|
|
Новые рассказы 79796 А в попку лучше 11743 +7 В первый раз 5191 +1 Ваши рассказы 4696 +4 Восемнадцать лет 3501 +4 Гетеросексуалы 9372 +3 Группа 13523 +6 Драма 2952 +4 Жена-шлюшка 2647 +1 Женомужчины 2088 +1 Зрелый возраст 1776 +2 Измена 12359 +11 Инцест 12021 +8 Классика 367 Куннилингус 3291 +1 Мастурбация 2269 Минет 13377 +8 Наблюдатели 8088 +5 Не порно 3086 +4 Остальное 1079 Перевод 8123 +8 Пикап истории 733 +1 По принуждению 10816 +3 Подчинение 7294 +5 Поэзия 1483 Рассказы с фото 2555 +2 Романтика 5619 +2 Свингеры 2333 Секс туризм 523 Сексwife & Cuckold 2511 Служебный роман 2449 +1 Случай 10222 Странности 2745 +2 Студенты 3635 +2 Фантазии 3313 Фантастика 2874 +2 Фемдом 1489 +1 Фетиш 3270 +4 Фотопост 788 Экзекуция 3245 +1 Эксклюзив 351 Эротика 1935 +2 Эротическая сказка 2524 +1 Юмористические 1534 |
Новая школа. Трио бандуристок Автор: Makedonsky Дата: 11 сентября 2022
А на улице было хорошо. Солнце давно село, и лишь вечерняя заря горела зеленым светом. «Это к морозу!», – сказала бы моя мать, если б видела. Свинья я, подумал я, хоть бы позвонил. Но нет, оставил звонилку Кристине. Вдруг кто чего, а мне помешает. Все равно свинья. Дорога к дому Инны Степановны шла под уклон, я воровато оглянулся, никого не заметил, сел на саночки и весело поехал по заснеженному шоссе. Эх, где ты, серебряное детство! Почему серебряное? Потому что зима! А золотое детство бывает летом. Летом можно купаться и ходить в трусах, а также ловить рыбу. Вот только комары, мухи и слепни досаждают. «Ах, лето красное! Любил бы я тебя, когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи». Это Пушкин написал. Правда, говорят, есть какой-то снежный комарик, но я его не видел. Весело я подкатил к дому Инны Степановны, почти что к самому крыльцу. Подъехал, слез с санок и крикнул: — Хозяйка! Куда санки ставить?! Крикнул громко, где-то на окраине Высоких Двориков забрехали собаки. После долгой паузы петли заскрипели, и в дверь просунулась тощая старуха. — Чего тебе? – проскрежетала она на манер дверных петель. — Инна Степановна дома? – едва нашелся я. — Инка! – зычно крикнула назад в темные сени старуха. – Тебя какой-то ферт спрашивает! Ты дома или нет? — Да дома я, дома! – не менее зычно отозвалась Инна Степановна из темных глубин сеней. – Идите в дом уже, а то простынете! — Иду, иду, дочка! – ответила бабка и бодро зашаркала обратно, оставив меня в тягостном недоумении насчет места парковки саней. В конце концов, я их бросил и отправился в тепло, тем более что зеленая морозная заря почти погасла. Вызвездило... В темных сенях я сбил на пол какие-то ведра, и третий голос произнес: — Какой-то медведь приперся! — Не медведь, а Владислав Владимирович! – поправил я голос, снимая куртку. – На заседание женского клуба по интересам. — В качестве кого, позвольте полюбопытствовать? – спросила старуха голосом советского Шерлока Холмса. — Да кого угодно! – ответил я. – Я – универсал! Когда я вошел в горницу, то узрел следующую картину: старуха, Инна Степановна и молодая девушка сидели возле стола с нотами и держали в руках старинные украинские инструменты под названием «бандура». У бабки и продавщицы они были целыми, а у девицы не очень – гриф висел на струнах, и сама она была очень печальная! «Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила. Дева печально сидит, праздный держа черепок. Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой; Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит», – сразу припомнилось мне. Только струи у девы с бандурой пока не было, а была неизбывная печаль. — Дура ты, Оксанка, дура! – ругала ее Инна Степановна. – Дубина стоеросовая! В клубе скоро инвентаризация, а как я этот лом понесу? Стыд и позор! — Ничего, склеим как-нибудь! – ободрил я бандуристок. – Что играть можно будет, этого гарантировать не могу, а сдать на списание – в самый раз! Если кто не знает, то сообщаю, что бандура – это украинский народный инструмент, своеобразный гибрид безладовой гитары и гуслей. Если же к бандуре добавить лады, то она называется панской. Именно такую, панскую бандуру и разгукала Оксана, смуглая темноволосая девушка из Осташкова со слабым румянцем на щеках и грустными карими глазами. Она приехала к бабушке Валентине Анисимовне на зимние каникулы, а та притащила ее к Инне Степановне, девушкиной тетке. И именно в Яковлево был тот клуб, где Валентина Анисимовна по-соседски одолжила три панских бандуры. Я кое-как склеил бандуру бустилатом, которого у Инны Степановны было в изобилии, и поставил инструмент недалеко от печки на просушку. — Так, а где же остальные? – спросил я у Инны Степановны, когда Оксана перестала печалиться и хлюпать носом. — Остальные, кто? – ответила вопросом на вопрос Инна Степановна. — Члены женского клуба. — Это все. — А борьбы на руках и перетягивания каната не будет? — Нет. Будет репетиция трио бандуристок, пока они не разъехались. — Ага! – обрадовался я. – Тогда я буду руководителем. — Хрена тебе! – воспротивилась Валентина Анисимовна. – А я тогда кто? — Вы будете музыкальным, а я художественным. Вот увидите, мы поладим! — Так, что поем? Начинайте! И женщины затянули хором: Что стоишь, качаясь, Тонкая рябина, Головой склоняясь До самого тына. Хорошо пели, дружно, а главное, громко. Но я сказал: — Не пойдет? — Почему? – обиделась Валентина Анисимовна. — Потому что скука смертная и тоска зеленая. Надо что-то повеселее. Женщины посовещались и снова запели: Шумел камыш, деревья гнулись, А ночка лунная была. Одна возлюбленная пара Гуляла с ночи до утра. — Опять не пойдет. — Почему? — Потому что пропаганда разврата: «А поутру они проснулись, кругом примятая трава». Это что, не разврат? Или траву градом побило? — Пожалуй, – нехотя согласилась Валентина Анисимовна. — Так, еще варианты есть? — Есть! – отважно вступила в разговор девушка Оксана. – «Окрасился месяц багрянцем». — Ну, пойте, что ли... — Окрасился месяц багрянцем, И волны шумели у скал. «Поедем, красотка, кататься, Давно я тебя поджидал, – запела вибрирующим сопрано Оксана, а дамы ей подтянули, Инна Степановна – отлично, а Валентина Анисимовна как смогла. — Мне жаль, дамы! – развел руками я. – Антисемитизм получается! Надо петь не «поджидал», а «подевреивал», да и то сомнительно. Многие не поймут! — Ну, я не знаю! – возмутилась Инна Степановна. – Чушь какая-то! — Не чушь, – тихо сказала Оксана. – Вон Мандельштам написал про Сталина, что он рябой осетин, и его расстреляли. — Ничего не понимаю! – воскликнула Инна Степановна. – Это когда было-то?! — Еще неизвестно, – покивала Валентина Анисимовна. – Вдруг все вернется. Гайки потихоньку закручивают... — Ну, тогда Вы сами что-то предложите, – сказала Оксана и покраснела. – Политически нейтральное. — Да что далеко ходить! – бодро выпалил я. – Петь надо про рабочий класс или крестьянство. Они хоть что-то делают! Вот есть одна песня: «Вечер тихой песнею над рекой плывет...» А? — «Уральская рябинушка», – сказала Оксана и покраснела пуще прежнего. – Музыка Родыгина, слова не знаю чьи. — Чучелко, – беззлобно сказала Валентина Анисимовна. – Это надо знать. Стихи Михаила Пилипенко, редактора одной уральской газеты. — Грянули! – скомандовал я и запел первым. Когда мы спели «Уральскую рябинушку» под украинские бандуры три раза и немного охрипли, Валентина Анисимовна довольно сказала: — Это дело надо отметить! Впервые за вечер к консенсусу пришли! У тебя, Инка, настоечка припасена? — Еще с осени, мамочка! — Тащи ее сюда! Бандуры тут же были отложены, ноты со стола куда-то делись, а на столе появилась настоящая кулацкая четверть с темной жидкостью, заткнутая по всем правилам жанра газетной пробкой. — Я не буду! – быстро сказал я. – У меня на спирт аллергия. — Чуть-чуть всегда можно, – заворковала Инна Степановна, подавая стаканы. – Аллергию лечат малыми дозами аллергена. По телевизору передавали. А моя настоечка – сладенькая, лечебная, на черноплодной рябине. Как давление понижает! — Пятьдесят грамм, не больше! – твердо сказал я. – Исключительно для снижения артериального давления. — Конечно! – согласилась Инна Степановна. — Обязательно! – поддакнула Валентина Анисимовна. — И мне немножко, – робко пискнула Оксана. — А как же! – воскликнула Инна Степановна. – Мы здесь не для того, чтобы нажираться до положения риз, а для дружеского общения. К четверти с настойкой были добавлены три миски с квашеной капустой, мочеными яблоками и солеными огурцами. Выпили по одной, как и было обещано, по пятьдесят граммов. «Едим, едим, закусываем! – завопила Инна Степановна. – Яблочки, капустка, огурчики! Все лечебное, с моего огорода. Настойка показалась мне очень легкой, легко пьющейся, и я решился на вторую дозу, а потом на третью, все строго по трети стакана. Мы не просто пили, мы пили за композиторов, поэтов-песенников и исполнителей. Ну как, к примеру, не выпить за здоровье Давида Тухманова или Сергея Беликова? А потом все как-то словно подверглось раскадровке: меня куда-то несли, раздевали и клали на стол, словно покойника, а затем я увидел свой член, туго-натуго перевязанный бечевкой и прыгающих на нем по очереди Валентину Анисимовну, Инну Степановну и Оксану. А потом мне стало все равно, затем холодно, и надо мной разверзлось звездное небо... — Свинья всегда грязь найдет, – сказала мне Кристина, когда я пришел в себя после очередного загула и предложил ей меня сдать в монастырь. Она всю ночь промаялась, выгоняя из меня градус и прикладывая холодные компрессы то к голове, то к члену, и была не выспавшейся и очень злой. – Тебя ведь, дурачка, на саночках привезли в третьем часу, думала – убился. — Санки забрали? — Забрали. — Хоть это хорошо.... А Серега? Он ушел? — Ушел. Утром и ушел. Я уж и не спрашивал, ушел он просто так или что хотел передать. Не до этого... — Может, хватит выкрутасов? – тихонько пилила меня Кристина. – Давай считать, что мы квиты. — Давай. Минус на минус дает плюс. Теперь мы оба в полюсе. — И еще мы не будем ходить в этот магазин, – сказала Кристина. – Ни ты, ни я. Пусть Егор привозит нам больше продуктов. — Не будем. Пусть. — А что это за тоненькая девушка, которая пришла вместе с этими? — Это Оксана, их родственница. Она скоро уедет. И бабка уедет. — Вот и хорошо, – выдохнула Кристина. – Я уж подумала, что тебя за нее сватали. — Может, и сватали, только я этого не заметил. Потому что был ни бум-бум. — Ладно, проехали! – твердо сказала Кристина. – Пойду, посплю, что ли. Ты, если что, стучи в стену. — Да не буду я стучать. Спи спокойно, мой дорогой друг! Кристина на мою неловкую шутку криво усмехнулась и ушла наверх, может быть, в ту комнату, где ночевал путник Сергей. А я пошел в кухню поискать что-нибудь пожрать.
89724 21 9724 134 1 +9.77 [22] Следующая часть Оцените этот рассказ: 215
Бронза
Комментарии 6
Зарегистрируйтесь и оставьте комментарий
Последние рассказы автора Makedonsky |
Все комментарии +76
ЧАТ +6
Форум +4
|
Проститутки Иркутска |
© 1997 - 2024 bestweapon.me
|