Для справки: как известно, тринадцатый подвиг Геракла — за одну ночь он оплодотворил двенадцать девственниц.

Август 1989 года. Понедельник. В то солнечное летнее утро я как обычно выполнял супружеский долг. Я равномерно совершал толчки, приподнявшись на вытянутых руках и размашисто двигая задом. Моя жена Люська, раскинув руки и ноги, лежала на спине, закрыв глаза, и почти не двигалась. Она лишь слегка постанывала в такт моим движениям. Ее грудь, расплывшись по обе стороны тела, колыхалась синхронно с моими фрикциями как плохо застывший холодец. Так же студнеобразно колыхался и ее довольно упитанный живот.

Мы с Люськой женаты пятнадцать лет. За эти годы из худенькой девушки (за что я ее и полюбил) она превратилась в пышную даму рубенсовских форм. Сексом мы с ней занимаемся два раза в день. Утром, проводив детей в школу, и ночью перед сном.

Я бросил взгляд на свой член, который вгонял до самого основания в Люськину пизду (простите за выражение, но иначе не скажешь), а потом вынимал вместе с головкой. Черные взлохмаченные волосы, обрамляющие ее половые губы, были в пене — мой член (тоже в пене), словно маслобойка, взбивал её выделения. Ходил он там свободно, как поршень в убитом до последней стадии моторе.

Однако пора бы и кончить. Я закрыл глаза и начал двигаться быстрее, представив свой член не в Люськином влагалище, а в собственном кулаке. Кончал я обильно и долго, после чего слез с Люськи и стянул с члена переполненный спермой презерватив (1). Люська открыла глаза.

— Ты уже всё?

— Да, дорогая.

— Сереж, я еще хочу... — капризно протянула она.

— Тебе на работу пора, — напомнил я.

— Еще через сорок минут выходить. Я сегодня могу попозже. Давай сменим позицию.

Люська встала на четвереньки и повернулась ко мне пышными, в рытвинах целлюлита, ягодицами. Я разорвал упаковку, достал новый презерватив и натянул его на все еще возбужденный член. Я трудился почти полчаса, прижимаясь животом к Люськоной заднице и смотря поверх ее спины на заграничный календарь, с которого мне улыбалась миловидная полураздетая снегурочка. Хоть на дворе уже давно был август, лист календаря так и замер на январе. А снегурочка хороша! На ней были надеты всего лишь красный, опушенный мехом колпак с помпоном, красные трусики и сапоги. Приоткрытые губы застыли в воздушном поцелуе...

Наконец, Люська застонала на вдохе:

— О... о... о...

И я наполнил спермой второй презерватив (2).

Люська умчалась в ванную, и вышла оттуда уже одетой.

— Всё, побежала! — она чмокнула меня в щеку.

— А завтрак?

— На работе позавтракаю.

Мне тоже пора собираться на работу, но времени у меня еще почти час. Я отправился в ванную, влез под душ, а когда направил водяные струи на член, он неожиданно встал. Ну что ж, мадам Кулачкова, ваш выход. Почему-то в сознании всплыл эпизод нашего первого секса с Люськой, она была совсем невинной девушкой, и немалых трудов стоило раскрутить ее на это дело. Потом возник образ Ленки, моей первой женщины, которая сделала мужчиной меня... (3) Смыв с члена сперму, я вытерся и пошел одеваться, на ходу жуя бутерброд.

Я работал фотографом в Научно-исследовательском институте. Напомню читателям: фотография в те далекие годы была делом мокрым и темным, о цифровой мы еще даже не мечтали. В мои обязанности входило снимать разработки нашего НИИ и делать фотографии для отчетов, к научным статьям и т.д. Зарплата небольшая, но выручала халтура — сотрудники часто обращались с просьбами проявить пленку, напечатать фото или что-то переснять.

Едва я надел халат, в лабораторию постучалась загорелая и отдохнувшая Лидка, молоденькая лаборантка из 5-го отдела, она только вышла из отпуска. Лидка вручила мне кассету с фотопленкой и, мило улыбнувшись, попросила сделать побыстрее. Против такой улыбки я не могу устоять. Лидка очень красивая девчонка. Я с большим удовольствием отодрал бы ее во всех известных мне позициях, но в те времена служебные романы не приветствовались. Начнутся сплетни-пересуды, потом разбирательства на профкоме, сообщат на работу жене о моем нехорошем поведении, и, чего доброго, уволят по статье за аморалку, а это уже серьезно. Эх, был бы я холостой...

Сглотнув слюну, я пообещал, что сделаю к обеду и проводил Лидку плотоядным взглядом.

Потом пришла Инна Петровна из бухгалтерии, тоже первый день из отпуска, и обратилась с аналогичной просьбой. С бухгалтерией ссориться нельзя, я велел ей зайти после обеда.

Только я успел приготовить растворы, как заявился Вадик из отдела снабжения, прохиндей и спекулянт, вечно продающий сотрудникам заграничные шмотки, грампластинки и прочую лабуду.

— Слушай, старик, — заговорщически-приглушенным голосом начал он. — Выручай! С пятнадцати картинок репродукции надо сделать.

— Что за картинки? Порнуха, что ли?

— Угадал, — он выложил на стол довольно качественные фотографии, иллюстрирующие различные позиции полового акта. — По рублю за штуку плачу!

— По рупь двадцать, — возразил я.

— Ух, грабитель! Ладно, идет! Только побыстрее.

— Завтра утром заходи.

— Договорились!

Вадик ушел, и я, наконец, запер дверь, погасил свет и включил красный фонарь. Итак, первым делом — Лидкина пленка. Она отдыхала у моря. Вот она, во всей красе, на пляже, в весьма откровенном купальнике. Я невольно залюбовался ее идеальной фигурой и почувствовал стояк. Нет, так работать невозможно. Я расстегнул ширинку, достал свой причиндал, подошел с еще мокрой фотографией к раковине и спустил в нее. Не фотографию, сперму. (4)

Дальше на пленке были пейзажные кадры, потом Лидка с подругой в кафе, на балконе. Подруга у нее тоже ничего, красивая. Вот в кадре два парня — небось трахали их, счастливчики. А вот снова пляж, Лидка с подругой вдвоем в открытых купальниках, стоят, обнявшись. Бьюсь об заклад, они еще и лесбиянки. Я всегда мечтал о сексе с двумя девушками одновременно, причем — с бисексуалками. Эх, как бы я их обеих! И в ротики, и в задницы... Я размечтался и даже не заметил, что уже дрочу и кончаю прямо в ванночку с проявителем. (5)

Всё, отправляю Лидкины фотографии в глянцеватель. Теперь можно заняться Инной Петровной. Точнее, ее фотопленкой. Инна Петровна — любительница дикого семейного отдыха. Она тоже отдыхала у моря, но в палатке без удобств. Вот она в море, две ее дочки, близняшки пубертатного возраста, тоже купаются. Вот они в горах. А это... Ох, ни фига себе! Обе девчонки лежат на песке в совершенно бесстыдных позах и абсолютно голые! Ух, Инна Петровна, и надо же такое придумать!

Нет, не подумайте, я вовсе не педофил, то есть, у меня нет желания насиловать или развращать малолеток. Но вид безволосых девчоночьих писек очень сильно меня возбудил. Наверно, что-то я недополучил в детстве, что-то недосмотрел, кого-то недотрогал. Короче, мне опять пришлось унимать свой стояк при помощи дрочки (6).

Едва я успел застегнуть молнию на брюках, в дверь постучали. Лидка пришла.

— Заходи, только быстро! — я рывком затащил ее в лабораторию, чтобы она не впустила свет.

В свете красного фонаря она выглядела еще сногсшибательнее.

— Ну ты как? — спросила Лидка, — кончил?

— В каком смысле? — не понял я.

— В прямом. Фотки мои готовы?

Ненавижу слово «фотки». Но от Лидки все можно стерпеть.

— Готовы.

Я покрутил ручку глянцевателя и вытащил теплые еще отпечатки.

— Посмотреть можно?

Я убрал в шкаф фотобумагу и включил свет. Лидка склонилась над столом, рассматривая снимки. Задик ее был очень близко, а коротенькая юбочка приподнялась, едва не открывая трусики. Член опять напрягся, грозя разорвать брюки. Я сунул руку в карман, в котором у меня была дырка, проделанная Натахой. Натаха — моя любовница, я еще расскажу о ней. Через эту дырку я взялся за член и слегка подрачивал его. Лидка обернулась, я быстро убрал руку из кармана.

— Чем обязана? — спросила Лидка.

«Письку дай лизнуть — и мы в расчете», — хотел я сказать, но не сказал.

Вместо этого показал ей три пальца. Спрятав трешку в карман халата, я вложил в конверт фотографии и отдал ей. Правда, одну я себе оставил — там, где они вдвоем с подругой. Вдруг еще на них вздрочнуть захочется.

После обеда пришла Инна Петровна, тоже рассчиталась со мной. Теперь можно взяться за заказ Вадика. Я настроил фотоаппарат и поставил свет. В принципе, ничего нового на этих картинках я не увидел. Хотя... Вот эта позиция очень интересная. Такого даже представить себе не мог. Камасутра отдыхает. Как они вообще в такой позе ухитряются долбиться?.. Опять стояк, опять надо идти к раковине и спускать в нее — по-другому мой член просто не угомонить. (7)

Под конец рабочего дня нарисовалась Натаха. Обычно мы с ней встречаемся по выходным, когда я якобы иду с друзьями в баню. Но она очень темпераментная девица и два-три раза в неделю убегает пораньше со своей работы, чтобы заскочить ко мне.

— Приветик!

Она награждает меня страстным поцелуем и запускает руку мне в карман, в тот самый, где проделана дырка. Она сама ее проделала, чтобы в любом общественном месте иметь возможность трогать мой член. Вот и сейчас она дрочит его, но до семяизвержения не доводит.

С Натахой у нас стандартная программа: куннилингус, минет и коитус на стуле, поскольку лежачего места у меня в лаборатории нет. Жене я тоже делаю куни, когда надо ее завести, но Натахе делать приятнее. У всех женщин разный запах и вкус, а Наташкина писька обалденно вкусная! Она кончает и нетерпеливо расстегивает мне штаны. Минет она делает классно, правда, сперму не глотает, да мне и по фигу. Отсосав, она сплевывает то, что я спустил, в раковину и полощет рот. (8)

Потом мы пьем чай, болтаем о чепухе и снова гасим свет. При свете красного фонаря оба опускаем до колен брюки, я сажусь на стул, а она, спиной ко мне на мои колени. Такая позиция наиболее удобна, потому что Натаха всегда приходит в брюках, а раздеваться до конца мы не рискуем. Хоть дверь и заперта, все же я на работе. Мало ли, вдруг начальство нагрянет. А мы не солдаты, одеваться за 45 секунд не умеем. Много раз просил Натаху прийти в юбке. Снял бы с нее трусы, так и куннилингус делать проще, и на стуле можно лицом друг к другу. Но она все время приходит в штанах... (9)

Натаха уходит, а у меня до конца рабочего дня еще 15 минут. Заняться особо нечем. Впрочем, как это нечем? А онанизмом? Не знаю почему, но после хорошего секса мне ужасно хочется подрочить. Ведь во время секса все внимание уделяешь партнерше, а хочется порадовать и себя, любимого. Мои руки еще хранят Натахин запах, язык помнит ее вкус, с ней было так хорошо...(10)

И вот, наконец, я дома.

— Милый, почему ты так долго? Я тебя заждалась.

Жена обнимает меня и целует в губы. Всё, день окончен! Ужин, ебаться и спать. (11) Или после секса с Люськой пойти еще в ванную? Нет, не могу. Засыпаю. Двенадцать будет в другой раз...