Вернее, так я познакомился с Синди. Коттон – это и ее фамилия, и ее клоунское имя. Первоначально, сказала она, она собиралась выбрать клоунское имя Коттонтейл (американский кролик), потому что ей нравилось, как оно звучит, но на самом деле кроликов она не очень любила.

Оказалось, что она услышала обо мне, навещая детей в детском отделении, и из любопытства зашла на меня посмотреть. Она была так тронута тем, что у меня нет посетителей, что решила посидеть со мной. Было слегка обидно узнать, что никто не пришел искать мою жалкую задницу, даже сестра, но это еще больше привязало меня к Синди. У нее большое сердце.

Оказалось, была причина, по которой не вызвали мою сестру. Никто не знал, кто я! Грабители порылись в моем пальто после того как я потерял сознание, и забрали бумажник. Я добрался до больницы без документов, без карты отказа от реанимации (что объясняет, почему я жив), и ни с кем, кто мог бы меня опознать! В лучшем случае, они поняли, что я местный, но что дальше? Я официально был неизвестным!

Более того, пока не смог общаться, я оставался загадочным пациентом! Только через неделю после того как я очнулся, я смог назвать свое имя.

Когда меня спросили, нет ли у меня родственников, я ответил, что нет. Я бросил свою сестру и не собиралась втягивать ее и ее нынешнюю семью в свою беспорядочную жизнь.

Тем не менее, я чувствовал себя не так, как раньше. Я не чувствовал себя парнем, закрывшимся от всего мира, ненавидя всех и вся. Это было похоже на далекий дурной сон. Но если я больше не тот парень, то кто же я?

В конце концов, о своей ситуации я узнал больше через Синди и доктора Горовски. В меня стреляли три раза: в левую ногу, в живот, в правое легкое. Теперь у меня – искусственное колено, которое гарантированно прослужит мне восемьдесят лет (Синди дразнила, что я смогу вернуть залог за него). Вторая пуля разорвала диафрагму, а затем срикошетила в желудок, причем сила попадания также повредила часть печени. Третья пуля прошла справа от сердца, пробив легкое и повредив бронхиальную трубу. Чтобы еще больше усложнить ситуацию, при падении я сильно разбил череп об пол; повреждений мозга не было, но сотрясение осложнило работу со мной.

Кроме того, было еще одно небольшое обстоятельство – недоедание. Казалось странным, но отсутствие у меня нормального питания и сна в какой-то степени оскорбило его. Я задавался вопросом, не подозревает ли он о моем менее чем стабильном психическом состоянии.

В общей сложности я перенес девяносто три часа операции и шесть недель находился в коме. Я дважды умер, один раз в скорой помощи и еще один – во время операции. Пройдет еще несколько недель, прежде чем я смогу уехать, так как мне требуется интенсивная физиотерапия.

Не то чтобы мне было куда идти. У меня также не было страховки, и я не мог оплатить ни одну из несомненно дорогих операций, терапевтов и лекарства. Оказалось, что воры обчистили мой банковский счет и квартиру, что означало, что у меня нет никаких ценностей или чего-либо ценного. Даже если полицейские поймают грабителей (в чем детектив, приходивший ко мне, сомневался), то все, что у меня было, скорее всего, давно пропало. Используя сенсорную панель, я смог передать свои опасения Синди, которая лишь улыбнулась и пожала плечами.

– Сейчас ты ничего не можешь с этим поделать. Просто сосредоточься на том, чтобы стать лучше!

Затем стала рассказывать мне свои истории с других мест работы. Так она коротала время, сидя со мной, и не видела причин останавливаться сейчас. Синди также была хорошей рассказчицей. Сами истории были не так уж интересны, меня завораживало то, как она их рассказывала.

Медсестры пытались ее не пускать, но я, в конце концов, уперся. Образно. Я указал, что она – единственный человек, остававшийся рядом со мной, и если она хочет продолжать это делать, то добро пожаловать в любое время! Кто-то пробормотал, что она должна быть рядом с детьми, но поскольку она – волонтер и приходит ко мне только до и после запланированных посещений детей, то проблемы нет.

Синди мне помогла. Очень сильно. Она много знала о больницах и о том, как те работают, и у нее были связи с социальными работниками. И, короче говоря, мы стали ближе. Очень близки. Она была рядом со мной на каждом сеансе терапии. Проводила, как я понял, большую часть своего свободного времени, навещая меня. Всегда была в своем клоунском костюме, и время от времени я начинал задумываться, как она выглядит без него.

Как только смог опять начать использовать свой голос, более глубокий и хриплый, чем раньше, я рассказал ей о своей жизни. Обо всем. Мы разговаривали до поздней ночи. И она так легко вытянула все из меня! Я свободно рассказывал ей по секрету то, что не рассказывал никому другому, и ничего не утаивал. Даже рассказал, как переспал с Гвен в последний раз после нашего развода – глупость, о которой я никогда не мог заставить себя искренне сожалеть.

Странно, но за моим осуждением Гвен и Джо не было никакого жара. Возможно, дело в том, что время облегчило мои страдания. Возможно, потому, что я умер и вернулся другим человеком! Но я мог говорить об этом с Синди так, словно все произошло с кем-то другим, близким другом или братом. Я не отстранился от мучений, но сделал несколько шагов назад.

Она тоже не стеснялась открывать мне свое прошлое. Синди Коттон бросила школу, ввязалась в неприятные дела, сбежала из дома, в восемнадцать лет у нее случился выкидыш, а она так и не узнала точно, кто был отцом ребенка. Потом она привела себя в порядок, получила аттестат зрелости и рвала свою маленькую задницу, чтобы самостоятельно выжить.

Это – ее слова, не мои.

Одной из первых ее работ были выступления перед детьми; так она попала в клоунаду. Но она также работала официанткой и обслуживала бар. И, по ее собственному признанию, была стриптизершей и танцовщицей бурлеска. И веб-моделью (снималась на веб-камеру). Она зарабатывала фантастические деньги (и неудивительно, учитывая ее фигуру!), но все же, любила выступать с клоунадой на стороне для благотворительности.

– Тебя не волнует, что я раздеваюсь? Или что выкладываю себя в сеть? – однажды спросила она меня. – Некоторых это пугает.

– Ты делаешь это как клоунесса?

Это ее рассмешило, и я улыбнулся вместе с ней. Улыбаться мне было уже не так больно, может быть, потому, что я делал теперь это чаще.

– Нет! Хотя я, наверное, могла бы это сделать, но мне кажется, что это неправильно, понимаешь? У меня полно других костюмов. – Синди склонила голову на одну сторону, фиолетовые кудри подпрыгивали. – Но тебя это не беспокоит?

– Нет. – Мой ответ был честным. – Если тебе нравится, делай это. Жизнь... Жизнь слишком коротка, как я убедился.

– Мне нравится. Но у многих парней с этим проблемы. Или они делают всякие глупые предположения, скажу я! Мой последний парень... Кит. Он все пытался убедить меня познакомиться с моими коллегами, чтобы мы могли заняться сексом втроем.

Синди на мгновение задумалась, тщательно обдумывая мои слова.

– Ты бы встречался со стриптизершей? Или с веб-моделью? С кем-то, кто раздевается ради других мужчин? Кто танцует им танцы на коленях? У тебя бы не было с этим проблем?

Я удержался от немедленного ответа, дав себе время сначала подумать, прежде чем заговорить.

– С этим бы у меня проблем не было. До тех пор, пока она открыто говорит об этом.

Я пожевал губу, чтобы еще раз все обдумать.

– Признаюсь, не думаю, что смогу смотреть, как она танцует на коленях. Это было бы тяжело. Но если бы я доверял ей, а она была честной... Если бы было только это и, знаешь, ничего больше... Да.

Куда делись мои проблемы с доверием?! Может быть, я стал другим человеком!

– А почему ты спрашиваешь?

– Да просто так, – легко ответила она. – Просто думаю о том, почему у меня сейчас нет парня.

Тема была закрыта, и я больше об этом не думал. Оглядываясь назад, я был идиотом.

Помню, я спросил ее, не будет ли у нее неприятностей из-за того, что она так много времени проводит с пациентом. Ведь существуют этические нормы, когда терапевты, врачи и тому подобные люди вступают в отношения с теми, кто находится под их опекой, не так ли? Синди пожала плечами, сказав:

– Я – не лицензированный терапевт. Просто лицензированный клоун.

***

В конце концов, пришло время мне выписываться. Я пробыл в больнице несколько месяцев. Мне еще понадобится много терапии и консультаций, но меня не могли держать слишком долго. Я понятия не имел, где буду жить: мой домовладелец уже незаконно выселил меня, но теперь, когда это сделано, у меня нет никаких средств правовой защиты. Мою машину эвакуировали, и у меня нет денег, чтобы забрать ее со штрафстоянки. Всю неделю я волновался об этом, но Синди твердила, что она все предусмотрела и чтобы я не волновался. Когда я спросил ее о предстоящем счете, она снова улыбнулась и ничего не ответила.

Когда наступил знаменательный день, я получил самый большой шок в своей жизни после Гвен и Джо. Я впервые увидел Синди в нормальной одежде и без ее клоунского лица. Но ее волосы были все такими же блестяще фиолетовыми, а улыбка без жирной краски была еще прекраснее. Она дико ухмылялась, когда меня покатили к выходу. Сделала изящный пируэт, демонстрируя свои стройные ноги, а затем, хихикая, отвесила эффектный поклон.

Ее наряд был гораздо более облегающим, чем клоунский, платье-свитер, обтягивающее ее пышные изгибы, и я понял, почему она так преуспела в качестве экзотической танцовщицы. Несмотря на красивые икры и здоровый бюст, меня все равно притягивали эти глаза. Они искрились озорством и весельем.

Позже я узнал, что ее глаза действительно были такого невозможного цвета. Возможно, ее волосы и были крашеными, но она не носила никаких линз, чтобы добиться такого блестящего зеленого оттенка.

Увидев ее глаза в тот момент, я все понял. Я влюблен. Я просто еще не верю самому себе.

– Итак, куда ты меня везешь? – спросил я, когда она помогла мне сесть в машину. – В какой-нибудь приют?

– О, нет, ничего подобного! Не волнуйся, тебе понравится! – Синди бросила на меня косой взгляд с ухмылкой. – Что, ты мне не доверяешь?

Я язвительно скривил губы. У меня было хорошее настроение. Мое тело все еще болело, и любая работа была утомительной, но я чувствовал себя лучше чем когда-либо за последние годы. Я мог только предполагать, что последний удар по голове, когда я упал, выбил что-то из нее. Может быть. Где-то глубоко внутри меня все еще оставалось темное ядро, но его затмил свет нового дня.

– Я тебе доверяю. Это трудно, но я доверяю тебе, – вздохнул я. – По крайней мере, мне не нужно беспокоиться о том, что мой багаж потеряется по дороге! – пошутил я.

Мы въехали на подъездную дорожку дома начала двадцатого века.

– Соседи сверху хорошие, – сказала мне Синди, помогая подняться на крыльцо. Я все еще привыкал ходить с тростью.

– Джуди – помощник куратора в окружном историческом обществе, а ее муж Джеймс держит небольшую мастерскую по ремонту. Их дети время от времени заходят в гости. Они классные. И они устраивают потрясающие барбекю!

Она подвела меня к двери справа и стала возиться со связкой ключей.

– Вот твоего соседа по комнате, тебе придется остерегаться.

– Соседа?

– Да, – с досадой фыркнула она.

Мы вошли внутрь, в уютную гостиную, заставленную разномастной мебелью. Квартира выглядела обжитой, но чистой. И это была не та спешная уборка, которую делают люди, ожидающие гостей, а скорее постоянное поддержание чистоты. В воздухе витал слабый аромат ладана.

– Иногда она может быть настоящей стервой. И чертовски импульсивна. Как только знает, чего хочет, она идет за этим. Как... Бах, Зум, и понеслось! Ни одной мысли в ее маленькой головке!

– Настолько плохо? – Я медленно соображал.

– О, ты не поверишь, на что иногда она способна! Она – настоящая растяпа! – Синди закрыла за мной дверь. – Например, иногда она находит отличного парня, которого знает всего пару месяцев и которому очень не везет, и просто приводит его к себе домой! Без всякого предупреждения! Ну не псих ли?

Я не был таким уж медлительным.

– Подожди, ты имеешь в виду...

Она подошла ко мне сзади, нежно обхватив руками мою талию. Я чувствовал, как она прислонила голову к моим плечам, ее груди прижались к моей спине.

– Ты был серьезен в тот день? Когда сказал, что то, что я делаю, тебя не беспокоит?

– Да, это... если это то, что тебе нравится делать...

Тогда она шагнула ко мне. Лицо Синди расцвело от чистого восторга.

– Бах, – счастливо прошептала она, приподнявшись на цыпочки. – Зум.

Я обнаружил, что нет слаще поцелуев, чем поцелуи клоунов.

***

Прошло пять лет, и все стало лучше.

Между Синди и моей бывшей женой был разительный контраст, который я не мог не заметить. Гвен была тихой и в какой-то степени пассивной. Мрачная и угрюмая, она никогда по-настоящему не оставляла позади свою готическую фазу. Это проявлялось в ее чувстве моды, черная одежда плотно облегала ее маленькое стройное тело. Оглядываясь назад, можно сказать, что она была тем, кто просто позволял всему происходить.

Однако Синди – настоящий фейерверк! Невысокого роста, с большими выразительными глазами, как у Гвен, но если Гвен была миниатюрной и худощавой, то Синди была с изгибами и мягкостью! В ее одежде много цветов и модных тенденций, и она часто выходит из строя, что ее забавляет. Гвен позволяла всему в жизни случаться. А Синди? Синди брала ее за яйца и смеялась ей в лицо!

Конечно, время от времени она брала за яйца и меня и тоже смеялась, но никогда не жестоко. Возможно, лукаво, но никогда жестоко.

Тем не менее, жизнь идеальной не была. Не обманывайтесь. У нас с Синди по-прежнему есть проблемы, как и у любой другой пары. Моя депрессия мгновенно не исчезла, но то, что я получил пулю и проломил голову, похоже, помогло! Можно сказать, что это перезагрузило мой мозг. Я даже не страдал от посттравматического стрессового расстройства. Ну, во всяком случае, не сильно: несколько кошмаров время от времени, и некоторые виды дверных звонков вызывали приступ тревоги, но я справлялся. Что касается Синди, она была импульсивной. И это еще не половина! Иногда было удивительно, как эта ее спонтанность заставляла меня скрипеть зубами в один день, а потом снова влюбляться в нее на следующий!

И у меня все еще висела над головой гора медицинских долгов. Но благодаря ее связям значительная часть долга испарилась. Немного заплатил округ, благотворительные организации заплатили больше, и после этого оставалось только посылать им понемногу за раз. Возможно, это никогда не закончится; счет исчисляется несколькими сотнями тысяч. Существовала большая вероятность того, что я умру, будучи все еще в долгах.

Синди не позволяла мне расстраиваться по этому поводу.

– Над твоей головой постоянно висит небо, – говорила она мне, – и всегда есть шанс, что однажды что-нибудь на тебя обрушится, когда ты меньше всего этого ожидаешь или готов к этому. Но этого не просиходит! То же самое с долгом. Он всегда будет рядом с такими людьми как мы. Мы не можем позволить ему мешать нам жить.

У Синди всегда было много подобных образов и метафор, чтобы поддержать меня.

У нее также было много способов удерживать нас вместе. Мы никогда не ложились спать злыми; иногда нам приходилось разговаривать всю ночь, но всегда ложились спать вместе. Если кто-то из нас говорил другому «пошел ты», что ж... Так и было, там и в тот момент! Она сказала, что это – домашнее правило. И одна ночь в неделю была нашей. Это выбито в камне, насколько ей было известно. По крайней мере, одна ночь в неделю, любая, должна была быть зарезервирована для нас двоих. Никакой семьи или друзей.

А друзей у нее было много! Очень много друзей. Друзей, которые сами пережили тяжелые времена и понимали ее. Мой новый социальный мир был наполнен людьми, которые не жили в американской мечте среднего класса! Ни у кого не было собственного дома, мало у кого есть собственные машины, и у всех есть проблемы.

Эти друзья быстро стали и моими друзьями, особенно когда узнали, что я играл в настольные ролевые игры! Я пропустил пару выпусков D&D, но прошло совсем немного времени, прежде чем я снова начал играть. Сражаться с ордами орков с толпой стриптизерш и вышибал в четыре утра было просто нереально!

Благодаря этим друзьям я смог найти работу. Она не приносила столько же денег, сколько Синди, но помогала оплачивать наши счета. Я подрабатывал в мастерской нашего соседа, работал на стороне в местном книжном магазине и подменял бармена/официанта/водителя в нескольких ночных клубах района. Заработал репутацию надежного парня, который может выручить в трудную минуту.

Верный своему слову, история с девушкой веб-моделью меня не беспокоила. Да и забавно было наблюдать со стороны! К тому же в мою улыбку не могло не закрасться немного самодовольства. Бедняги могут заплатить за ее время, но никогда не смогут обладать ею так, как я!

С танцами были немного сложнее, когда я видел ее в клубе, но я выбросил это из головы. Она танцевала на коленях, но не более. Это было довольно высококлассное место, где «такие вещи» не случались, и ее босс дал понять всем своим сотрудницам, что если это произойдет, то те окажутся в заднице!

Моя любовница – фантастическая танцовщица. Может быть, и не лучшая в этом месте, но она знает, как пользоваться своим телом! Еще более впечатляющим было то, как она вымогала напитки и дополнительные чаевые у посетителей, вешая им лапшу на уши и дразня, как будто у тех был с ней шанс. Мы смеялись всю дорогу домой, пока она считала деньги, а потом трахали друг друга в животном стиле.

Эй, я сказал, что для меня все стало лучше. Но никогда не говорил, что мы – святые. Я – не наивный юноша, настолько глупый, чтобы позволить растоптать свое сердце, вот и все.

Я начал ходить на терапию. Со мной часто ходила Синди. В основном, терапия была групповой, проводимой в местном университете, поскольку я не мог позволить себе настоящего психиатра, и я дополнял ее посещением различных общественных групп поддержки, но наконец-то начал работать над своими проблемами и депрессией. На этом пути было несколько небольших открытий, но самое большое из них касалось моего развода и жизни, которую я вел после него.

Правда заключалась в том, что я позволил себе стать несчастным, подавленным ублюдком, потому что наказывал сам себя. В глубине души я ненавидел себя за то, что разбил сердце женщины, которую любил, несмотря на ее неверность. Не верил, что достоин любви или дружбы. Поэтому и проклял себя и отстранился от мира, потому что не заслуживал счастья.

Человеческая психика иногда абсолютно дерьмовая.

Одной из составляющих моей постоянной реабилитации была связь с сестрой. Я никак не мог этого сделать. Синди пришлось набрать для меня номер. После неуверенного: «Привет, это Джек», Аннабелль яростно набросилась на меня. Я сидел спокойно, принимая каждое кричащее оскорбление, пока Синди нетерпеливо не забрала у меня телефон.

– Привет, Аннабелль. Это – Синди... Кто? О, маленькая трахальщица твоего брата. Уже довольно давно каждую ночь он трахает мою маленькую тугую попку. Не знаю, знаешь ли ты, но член твоего брата просто охуенный!..

Я чуть не задохнулся.

– Слушай, короче говоря, в твоего брата пару раз стреляли и он умер... Нет, никакой ерунды. Я знаю, что он вел себя как придурок, но тебе не стоит так кричать на него по телефону. – Синди торжествующе ухмыльнулась. – Что ты ДОЛЖНА сделать, так это накричать на него лично! Тогда мы оба сможем сказать ему, каким эгоистичным придурком он был. Так, когда ты сможешь приехать?

Это было слезливое воссоединение.

Короче говоря, после четырнадцати лет страданий я, наконец, смог себя переломить. Для этого потребовались лишь смерть, много консультаций, еще больше тяжелой работы, пять лет и сексуальная молодая женщина, которая иногда носила обувь, гудевшую при каждом шаге. В зрелом возрасте пятидесяти двух лет я, наконец-то, наслаждался жизнью. Может быть, я и не был богат, может быть, и умру в долгах, но впервые после развода я спокоен.

Жизнь, однако, захотела подбросить мне последнее возмущение.

***

Был май, и я отдыхал на маленькой веранде в задней части нашего дома. Это был «наш» день. У нас с Синди был выходной, и мы решили просто вместе отдохнуть. Воздух был еще прохладным, но трава была блестяще зеленой, а небо – великолепного голубого цвета. Температура была идеальной для того, чтобы посидеть в кресле на лужайке и выпить чашку чая. Я принес последнюю книгу кампании для игры, которую мы должны были начать на следующей неделе, но еще не открывал ее. Я посвятил этот момент тому, чтобы просто насладиться отдыхом на природе.

Я пробыл там около получаса, когда ко мне вышла Синди. Накануне вечером она работала допоздна и только что проснулась. Я улыбнулся, увидев ее.

– Привет, любимая! Как спалось?

Она издала нечленораздельный звук и села в кресло рядом с моим. Взяла одной своей рукой мою и лениво поглаживала ее тыльную сторону пальцами. В том, что она немного помолчала, не было ничего необычного; она всегда медленно поднималась. Так что, долгое время мы просто сидели и держались за руки, когда вокруг нас щебетали птицы и гудел далекий транспорт через несколько улиц. Я чувствовал, что день будет хорошим.

– Джек, – наконец, начала она, не глядя на меня, – прошлой ночью ты разговаривал с Аннабелль?

– Да. О пустяках, о том, как дела у детей и все такое. А что?

Синди слегка кивнула, ее великолепные кудри подпрыгнули.

– Она говорила?.. Не знаю, сказала ли она что-нибудь еще?

Я выдохнул, пытаясь думать. Временами вспоминание конкретных вещей все еще было для меня немного трудным, но я был довольно хорош, когда дело касалось моей сестры и ее семьи.

– Нет, не совсем. Мы разговаривали недолго. – Нейроны наконец-то заработалы. – О, да! Я забыл, что она упомянула, что получила результаты теста ДНК, который сделала несколько месяцев назад. В последнее время она всерьез занялась генеалогией. Даже не знаю, что она там думает найти.

– Я думаю, это больше для детей, – тихо предположила Синди. – Они с Дунканом хотят дать им понять, откуда они родом.

Я засмеялся.

– Они уже взрослые! Ну, кроме Джеймса. Но даже он достаточно взрослый, чтобы понять, что его не нашли под капустным листом!

– Думаю, иногда детям важно знать историю своей семьи, – лукаво улыбнулась Синди. – Больше ничего?

Я не всегда был самой быстрой лошадью на скачках, но ее тон заставил меня нахмуриться. Синди обычно не была уклончивой.

– Нет, – пробурчал я, пытаясь подтолкнуть ее к действию. Возможно, моя сестра выглядела слегка рассеянной, когда я разговаривал с ней в последний раз... А должна была?

Моя девушка раздраженно прищелкнула языком, ее полные губы искривились.

– Может быть? Она попросила меня поговорить с тобой об этом сегодня, но я надеялась, что она немного углубится в эту тему. – Синди прикусила верхнюю губу, затем вздохнула. – Ладно, слушай. Вы говорили о том, что она занимается генеалогией, верно? Пытается восстановить связь с потерянными членами семьи и все такое?

Я не понял, к чему она клонит. Мой отец умер в молодом возрасте, и мы никогда не были близки с его семьей, так что, я понимаю, почему Аннабелль могла этим заинтересоваться. Кроме того, у нас было несколько двоюродных братьев по материнской линии, о которых мы не слышали уже несколько десятилетий. А кто не любит загадки? В конце концов, существуют телевизионные шоу, посвященные поиску своих корней! Но Синди говорила об этом зловеще.

Я промолчал и жестом свободной руки предложил ей продолжить. На ее губах мелькнула улыбка, и она сжала руку, которую держала, как тогда, когда навещала меня в больнице.

– Что, если Аннабель что-то узнает? Что-то из твоего прошлого, о чем ты не знал. Что-то о... – Она глубоко вздохнула:

–.. . о Гвен.

Такой поворот разговора заставил меня поерзать на стуле, и я почувствовал, как сжалась моя челюсть.

– Синди, милая... Я должен оставить все это позади. Так говорят все психотерапевты. Мне нужно либо принять прошлое, либо отпустить его. За эти годы я плохо справлялся с принятием прошлого, поэтому я его отпустил. Так что, если выяснится, что Гвен – моя кузина, или сводная сестра, или тетя, или кто угодно, мне лучше не знать.

Синди издала легкий рык разочарования.

– Возможно, это не так, Джек. Лучше не будет. Но опять же, может быть, так бы и было. Аннабелль узнала об этом две недели назад, мне она рассказала об этом позавчера вечером, и мы вдвоем решали, говорить тебе или нет. Потому что, да, это из-за Гвен, но в то же время, это не так. К тому же, мы знаем, как ты относишься к секретам, и никто из нас не хочет, чтобы ты узнал об этом окольным путем.

– Настолько плохо, да? – Я глубоко вздохнул, размышляя. Что делать, что делать?! Я действительно не хотел копаться в прошлом, особенно в отношении моей бывшей жены. Мне казалось, что за последние пять лет я сильно продвинулся вперед, и, даже не зная подробностей, я боялся, что возвращение в прошлое может привести к откату назад. С другой стороны, я ненавидел секреты. И моя любовница, и сестра явно беспокоились о том, какой может быть моя реакция, если я снова буду неприятно удивлен.

Хотя я до сих пор не мог придумать, какая новость может быть столь же неприятной, как та, когда я узнал об отношениях Гвен и Джо! Для меня выстрелы и почти смерть не шли ни в какое сравнение с тем предательством. Вот насколько чувствительно я все еще относился ко всему этому!

Кончик моего языка исследовал внутреннюю сторону одной щеки, пока я боролся с дилеммой, но, в конце концов, я видел перед собой лишь один путь. Я не хотел его выбирать, но страдальческое выражение лица Синди говорило, что это – единственный вариант.

– Ну, если это вас обоих заводит, то... я лучше выслушаю, наверное.

Она прикусила нижнюю губу, кивая, а затем соскользнула со стула и встала передо мной на колени. Она взяла меня за другую руку. Глядя в лицо, я видел в ее прекрасных глазах только любовь и заботу.

– Джек! Аннабелль узнала, что у тебя есть дочь. От Гвен. И она хочет с тобой познакомиться.

Мой мозг прекратил работать. Я не мог услышать то, что только что услышал, вес этой новой информации был слишком велик для моего разума.

– Это...

Что я хотел сказать? Неправдоподобность всего этого поразила мой разум!

– Это невозможно. Ведь прошло двадцать лет, с тех пор как я в последний раз видел Гвен, я не... Нет, этого не может быть!

Синди крепко сжала мои руки. Она немного приподнялась, чтобы попытаться меня успокоить.

– Ш-ш-ш, Джек, я знаю, это звучит... не знаю, наверное, странно? Но ты говорил мне, что у тебя была последняя интрижка с Гвен в тот же день, когда был оформлен развод. Разве молния не могла ударить?

Я не знал, что и думать! Дочь? Все это время у меня была дочь, а я об этом не знал?!

– Я... я полагаю... Но...

Составить законченное предложение было выше моих сил. Я был ошеломлен. Мой прекрасный, спокойный день с моей живой, энергичной любовнийей только что подожгли и выбросили из очень высокого окна.

Двадцать лет! Значит, этой девушке около девятнадцати. Мы с Гвен всегда хотели иметь детей, когда поженились. Теперь казалось, что они у нас есть, а я потерял девятнадцать лет из ее жизни. Черная сердцевина депрессии грозила подняться и снова задушить меня.

Синди, должно быть, это предвидела, потому что обхватила меня руками и крепко обняла. Она прижалась ко мне, будто не давая мне утонуть.

– Почему Гвен мне не сказала? Она могла бы рассказать мне.

– Не знаю, детка, – прошептала Синди, крепко обнимая меня. – Мне жаль. Мы с Аннабелль не хотели слишком долго сидеть, прежде чем спросить тебя об этом. Но единственный способ найти ответы – поговорить с этой девушкой.

Моя девушка высвободилась из объятий и опустилась на колени, все еще держа меня за руки. Ее изумрудно-зеленые глаза с беспокойством изучали мое лицо.

– Ты хотел бы ее увидеть, Джек? Как думаешь, ты сможешь с ней поговорить?

Девятнадцать лет...

– Как ее зовут?

Синди снова улыбнулась, успокоенная тем, что восприняла как положительный шаг.

– Ее зовут Черити. Она – в Вермонте, заканчивает первый курс колледжа.

Черити. Это было одно из имен, о котором договорились мы с Гвен, если у нас когда-нибудь будет дочь.

Облизнув губы и сглотнув, я задал единственный вопрос, который действительно имел значение в тот момент. Мой голос был тихим от сожаления:

– Когда я смогу с ней познакомиться?

***

Договоренности были достигнуты. Синди позаботилась обо всем за меня, назначив дату и время встречи с Черити. Только через день или два после того, как она сообщила мне эту новость, я обнаружил, что нервно вышагиваю по гостиной. Я еще не разговаривал с Черити. Через нашего посредника мы оба договорились подождать, пока не увидимся лицом к лицу. Я все еще не был уверен, что все это хорошая идея, но рассудил, что, независимо от моей бывшей жены, Черити ни в чем не виновата. Было бы несправедливо ее не выслушать.

Синди извинилась, когда приблизилось время.

– Думаю, Джек, тебе нужно разобраться в этом самому. – Она нежно меня поцеловала. – Но я буду снаружи, если понадоблюсь, хорошо?

Через двадцать минут раздался звонок в дверь. Сглотнув, я посмотрел на дверь, как будто по ту сторону стоит монстр. После нескольких ударов сердца я заставил себя положить руку на ручку и открыть дверь.

Мое сердце снова чуть не разорвалось. Она была похожа на Гвен.

Выше ростом и немного шире в плечах, напоминая мне Аннабель. Но эти широкие щеки и узкий подбородок, эти глубокие карие глаза? Это все – Гвен. Ее волосы подстрижены так же – длинные гладкие локоны, ниспадающие до поясницы, но с коротко подстриженной челкой спереди. Волосы каштановые, а не черные, как обычно их красила Гвен. Кроме этого, нет никаких признаков того, что это – дочь Гвен. Не то чтобы моя бывшая жена обычно носила что-то простое, как синие джинсы и бордовую толстовку колледжа.

Было еще одно, что выделяла эту девушку, еще один последний гвоздь, чтобы доказать, что это мой ребенок. На ее тонкой шее висело антикварное колье, которое я подарил Гвен в тот роковой день.

Несколько мгновений мы стояли и смотрели друг на друга, ни один из нас не знал, что говорить или делать. Мне было интересно, видит ли она что-то еще, кроме высокого худого мужчины с седеющими каштановыми волосами и тростью. Был ли я таким, каким она ожидала меня увидеть?

Спустя еще несколько секунд я сделал первый шаг.

– Здравствуй. Ты Черити?

Молодая женщина кивнула. Ее улыбка была нерешительной.

– Да. Черити Айзенбергер. – Айзенбергер – это фамилия Джо. – Хотя, глядя на вас сейчас, я думаю, не лучше ли быть Черити Брандт.

Не придумав, что сказать в ответ на это, я отступил назад и помахал ей рукой. Она села на диван, а я расположился в своем обычном кресле рядом с ней. Устроившись поудобнее, я указал концом своей трости на небольшой холодильник, стоявший на полу между нами.

– Угощайся. Там – пиво, содовая, вода. Мне проще иметь все это под рукой, чем хромать на кухню.

Черити вежливо отказалась. Хотела сразу приступить к делу.

– Вы, вы Джек Брандт, верно?

– Виновен.

– А значит, вы – мой отец.

Тяжелый вздох вырвался у меня.

– Похоже, что так и есть, судя по тому, что говорит мне моя сестра, да. Она поделилась со мной всеми отчетами по ДНК из приложения «Родословная». Ты... искала меня?

Черити покачала головой так, что это вызвало болезненные воспоминания. Боже, у нее тоже были манеры ее матери!

– Не совсем. На самом деле я искала отца моей матери. Она говорила мне, как он издевался над ней и ее матерью, как однажды исчез. Я была слегка одержима идеей найти его. Хотела знать, почему он это сделал. Один... друг... купил мне на Рождество один из этих наборов для определения ДНК. Мой друг думал, что таким образом мы сможем его найти. Это было немного рискованно, но было дешевле, чем нанимать частного детектива.

– Дай угадаю, – мягко перебил я, – ты нашла тетю, о которой не знала. Которая не была родственницей ни твоей матери, ни твоего отца.

Закрыв глаза, Черити качнула подбородком в знак признания.

– Сначала я не знала, что и думать. Я не знала, кто она, черт возьми, такая и как вписывается в нашу жизнь. Думала, что может быть, это ошибка или совпадение. Но потом приложение начало связывать меня с другими людьми, которых я не знала, и я обнаружила, что есть целая сторона моей семьи, которая является загадкой.

Моя дочь подняла веки и смело посмотрела мне в глаза.

– Именно тогда наружу начала выходить правда. Я связалась с Аннабель через приложение, потом по электронной почте, потом мы начали созваниваться. И она все мне рассказала. О тебе и моей маме, о Джо.

– Джо – твой отец?

Черити фыркнула.

– На бумаге – да. Но на самом деле он никогда им не был. Он пытался! Он и впрямь старался, и за это я прощаю его. Но я всегда заставляла его чувствовать себя неловко.

– Думаешь, он знал? Что твоя мама и я... Ну, знаешь, в тот последний раз?

– Я немного подумала об этом, и не думаю, что он знал. Он всегда считал, что я от него. Когда я рассказала все это маме, она сломалась и умоляла меня не говорить ему. Сказала, что это был единственный секрет, который она от него скрывает. Секрет, который был «только справедливым», сказала она.

Это заставило меня фыркнуть.

– О, черт. Какая ирония. Просто чертова ирония. – Я наклонил голову на одну сторону, чтобы проницательно посмотреть на нее. Если бы Гвен забеременела от Джо, их план состоял в том, чтобы выдать ребенка за моего. О, как все повернулось! Твоя мама ведь рассказала тебе, что привело к нашему разводу, да?

Черити шутливо рассмеялась, ее глаза обежали комнату, чтобы не смотреть на меня.

– Да, хотя мне пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить ее это сделать. О том, что она не рассказала, мне рассказала твоя сестра.

Ее взгляд остановился на кончиках кроссовок. Тон ее голоса упал до уровня чуть выше шепота, и она звучала такой маленькой и уязвимой.

– Я не знала, что вы оба были женаты и развелись. Даже не знала о твоем существовании! О тебе не говорили, во всяком случае, не при мне. Ни мама, ни папа никогда не говорили ничего такого, что заставило бы меня подумать, будто она была замужем за кем-то, кроме него.

Теперь, когда мы разговаривали, было удивительно, насколько спокойным я стал.

– Твоя мама умела хранить секреты, – утешил я ее. Я жестом указал на ее шею. – Она подарила тебе это колье до или после того, как ты узнала обо мне?

Ее длинный палец рассеянно прошелся по горлу, поглаживая металл.

– Она подарила мне его, когда мне было шесть лет, хотя на самом деле до четырнадцати он мне не подходил. С тех пор я ношу его почти каждый день.

Ее лицо нахмурилось, а челюсть сжалась в знакомую линию.

– Когда я заговорила с ней о тебе, она рассказала, откуда оно взялось.

– Мой последний подарок ей, – напомнил я.

Она склонила голову на одну сторону, хмурость стала меньше.

– Я помню, как была маленькой и слышала, как она часто плачет. В основном по ночам, когда отца не было дома. Однажды я спросила ее, почему она плачет, и она сказала мне что-то вроде:

– Потому что он там один. – Тогда я думала, что она просто скучает по папе, но теперь...

– Мы с твоей мамой очень любили друг друга, – успокоил я Черити, – но то, чего хотела она, не получалось.

– И поэтому ты ушел?

– И поэтому я ушел.

Комнату заполнило еще одно тяжелое молчание. Мы оба были погружены в свои мысли, пока я не вмешался со своим вопросом.

– Твоя мама рассказала тебе, почему никогда не позволяла мне о тебе узнать?

Снова резкий смех.

– Мне пришлось это у нее выпытывать, но да. Короче говоря, она знала, что ты пытаешься оставить ту жизнь позади, потому что она причиняет тебе слишком много боли. Она причинила тебе слишком много боли. Чувствовала, что если ты обо мне узнаешь, то обидишься на нас обеих. Будешь чувствовать, что она тянет тебя обратно в отношения с ней, которых ты не хочешь.

Да, Гвен действительно меня знала.

– Возможно. – Я много думал об этом в последние пару дней, пока ждал встречи с Черити, и ее ответ был таким, что я счел его правдоподобным. – После твоей матери я долгое время находился в очень темном месте. Не могу сказать, что бы я тогда сделал.

Я протянул руку в ее сторону, ладонью вверх в знак приглашения.

– А сейчас? Сейчас я жалею, что она не рассказала мне о тебе. Это кажется несправедливым для нас обоих, что у нас не было такого шанса.

– Она также говорила мне, что хотела бы сохранить что-то от тебя, что-то из того, чем ты поделился, только для себя. – Черити посмотрела на меня с такой большой надеждой в глазах. – Ты на меня не обижаешься?

Мне пришлось остановиться, чтобы не рассмеяться от облегчения!

– С чего бы мне на тебя обижаться?! Я боялся, что ты меня возненавидишь за то, что я бросил твою мать и тебя!

Она улыбнулась, жадно взяла мою руку и покачала головой.

– Я начинала, пока не узнала всей истории. Я думала, что, возможно, ты не хотел меня и поэтому бросил ее. Теперь узнала, что все потому, что она все это время играла в глупые игры.

– Справедливости ради, я бы не назвал это игрой. – Возможно, я немного смягчил свое сердце по отношению к бывшей. – Твоя мать, похоже, считала, что лучший способ справиться с чем-то неприятным – это не иметь с ним дела. Она не хотела рассказывать мне о том, что происходит с Джо, поэтому не рассказывала. Не хотела говорить Джо, что он может быть не отцом тебе, и не сказала. Не хотела, чтобы ты вообще что-либо знала обо мне, поэтому ничего не говорила. Я не думаю, что смогу простить ее за это, но могу понять.

Я легонько сжал руку дочери.

– Но это не имеет никакого отношения к тебе.

– Боже, как бы я хотела, чтобы ты был моим отцом в детстве! Ты, кажется, гораздо лучше говоришь обо всем, чем папа. Если бы здесь был он, он бы мне сказал, что это «не его дело», и что я должна пойти, поговорить с мамой.

– Джо, ты имеешь в виду? Ну, думаю, это что-то вроде самоисполняющегося пророчества. Он как-то сказал, что хочет детей, но что будет ужасным отцом. Сомневаюсь, чтобы он когда-либо давал себе такой шанс.

На ее лице появилось задумчивое выражение, когда она обдумывала мои слова.

– Что нам теперь делать? Мне теперь называть тебя папой?

Я поднял обе брови.

– Возможно, это немного поспешно. Звучит лучше, чем «донор спермы», но мы еще многого не знаем друг о друге, чтобы чувствовать себя слишком комфортно. Лучше, если бы ты называла меня «Джек». По крайней мере, пока.

Черити кивнула. Она выглядела расстроенной, настолько, что я поспешил вмешаться:

– Но теперь, когда мы знаем друг о друге, Черити, мы можем потратить время, чтобы узнать друг друга получше, если ты захочешь. Лично я бы хотел!

Это было вознаграждено ухмылкой, выглядевшей так, будто могла сойти с моего собственного лица.

– Так я могу переехать?

Я понял, что это – шутка, и рассмеялся. Вместе с этим смехом последнее напряжение внутри меня вырвалось наружу, и я одарил ее такой же ухмылкой.

– Зависит от обстоятельств. Ты не думаешь о том, чтобы время от времени приводить домой мальчиков?

Она внезапно покраснела, застигнутая врасплох.

– Нет! Ну, то есть... мальчики не будут... проблемой.

Ахха. Значит, этот друг, – начал я, – тот, кто дал тебе набор для анализа ДНК, – не мальчик, я так понимаю?

– Да.

– И, возможно, нечто большее, чем просто подруга?

Черити отпустила мою руку и прижалась к дивану.

– Это... Это проблема?

Я оставил ухмылку на лице, чтобы показать, что это не так.

– Ну, не знаю. Я еще с ней не встречался. Но хотел бы. Если она будет здесь с тобой, мы могли бы сходить вместе поужинать. Как тебе такое?

То, как напряжение испарилось с ее лица, было восхитительно! Черити была наполнена волнением, которое напомнило мне Синди гораздо больше, чем Гвен.

– Да! То есть, мне придется спросить ее, но она – в мотеле. Мы надеялись, что если сегодня у тебя все пройдет хорошо, то мы сможем найти здесь работу на неполный рабочий день, пока в конце лета не начнутся занятия. Таким образом, мы все могли бы узнать друг друга получше.

Я потянулся вперед и снова осторожно взял ее за руку.

– Я думаю, это самое хорошее начало, на которое мы все можем надеяться. Есть правда одно, о чем я должен попросить тебя, Черити.

– О чем, Джек? – Она поморщилась. – Боже, как это странно звучит из моих уст. – Встряхнув головой, чтобы прогнать мысли, она опять наклонилась вперед. – Что тебе нужно от меня?

На этот раз я колебался. Я не знал, какие мечты или фантазии могли быть у моей дочери в связи с этим воссоединением, но были определенные вещи, о которых я должен был сообщить ей, что это невозможно.

– Твоя мать. Гвен. Я... я не хочу знать...

Я сглотнул. Проклятая Гвен! После стольких лет это все еще больно!

– Я не хочу знать, как у нее дела, где она живет или с кем. Не хочу ее видеть или говорить с ней. Не хочу знать о ней. Или о Джо. И не хочу, чтобы они знали обо мне. Я не хочу, чтобы они были в моей жизни, и не хочу быть в их жизни. Только в твоей.

Черити поджала губы, и я увидел, что она обдумывает последствия моего запроса.

– Ты все еще ее любишь.

– Люблю. И, наверное, всегда буду. Вернее, я всегда буду любить ту Гвен, с которой прожил восемь чудесных лет. Слышать о твоей матери сейчас, ну, это будет просто история о призраке. Очень грустная.

– Но ты любишь Синди.

– Люблю! Очень сильно. Больше, чем я когда-либо любил твою мать в лучшие дни с ней и в худшие дни с Синди! Но Гвен – это якорь в моем очень травмирующем прошлом, Черити, и я не могу продолжать отходить от него, если мне напоминают, насколько тяжела эта цепь.

Моя дочь еще немного подумала, прежде чем кивнуть в той же до боли знакомой манере.

– Я могу время от времени оступиться, сказать что-нибудь случайно.

– Это нормально, Черити. Такое случается. Только ничего прямого, пожалуйста.

Мы проговорили еще около двух часов, пока она не начала уставать. Оказалось, что Черити и Линда (ее подруга) приехали из своего колледжа сразу после занятий. Она перезвонит позже вечером, чтобы уточнить планы на ужин, и мы все вместе пойдем куда-нибудь.

В гостиную прокралась Синди и села там, где сидела Черити, взяв мою руку в свою, как она часто делала.

– Итак, я полагаю, все прошло хорошо? – осторожно спросила она.

Кивнув, я с любовью сжал ее руку. Мы всегда касались друг друга, всегда были связаны.

– Все прошло хорошо. Мы планируем ужин на вечер, пока ты не вышла на работу.

– Я слышала кое-что из того, что говорил ты, – кокетливо заметила Синди. – Немного подслушала. Что ты там говорил о том, что любишь меня больше чем Гвен, даже в лучшие дни с ней и в худшие со мной?

Я рассмеялся и потянул ее с дивана, чтобы она села на мое хорошее колено.

– Ты ведь знаешь, что это правда!

– Теперь знаю, – сказала она, осторожно прислонившись ко мне. Моя любовница была мягкой, теплой и замечательной. – Как ты собираешься мне это доказать?

– Рогаликами, – твердо объявил я.

– Рогаликами?

– Да, – сказал я ей, – мы пойдем за рогаликами на обед. Надеюсь, у них есть те, что с французскими тостами. Мне они очень нравятся.

Синди в замешательстве нахмурила брови.

– Как рогалики докажут, что ты меня любишь, Джек?

– Просто! – Не отрывая глаз от ее лица, я погладил ее четвертый палец. – После рогаликов мы пойдем к ювелирам. И я куплю тебе кольцо. И сделаю тебе предложение, Синди.

– О, ну... Это...

Было так забавно видеть, как она смущается! Она таяла в моих объятиях, пища от удивления. Время от времени в течение последнего года или двух мы говорили о браке. Пришло время не только говорить. Пришло время для создания собственной семьи.

– Ну, если так...

Синди поцеловала меня одним из своих особенных поцелуев, от которых у меня подгибались пальцы на ногах и я по-хозяйски впивался в нее пальцами.

– Если это так, – пробормотала она к моему удовольствию, покусывая мое ухо, – тогда, полагаю, я должна сказать «да» и сэкономить тебе время! Хотя нам стоит провести медовый месяц с репетицией. Просто чтобы быть уверенными, что все сделаем правильно.

Я усмехнулся. Рогалики могли немного подождать. Мелочи жизни всегда будут рядом, пока вы занимаетесь глобальными вещами.

***

Примечания автора: Я слегка устал читать истории об изменах жен, где муж всегда успешен, имеет деньги и влияние, и обнаруживает, что тонна женщин выстраивается в очередь, чтобы его трахнуть, едва он становится холостым. Поэтому написал то, что, по моему мнению, более правдиво. Многие ситуации и персонажи в этой истории основаны на реальных событиях и людях, и все они сплетены воедино. И да, сюда входит экзотическая танцовщица, которая также является артисткой для детей; удивительно, сколько их я встретил за эти годы!