалось. Даже успевать за обычно не особо торопящейся девушкой становилось всё труднее.

– Ты говори со мной, – спутница вновь улыбнулась, – может, полегче станет. И не гляди здесь по стенкам. Нам не на старый подвал, чуть дальше.

И точно, пройдя кварта, они очутились возле подземного перехода через оживлённую, в шесть полос, улицу. Из него молодые люди вышли тоже к старому, но довольно большому и основательно отремонтированному зданию с высокими коринфскими колоннами. Прислонившись к одной из них, стояла небольшого роста девушка, фигуркой и личиком похожая на подростка. Её фарфоровая кожа будто подчёркивалась выкрашенными в огненно-рыжий цвет волосами. Третьим цветом, добавлявшим ещё больше яркости, был чёрный. Чуть раскосые глаза этой сокурсницы были ещё темней, чем у старосты. Правда, и глядели они почти по-детски наивно.

– Данар, иди к нам, – там не пустят. С другого входа надо.

Вприпрыжку сбежав по ступенькам, девушка поздоровалась и вместе с товарищами направилась в сторону невысокой арки, разделявшей старое здание и пристроенный позже невысокий корпус. За ней оказался небольшой внутренний двор, в который вело несколько дверей. Почти к самому входу спускалась металлическая лесенка. Она вела на небольшой балкончик, где тоже была дверь. Вернее, даже не дверь, а монолитный кусок стали, массивный, и, наверное, очень тяжёлый. Уже первый взгляд на неё заставил парня подумать, что он, быть может, несколько поспешил со своим согласием. Опасения усилились, когда выяснилось, что им надо именно туда. Но при этом его член распух, казалось, так, как раньше не набухал никогда. Впившаяся в него плотная ткань джинсов при каждом шаге причиняла уже не просто неудобство, а настоящую боль. И с желанием поскорее её прекратить, сняв всё лишнее, мог сравнится только страх перед тем, что оно вот-вот начнёт исполняться. Добрая улыбка шедшей впереди старосты тем временем стала какой-то странной, не то ироничной, не то хищнической. Вторая девочка шла справа от него, так близко, что он, даже через зимнюю одежду, мог чувствовать тепло её тела. Но взглянуть ей в лицо парень не решался. Однако по медленным робким шагам, по прерывистому дыханию, по очень тихому звуку от маленькой ручки в вязаной перчатке, как-то судорожно хватавшейся за перила, можно было понять, что в её душе теперь творится то же самое.

Поднявшись, приведшая их сокурсница позвонила по бывшему на двери домофону с единственной кнопкой. Поговорив по нему немного, она, с трудом сдвинув дверь (ей следовало бы помочь, но одурманенный недобрыми (или, наоборот, самыми сладостными) предчувствиями мозг юноши понял это слишком поздно), впустила товарищей в небольшую выложенную кафелем комнату без окон. Здесь, помимо входной были ещё две двери. Почти напротив была узенькая, должно быть, недавно поставленная, сделанная из белого пластика. Оттуда шёл пар и доносился звук текущей воды. Другая, в левой от входа стене, была деревянной, выкрашенной облупившейся белой краской. Рядом с ней был стол, похожий на ученический. За ним сидела полная блондинка (скорее всего, крашеная), бывшая, казалось, немногим старше вошедших. Эта девушка была одета в джинсы и серый свитер, обтягивавший большие, даже для таких габаритов, груди. Поверх них был наброшен белый халат.

– Ты ведь у нас реферер, – вместо приветствия обратилась она к старосте, – или я что-то путаю?

– Да, госпожа, – ответила та тоном, которого сокурсники от неё никогда не слышали.

– Тогда раздень и пусть по одному походят. Что мне тебя, всему учить, что-ли?

– Да. – До трусов раздевайтесь. Документы и ценные вещи сначала отдадите, – она кивнула на девушку за столом. – Вещи вот сюда. – Будто опасаясь, что ей не поверят, староста скинула куртку, положив её в одну из стоявших на полу серых коробок. Затем она быстро расстегнула джинсы, продемонстрировав часть удлиненных белых трусиков, украшенных цветочками из бисера.

– На старшую не пялимся. Быстрее, – прозвучало со стороны стола.

Не заставляя просить себя ещё раз, парень быстро стянул с себя почти всю одежду и, оставшись в одних светлых "семейниках", положил на стол связку клоючей, бумажник и чёрную папку.

– Направо. Лицом к стене. Руки на красные круги.

Повиновавшись, он подошёл к стене справа от стола, положив ладони на два обведённых красной краской кружка. Вскоре ещё правее послышалось прерывистое дыхание. Повернув голову, он увидел Данару. Её длинные рыжие волосы спадали на фарфоровое личико, закрывая тонкую шейку и остренькие плечики. Маленькие грудки с остренькими розовыми сосочками, лихорадочно вздымались, всё ещё сохраняя след от маленького, почти кукольного бюстгальтера. Плоский животик подчёркивался линией синих кружевных трусиков. Маленькие, как у ребёнка, ножки, переступали на холодном полу. Слева полностью голая староста с волосами, собранными в тугой узел, будто нарочно выпячивая грудь, словно отлитую заодно с другими частями сочного смуглого тела, говорила с сотрудницей, перебирая документы подопечных.

Спустя несколько минут или, может, несколько часов, от этой причудливой смеси страха, стыда и небывалого доселе возбуждения он быстро потерял счёт времени, юная обнажённая реферер, видимо, закончив с формальностями повела ребят за деревянную дверь. Здесь оказалась узкая, но длинная комната, также выложенная кафелем. В отличие от коридора здесь было окно (правда, закрашенное белой краской), слева от него – двустворчатая дверь с круглыми окошками, из-за которой пахло карболкой. Кроме того, здесь был письменный стол и несколько стульев, на два из которых старшая небольшой группы велела им сесть.

– В общем так, – начала она, представ во всей своей красе, – теперь я должна ввести вас в курс дела. Сразу скажу, понравится вам, то, что вы услышите, или нет, но деваться вам больше некуда. Вы зарегистрированы как мои рефералы. Вас, правда, могут забраковать, но, думаю, проблем, – она опустила взгляд на до предела оттопыривший трусы член юноши и тёмное пятно на удлинённых трусиках девушки, – быть не должно. В первую очередь, Витя, я тебя немножко обманула. Ну, то есть, не обманула, а сделала так, чтобы ты сам себя обманул. А именно, со мной ты спать не будешь, что бы ты там не нафантазировал. Я, как ваш реферер, отношусь к другой паре. И за то, что я сформировала новую, мне сократят срок пребывания в ней. Сами вы сможете сделать так ещё не скоро, да и то, если будете хорошо работать, да и то только тогда. когда вас начнут отпускать на выходные и учёбу. А это будет не скоро. В целом же да, всё, как я и раньше говорила: будете спать друг с дружкой или с кем другим (но это реже) на глазах у учёных. А они будут смотреть вас. снимать все показатели, и всё такое. Уйти вы сможете только после четвёртого уровня, то есть, когда каждый из вас приведёт по паре, из тех пар каждый и каждая - ещё по паре, из тех - опять по паре. У меня, может быть, второй будет, благодаря вам. Может, новые пары и не понадобятся, тогда я не знаю, сколько мы с вами будем... Главное, что здесь мы с вами формально рабы, так что вякать ничего не можем. В том числе, вы не можете вякать на меня, а то, – она кивнула на дверь, – овощи и калеки тоже спать друг с дружкой могут, знаете ли... Вопросы?

Вновь прибывшие покачали головами.

– Тогда снимаем трусики, вешаем на стулья. Подходим ко мне по одному. Данара.

Медленно поднявшись, рыжеволосая девушка также неспешно, будто нарочно поддразнивая, спустила последнюю деталь одежды и, открыв взору своего партнёра гладко выбритый лобочек, молча приблизилась к подруге.

– Ближе. Не стесняемся. Ручки перед собой.

Стоило девушке сделать это, как на её тоненьких, почти детских запястьях появилась пластмассовая штука, совсем, как те, которыми были связаны проходившие под потолком провода. Почти такая же, но чуть длиннее, стянула её щиколотки.

– Спинкой ко мне.

Теперь он мог полностью осмотреть и эту девушку. Связанная и беспомощная стояла она перед ним с краснеющим на глазах лицом, но при этом не отказывала себе в довольствии пялиться и на его член. Тем временем староста при помощи карандаша туго стянула рыжие волосы Данары и, грубовато взяв за локоть, скрылась вместе с ней за дверью. Спустя где-то минуту, староста вернулась, а над створками загорелось красная лампочка.

– Её посмотрят, а потом нас с тобой позовут, – пояснила старшая. – А пока раздевайся и ко мне.

Высвободив тут же ставшее торчком достоинство, Витя подошёл.

– Ну, для начала. – Что-то крепко-накрепко, но не больно стянуло его член почти у самых яиц. Он не упал и не обмяк, кажется, даже став твёрже, длиннее и толще. Но всё, что было после той штуки будто перестало ему принадлежать.

– Теперь ножки, – обнажённая староста медленно опустилась на колени. Не отказывая себе в удовольствии, она пару раз провела кулачком по стволу члена юноши. Если бы тот не был почти парализован, то парень, наверное, тотчас кончил бы. Но, по-видимому, у его непосредственной начальницы, как и у её начальства, на этот счёт были другие планы.

– Так, – связав его ноги она поднялась, вновь немного погладив член, – теперь, пока нас не вызвали, можешь трогать меня, где хочешь. Это будет... вроде извинения за то, что заманила тебя сюда.

Губами он взялся за сосок левой груди девушки. Собственной левой рукой потянулся к её тоненькой щёлочке, правая сдавила другую сиську, гладкую и упругую, будто настаивавшую на том, чтобы её сжали.

– О-ооох! Да! Да, мой хороший! Знала бы... ох! – дырочка под его пальцами становилась всё мокрее. – Теперь правый, пра... да! А левый сильнее!.. – Всё, хватит! Резко оборвав, она убрала его руки. – Лампочка зелёная. Идём.

Связав и его руки, она повела парня за дверь. Здесь оказался большой зал, разделённый перегородками из полупрозрачной ткани. За той, куда они вошли, оказалась привязанная к похожему на хирургический столу с согнутыми в коленях раздвинутыми ногами Данара. Склонившись над ней, высокая и худая крашеная блондинка лет сорока, закрепляла на теле девушки какие-то присоски.

– Ручки-ножки развяжи ему. – Закончив, обратилась она к старшей девушке.

Та сделала, что ей говорили.

– Подойди ко мне, – и, грубовато притянув за руку, начала прикреплять такие же датчики на второго подопытного.

– Я нужна? – Подала голос староста.

– Нужна. Только не здесь, а в четвёртой. Там тебя заждались уже. А я пока посмотрю, что за добро ты мне тут приволокла.

– Постарайся, – произнесла она одними губами, покидая кабинку.

И вот, наконец, та штука оказалась снятой. Вот в сопровождении сначала тихого стона, потом – громкого, потом – настоящего крика, он погрузил свой разбухший до небывалых размеров член в девственное лоно юной красавицы. Конечно, кое-на кого ещё оставалась обида. Но эта чудесная кожа, этот тонкий голосок, к концу ставший немного хриплым, эти очень тугие, но, всё-таки, раздвигающиеся у него на пути губки, да ещё сознание, что теперь подобное будет с ним каждый день, с лихвой всё компенсировали.