Звук большого V8 заставил большинство из них разбежаться, а остальные ушли с дороги, пока я медленно двигался вперед. Когда они освободили проезд, я рванул прочь оттуда, надеясь, что камни, поднятые в воздух за мной, никого не поранили. Мне просто требовалось уйти, чтобы подумать.

Я поехал по городским улицам прочь из центра города. На каждой детской площадке, мимо которой я проезжал, были маленькие или большие группы детей, играющих в баскетбол. Наблюдая за некоторыми из них, я улыбался. Это – игра в ее чистом виде. Никаких бустеров или выпускников, которым требовалось угождать. Никаких комитетов NCAA или тренеров. Никаких университетских обязательств или программных ожиданий; просто забрасывай мяч в кольцо и набирай очки.

Я проехал еще дальше и приехал в большой парк. Вышел из машины и стал искать место, где можно просто отдохнуть и подумать. Здесь было пустынно, и в воздухе витала прохлада. До весны еще слишком далеко, чтобы погода была такой теплой, но, наверное, я рассуждал по-мичигански. Здесь же погода была прохладной – десять градусов, но дома, я уверена, у нас температура будет выражаться в одном знаке. Я сел рядом с группой пожилых мужчин, игравших в шахматы.

Шахматы – увлекательная игра. Она учит стратегии и помогает человеку научиться концентрировать свои мысли и решать проблемы. Моя работа научила меня тому же набору навыков. Я должен был разрабатывать стратегии для своей команды, чтобы помочь ей выиграть у команд, которые на бумаге сильнее. Я должен был научиться максимально использовать наши сильные стороны и ограничивать наши слабости, в то же время, используя каждую слабость соперника.

То же самое мне нужно было сделать здесь. Первое, что мне нужно сделать, это разложить проблему на составные части и решить, как я к ним отношусь, и что буду делать. Было так много того, что нужно было рассмотреть, что я пожалел, что у меня нет блокнота, чтобы делать заметки.

Прежде всего, это – боль и пустота, которые я чувствовал в тот момент. Боль, как я понял, вызвана предательством. Меня предали самые близкие мне люди, причем все одновременно. Если бы у Глории просто был роман, это было бы разрушительно, но не настолько. Я мог бы погрузиться в работу и сосредоточиться на своей команде, пока мы выясняли бы детали и решали, что делать.

Или если бы это был случай, когда парни из команды сделали нечто вроде азартных игр или стрижки очков, я бы снова почувствовал себя преданным, но мог бы сосредоточиться на своей жизни вне баскетбола. Может быть, мы с Глорией смогли бы уехать куда-нибудь, чтобы побыть вдвоем, пока я решаю, что делать с ситуацией в команде.

В данном же случае я потерял одновременно две самые важные вещи в своей жизни. Потерять обоих одновременно было выше моих сил. Прошлым вечером я совершил просто безумный поступок: зашел в незнакомый бар и попытался напиться до смерти. Мне очень повезло, что меня не ограбили и не убили. То, что та девушка, которой я позволил взять интервью у команды, работала там, было удачей. Возможно, мне больше никогда в жизни так не повезет.

Как раз в тот момент, когда я размышлял о своей ситуации, зазвонил телефон. Это был Эл.

– Босс, у нас проблема, – сказал он. – В городе в отелях нет свободных номеров. Я даже пробовал зайти в некоторые захудалые мотели на окраине города. Они все заняты до конца турнира. Несколько отелей сказали, что у них есть ВОЗМОЖНЫЕ свободные места, когда команды будут выбывать. Но в большинстве из них есть листы ожидания, потому что чем ближе к финалу чемпионата, тем больше спрос.

– Спасибо, Эл, – сказал я. – Я что-нибудь придумаю. Возможно, просто переночую две ночи в офисе.

– Босс, – сказал он. – Тебе найдут другую комнату после игры? Мы никак не можем проиграть эту игру. Мы уже обыграли их и дома, и на выезде. А сейчас мы лучше, чем были, когда играли с ними в последний раз. У них также есть пара травм, так что, они просто не смогут выложиться по полной.

– Поговорим с тобой позже, Эл, – сказал я.

– Это был невероятный год, не так ли? – спросил он. – Джерри хотел бы, чтобы такой год был хотя бы раз.

– Я только хотел бы, чтобы он был здесь с нами, чтобы увидеть это, – сказал я.

Когда я положил трубку, мне стало еще грустнее, чем было, когда я взял ее.

Мой телефон тут же зазвонил, и, подумав, что это снова Эл, я ответил.

– Джим, дорогой, это не то, что ты думаешь. Ты должен позволить... – Я тут же нажал кнопку завершения и прервал звонок. Это научит меня не смотреть на экран перед ответом. Телефон едва успел вернуться в карман, как снова зазвонил.

Это был номер сотового телефона, причем из моего домашнего региона. Я узнал номер Фреда и ответил на звонок.

– Да, Фред, – сказал я.

– Джим, это не Фред. Это Миллисент, я пользуюсь телефоном Фреда в надежде, что ты возьмешь трубку. Думаю, что это будет безопасная ставка, так как технически он – твой босс, – сказала она.

– Что значит «технически»? спросил я.

– Ну, ты же знаешь, как все устроено на университетском уровне, – сказала она. – Все дело в долларах и студентах, а также в том, чтобы были довольны бустеры и выпускники. Фред отвечает за нашу проигрывающую футбольную команду. В этом году они провели десять игр и проиграли восемь из них. Сейчас они берут новичков, которые в итоге начинают играть. В нашей женской гимнастической команде едва хватает членов, чтобы выставить команду, и даже на наших домашних соревнованиях на трибунах обычно доминируют болельщики приезжих команд, и нам приходится давать им место на нашей стороне пола, а также на их собственной.

Она вздохнула.

– Если говорить о спорте в нашем колледже, то ты – большая шишка, и мы все это знаем. Ты можешь выписать себе билет. Если бы ты захотел, то мог бы занять место Фреда. В любом случае, я звоню тебе не по этому поводу.

– Я знаю, о чем ты мне звонишь, – холодно сказал я. – И не хочу говорить с тобой об этом.

– Послушай, Джим, – сказала она. – Ты всегда был разумным парнем. Глория проплакала всю ночь. Она сходит с ума, и это не ее вина. Это – моя вина.

– Чушь, – сказал я. – Глории тридцать три года. Она – взрослая женщина, и я не видел, чтобы кто-то держал у ее головы пистолет. Вообще-то единственное, что я видел возле ее головы, были члены, и она просто слишком хотела засунуть их в рот и пососать. Ты, с другой стороны, была слишком занята своими делами, чтобы обращать внимание на то, что делает Глория, так что, не думаю, что это – твоя вина. Не волнуйся, я намерен держать все это в тайне до окончания турнира. Скажи Глории, что она может продолжать делать что хочет, я просто подам на развод, и этим летом мы разберемся со всем.

– Но... – начала она, прежде чем я положил трубку.

Мой телефон зазвонил снова. С каждой секундой я злился все больше. Я всегда думал, что главная цель иметь мобильный телефон – это удобство. Это также здорово в чрезвычайных ситуациях, но сейчас это – просто возмутительно.

– Что? – сказал я, приняв звонок.

– Прости, звоню просто чтобы проверить, как вы, – сказала она. – Ну, знаете... посмотреть, как вы справляетесь с похмельем.

– Нет, простите, Молли, – сказал я. – Вы не поверите, какой у меня сегодня день. Между тем, что случилось со мной прошлым вечером, как до того как я напился, так и после того, вчерашний день был кошмаром. Сегодня я пытаюсь просто двигаться дальше, чтобы освободиться. Но куда бы я ни повернулся, везде находятся люди, ищущие историю или люди, желающие поговорить со мной, чтобы объяснить, почему воткнуть нож в спину или сердце – не так уж плохо, как кажется. Знаете... Ну, Джим, мы тебя поимели, но на самом деле все не так уж плохо.

Она засмеялась, и ее смех был музыкальным.

– Похоже, вы имеете дело с кучкой дипломатов, – сказала она.

– Ээ? – спросил я. Я подумал, что что-то пропустил.

– Мой папа всегда говорил мне, что дипломат – это тот, кто может сказать тебе, чтобы ты шел к черту, и чтобы ты на самом деле с нетерпением ждал этого пути, – засмеялась она. Подумав об этом, мне тоже пришлось подавить смех.

– Молли, вы – единственная приятное из того, что произошло со мной после окончания игры, – сказал я.

– Ну разве вы не милый? – сказала она. – От этого я чувствую себя еще хуже.

– Почему? – спросил я.

– Ну, я звонила, чтобы попросить вас об одолжении, – сказала она.

– Валяйте, – сказал я.

– Не могу, – ответила она.

– Ээ? – ответил я.

– Я ужасно играю в баскетбол. Не умею бросать даже ради спасения своей задницы, – засмеялась она. – Поскольку я высокая, все школы, где я училась, пытались заставить меня играть в баскетбол. Но я гораздо лучше играю в волейбол.

Мы оба рассмеялись.

– Хорошо, Молли, теперь я должен вам два раза, – сказала я. – Раз я должен вам за то, что вы подбодрили меня прошлым вечером, и раз за то, что подбадриваете меня сейчас.

– Не забудьте о другой части, – ухмыльнулась она. – Вы помните то обещание, что дали мне, когда были пьяны.

– Я думал, что объяснил вам, что я женат, – сказал я.

– Я была совершенно готова отпустить вас, как только вы это сказали, – сказала она. – Затем вы сказали мне, что... ну, знаете, что случилось с вами вчера, что заставило вас выпасть из повозки. Так вот, в моей книге это означает, что вы скоро можете стать свободны. Так что, если разведетесь, вы – мой должник. Если же все уладите, вы – не на крючке.

– Ну, раз я вам так много должен, что за услуга? – спросил я. – Может быть, я смогу отработать хоть часть своего долга.

– Ну, мой папа очень хочет завтра вечером сводить моего племянника на игру, – сказала она. – Но достать билеты просто невозможно.

– Хорошо, – сказал я. – У меня осталось несколько неиспользованных билетов в первом ряду для членов семей игроков. Я принесу вам три из них сегодня. Если вас не будет дома, просто подсуну их под дверь.

– Вы, наверное, будете заняты сегодня, не так ли? – спросила она. – Я могла бы забрать их из вашего офиса или еще откуда-нибудь и избавить вас от лишних хлопот.

– Молли, я понятия не имею, где буду находиться большую часть дня, – сказал я. – Даже не знаю, где буду спать сегодня ночью.

– Разве у вас нет шикарного номера в отеле, как у других больших шишек? – засмеялась она.

– У меня – роскошный люкс, – сказал я.

– О, я люблю шоколад, – сказала она. – Какой шоколад входит в роскошную конфету?

– Молли, вы понимаете, о чем я, – сказал я.

– Да, понимаю, – ответила она. – Вы ведь знаете, что если вам нужно, ты всегда можешь остановиться в том же месте, где останавливались прошлой ночью. Я работаю с шести до двух, так что вы можете зайти и взять ключи либо из квартиры, либо из бара.

– Молли, это слишком большое одолжение, – сказала я. – Но все равно спасибо. Обещаю, что завезу билеты, так что, скажите папе, что он идет.

Я вернулся в машину и поехал обратно к арене. Тренировка уже почти началась. До того как меня прервали, я понял, какие проблемы передо мной стоят, мне нужно было только понять, что я хочу с ними делать.

Самой большой проблемой был мой брак. Мы с Глорией были вместе десять лет. Это были очень хорошие годы. Без нее я был потерян. Даже сейчас мне казалось, что я работаю в автоматическом режиме. Я чувствовал себя обиженным и преданным, но достаточно ли этого, чтобы просто бросить хороший брак?

Сколько в моей боли эгоизма? Действительно ли я зол или просто ревную? Боюсь ли я конкуренции? Было ли все это потому, что, видя, как мою жену трахают двое молодых мужчин, которые были лучше физически, я чувствовал себя неполноценным?

А как же моя команда? Что я хотел там делать? Эта часть была легкой. Они меня предали, поэтому должны заплатить. И заплатят. Я уже придумал, как.

Думаю, все сводится к баскетболу. Это – простая игра с простыми правилами. Если нарушаешь правила, тебя наказывают. Если ты слишком агрессивен, тебя наказывают за фол. За очень агрессивный фол тебя могут выкинуть из игры. Вопрос в том, заслуживает ли Глория того, чтобы ее выгнали из игры или чтобы просто наказали?

Мой папа всегда говорил, что в самых сложных ситуациях правильным обычно оказывается то, что сделать труднее всего.

Каждое мое существо говорило мне, что я должен найти способ простить Глорию и свою команду. Я часто говорил, что обязана Глории жизнью. И в каком-то смысле своим профессиональным успехом и жизнью своей карьеры я обязан своей команде. Но это не значит, что я обязан кому-то из них своим самоуважением или здравомыслием.

Я снова подумал о Джерри Атрике. Он был великим тренером. Провел всю свою карьеру, так и не сделав того, что я сделал в этом году. Но он умер счастливым и в окружении друзей и людей, которые его любили. Сейчас я добился большого успеха, но был ли у меня хотя бы один человек, на которого я мог по-настоящему рассчитывать и которому мог доверять? Мне пришлось честно ответить, что нет. Когда дело шло к концу, они все меня подводили.

Единственное, что я мог сделать, это начать все заново и найти людей, на которых я мог бы положиться. Вместо того чтобы поучать своих игроков и пытаться найти лучшую стратегию для победы любой ценой, я должен был убедиться, что они понимают, что самое важное – это просто сделать все возможное с тем, что есть у тебя. Иногда честный проигрыш, когда ты выкладываешься по максимуму, лучше, чем нечестная победа.

***

На парковке арены я сделал несколько звонков в Мичиган. Первой, кому позвонил, была Шейла. Она удивилась, услышав меня. Я спросил ее, когда похороны. Она сказала, что в субботу, и спросила, не хочу ли я, чтобы она что-нибудь сказала за меня.

Я сказал, что скажу все сам, потому что буду там.

– Джим, в субботу – финал четырех, – сказала она.

– Я буду там, – сказал я. – Выиграем мы эту игру или проиграем, неважно, я буду там. Похороны Джерри гораздо важнее, чем любая баскетбольная игра. Даже если бы это была игра чемпионата, я все равно бы пришел проводить Джерри.

Несколько мгновений в трубке стояла тишина.

– Тогда тебе нужно написать что-нибудь, чтобы сказать, потому что ты будешь произносить надгробную речь, – сказала она. – После этого мы устраиваем вечеринку у нас дома, чтобы посмотреть игру. Это то, чего хотел бы Джерри, – сказала она. – Может быть, вы с Глорией тоже придете.

– Я приду обязательно. Но мы с Глорией, наверное, не будем вместе, Шейла. Скоро увидимся.

Я повесил трубку и почувствовал себя лучше. Следующий звонок был домой моему адвокату. Я попросил его подготовить документы для развода и сказал, что мне нужно сделать это как можно быстрее. Я также попросил его опубликовать в газетах здесь и в Мичигане объявления о том, что я не связан с Глорией и не отвечаю за ее долги. Подумав еще раз о том, что сказал Джамал, я был уверен, что Глория в чем-то замешана.

Я вышел из машины и пошел на арену через задний выход. Когда приблизился к дверям, я услышал позади себя шаги. Я поднял голову и увидел Джоэла и Игоря, направлявшихся в мою сторону. Я показал свой пропуск и прошел мимо охранника. Дойдя до тренировочной площадки, я сказал охраннику, что это – закрытая тренировка и чтобы никого не пускали, кроме людей из списка. Он показал мне список, и я сразу же вычеркнул имена своей стартовой пятерки. Я проскользнул в дверь и наблюдал, как Игорю и Джоэлу отказали во входе.

– Но это же командная тренировка, – сказал Джоэл.

– Прости, чувак, тебя нет в списке, – сказал охранник. – Не могли бы вы, прежде чем уйдете, поставить автограф на этой футболке для моего ребенка?

Когда я вошел, несколько членов моего штаба уже были там. Там же было около пятнадцати игроков. Ни один из них не взял в руки мяч и не разминался.

– Оторвите свои задницы и приготовьтесь играть, – крикнул я.

На меня посмотрели как на сумасшедшего. Несколько человек, бывших моими запасными, вскочили и схватили мячи. Остальные продолжали делать то, что делали.

Я подошел к Элу и взял его свисток. Я дунул в него достаточно громко, чтобы напугать всех в комнате. Толстый парень на трибуне рядом со мной уронил свой телефон и разбил его. Я был уверен, что увидел, как по его ногам ползет влага.

– Тренер, мне нужно на пять минут в раздевалку, – сказал он.

– Возьми десять, – сказал я. – Остальные, стройся в линию для тренировки по броскам.

– Но... зачем? – спросил один из парней. – Мы же не собираемся играть или что-то в этом роде.

– Все вы будете играть в завтрашней игре. А когда мы выиграем, вы все будете играть в финале четырех. Может быть, даже в чемпионате.

По всему этажу раздался смех. Даже мои помощники тренера смотрели на меня как на сумасшедшего.

– О, я понял, – сказал Эл. – Ты собираешься чередовать их в течение всей игры, давая каждому по минуте или две. Это своего рода награда за сезон, который мы проводим. И все они запишут игру на пленку, и им будет что показать своим детям через много лет, когда они станут банкирами, полицейскими или водопроводчиками, верно? Это на самом деле хороший поступок, Джим, особенно для старшеклассников.

Все кивали головами в знак согласия.

– Вот почему здесь нет стартовой пятерки, – сказал один из игроков, имени которого я, к своему огорчению, даже не знал.

– Да, – сказал другой. – Мы здесь в специальном интенсивном лагере, чтобы научиться играть так, чтобы не выглядеть глупо на телевидении. Мы должны научиться дриблингу, броскам и прочему дерьму.

Тогда я понял две вещи. Первая заключалась в том, что у нас – проблемы. И второе – эта тренировка займет гораздо больше времени, чем я думал.

Я попросил Эла и Джина выстроить их в линию и начать упражнения по дриблингу. Как только у нас набралось пять человек, которые были полуприличными и могли хотя бы вести мяч по полу без перемещений, я перевел их во вторую группу, где мы начали учиться пасовать. Было ужасно, нам приходилось повторять то, что дети учились делать в средней школе и на игровой площадке в начальной школе. Я не мог поверить, что эти ребята у меня в команде. Это лишь показало, насколько я был сосредоточен на своей стартовой пятерке и победе в играх в ущерб остальной команде. Никогда не повторю эту ошибку.

Мы начали отрабатывать различные виды бросков, и тут в комнату вошел один из охранников. Он подошел и сказал, что снаружи находится моя жена и хочет меня видеть. Сначала я подумал, не сказать ли ему, чтобы он ее отослал, но потом у меня появилась идея получше. Я сказал, что мы в самом разгаре. Сказал ему, чтобы он спросил, может ли она подождать десять минут, пока у нас не будет перерыв, и тогда я ее увижу.

Как только он направился к выходу, я вышел через дверь раздевалки. Вышел через черный ход, сел в свою машину и поехал в отель. Я поднялся на лифте в наш номер и помахал нескольким людям, которые хотели пожелать мне всего хорошего.

Внутри номера я просмотрел все вещи Глории. Сначала не было ничего необычного, но потом я нашел это. Глория всегда была очень подробной. Как и я, она не хранила важные вещи в компьютере. Я нашел в ее шкатулке маленький блокнот с номером банковского счета и паролем. Вошел в систему, используя пароль, и выяснил, что на счету у Глории – почти сто тысяч долларов. Я также заметил, где она делала ставки на баскетбольные матчи. Каждый раз, когда команда выигрывала, ее состояние увеличивалось. Шансы на победу наших соперников завтра были десять к одному. Шансы на то, что выиграем мы, – всего четыре к одному. Глория посмотрела в блокнот, где было обведено число. Цифра – триста тысяч долларов. Вероятно, именно столько денег, по ее мнению, ей нужно, чтобы съехать от меня и жить так, как она хочет.

Однако, согласно ее записям, Глория поставила больше денег, чем было на счету. При обычных обстоятельствах это была бы опасная, но относительно безопасная ставка, потому что мы явно собирались эту игру выиграть. В следующей игре она планировала ставить гораздо более консервативно и даже не сделала прогноз на игру национального чемпионата.

Туман постепенно рассеивался. Глория делала ставки на игры и занималась сексом с моими игроками в качестве стимула для победы. Но некоторые моменты были просто бессмысленны. Как все это началось? Почему?

Я знал, что мне никогда не выиграть ни одного приза за то, что я – идеальный муж. Почти половину года я был предан своей команде. В остальное время я всегда заглаживал свою вину перед ней. За последние десять лет мы ездили в отпуск в любое место, которое она хотела увидеть. Я покупал ей все, что она когда-либо просила, и был уверен, что она знает, что если бы наша жизнь стала слишком плохой для нее, я бы ушел с поста и занял менее ответственную должность.

Но больше всего меня беспокоило то, что именно она всегда побуждала меня делать то, что я делал. На самом деле, когда мы только познакомились, я был тренером, так что, она знала, чего ожидать от наших отношений. Может быть, просто годы этих отношений измотали ее. Тем не менее, все что ей нужно было сделать, это дать мне знать. Если бы у меня был шанс выбрать между моей работой и Глорией, я бы через секунду выбрал Глорию.

Посмотрите на меня сейчас. Забудьте о баскетболе, я – не в себе. Я бегаю вокруг, замышляя самоубийство в карьере, только чтобы облегчить боль в сердце. Я понятия не имею, что буду делать дальше и где окажусь, только знаю, что должен что-то сделать, чтобы заглушить боль.

Всегда так легко обсуждать, что правильно, а что нет, когда проблема в другом. Легко сказать: «Эй, она имеет право делать со своим телом все что хочет» или «Единственное, что мы здесь рассматриваем, это твое хрупкое мужское эго». Такие вещи легко говорить, когда не ваша жена или подруга насаживает свою задницу на член другого парня.

Я должен решить, что будет правильным для меня. Я не могу сделать что-то, чтобы попытаться спасти всех. Данная ситуация просто не позволяет этого сделать. Конечно, это могло бы случиться, может быть, если бы я был более зрелым. Может быть, если бы я был более цельным существом и был выше всех этих мелочных забот о том, любит ли меня Глория или нет, или лучше ли я в постели, чем какой-нибудь двадцатидвухлетний спортсмен. Но, к сожалению, я не такой. Я – обычный парень, ни черта не знающий о женщинах и о том, что ими движет.

Стивен Хокинг однажды сказал, что у него самый высокий IQ в мире, но он до сих пор не разобрался в женщинах. Я и близко не подхожу к его лиге, когда дело касается интеллекта, поэтому не ждите, что я тоже смогу их понять. Все, что я могу сказать, это то, что я действительно дал ей лучшее, что мог. Отдал ей все свое сердце и каждую унцию любви, которая у меня была. Если этого недостаточно, то пошла она на хуй, потому что отныне она ни хрена от меня не получит.

Что касается моей команды, то и их тоже в жопу. Я вытащил этих ублюдков из безвестности, рутины и тюрьмы. Привел их на грань подписания контрактов с НБА. Все они стали бы знаменитыми и миллионерами. Но поскольку их создал я, я могу так же легко их и сломать.

Самое замечательное в этом то, что все это не потребовало бы от меня особых усилий. Я положил блокнот Глории на место и вышел из комнаты. Остальную одежду и личные вещи я взял с собой. Так мне не пришлось бы возвращаться сюда по какой-либо причине.

Я вернулся на арену. Эл и Джин загнали меня в угол и сразу же спросили, что происходит.

– Ты бы видел Глорию, Джим, – сказал Эл. – Она всегда была очень красивой, но ты почти не можешь сказать, что это та же самая женщина, которую я помню сидящей на трибунах позади нас и наблюдающей за игрой вчера вечером. Я знаю, что она – твоя жена, но выглядела она чертовски хорошо.

Джин кивнул.

– Ты тоже ведешь себя странно. Что ты сделал?

– Ее глаза красны и налиты кровью, – продолжал Эл. – Волосы в беспорядке. Похоже, что ей просто на все наплевать.

– Хорошо, дайте мне две команды по пять человек. Мы потратили достаточно времени на учебу, давайте дадим им немного боевого опыта. Вы двое – в качестве рефери. Используйте свистки, все девять метров. Давайте сделаем это как можно ближе к игровой ситуации.

Если кто-то из мужчин и был опечален моим быстрым дистанцированием, он не подал виду.

В конце концов, около восьми часов я отпустил ребят домой. Уверен, что это – нарушение правил NCAA, касающихся допустимого количества тренировочного времени, но мне было плевать, я должен был сделать так, чтобы эта игра хотя бы выглядела правдоподобно.

***

Я вернулся в офис, только для того, чтобы один из наших ассистентов сбросил мне тонну сообщений. Только на одно из них стоило ответить. Глория только сегодня оставила мне пятьдесят сообщений. Я удалил всю кучу. Дважды мне звонила Миллисент, как и Харриет. Там была еще одна стопка сообщений от моей стартовой пятерки. Большинство из них рассказывало о том, как отчаянно каждый из них хочет меня увидеть или поговорить со мной. Они также интересовались, почему им запретили тренироваться.

Я попросил Эла провести пресс-конференцию и просто дать веселые, но несерьезные ответы на все вопросы. Перезвонил декану Майклу Мартину. Разговор был интересный.

– Привет, Джим, – сказал он. – Спасибо, что ответил на мой звонок. Я знаю, насколько ты занят. Позволь мне перейти сразу к делу. Ты ведь не планируешь сделать какую-нибудь глупость?

– О чем ты говоришь? – сказал я.

– Ну, я знаю, что между тобой и твоей женой что-то происходит, – сказал он. – Я узнал об этом от моей жены, утверждающей, что она пытается действовать как посредник. Она говорит, что Глория в смятении, а ты ведешь себя как мудак. Сказала, что не может вдаваться в подробности, но ты ведешь себя как неандерталец, потому что девочки устроили небольшую вечеринку, а ты все еще ожидаешь, что Глория будет у тебя под рукой. Сказала, что когда они спросили некоторых парней, кто прав, даже твоя команда, команда, которую ты создал, была на стороне Глории, поэтому ты теперь злишься на них и вымораживаешь их тоже. Что-нибудь из этого правда?

– Декан Мартин, со всем уважением, сэр, когда я устраивался на эту работу, ты мне сказал, что у меня будет автономия в вопросах, касающихся моей команды. Для всего, что я делаю, есть причина. Поэтому я бы предпочел, чтобы ты не лез в это дело. Я завел нас довольно далеко, и все еще верю, что смогу завести нас еще дальше, – сказал я.

Но если серьезно, в данный момент мне было все равно.

– Джим, мне задают вопросы всевозможные болельщики, – сказал он. – Впервые в моей жизни люди просят принять пожертвования на программу. Многие из этих денег могут пойти на другие нужды колледжа. Честно говоря, я нахожусь между молотом и наковальней. Пожалуйста, не делай ничего, что может все испортить.

– Если и сделаю, то не волнуйся, – сказал я. – Ты можешь просто меня уволить. Уверен, что после этого года я смогу пойти куда-нибудь еще и найти работу. У меня есть больше чем несколько предложений.

***

Я решил занести билеты в квартиру Молли. Собирался сделать это в основном потому, что действительно не мог вспомнить, где находится бар, в котором она работает. Вчера я нашел его потому, что был настолько взбешен тем, что только что увидел, что просто зашел в первый попавшийся бар. Выходя же оттуда, я был не в том состоянии, чтобы помнить что-то более сложное, чем как дышать.

Молли встретила меня у двери, прежде чем я успел засунуть под нее билеты.

– Ну, как прошел ваш день? – спросила она. – Вау, пожалуйста, не говорите мне, что вы серьезны. Это билеты не только на вашу игру, но и на все оставшиеся игры, включая игру в финале. Большое спасибо, мой папа будет рад. Это сглаживает все ваши долги передо мной. Ну... кроме того обещания.

Я косо посмотрел на нее, и она рассмеялась.

– Так вы помирились с маленькой женщиной?

– Нет, – грустно ответил я. – Я узнал некоторые вещи, о которых даже не подозревал. Я до сих пор не знаю причин всего этого, но просто не вижу, чтобы мы снова были вместе. Это причиняет мне слишком сильную боль. Для всего этого просто не было причин. Мы могли бы поговорить обо всем, что ее беспокоило. Ну, то есть, подумайте об этом. Целый день, ежедневно у меня перед лицом горячие молодые чирлидерши трясут своими задницами. У меня есть репортеры, задающие мне вопросы, и кролики с мячом, интересующиеся игроками или просто билетами, готовые на все, чтобы получить то, что они хотят. Я никогда даже не думал о том, чтобы взять кого-нибудь из них, потому что думал, что влюблен. Черт, я и был влюблен. И что это мне дало? Ничего, черт побери, вот что.

– И вот что, если бы я выходил на улицу и отхватывал большую часть предлагаемой задницы, я был бы собакой или еще хуже. А сейчас я чувствую себя просто лохом. У меня есть хорошая мысль просто пойти и трахнуть первую же женщину, что подойдет ко мне, и послать видео Глории, чтобы посмотреть, что она чувствует, – сказал я.

– Вау, – сказала Молли. – Это не заставит вас чувствовать себя лучше. Скорее всего, вам станет хуже. Вы бы просто пытались вступить в соревнование со шлюхой по траху, и она бы обошла вас и опытом, и профессионализмом. Скорее всего, она просто устроила бы групповуху со всеми спортивными командами вашего колледжа одновременно. Кроме того, ваша первая послеразводная сексуальная активность уже оговорена, помните?

По тому, как она улыбалась, я не мог понять, серьезно она говорит или нет.

– Где вы остановитесь сегодня вечером? – спросила она. – Я буду заходить и проверять, не напились ли вы так, что не смогли дойти?

– Наверное, в моем офисе на арене, – сказал я.

– Ладно, договорились, – сказала она. – Дайте мне свои ключи. Я поеду на работу на вашей машине.

– А как мне вернуться на арену? – спросил я.

– Вы туда и не вернетесь, – сказала она. – Останетесь здесь, со мной.

– Молли, у вас только одна спальня. Вчера вы не спали всю ночь. Я не могу ожидать, что вы сделаете это опять, – сказал я. – Это было бы неправильно.

– Кто не спал прошлой ночью, – спросила она. – Мы с вами спали в одной кровати. Я просто встала раньше вас. Прошлой ночью никто не был изнасилован, так что, все было хорошо. Сегодня тоже все будет хорошо. Ключи.

Я протянул ей ключи, и она улыбнулась.

– У меня здесь нет спиртного, но есть можете все, что захотите. Ну, здесь есть кое-что, что вы должны съесть, и я уверена, что вам понравится, но я возьму это с собой на работу.

Я слышал, как она смеялась, закрывая дверь и уходя.

Я оглядела маленькую, но уютную квартиру Молли, чтобы понять, что к чему. Вечер здесь был как раз то, что доктор прописал. Это даст мне время всесторонне обдумать свою ситуацию. Первое, что показалось мне забавным, это то, что я просто позволил Молли уехать на моей машине. Я слишком люблю свой «Мустанг», чтобы позволять какой-то девушке, которую я едва знаю, одолжить его, но все же позволил.

Может быть, я просто слишком доверчив. Возможно, именно это и привело меня в ту ситуацию, в которой я сейчас нахожусь. Я доверил Глории свое сердце и свою жизнь, а она меня предала. Я доверял ребятам из своей команды, и они поступили так же. Больше всего меня смутило то, что после Глории я больше всего злюсь на Джамала. Мне действительно нужно было подумать над этим вопросом. Джамал не только не трахал Глорию, или так он утверждал, но и был тем, кто объяснил мне, по крайней мере то, что знает о ситуации. Злюсь ли я на него потому, что он был посланником, или здесь есть что-то более глубокое?

Думаю, в моем сознании Джамал был для меня почти как сын. Я потратил почти три года на создание команды вокруг него и доверял ему больше чем кому-либо в мире, кроме Глории. Наверное, я думал, что мы – достаточно близки, чтобы он сказал мне что-то подобное. То есть я понимал, что такое быть влюбленным. Черт, я все еще люблю Глорию. Вот что делает все это таким трудным.

Я бы никогда и ни за что не рискнул тем, что было у меня с Гло. Так что, возможно, я – несправедлив к Джамалу. Дженни была гордостью и радостью Джина. Он даже назвал девочку в честь себя. Джамал хорошо учился в школе. Был единственным парнем в команде, который не потратил свою карьеру в колледже впустую. Кроме того, что он преуспевал в спорте, он был еще и хорошим учеником. Почти по всем показателям он был прекрасным молодым человеком. Я просто не мог представить, что Джин, в конце концов, не примет его как зятя. Но все люди разные.

Я также подумал о своем отказе даже разговаривать с Глорией. Логично ли это? Или это – еще одна реакция на боль, которую я чувствовал? Не эго ли это снова? Был ли я просто избалованным маленьким мальчиком, реагирующим на то, что все идет не так, как хочет он, отказываясь участвовать? Или это – просто взрослая версия «Это мой мяч, так что, если я не могу играть, то иду домой?». Только вместо моего мяча здесь была киска моей жены.

В самом ли деле любовь требует эгоизма? Может быть, Гло имела право делиться собой с кем угодно. Мы ведь и правда живем в свободной стране. Законы большинства штатов поддерживают моногамию лишь на словах. В большинстве штатов вы не можете быть в браке с более чем одним человеком, но это не имеет никакого отношения к тому, с кем вы занимаетесь сексом.

Если бы я позвонил в полицию и сказал, что моя жена только что трахнулась с группой студентов колледжа, они бы, наверное, просто посмеялись надо мной и сказали, что, наверное, быть мной – это отстой. Они бы подшучивали надо мной за моей спиной и рассказывали обо мне всем своим друзьям. Но внутри бы считали меня каким-то слабаком за то, что я не выбил из нее и парней все ковбойское дерьмо. В конце концов, именно это бы они и сделали, говорили они себе. Они бы избили эту суку до крови, как сделал бы любой настоящий мужчина.

С другой стороны, если бы я поступил так, если бы сделал то, что, по их мнению, должен сделать любой мужчина, они бы сами сказали мне, вернувшись, чтобы арестовать меня, что то, что я сделал, – незаконно. Моя карьера была бы закончена, и все смотрели бы на меня свысока за то, что я поступил так, как поступил бы любой настоящий мужчина.

Так, что же мне делать? Позвонить и позволить ей наговорить мне кучу лжи, в которую я никогда не поверю? Должен ли я ПРИТВОРИТЬСЯ, что прощаю ее и пытаюсь вернуть то, что было у нас?

Что в этом хорошего, если все уже никогда... никогда не будет как прежде? Никогда больше не будет того уровня неприкрытого, безграничного доверия, которое мы так легко дарили друг другу раньше. Я проведу остаток своей жизни, проверяя ее, и даже тогда всегда буду задаваться вопросом, не делает ли она это опять. Это меня буквально ослепило. Люди постоянно говорят о том, что они знают, что с их партнером что-то происходит, но я-то понятия не имел. И так как я не знал в этот раз, то, вероятно, никогда не узнаю, если она начнет снова, пока не поймаю ее. Я не собирался жить такой жизнью. Я предпочту быть один.

Есть огромная разница между тем, что законно, и тем, что правильно. Она всегда была, и, наверное, всегда будет. Для замужней женщины совершенно законно выходить на улицу и трахаться с другими мужчинами, кроме своего мужа, но правильно ли это? Для меня нет. Мы с Глорией любили друг друга так сильно, что хотели провести остаток жизни вместе. Дали друг другу определенные обещания, делая это. Так что, если она больше этого не чувствует, ей следовало просто сказать мне об этом, чтобы мы оба могли двигаться дальше законно и с честью. То, что она развлекается за моей спиной, нарушает эти обещания, и, по моему мнению, также разрушает супружеские узы между нами.

Я знаю, что некоторые люди скажут: «Ну, ты все равно должен поговорить об этом с ней». Какого хрена я должен это делать? Она же не поговорила со мной, когда решила начать трахаться с моей командой. Пусть она узнает о нашем разводе, когда вручат документы. По крайней мере, я не буду делать этого тайком.

Уверен, что некоторым это покажется слишком быстрым. Я слышу, как ее отец говорит мне, чтобы я с ней поговорил и дал ей время, чтобы все осознать. Может быть, со временем я пойму, что все не так уж плохо. Я бы хотел посмотреть, как бы справился с этим он, если бы это случилось с ним. Всегда забавно, когда в роли подушечки для иголок оказывается жена другого парня.

Примерно тогда я заметил, что очень проголодался. Я не мог поверить, куда делось время, пока я сидел там, погруженный в свои мысли. Молли сказала, что я могу есть все, что захочу. Пришло время узнать, что я хочу. К сожалению, мой телефон поймал меня прежде, чем я добрался до холодильника.

– Дин, я думала, мы уже все уладили, – сказала я, отвечая на звонок.

– Это не он, – сказала Гарриет. – Милли мне сказала, что лучший способ заставить тебя ответить на звонок – это воспользоваться телефоном ее мужа. И я подумала, что если это сработало для нее, то сработает и для меня.

– Послушай, Гарриет, ты, по крайней мере мне так казалось, хорошая женщина, – сказал я. – Но я просто не хочу говорить с тобой ни о чем из этого.

– Почему? – спросила она. – Я тоже являюсь частью этого. И если не считать тебя, Глорию и твоих игроков, я теряю больше всех. Ты, наверное, не знаешь этого, потому что Миллисент не успела тебе рассказать, но у них с мужем вроде как открытый брак. Отчасти из-за этого все и началось. Милли не собирается терять из-за этого свой брак. Ее муж будет слегка расстроен, потому что он специально сказал ей оставить твоих игроков в покое. Кроме твоей команды, они оба часто делают выборку среди студентов. Единственное правило, которое у них есть, – это то, что не должно быть никаких эмоциональных привязанностей. Это хорошо работает для них уже много лет.

– Ну, для вас это здорово, ребята, – сказал я.

– Для меня это не очень хорошо, – перебила она. – У нас с деканом нет такого соглашения. Это может положить конец моему браку, а я люблю своего мужа.

– Судя по тому, как ты сосала член того парня, в это очень трудно поверить, – ухмыльнулся я.

– Это была не любовь, а всего лишь секс, – прошипела она. – У меня нет никаких эмоциональных связей с этим мальчиком. Удовольствие, которое я получала от его члена, было единственным, что меня интересовало. И я уверена, что у него нет желания остепениться с женщиной, которая старше его матери. Я для него – просто киска. В краткосрочной перспективе я для него лучше, чем какая-нибудь широкоглазая студентка, думающая, что ее киска – это особое место, и желающая, чтобы парень влюбился в нее. Она, вероятно, была только с одним или двумя парнями и даже не знает, как пользоваться тем, что у нее есть. Ему придется тратить на нее кучу денег и ходить на свидания в места, которые его совершенно не интересуют, только чтобы оказаться у нее между ног, а когда он это сделает, то разочаруется, потому что в постели она не очень хороша. Со мной он получает возможность избавиться от всего этого дерьма и трахнуть ту, кто на самом деле хочет, чтобы ее трахнули, и знает, чего она хочет. Это как бы мой вклад в его образование и опыт.

– Спасибо, профессор Пелотка, – с сарказмом сказал я. Думаю, она почувствовала, что от отвращения я собираюсь повесить трубку.

– Подожди, Джим, не вешай трубку, – сказала она. – Ты знаешь, что я только что должна была сделать?

– Сделать аборт или пройти обследование на венерические заболевания? – спросил я тем же саркастическим тоном.

– Нет, мне пришлось дать очень сильное снотворное женщине, которая последние двадцать четыре часа выплакала все глаза и пыталась сделать все возможное, чтобы просто поговорить с тобой. Она не спала, даже не ела. Она просто плачет, пока кто-нибудь не придумает, где ты можешь быть или как с тобой связаться. Но ты даже не разговариваешь с ней достаточно долго, чтобы она извинилась, не говоря уже о том, чтобы объяснила, – сказала она.

– Нет ничего, что я хочу или должен услышать от нее, – огрызнулся я. – Мои глаза сказали мне все, что нужно было знать.

– Но Джим, она тебя любит. Это разрывает ее на части, – сказала она. – Неужели у тебя нет никаких чувств? Чего бы тебе стоило поговорить с ней? До всего этого тебе всегда нравилось разговаривать с ней. Черт, ты даже звонил ей в середине игры, когда сам сидел на скамейке запасных, а она была на трибунах всего в трех метрах позади тебя, просто чтобы сказать, что любишь ее. Почему сейчас ты не можешь с ней поговорить?

– Уверен, что мы поговорим в суде, – сказал я. – Или это сделают наши адвокаты.

– Ты не можешь быть серьезным, – сказала она. – Ты должен поговорить с ней, пока дело не зашло так далеко.

– Ты должна больше заботиться о том, чтобы привести в порядок свой собственный дом, – сказал я.

– Почему, – спросила она. – Ты собираешься рассказать моему мужу? Это причинит боль и ему, причем без всякой необходимости. Я думала, что ты – его друг. Я больше никогда так не поступлю. Я усвоила урок.

– Нет, – сказал я. – Это я получил жизненный опыт. Ты же просто увидела, как все рушится, еще не испытав этого на себе. Ты получила урок без боли. Если хочешь, чтобы так было и дальше, тебе нужно позаботиться о себе сейчас и перестать беспокоиться о Глории.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она. В ее голосе зазвучал страх.

– Если Глория решит бороться с разводом, и мне придется использовать видео, которое я снял на вашей маленькой вечеринке, все пойдут ко дну. Декан узнает о тебе. Чтобы сохранить доверие совета и тем самым сохранить свою работу, ему придется чертовски быстро избавиться от тебя, независимо от того, хочет он тебя простить или нет. Поскольку здесь замешаны студенты, я уверен, что помощник директора и его жена тоже будут втянуты в это дело. Когда раскроется природа их... открытого брака, их обоих, вероятно, упомянут. Подумай об этом. Пока все говорят о том, какая шлюха жена у заместителя директора, какая-нибудь студентка скажет: «Черт, он такой же плохой. У меня был с ним секс во время... ля-ля-ля». Очень скоро ни у кого больше не будет работы.

– Но, Джим, она не хочет развода, – ныла Харриет. – Я тоже не хочу.

– У нас нет выбора, – сказал я. – Твоя задача – убедить ее просто отпустить меня, или уйдут все.

– Она никогда на это не согласится. Почему ты не можешь просто простить ее, хотя бы на этот раз? – спросила она.

– Потому что в этом нет смысла. – сказал я. – У нас было нечто волшебное. Она все испортила. Это нельзя собрать обратно. Даже если бы мы это сделали, это было бы не то же самое. Оно не было бы таким же сильным. Она не будет такой же чистой. По сути, это была бы лишь тень того, с чего мы начали. Мне лучше просто уйти и надеяться, что когда-нибудь, если мне повезет, я смогу приблизиться к тому, что у нас было, с кем-то другим.

– Я просто не думаю, что смогу смотреть на себя в зеркало каждое утро, если позволю кому-то так со мной обращаться, – сказал я.

– Но она не относится к тебе плохо, – сказала Харриет. – Когда это она тебе отказывала? Она никогда не отказывала тебе в сексе, ты имел его так часто, как хотел. Черт, никто из нас не отказывал. На самом деле, именно так я и попала в это. Мартин просто не хотел от меня этого так же сильно, как я нуждалась в нем. В случае с Глорией все гораздо сложнее.

– Верно, ей просто нужен был кто-то, кто мог бы сделать это лучше, – выплюнул я.

– Уйми свое эго, – сказала она. – Для нее дело никогда не было в сексе.

– По тому, как она кричала и толкалась в них своей задницей, было похоже, что она действительно ужасно проводит время, – с сарказмом сказал я.

– Джим, если бы ты трахал какую-нибудь женщину, а та просто лежала бы как скала и ничего не говорила, ты бы захотел трахнуть ее еще раз. Или бы ты просто рассказал всем своим друзьям, какая она ужасная, и перешел бы к кому-нибудь получше?

– Во-первых, какой бы сексуальной она ни была, я бы никогда не стал трахать замужнюю женщину. И особенно не замужнюю женщину, чей муж должен был быть человеком, которого я знаю и уважаю.

– Но, Джим, многое из этого все равно связано с тобой, – сказала она.

– Как я могу быть виноват во всем этом дерьме? – спросил я. – Я никогда Глории не изменял. Никогда даже не думал об этом. Я слишком сильно ее любил.

– Я не говорила, что это твоя вина, – сказала она. – Просто сказала, что возлагаю часть ее тебя.

– Харриет, ты несешь бессмыслицу, до свидания, – сказал я. И снова разговор занял гораздо больше времени, чем я ожидал. Когда я отключил телефон, в двери раздался звук ключей, и в комнату вернулась Молли.

– Ого, с кем это вы? – спросила она.

– Просто с кем-то, кто считает, что я должен поговорить с Глорией, – ответил я.

– А вы что? – спросила она.

– Я не вижу в этом никакого смысла, – сказал я ей. – Брак закончен.

– Это первый раз, когда она вам изменила? – спросила она.

– Не знаю, сколько раз они это делали, – сказал я. – Возможно, это продолжается годами или, по крайней мере, месяцами.

– Разве вы не любите ее? – спросила она.

– Гораздо больше, чем могу описать... – ответил я. – Именно поэтому разрушенная версия того, что у нас было раньше, стала бы просто пустой тратой моего времени. Я бы всегда обижался на нее за то, что она все испортила, как бы мы ни пытались наладить отношения. Мы были бы обречены с самого начала. Вместо резкого и чистого разрыва мы бы в итоге просто медленно хромали к концу пути. Все равно все закончится в том же месте, просто это займет больше времени. Нет смысла продлевать боль.

– Вот почему у меня нет парня, – сказала она. – Не хочу мириться с тем, кто мне изменяет. Я не потерплю этого даже один раз. Все время пытаюсь объяснить людям, что если они решают заняться со мной сексом, это контракт. Как только оказываются у меня между ног, они становятся моей собственностью, черт побери. У них больше нет права делать это с кем-то еще.

– Даже без кольца? – спросил я.

– Никогда не бываешь без кольца, – сказала она. – Когда я обхватываю тебя ногами, это – кольцо. Отверстие в моем влагалище – это кольцо, которое обхватывает твой член. Оно имеет такое же значение, как и кусок металла.

Я никогда не слышал такого выражения. Эта девушка может нанести большой вред ювелирной промышленности. Она быстро сделала перекус для нас обоих, и мы пошли спать. Ну... мы легли в постель. Я очень боялся этой девушки. Постарался спать лицом к ней и как можно дальше от нее, вцепившись в край кровати, лишь бы не упасть. Я был уверен, что засыпая, слышал ее тихий смех.

***

Проснувшись на следующее утро, я все еще обнимал край кровати и все еще был лицом к ней. Но почему-то все еще смотрел на ее прикрытую трусиками попку. На ней были самые маленькие трусики-стринги, которые я когда-либо видел. Я был уверен, что она надела их ради моего удовольствия.

Она танцевала под DVD с упражнениями. Это выглядело как двадцатиминутная тренировка из восьмидесятых. Это было еще до рождения этой двадцатидвухлетней девушки. Думаю, все старое, в конце концов, становится новым.

Она сделала глубокий выпад, и мой член дал мне знать, что тоже проснулся. Когда я резко вдохнул, она повернулась ко мне лицом. И вот оно. То, на что она намекала, что я должен лизать, с тех пор как я только очнулся после загула. Стринги спереди были столь малы, что едва прикрывали внизу ее губы. На самом деле я был уверен, что одна из них выглядывает наружу.

– Видишь что-нибудь, что тебе нравится? – спросила она.

– Эээ... – это все, что я смог выдавить.

– Я надела это специально для тебя, – улыбаясь, сказала она. Мой член стал настолько твердым, что пульсировал.

– Обычно я делаю свои маленькие тренировки обнаженной, – сказала она. – Но не хотела, чтобы мои сиськи прыгали тут и смущали тебя. И еще мне нужно было надеть что-нибудь и туда. Я беспокоилась о твоей репутации. Мне кажется неправильным, когда женатый мужчина встречается с обнаженной женщиной, понимаешь?

Я не мог понять, дразнит она меня или нет. Сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Оглядываясь назад, можно сказать, что в моей жизни это был не самый умный шаг. Я уловил здоровый запах ее женского аромата, смешанный с легким запахом пота, лишь усиливавшим резкий аромат. После этого вдоха мой член превратился из стального в алмазно-твердый.

– Могу я воспользоваться твоим душем? – спросил я, пытаясь сменить тему.

– Холодным или теплым? – спросила она.

Я громко сглотнул.

– Спрашиваю лишь потому, что это маленькая квартира – с очень маленьким водонагревателем. Если тебе нужен теплый душ, то, наверное, нам стоит поделиться. Если же душ нужен холодный, то ты лишь зря потратишь воду, потому что тебе, скорее всего, понадобится еще один, когда выйдешь обратно, – ухмыльнулась она.

– Молли, я думал, ты – хорошая девушка, – сказал я. – Почему ты меня дразнишь?

– Хорошим девушкам тоже нужен секс, – сказала она. – На самом деле, один из способов узнать, что я – хорошая девушка, это то, что я еще не взяла его. Ты так готов, что вот-вот кончишь. И я тебя не дразню. Если ты чего-то хочешь, все, что тебе нужно сделать, это взять.

– Но мы оба знаем, что я все еще женатый парень, – заныл я. Даже говоря это, я уже начал сомневаться, имеет ли оно значение.

– Ты женат лишь номинально, – сказала она. – Мы с тобой похожи, Джим. Как только ты увидел ее в мотеле, ее время закончилось, а ты был в выигрыше. Я бы очень хотела, чтобы у меня была возможность поступать так, как поступала моя бабушка. Быть дружелюбной, но отдаленной с тобой до шести месяцев или года после окончательного развода. А потом устроить так, чтобы «случайно» где-нибудь с тобой столкнуться. Мы могли бы выпить кофе, а потом ты попросил бы меня пойти с тобой на свидание. Ртом бы я сказала «нет», потому что не подобает милой девушке так легко соглашаться на свидание с опытным женатым мужчиной.

– Но даже когда мой рот говорил бы тебе «нет», моя киска была влажной, а глаза говорили: «Попроси меня еще раз». Так что, отказав тебе несколько раз, чтобы проверить твою настойчивость и мое сопротивление, я бы, наконец, согласилась пойти с тобой на двойное свидание. То есть если бы ты мог организовать свидание с одной из моих подруг или родственников, не состоящих в браке. После пары групповых свиданий мы бы сделали вместе что-нибудь невинное и очень публичное. Затем было бы несколько обычных свиданий и, наконец, более уединенный ужин в одной из наших резиденций. Возможно, на втором или третьем уединенном ужине мы бы немного пообжимались на диване, и ты попросил бы меня выйти за тебя замуж. Я бы сказала, что не могу на это согласиться, не посоветовавшись с папой. Я бы устроила тебе встречу с ним, и ты бы рассказал ему свою историю и почему хочешь на мне жениться. Он бы сделал все возможное, чтобы напугать тебя до смерти, а потом, наконец, посмотрел бы на меня, увидел, как сильно я тебя хочу, и согласился.

– Тогда мы с мамой организовали бы всю свадьбу. На все приготовления у нас ушло бы шесть или даже девять месяцев. К тому времени мы бы уже знали друг друга так долго, что действительно были бы влюблены. Мы так сильно сблизились бы, что ничто нас не разлучит, даже плохой секс. Раньше все было именно так. Но, Джим, сейчас двадцать первый век. Если влечение достаточно сильное, то в наши дни девушки трахаются уже на первом свидании.

Мой рот раскрылся в шоке, когда она продолжила:

– Ты – хороший парень, Джим. Понравился мне с первой минуты, когда я вошла в твой спортзал и спросила, не могу ли взять интервью у некоторых из твоих безмозглых орясин. На мне был деловой костюм домохозяйки Сьюзи, и я стянула свои сиськи, чтобы они казались меньше. Надела очки с простыми стеклами, потому что был действительно заинтересована в выполнении задания для моего класса, а не в том, чтобы стать зазубриной на щупе какого-то кузнечика. Единственный парень, не пытавшийся приставать ко мне даже в моем ботаническом наряде, был ты. Ты сделал все возможное, чтобы попытаться мне помочь, и относился ко мне с уважением.

– Это признак по-настоящему хорошего парня. Даже сейчас, когда ты знаешь, как я выгляжу на самом деле, я могу сказать, что ты – хороший парень. Твой член такой твердый, что я вижу вены на нем и через одеяло. Я практически упираюсь своей киской в твои губы, а ты беспокоишься обо мне. Если бы ты не был хорошим парнем, ты бы кончил в меня с первой ночи, когда я привезла тебя домой. Но вместо этого ты здесь, даже когда я усиливаю дразнилки, пытаясь сохранить верность женщине, которая тебе изменила. Такая верность встречается редко. Думаю, что заслуживаю этого, и поскольку я – такой же человек, и нас явно тянет друг к другу, я должна сделать предложение и дать тебе знать, что я заинтересована, пока какая-нибудь шлюха не вцепилась в тебя, когда ты переживаешь свою жену.

Еще более удивительным было то, что она сказала все это, не переводя дыхания.

– Но мы едва знаем друг друга, и я... – начал я.

– На тринадцать лет старше меня, – сказала она. – Какая разница? Мне двадцать два, а женщины... большинство женщин созревают быстрее, чем мужчины. Твоя бывшая может быть исключением. В любом случае, у меня есть максимум два-три дня, чтобы произвести на тебя такое неизгладимое впечатление, что ты захочешь и дальше проделывать весь этот путь через всю страну, чтобы навестить меня?

Она улыбнулась.

– Ничего себе, – сказал я.

– Да ладно, – улыбнулась она. – Ты знал, что я умная. Просто не знал, что я настолько целеустремленная. Но когда я вижу что-то, чего хочу, я просто иду за этим.

Я нахмурился, как только она это сказала.

Она посмотрела на меня и поняла, что я чувствую.

– Джим, твоя жена и я – совершенно разные виды оружия, – сказала она. – Она – ракета, ищущая член. Я ее не знаю, но сужу по тому, что мне рассказал ты. Наблюдая за тобой и общаясь с тобой, я вижу, что ты отдал этой женщине всю свою любовь, которая у тебя была. И это больше, чем что-либо другое, то, чего хочу я. Как и ее, меня привлекает что-то настолько сильно, что это может изменить мой запрограммированный курс. Но я – ракета, ищущая сердце. Моя система наведения навсегда останется на том единственном мужчине, который меня любит.

Взгляд, которым она посмотрела на меня, заставил меня запульсировать снова и снова.

– Холодный, – сказал я. Она странно посмотрела на меня. – Душ.

Она начала громко смеяться. Мне ее смех понравился.