Подкараулив на выходе со стадиона сладкую парочку (куда же Томе без Сенечки), Борис Петрович сразу «взял быка за рога» - повёл с молодожёнами спич о плюсах работы в пионерлагере.

— Три месяца вне завода! Жизнь в лесу! Полный пансион от профсоюза: бесплатное питание, сохранение прежней зарплаты, премиальные за хорошо сделанную работу! Стопроцентная экономия семейного бюджета, который сможете потратить, скажем, для вояжа по Крыму.

— Хочу в Крым! - сразу купилась бывшая пэтэушница.

«Боже, какая у неё улыбка, какие зубки!» - «подумал» Петрович.

«Вот бы куда вставить!» - расцвёл в ожидании Борик.

— У нас график отпусков не совпадает, - охладил пылкие восторги Арсений.

Петровичу пришлось сосредоточится. В образе шефа он должен был вести переговоры с серьёзно настроенным молодым человеком. Пошёл с козыря:

— После окончания лагерных смен, отпуска дают по желанию. Можно сразу, в конце августа. На Черноморском побережье - самое начало бархатного сезона.

— Хочу, хочу, хочу, - теребила рукав супруга Томочка.

— Вы предлагаете нам с Томой поехать в «Ястребок», – уточнял Арсений. – а какие у вас для подобного предложения полномочия? И в качестве кого мы там будем?

Парень явно не желал контактировать. Подсознательный инстинкт внушал обладателю хорошенькой самочки недоверие к мужчине, пусть даже представительного вида. Именно таким, в понятии Арсения Пархоменко, чаще всего бывают авантюристы или прохвосты.

Ещё - он мучительно пытался вспомнить, где и когда мог видеть этого высокого мужика со слишком правильными чертами лица?

Хмуря складками лоб, напрягал память.

И вспомнил! В ЗАГСе. На церемонии поздравления. Незнакомец пожал ему руку и поцеловал жену. В щёчку. По-дружески. Но поцеловал! Словно они с Томой старые приятели. Следующий вопрос возник, как следствие:

— Откуда вы знакомы с моей женой, товарищ икс?

Выручила Томочка:

— Так это же – Борис Петрович Большаков! Инструктор спортклуба. Мастер спорта по альпинизму. Его фотография висит в фойе стадиона на стенде «Наши чемпионы Советского Союза».

— А, ну, тогда понятно... - Сенечку заметно отпустило. Но вопрос о том, кем они будут в пионерском лагере повторил.

— Вы, Арсений, - инструктором по туризму. Детей в походы водить. С ночёвками в палатках, с приготовлением пищи на костре. Кроме того, проводить соревнования по туристской технике. А ваша жена - физруком и тренером по настольному теннису.

Голос Большакова, в исполнении Петровича, от дружеского тона перешёл к тону официальному:

— И приглашаю я, как лицо официальное, назначенное на должность старшего физрука пионерского лагеря «Ястребок». Набираю себе в помощники команду для организации активного отдыха детей.

Сучий потрах не унимался:

— Но почему именно мы?

— Как замужняя пара, идеально подходите в плане моральной надёжности.

— Какой из меня инструктор? — пожал плечами Сенечка. — Пару раз в Карпатах по туристской путёвке был. И что с того? С верёвками обращаться не умею. Как вязать нужные узлы не знаю...

— Это поправимо. Главное, что в походах бывали, костёр разводили, палатку ставить умеете. А технике вязания узлов и применению горного снаряжения обучу вас лично.

— Как здорово! – захлопала в ладоши Томочка. – Борис Петрович запросто обучит! Я тоже подучусь. Поможете?

— Конечно, - кивнул в её сторону Большаков.

«Ещё как обучит! – гоготнул в голове Большакова скабрёзный Борик. - И в рот брать, и пилоткой пользоваться, и попку не забудет. Верно, мужики?»

«Шеф уже сказал, что не время думать о таком...»

«Не думать - вот что мешает», - приосанился «Философ» Борик.

«Заткнись! – не выдержал Я. – Не видишь разве, как этот сучёнок выкручивается?»

Сосредоточенный Петрович на реплики коллег не реагировал, продолжал гнуть в нужную сторону:

— Не устраивает Крым, есть Сочи, Гагры... - и едва Сенечка потерял бдительность, заговорчески подмигнул светящемуся личику Томочки. - Ну что, согласны создать лучшую команду физруков?

Томочка радостно закивала, захлопала в ладоши.

— А подумать? – продолжал въедливый Арсений.

«Была бы моя воля утопил бы гавнюка в ближайшей речке!» психанул Борик.

— Думайте. Только не прогадайте. Время на уговоры совершенно нет. Через три дня выезд на территорию лагеря. Надо готовить её к приезду первой смены. Ещё несколько кандидатур опрошу и сразу подам список на утверждение в завкоме.

— И сколько нужно набрать человек?

— Шестерых. Максимум – семерых. Для резерва.

— Мы едем! – сказала Томочка. – Едем обязательно. Вносите нас в список сразу.

Борис Петрович сделал ОЧЕНЬ серьёзное лицо и, по-прокурорски глянул на главу молодой семьи.

— Не передумаете?

— Если Тамара согласна, то я тоже, - буркнул Арсений.

Большаков протянул кудряшу руку и почувствовал серьёзные мозоли на подушечках его пальцев. Отчего бы это? Не выпуская реки спросил:

— Много печатаете на машинке?

— С чего вы взяли? - высморкнул ладонь Арсений.

— Мозоли на пальцах.

— Это от другого...

Арсений взял жену за руку и повёл прочь.

Борис Петрович смотрел им вслед. «Если обернётся, будет моей», - загадал он.

Томочка обернулась, одарив будущего руководителя доброй улыбкой.

Взбалмошный Борик «толкнул» локтем отвалившего на отдых Петровича:

«Слышь, у этого чмо скоро появятся рожки...»

«Они уже наметились», - вяло согласился тот.

Третья ипостась занималась созданием сложного пазла с «подарком» Степаныча. «Девушка с вислом», пока, не имела фартОвого варианта в сценарии с шефом.

...

Когда начали готовить лагерь к приезду детей, завхоз «Ястребка» разделил приехавших по бригадам. Большая часть народа занялась уборкой территории, занимающей в сосновом бору почти четыре гектара, меньшая – малярными работами.

Физруки получили свой сектор - спортивные площадки, плавательный бассейн, спортивный инвентарь. Вместе с пятью подчинёнными трудился на этом «фронте» и Борис Петрович.

Седьмое место в его команде было оставлено для жены Гржабовского. Ольга Ивановна собиралась приехать к середине первой смены. Для неё, председатель спортклуба выхлопотал отдельно стоящий домик.

В домике хранили шанцевый инструмент и большие картонные коробки из-под телевизоров. Завхоз берёг их на случай отправки аппаратуры в гарантийный ремонт. Теперь, из-за срока давности, хранить фирменную упаковку не было надобности, их выбрасывали наружу, как ненужный хлам.

Когда разобрали коробки, за ними оказалось окно, в которое был виден бассейн, краешек душевой и стволы вековых сосен. Яркое солнце отражалось в золотистой коре корабельных великанов, проникало во внутрь домика, отчего маленькая комнатка оказалась вполне уютной для проживания.

— Помыть полы, протереть стекла и будет замечательно, - сказала Томочка, по-хозяйски оглядывая помещение. - Кровать и тумбочку к стеночке. Столик, с букетом ромашек (обожаю ромашки!), у окна... Пару стульев... Вешалку... И - можно жить хоть всё лето!

«Нашему шефу такой уголок тоже пригодился бы...» - разом «подумали» ипостаси. С ними Борис Петрович был в согласии.

В домик заглянул завхоз:

— За общежитием есть костровая поляна. Там коробки и спалите. А шанцевый инструмент унесут мои помощники...

За спиной пожилого завхоза стояли два невзрачных типа. С первого взгляда – пропойцы, каких поискать. Оба пялились на Томочку.

— Чего стоим? – шумнул на них начальник. – Взяли в охапку и – понесли!

...

Томочка предложила не сжигать картон сразу.

— Добавим в него, собранные по всему лагерю ветки и подожжём разом. Получится большой костёр «Друзей». Возле которого можно будет собраться все-всем, и, как следует, познакомиться. Мы, ведь, почти никого ещё не знаем. Споём разные песни. Послушать гитару. Да, хотя бы, просто поговорим! Будет очень здорово. Правильно? – одарила она окружающих невероятно красивой улыбкой, задержав свой любящий взгляд на лице мужа.

Ну как, счастливой по жизни, замечательно-юной, красивой девушкой отказать в разумности такого решения!

— Идея неплохая, - с трудом пригасив восхищённый взгляд от созерцания чуда, произнёс Большаков. – Под гитару у костра – особенно хорошо и поётся, и общается. Если, у кого-нибудь из приехавших, она найдётся, обязательно устроим вечер бардовской песни. Я бы тоже, кое что из Владимира Семёновича исполнил. Про горы...

— Гитара есть у Сени, - сказал один из физруков. - Я видел. В чехле вёз.

— Вот как? - повернулся Большаков к кудрявому обладателю Томочки. – А почему молчишь? Или не играешь, а возишь для проформы?

— Играю, - сказал Арсений. - Под настроение.

— Он ЗАМЕЧАТЕЛЬНО играет, - заверила Томочка, тряхнув золотистым каре. – Лучше всех! Этим меня и покорил. Правда, правда! Вот увидите, какой он классный гитарист. На нашем костре «Друзей» услышите...

— Хорошо, - Борис Петрович развёл руками, - а как же я Сёмину гитару не заметил?

— Так вы же не с нами в автобусе ехали, а в «Москвиче» Степановича.

— Ну, да, конечно... - принял пояснение Большаков.

...

Да, он собирался ехать в «Ястребок» со всеми. Автобус обещали подать к проходной завода в одиннадцать. На «Командирских» Бориса (таки сохранил армейскую памятку), фосфоресцирующие стрелки показывали семь утра. На неторопливые сборы времени хватало.

Борис уже начал сортировать разложенные на полу вещи, когда в дверь художественной мастерской позвонили. На пороге стоял Гржабовский.

— Бери всё подряд, на месте рассортируешь! - велел председатель, помогая оторопевшему Большакову запихивать верёвки, горное «железо» и прочее барахло в брезентовые мешки.

— Что за спешка? – пытался уяснить Борис, наполняя «абалаковский» на автомате.

— Решил подбросить тебя в «Ястребок», так сказать, с комфортом. На своей машине...

Анатолий Степанович взял мешок полегче, поволок его к выходу: - Не задерживайся!

— Да я ещё не завтракал...

— Перекусим на даче...

«Черт побери! Какая дача?!»

Забросить на плечи свой «абалаков» Борис не рискнул. Слишком много острых углов выпирало у того через брезентовые бока. Понёс, как баул, держа за лямки. На выходе из подъезда увидел в легковушке «девушку с вислом». Причина «пожара» стала очевидной. Ольга Ивановны спешила убить сразу двух зайцев – сделать полив на загородном участке (воду дают только с утра), и, на обратном пути - посетить пионерский лагерь.

— Надо же ознакомиться с местом, где буду жить (не работать, а жить, отметил Большаков), полтора месяца. Интересно ведь знать, к чему готовиться... – говорила тренерша по волейболу, сидящему за спиной Борису.

Зажатый между «абалаковским» и «яровским» рюкзаками, Борис клял «комфортную» поездку по «дороге» хрен знает какого значения. Ухабины и промоины напоминали его бокам, что возить альпинистское «железо» не уложенным, между мягкими вещами, простительно «чайнику», но не мастеру спорта.

Когда дорога стала ровнее, пассажир на заднем сиденье начал замечать, что юбка на красивых ляжках супруги водителя коротка и (по мере подскоков), продолжает укорачивается, а вырез кофточки - слишком свободен для сфер больших грудей. При малейшем подскоке, эти весомые дыньки задорно выскакивали наружу, демонстрируя свой объём и незагорелую упругость.

Ольга Ивановна неторопливо заправляла «беглецов» под облегающую ткань и, при этом, смотрела на Большакова в зеркало заднего вида. Борис Петрович взгляда не отводил. Мол: «Что показывают, на то и - смотрим!» Ольга Ивановна понимающе улыбалась. Пикантность моментов улучшало дорожное путешествие...

...

На исходе первого дня работ на территории лагеря, компании из пионервожатых, физруков и работников кухни стали собраться у костровой поляны. Рассиживались на скамейках обособленными группками, но, когда Сеня Пархоменко принёс гитару, стали садиться теснее, поближе к гитаристу.

Пламя костра поднималось к вечернему небу. Между ветвей поблескивали первые звёзды. Лёгкий ветер раскачивал верхушки сосен. В воздухе стоял густой, пропитанный сосновой хвоей и здоровьем запах майского леса. Весной все ощущения острее...

Борис Петрович, впечатлённых формами «девушки с веслом», которыми он в течении последних часов наполнял своё воображение, сидел поодаль от супруг Кржановских, созерцая, с точки зрения художника, и Ольгу Ивановну и композицию картины, которую он, возможно, соберётся написать после летнего сезона. Скажем - осенью или зимой. «А что? Самая пора для обширного полотна на тему пионерского лета!»

Но вот Арсений извлёк из чехла инструмент, проверил настройку. И сразу, без подготовки публики заиграл классическое, всем известное. Это был Вольфганг Амадей Моцарт. Его знаменитая «Шутка».

«Концерт номер сорок», - тут же определил встрепенувшийся Петрович.

«Без тебя знаю!» - огрызнулся Большаков и стал пробираться поближе.

Народ замер от неожидаемого мастерства исполнителя. Они собрались петь, а тут - такое соло на гитаре!

Сенечка играл виртуозно. Четыре минуты «Шутки» пролетели для присутствующих на одном затаённом дыхание.

«Только бы не ошибся!» – молил Большаков, настолько он был в эти минуты на стороне исполнителя.

Гитарист Сенечка был безупречен. Мало того. После «Шутки», сразу перешёл на «Токкату» Себастьяна Баха, умудряясь без ударника исполнять всю композицию в стиле рока.

Это было ПОТРЯСАЮЩЕ!

«Вот откуда у него мозоли! – вспомнил Большаков пальцы Арсения. – От постоянного контакта со струнами...»

Последние звуки басов ещё гасли в глубине темнеющего леса, а Сенечка уже вёл современную эстрадную мелодию. Тряхнув кудрявой головой, словно режиссёр, скомандовал собравшимся поддержать «Надежду» Александры Пахмутовой.

— Вот это аранжировка! – сказал за спиной у Большакова чей-то картавый голос. - Чуваку с таким талантом деньги зашибать, а он здесь корячится.

— Из-за своей крали поехал.

— Та что рядом?

— Она самая. Ишь, как на него смотрит...

— Ради такой стоит.

— Делай правильное ударение Колян. Не на «о», а на букву «и». Понял?

— Ага!

Говорившие нехорошо засмеялись.

Борис Петрович обернулся. Парни были из команды завхоза. Это они забирали шанцевый инструмент из домика у бассейна.

«Грузчики, - понимающе шепнул шефу Петрович, гася одновременно и справедливую сердитость Борика. – Что с них взять? Серость...»

«Ну, да. А слово «аранжировка» знают...» - возразил своей первой ипостаси Большаков.

Мнение стоящих за спиной его уже не интересовало. Увлёк дружный хор, подхвативших известные всему Союзу слова:

- Надежда – мой компас земной,

А удача – награда за смелость.

А песни довольно одной,

Чтоб только о доме в нём пелось.

...

Вечер удался на славу. Хоровое пение эстрадных шлягеров сменили бардовских шедевры: Окуджавы, Высоцкого, Кукина, Клячкина, Никитиных, Дольского... Всех не перечесть. На всю округу, три десятка молодых, задорных голосов оглашали содержание осмысленных стихов.

Потом, в углях затухающего костра дружно пекли взятый на кухне картофель. Обжигая пальцы и губы, поглощали недоступный в городе деликатес. Расходиться не хотелось.

Но разум подсказывал, что отдых сном необходим. Предстоял загруженный заботами день. Народ начал убывать. И каждый благодарил Сенечку за доставленное удовольствие, желал спокойной ночи. Счастливая Томочка была рядом и получала свою долю успеха.

Засобираться в дорогу и Гржабовские.

— Не зря заехали, - подвёл итог приезда Анатолий Степанович. – Не зря!

— Хорошо-то как! – сказала красиво потягиваясь Ольга Ивановна. – Сразу и молодость вспомнила, и студенческие походы. Хоть и давно это было...

В голосе Гржабовской, Борис Петрович уловил грустинку:

— Какие ваши годы, Ольга Ивановна! Вот мне уже за тридцатник и то...

— Так и мне столько же.

— Выглядите вы прекрасно...

— Да и ты, Борис, хорош.

Все, кто это слышал, улыбались словесной «дуэли».

— Так и быть – ничья. Только давай, Борис, договоримся заранее. Когда приеду работать, не называй меня по имени отчеству. Это напрягает. Для тебя - просто Оля. А лучше – Оленька. Так называют друг друга девочки моей волейбольной команды. Звучит необидно, даже при упрёке за неудачный пас или сорванную подачу.

— Слушаюсь и повинуюсь, моя прекрасная, Оленька! – слегка дурачась «козырнул» Большаков.

— Кстати... - Степанович увлёк приятеля в сторону от случайных ушей: - Забыл тебя предупредить. Со дня на день приедет директриса лагеря. Баба властная. Честолюбивая. Жена второго секретаря горкома. Любит доминировать и пользуется этим. Покажешься при первой встрече слабаком – сядет на шею. Сделает козлом отпущения. Устоишь - зауважает. Чем-то удивишь, тем более. Ну, как говориться, кто предупреждён тот – вооружён. Флаг тебе в руки, Борис Петрович. Трудись на благо подрастающего поколения!

Мужчины пожали друг другу руки.

«Девушка с вислом» приобняла, прижавшись упругой грудью:

— До скорой встречи, старшОй! Не забудь про домик, что я себе выбрала. Прибери там.

— Уже делается, - ответил, растроганный контактом с Ольгиным жаром Борис Петрович.

У стратега Я, после этой сцены, наконец стал вырисовываться план и на грудастую Оленьку...

...

     Былое кострище едва искрилось. Парам разбрелись вожатые. Ушли   работники кухни. У них свои заботы - ранний подъём для приготовления завтрака для оравы едоков. С ними, бряцая пустыми вёдрами, отправились по воду парни завхоза. Надо было основательно залить тлеющие угли.

     Убедившись, что все разошлись и противопожарные меры соблюдаются, Большаков решил, что пора отдыхать и организаторам встречи. Готовился сказать: «Всем, спасибо, отбой!», когда рядом оказался физрук по имени Семён.

     При первой встрече этот парень Борису не понравился рыхлым лицом, перенёсшим когда-то оспу, и манерой утирать тыльной стороной ладони лоснящиеся губы.

     Коренастого роста, с полусонными главами, в глубину которых нельзя было заглянуть из-за их припухлости, он имел манеру двигаться и работать неторопливо, как бы нехотя. «Скажут – сделаю, не скажут – мне похуй!» говорила его внешность.

     Такого Большаков в пионерский лагере не пригласил бы. Но Семён был штангистом разрядником, протеже Степановича:

     - Возьми, не пожалеешь. У парня такая силища!

     Так вот, этот Семён подсел в Большакову и заговорчески сказал, что у него ест портвейн.

     - Откуда?!

     - Степанович привёз, по моей просьбе, - почуев в вопросе неодобрение, торопливо добавил: - Всего две бутылки.  Нас шестеро, каждому по стакану.

     - И Томе намерен наливать?

     - А чё, она девка классная, нальём и ей.

     Первым желанием Бориса Петровича было послать этого Семёна на три буквы, но вмешалась ипостась Петрович:

     «Шеф. не горячись. Это шанс от него избавится. Парень натурально подставляется. Напьётся, начнёт выпендриваться. Турнёшь его из команды на все четыре стороны на законом основании…»

     «Петрович дело говорит, - принял сторону первой ипостаси Я. – Этот пацан весь вечер с Томки глаз не сводил. Облизывался, на неё, словно котяра. Похоже, нехорошее задумал».

     «Если что, поколотим!» - проявил свою готовность Борик.

     Большаков представил будущие объяснения с председателем спортклуба. Рекомендовал. Спиртное доставил… Не хотелось портить отношения с влиятельным человеком. Но, наверное, придётся.

     - И стаканы заготовил? – спросил он у штангиста.

     - А как же!  Два штуки. Вам и Томочке. Парни из горла могут.

     - Мне по штату не положено. И вам не советую, - обернулся Большаков к стоящим вокруг товарищам. – В пионерском лагере находимся.

     Кто-то из физруков (в темноте не разглядеть кто именно), поддержал:

     - Не следует начинать с этого… Оставим на потом…

     - На какой потом? Когда скиснет? – фыркнул зачинщик

     - Сеня, пойдём, - потянула мужа за рукав Томочка.

     - Погоди. Семён предлагает отметить МОЙ удачный вечер. Что тут плохого? Лагерь официально ещё не работает. Детей нет. Взрослые люди могут себе позволить.

     - Стопроцентно. Пусть, кто не хочет отметить успех своего товарища, мотают. А мы с Арсением бухнём за будущего виртуоза игры на гитаре. Тома, ты с нами?

     - Нет, мы уходим. Сеня!

     - Милая, всего на пол часика. И - пойдём баиньки. Останься… Я ещё поиграю… Дай гитару…

     - Нет.

     Супруги начали перепираться, Семён громко посмеивался. Большаков махнул рукой:

     - Как хотите. Я вам не нянька. За свои поступки отвечаете сами. Утром поговорим. – Борис Петрович развернулся на месте, как, когда-то разворачивался на плацу, и зашагал в сторону общежития.

...       

     Трое его подчинённых и сам Большаков обосновались в дальней, угловой комнате на втором этаже двухэтажного здания, построенного специально для   работников «Ястребка». Женатики Пархоменко получили меньшую комнату по коридору ближе к выходу. Перед заселением Завхоз предупреждал, что после двадцати трёх общежитие будет закрываться. Но на сегодняшнюю ночь сделал исключение.      

     Выйдя на освещённую аллею, что плавным изгибом уводила от костровой поляны к общежитию, и пройдя по ней достаточное расстояние, Большаков свернул за большую сосну и, оставаясь в её тени, стал ожидать.

     Вскоре мимо него прошли оба его помощника. Следом - никого. Переждав минут пятнадцать решил, что пора вернуться. Но не по аллее, а лесом, чтобы оставаться невидимым.

     «Словно детектив, какой-то», - издевался он над собой, пробираясь в примерном направлении, стараясь держаться в тени вековых сосен и не выходить в полосу наружного освещения, ориентируясь больше на интуицию, чем на знание местности. Перемещался в предполагаемом направлении не мешкая, но осторожно. То, что при дневном свете было ухоженным, легко просматриваемым бором, сейчас казалось таинственно-враждебным.   Вовремя выставленные руки предупреждали о неожидаемом кусте или низкой ветке.

     Едва улавливаемый запах дыма, а затем и шипение заливаемого костра, сузили поиск нужного места. Послышались голоса. Борис Петрович прислушался.

     - Линять надо.

     – Чего это?

     – Мы же чалились, стрелки на нас переведут…

     Картавость на букве «р» дала понять Борису, что он слышит одного из помощников завхоза.

     - Не. Чувак натурально в стельку. А деваха сама подставляется.  Давай хоть посмотрим…

     В стороне от голосов улавливалось какое-то движение. Потом отчётливое:

     - Зачем вы его напоили? Теперь придётся тащить…

     - Я помогу…  потом… Давай… сначала… поговорим, - язык пьяного Семёна заплетался. - Такой случай поговорить…

     - О чём вы?  Сеня может простыть… Ещё эта гитара… Да помогите же!

     - Потом… Сначала поговорим… как мужчина и женщина…

     - Да что с вами? Уберите руки! Вы пьяны…

     - Но не как твой муж… Ему сейчас хорошо…  И я хочу получить… СВОЁ хорошее… Давай поговорим… Да не мельтеши руками… дай подержаться…

     - Отстаньте! Я закричу.

     - Не закричишь…

     Послышался шум борьбы, звуки похожие на кряхтение и женское всхлипывание.

     Борис Петрович был уже рядом.

     Сначала, он едва не наступил на лежащего. Сообразил, что это Арсений, вовремя перешагнул. Потом, в слабой полосе пробивающегося между деревьев освещения, определил точное место, где барахтались двое – хрупкое и слабеющее снизу, массивное и сильное – сверху. Две заинтересованные тени маячили сбоку.

     Происходящее не вызывало сомнений. И Борик получил так желанную ему команду – ФАС!