Остаток ночи Томочка провела в состоянии взволнованности и сомнениях. Невольные мысли: то панические, то сладостные, то просто - головокружение, пугали своей очерёдностью.

Как заклинание девушка повторяла: «Ничего ТАКОГО не было... Сама придумала... Теперь вот - мучаюсь...»

Но навязчивые мысли возвращалось. Стыдливые и болезненные – «Ну, как Сенечка узнает и подумает невесть что...»

Даже в свои юные неопытные годы, супруга Арсения понимала, что и самые невинные, дружеские отношения молодой замужней женщины с другим мужчиной можно истолковывать превратно, заподозрить отклонение от супружеской верности...

Хотя бы потому, что в её хорошенькой белокурой головке оставалась в памяти ощущение того большого, что пыталась «оживить» ее рука. И что теперь, ворочаясь в постели, невольно сравнивалось с «хозяйством», мужа. И это сравнение наполняло спортивное тело нашей теннисистки волнительным беспокойством несостоявшегося, и, страшно подумать! - вполне возможного (если только представить себя на месте тех подружек из ПТУ, что учились с ней в одном потоке и рассказывали насколько взрослые мужчины опытны в любовном деле...)

Те бы точно сказали: «Ого, какое добро простаивает!»

«А то, что это «добро» надо сначала оживить, а потом уже многозначительно переглядываться, их на волнует? – сливала свою внезапную сердитость на отсутствующих одногруппниц Томочка. - Дуры озабоченные! И только...»

Эта сердитость доконало нашу юную физручку окончательно. Сон ушёл безвозвратно. Тома ворочалась с боку на бок, тяжко вздыхала. То набрасывала на голову одеяло, то откидывала его прочь, то начинала считать до ста... Ничего не помогало.

В добавок ко всему, вслед за пришедшими на память высказываний разбитных подружек, пришли воображения худшего порядка:

«Не случится ли у них с Арсением разногласия из-за её действий с БП?»

Подумала об этом, представила, как они с Сеней ЭТО САМОЕ обсуждают и - нервно хихикнула...

«Хотя, что тут смешного? Был бы намного честнее...»

Уткнувшись в подушку (за окном уже светлело), желала забыться. Но непрерывная путаница хаотичных мыслей мешала приходу сна.

«Не пойду!.. А как же - просьба о помощи?.. Сам обойдётся...»

Вспомнились сильные руки, что гладили её колени и... её грудь. Вот стыдоба!.. Такие шершавые... и - ласковые...

«Боже мой, как нехорошо это всё... Но, если в медицинских целях?.. Такое ведь возможно?.. Или нет?..»

Вспомнила, как таились за кустом сирени... А ей в ногу упёрлось ТО САМОЕ... временно ожившее... Гораздо большее, чем у Сенечки. И, тут же, ущипнула себя за мочку уха.

– Вот дура! Нашла, что сравнивать!

...

Мучилась наша героиня, как вы понимаете, не по слабому. Долго и серьёзно.

Однако, всё скверное, когда-нибудь, кончается. Особенно, если убедить себя, «что взрослая девочка, всегда сможет принять верное решение и не допустить плохое... А медицинская тайна - есть тайна, о которой не обязательно сообщать даже мужу...»

С этим «успокаивающим» наша дЕвица и погрузилась в тревожный сон.

Ей привиделся «дружеский» поцелуй Бориса Петровича и что-то ещё, что давило в её почти зазорное...

От этого «почти» она и проснулась. И очень вовремя. Едва не опоздала на утреннюю зарядку, что должна была проводить с пионерами средней дружины. И не будь горячего душа, так бы и предстала перед строем, ожидающих её детей совершенно разбитая...

...

Весь день проводя соревнования по программе «Олимпийские старты» Олимпиады» юная физручка старалась думать о Сенечке, но невольно поглядывала на бодрого и энергичного Бориса Петровича, который постоянно маячил у ней перед глазами.

А в обеденный перерыв тот сообщил, что перед ужином они вдвоём поведут дружину к соседям для участия девушек старшего возраста в поединке по пионерболу.

Кстати, может не все читатели знают, что это за игра - пионербол? Не знаю, как сейчас, но в советское время - весьма распространённый вид спортивного поединка на волейбольной площадке. Правила, как в волейболе. За исключением - мяч можно не только отбивать, но и ловить руками.

Очень интересная детская забава. Особенно если в ней участвуют девочки. Визга и эмоций – хоть отбавляй! А если есть ещё и болельщики – восторг и разочарование «трибун» обеспечен!

Когда из «Ястребка» на территорию «Юного Ленинца» пришла целая колонна этих самых болельщиков в составе двух дружин, физручки «Ленинца» за головы схватились:

— Куда же мы вас разместим? Лагерь-то у нас маленький...

Большаков произведённым эффектом был доволен. Томочка тоже. Её большие зелёные глаза сияли ярким изумрудом. А Николай, что увязался за ними – поглазеть да уши погреть (учуял поганец, что между старшим физруком и его подчинённой, что-то намечается, и можно будет «это» доложить начальнице), глядя на массовое засилье «ястребят», приосанился, вертел во все стороны головой, приговаривал:

— Мы их одним количеством мегагерц заглушим! Победа будет за нами!..

— Кто это у вас такой бедовый? – спросила у Бориса старший физрук «Ленинца» Светлана. - Тоже физрук?

— Радист и киномеханик, - пояснил Большаков.

— Интересный парень. На вид слегка придурковатый. Но – красавиц. На этого похож... как его?.. Аллен Делон из фильма по тюльпан... Сразу видно, что – бабник. Угадала?

— Есть немного...

— Я возьму над ним шефство! - тут же заявила физручка Надя.

— Ага, Светке - Борис, тебе – Николай, а мне? – надула губки их подруга Нина.

— Тебе наш Боря, кого-нибудь из своих приятелей приведёт. Правда, Боря? – Светлана красиво улыбнулась и погладила Бориса Петровича по плечу.

«Ну вот, уже и распределили...» - констатировал Петрович, а Борик даже огорчился: «Тройничёк не получится...»

...

Главным судьёй поединка назначили – временно «бесхозную» Нину. А, чтобы «всё было по-честному», линейным судьёй - Томочку. Хозяйки спортивного праздника: Света и Надя заняли лучшее места для зрителей - в центре арены. Усадили рядом с собой Бориса и устроились по обе стороны от него. Все остальные скамейки, что были вокруг, заняла галдящая детвора.

Многие болельщики сидели на траве.

Физручка Надя всё время поглядывала в сторону Николая. Света же смело прижималась к плечу почётного гостя, что можно было бы списать и на излишнюю тесноту. Но вот то, что её ладонь «закрепилась» на неприкрытом шортами колене Бориса, значило уже многое. По крайней мере для ипостасей Бориса Петровича. Особенно после вопроса к их шефу:

— Так ты сегодня на сладкий стол не останешься?

При этом блядские амбразуры миндалевидных глаз «Марин Матье» хитро щурились. Что, впрочем, можно было списать на сильное солнышко.

«Ну до чего же она старается быть обаятельной!» - нашептывал патрону Петрович.

«И, наверное, замужем...» – принёс «свою копеечку» Борик.

— Ты замужем? – спросил Большаков, когда Света начала легонько поцарапывать его колено.

Шаловливый пальчик замер:

— Тебя это сильно волнует?

— Не очень. Но вдруг у тебя муж - двухметровый баскетболист...

— Кто-то насявал, да? - Светлана зыркнула на сидевшую за Большаковым подругу. Та ответила пожиманием плеч. Мол – она тут не причём...

— От кого узнал?

Пришло время пожимать плечами Большакову. Съюродствовал:

— Ветер дует... А мои форточки всегда открыты.

— Смешно! - Света взаправду рассмеялась, показав гостю свои крепкие красивые зубы, отчего стала снова очень похожа на французскую певицу (которую бы Большаков, с удовольствием, закадрил находись та, где-нибудь рядом...)

И вообще, ему нравились такие, похожие на певичку женщины: бравурные, слегка вульгарные, да ещё и красивые. С большим привлекательным ртом, в котором так удобно «малышу» полировать эти самые зубки...

— Значит – баскетболист? И, конечно - здоровяк?

— Ага, - скалилась Светлана, дразня фантазии «малыша», – Ещё он умеет драться. А что?

«А то, что ты записана в список кандидаток на минет!» - «хохотнул» в голове Большакова пошленький Борик.

— А она... за кем...? – кивнул Борис Петрович в сторону Надежды.

«Ого! Шефу одной вафлистки мало!»

— Надька-то? А ни за кем. Почти - свободный экземпляр.

— Это как?

— Подала документы на развод, - пояснила своё социальное положение Надежда.

По тому, как она «ела» глазами радиста, было ясно - девочка в поиске.

«С этой, пожалуй, повременим...»

— Так ты не ответил, - поскребла пальчиком Светлана, - готовить сегодня сладкий стол или нет?

— Сегодня и завтра я буду занят... Сожалею...

— Из-за этой, что пришла, с тобой?.. Кра-си-ва-я фифа. - почти пропела Светик. – Кто она тебе?

— Товарищ, - вспомнил Борис Петрович, первое, что пришло на ум.

— Нет. Думаю - она твоя любовница...

Борис Петрович, аж закашлялся:

— С чего взяла?

— Игру судит, а в нашу сторону всё время смотрит... Контролирует. Как своё.

— Ты тоже заметила, да? - оживилась Надя. - Прямо так и пялится!

— Мы просто товарищи... по работе...

— Если не любовница, то скоро ею будет, - потёрлась курносым носиком жена баскетболиста о крепкое плечо гостя. – Климат у нас тут такой... Всё время что-то свербит или чешется... Но мы не ревнивые... Нам и временное чаепития хватит. Верно, Надюха?

— Ага, - тут же отозвалась та. - Два, три стакана глюкнем и в люлю... Было бы с кем...

«Охренеть! Так откровенно себя предлагают!» - Борик был в восторге.

— Ты из-за фифы не можешь сегодня прийти, да? – ущипнула колено Светка.

— Ой. Да нет. Мы всей командой физруков возле бассейна дежурим. Чтобы никто в нём по ночам не купался... Пока идёт фильтрация...

— А я слышу, всё время, где-то, гудит и гудит... А это, значит, ваш бассейн... - Надежда кивнула в сторону Николая. – Он тоже там дежурит? А то бы могла подсобить. Вдвоём караулить интереснее...

— Кто? Радист? Нет. У него вечерами дискотека...

— Блин! Какие вы все скучные! – Чайку попить некогда, караулить нельзя...

— После завтра дежурства кончаются, и я приду... чаёвничать, - сказал Большаков, глянув в сторону Томочки.

Та действительно смотрела на него и прижимающихся к его плечам физручкам. И... (может показалось?), выглядела весьма сердито...

«Мирей Матьё», уже не царапала, а гладило то место, что недавно ущипнула:

— Уже не больно?..

Трибуны болельщиков, в который раз, взорвались оглушительным восторгом. Девочки «Ястребка» выигрывали с убедительным счётом.

— Завтра приходите к нам, - сказал Борис Петрович. – Сразимся на футбольном поле.

— Замётано! – согласилась Светлана. И крепко, по-мужски, сдавила нагретое её ладонью колено – Не забудь, что обещал... Как закончишь «дежурства» сразу и – приходи!

Глаза «Мирей Матье» издевательски искрились... Мол – знаем мы, чем ты будешь занят... Но в них было и понимание.

— Срочные дела для правильных мужиков – прежде всего!

...

Большаков стремительно шёл к бассейну. Его первая, самая интеллигентная ипостась, выражала нерешительность:

«Не слишком ли мы спешим?.. Лето только начинается...»

Вторая ипостась, предлагала обратное - действовать без всяких предысторий: «Завалить – и всё!»

Третья ипостась, как самая нацеленная, поддерживала вторую. Да ещё напоминала шефу, что через сутки к Томе вернётся из похода муженёк и поиметь его жёнушку в присутствии законного супруга на территории лагеря - вопрос...

«Только сегодня! – настаивала она. – Муж может заподозрит... Даже девицы из «Ленинца» уже догадались... Назвали Томочку любовницей...»

«И Николай донести может...» - согласился с третьей ипостасью Петрович.

— Получается – сегодня или никогда? - Борис Петрович аж притормозил. Почесал заросший затылок, таким образом пообщался с ипостасями (контактно), проверил на месте ли резинка и легко ли она соскальзывает... Даже пописал. На всякий случай...

...

И вот, он - на скамье за бассейном рядом с Томочкой! Без каких-либо вступлений, (а тем белее - стихов), не дав малышке опомниться, прижал девичью ладонь к сдерживаемому резинкой вздутию:

— Кажется, сегодня у нас с этим гадом - всё получится!..

Левая рука нырнула под нижний край футболки и оказалась на неприкрытой лифчиком груди. Широким хватом взялась за весомое полушарие, начала поглаживать его очнувшийся сосок...

Правая же лапище пустилась гулять по девичьим ляжкам: сбоку, сверху, снизу – везде, где только доставали, пальцы, тренированные для этого дела на предыдущих рандеву и... в – альплагерях, где они так же «изучали» глупышек, приехавших в горы для романтических восхождений, и попадавших в сферу внимания напористого инструктора. Уж этот бывалый дядька умел «заглядывать» в чужое «хозяйство»! Лез, словно в глубины собственного рюкзака!

А теперь, к натиску властных рук, что двинулись по ошарашенной, внезапным напором Томочке, добавить ещё и слова искусителя, что он ей приготовил, то, мой читатель легко представит (даже в абсолютной темноте), пылающее ушки и такие же жаркие щёчки нашей героини.

Вслушаемся же в этот заранее продуманный ипостасями «бред»:

— Давай попробуем «уговорить» моего бездельника окончательно. Вчера, когда расставались, он вроде бы ожил... Помнишь, как к твоей ноге прижимался? А сегодня попросил Светку (ну, ту, что в «Ленинце») подрочить (ты не подумай, чего... она сама напросилась), так ведь опозорил меня, эта сволочуга! А, вот, когда о тебе подумал, вспомнил твои руки, представляешь? - ожил!.. Чуть-чуть, но всё же... Так что, мни ЕГО, как вчера! Как следует. Сильнее... Не бойся сделать ЕМУ больно... Ради ТАКОГО массажа, потерпит... Прижимай и три, что есть мочи... Не останавливайся...

Рука мужика, не переставая трёт то одну грудь, то другую, не забывая теребить сосочки.

— Вот я, мну твою грудь... А для чего?.. Понятно же! - чтобы помочь врачеванию... Хочу, чтобы «малыш» (это я так свой член называю), стоял не хуже сосков на твоих дыньках... Между прочим, очень даже больших и красивых... Чувствуешь, как они весело торчат? Словно солдатики... Тебе ведь приятно, когда я их трогаю?.. Приятно. А «малышу» твоей приятности - его волнительность. Так и помогаем друг другу... Как и должно быть в природе... Сама понимаешь... Вот и – умница!

Томочка слушает эту «лапшу» и, словно заведённая, мнёт выпирающий холмище. Подсознательно она понимает, что цель врачевания достигнута, что можно прерваться, но не может остановиться. Продолжает мять и мять... Но уже не только сверху, а и вдоль хорошо обозначившейся толстой и крепкой, словно задеревеневшей, колбасины. Её пальцы, как бы ощупывают небывалые, завораживающие девичий разум, размеры. В хорошенькой голове заучено повторяется фраза подружек из ПТУ, что пришла к ней прошлой ночью: «Какой инструмент простаивает!» Но теперь она звучит особенно многозначительно. И от этой многозначительности жена Арсения в шоке. Потому, что: «ТАКОЕ не может поместиться в женщине!» И следом - почти предательское: «У Сенички намного меньше...»

Из полуоткрытого рта «врачихи» давно вырывается громкое, слишком громкое, для спокойного человека, дыхание... Оно не равномерное, прерывистое - верный признак сильного возбуждения.

Искуситель доволен. «Объект» разогрет и, похоже, не совсем вменяем. Можно двигаться к пилотке. В жаркое ушко, всё тем же проникновенным шёпотом, льются слова уговора:

— А давай... для эксперимента... прибавим «малышу» новых, более сильных ощущений? - рука искусителя замерла у развилки сжатых ножек и слегка надавила в интересном направлении. - Разреши погладить тебя ТАМ... Это должно на НЕГО подействовать особенно сильно...

Дальше Большаков несёт полнейший бред, что приходит в его чумную от возбуждения голову. Даже пересказать не берусь. Ипостасям же такие дурные манеры в радость. Довольны, что бедная девушка не успевает сообразить суть подобного предложения. Её протест на «погладить там» запаздывает.

Для Большакова это означает согласие. И крепкая ладонь протискивается, куда «просилась».

Томочка лишь громко охает и невнятно лопочет:

— Борис Петрович... Не надо...

Это можно понять, как протест. Но с натяжкой. Во-первых, произнесён не убедительно, во-вторых - слишком запоздал, потому, как пальцы мужика уже упёрлись в бугорок Венеры...

Некоторое смещение вниз, и вот оно - углубление. Даже ткань спортивных брючек не срывает знакомый каждому ёбарю рельеф бутона. Среди его лепестков легко находится та самая щелина...

Лёгкое нажатие на это место, и – послабление... Нажимают и послабление... Чуть посильнее, чуть глубже... Тонкое трико пальцам не помеха. Мужик дрочит писю отупевшей девицы. Которая, прошу заметить, в свою очередь, трёт «Эверест» Бориса Петровича...

Сложное дыхание «врачевательницы» усиливается. Это уже не дыхание, а - нечто, похожее на стон... Девичьи ножки, понемногу расходятся... Руке мужика всё удобнее познавать приятное...

— Выпусти ЕГО наружу, — говорит Борис Петрович шёпотом в послушное ушко. – Дай «малышу» свободу... - и тянет язычок молнии на своих шортах вниз. Отодвигает в строну уже не никчемную резинку, помогает пальчикам замужней женщины сначала коснуться, а за тем и принять дрожащее от нетерпения.

Словно чёрт из табакерки, «малыш» пружинит в девичью ладошку.

Та, было, дёргается, но Борис на стрёме.

«Куда ты денешься, когда разденешься!» - ржёт восторженный Борик. Его присказка банальна, как и всё, затёртое до дыр, но в данном случае, вполне уместна.

Всё! «Малыш» в контакте с пальчиками тёлочки! Никуда они с этого «инструмента любви» теперь не спрыснут! Бывалый ёбарь знает (и другому, менее опытному подтвердит), что, если баба приняла в руку горячий член, то она уже на всё готова...

«Ишь, как ухватилась! Точно за булаву Богдана Хмельницкого!» - не унимается Борик. - Теперь лишь надо «подсказать» этой тёлочке нужные движения...»

И голосом шефа начинает вслух управлять Томочкиной ладошкой:

— Вверх-вниз, вверх-вниз... Запомнила? А теперь самостоятельно - Туда-сюда, туда-сюда... Вот и славно!

Давно у Большака не было такого «онанизма» с женской ручкой на члене!

...

А «малыш» - красава! Размер (даже на ощупь), впечатляет. И залупа – в форме – клубнички. Замужней молодицы есть с чем сравнивать.

У Томочки, в этом смысле - всё замечательно! Её супружеский праздник - «медовый месяц» ещё в не прошлом. Почти все тёрки проникновения с мужем помнит. Стало быть - «не накушалась». И потому, свербит у нашей девочки и во сне, и наяву... И от приятных воспоминаний... И от фантазий разных... А тут, в руках – живая плоть, горячая, крепкая и... чужая! Да такая, что не обхватишь! И можно разу двумя руками дрочить... С ума сойти можно...

И Томочка почти дуреет...

Шёлковые трусики, что перед свиданием с начальником были сухими, теперь намокли. Значит - «таможня - дала добро!» и Сенечкина супруга, ещё не сознавая значимости события, начала свой путь в будущее распутство...

Десятки раз Большаков воспринимал «зелёный» сигнал, женской неверности по признаку выделения обильной секреции. И столько же раз его «клубничка» двигалась по вульве чужой жёны, находила затаившуюся яйцеклетку и делала доверчивых рогачей «папами» поневоле...

Жена Арсения Пархоменко не была в этом конвейере осеменения исключением. Онанирую торчащий из разверзнутых шорт хуяру начальника, она текла, как и подобает готовой к совокуплению суке!

И Борис Петрович кайфовал с блаженной улыбкой самца, удовлетворённого начальным этапом совращения. Златовласая спортсменка БУДЕТ классной блядью! И – матерью его ребёнка... Какого по счёту, уже и не вспомнить...

А в хорошенькой голове Томочки, кроме пульсирующего в висках набата и жара запретной новизны общения с «малышом», было пусто, как в натопленном предбаннике. Она дрочил на автомате. Её тело таяло в огне з страждущего нахала, не перестававшего, через промокшее трико, теребить вагину.

— Так его, так! – громким шёпотом требовал этот изверг. – Дрочи милая, не отпускай! Ты его пробудила, ты его и пользуй! Он теперь только твой...

Охальник все настойчивее наклоняя девушку личиком к вздыбленному члену. Под давлением сильных рук бедняжка почти сложилась. Была так близка к залупе, что уже вдыхала запах мочи...

(Наш-то герой, перед свиданием, пару раз пописал!)

Борис Петрович вспомнил про этот казус только сейчас.

И, представляете? Ощутил не неловкость, а обратное - пикантность проникновения немытого хуя в аккуратненький ротик чужой жены!

«Пусть отсосёт, как есть! Чем грязней измена, тем она приятнее!» - и тут же сунул руку в глубину спортивных штанишек. Сразу - к пизде.

Жертва только дёрнулась.

Указательный палец «разведчика» ловко проник в мокрую пещерку и там задвигался.

— Теперь мы на равных, - сказал Борис Петрович, натирая мокрый бутон девицы. – Дрочи ЕГО, моя сладкая, как я дрочу твою писю. Чувствуешь, как ОН благодарен твоей ласке. Смелее и ничего не бойся. Мы здесь одни... Никого нет рядом. Некого стыдиться. Даже твоего Сенечки... Вот и, умничка... Лапочка, ты моя, лучшая в мире девочка... Настоящий друг. Дала моему хую второе рождение. Заставила вспомнить, что такое радость жизни. Так вкуси плоды своего старания...

Томочка понимает, что намёк на минет очевиден. Но она в прострации.

Изгиб мужского локтя давит на затылок слабеющей жертвы. Сближает ротика чужой жены с «клубничкой» двадцатисантиметрового «малыша»

Пухлые губки в миллиметре от капли, что выступила на кончике члена.

Большаков на седьмом небе от предвкушения...

...

А ты, мой читатель? Как долго ждал ты этого момента! Как подгонял мои воспоминания  именно к такому финалу! Поздравляю! Минута всеобщего балдежа приблизилась... как никогда! :-)