Луна опустила тень на мертвые деревья. Багровой тишиной окутался лес. И только треск веток нарушал тишину. Шла одна, забытая всеми, обнимая себя в поисках спокойствия, надежности. Так одиноко и мрачно внутри, легко поломаться в любую секунду, впасть в истерику, что разорвет грудную клетку. Отдавшись мыслям, она уткнулась лбом в Его грудь.

Ни страха, ни злости не было, когда их глаза встретились. Совсем не подходящий вид, для похода в лес, скорее для визита в бар. Бледная кожа и оскал при свете луны.

Сумеречный улыбнулся. Погладил заблудшую душу.

— Кто ты?

— Соня.

Ошейник, спрятанный за спиной, игриво дернулся в руке. Она заметила его.

Мурашки? Нет. Желание! То самое будоражащее желание надеть эту оправу! Кажется, но был скован для ее шеи. Чтобы приручить, сделать покорной, дать того, что так сейчас необходимо Соне — сломаться.

Зачарованный взгляд был сигналом. Она готова на все, что с ней случится. А с ней случится только хорошее, по его мнению, разумеется.

По первому слову, она развела пряди волос. Мягкая ткань обхватила шею. Так приятно жмет. Так мешает дышать.

— «На четырех? Да... Я только так и буду ходить», — как в зачарованном сне отвечает Соня.

Пористые шишки режут коленки. В хлам превращаются колготки.

— «Ну и к черту их. 100-рублевое г*вно»

Куда он ведет? Он не торопит, не подгоняет, наслаждается красотами леса, выгуливая собаку. Так хочется спешить за ним, так страшна мысль: «отстать». Охота быть послушной девочкой, иначе... Даже неизвестно, что он сделает. Проходит минута, а может полчаса... Ох, то самое чувство, когда с болью время тянется вечно, а с приятным чувством всего пару секунд.

Маленький дом встает на пути. В самой глуши леса, и ни одной тропинки. Неужели он лесничий или же маньяк... Цепь крепкая, не разорвать. Ну и все равно! Она давно сдерживает осколки жизни одной истерикой. Если даже это путешествие кончится для нее плохо, она просто обязана высвободить из себя эту боль. А он поможет... Он так спокоен, безмятежен... В этот крепкий стан охота войти и раствориться...

— Помнишь правила леса? — спросил он на пороге в дом. — Делай, как я говорю. И ни за что не вставай на две ноги.

Его взгляд сковывает. Соня забывает о печали и тревоге, очарованная этими глазами, всем его существом. Нотки истерики бьются в голове мыслью: «ломаться, ломаться!».

— «Ох, почему так сводит бедра. Я же на него сейчас...»

— Ах... — бросилась в объятья. — Дайте мне сломаться, Хозяин. Я хочу вас.

— «Раствориться в Хозяине, таком сильном, крепком за этой галантной тканью. Кажется, ничто не помешает ему свалить дерево, взвалить бревно на плечо».

Хозяин прижимает к себе, медленно поглаживая кончиками пальцев спинку.

— Ты, наверное, голодна. Пойдем. В доме найдется поесть.

Он открыл дверь. Взору представился уютная и скромная обстановка. Бревенчатые стены, камин с заботливо уложенными камнями, поднятыми с речки, кресло, что широко для одного человека.

— «Место для меня, у его ног».

— А стол?

— Зачем, — невозмутимо ответил Хозяин. Это бы не вопрос.

В миске уже было что-то наложено и разогревалось на огне. Соня недалеко отошла от порога. Она любовалась, как этот мужчина двигается. Так ловко, как вода. Вот он быстро орудует ножом, вот тянется за приправой с верхней полки. Неужели его не стесняет жилетка.

Это инстинктивный позыв? Только сейчас она поняла, что ручка ошейника опущена. Так нельзя. Она должна быть в его руке. Но... Внимание привлек ковер. Такой мягкий, пушистый, так и манит. Может на нем она будет...

— Кушать.

Стук подошв по дощатому полу вынул из грез. Вернул фокус на Хозяина. Он ступил на ковер и расположил миску рядом с креслом.

— У меня не будет приборов?

— Зачем, у тебя есть рот, — опять не вопрос.

Он протягивает руку к ней, словно она должна дать ему...

— Ваш поводок, Хозяин! — Сразу сообразила Соня.

Приласкав по головке, он довел Соню до кресла. Удобно расположился в нем и разрешил Соне наслаждаться пищей возле ног.

Она уже загрустила. Хозяин хочет, чтобы она ела спиной к нему. А ведь так хочется видеть его. Но его слово — и она все исполнит. Соня нагнулась к миске, как собака. Брала языком кусочки овощей и курицы. Он так вкусно приготовил.

— Хм...?! — чуть не подавилась Соня. Пятка. Влажная пятка проникла под юбочку и надавила на ягодицу.

— Что-то случилось, милая?

— Я?.. М-м-м... — бубнила Соня с кусочком курицы во рту.

— Возможно, на соль мало. Не часто ее добавляю, — говорит он активно массируя упругую попку.

Сквозняк проник под юбочку, обдувая взмокшую ткань трусиков, пока жар камина согревал лицо. Горошинка пульсировала от наслаждения. За что ей это невыносимое удовольствие?

— Фкушно... — промямлила Соня, обливаясь потом.

Пальцы Хозяина скользили вдоль ложбинки. Большой палец встретился с лужицей на трусиках.

— Ах... Хозяин!..

— Что? — как же спокойно он издевается! Словно разговор о погоде поддерживает.

— «Небольшая гроза, возможны осадки в виде моего сока».

С языка текла слюна, лицо сводило, в животе было довольное урчание. Движения Хозяина там, внизу, полностью сковали Соню.

— Х... Хозяин...

— Да? — спросил он, накапливая выделения на пятке.

— В-вы не даете кушать...

— Правда? Как же? — пальчик проник за ткань трусиков. Он играл с губками киски, от чего Соня выгнулась от наслаждения. — Похоже, ты не помнишь где верх, а где низ, — сделав заключение, Хозяин резко натянул поводок между ее ножек. Ручки подкосились, Соня рухнула лицом на теплую еду.

— «Словно на склизкой подушке! Так мягко, тепло. А его нога там, творит со мной что вздумается».

— С-спасибо, Хо-озяин, — вымолвила Соня, пытаясь зачерпнуть кусочки еды языком.

— Я готовил с любовью. Надеюсь, тебе нравится, — потирая костяшкой пятки киску, словно членом, сказал Хозяин.

— «Он готовил для меня... А я не могу... Ох... Нет! Я должна оказать ему уважение!»

Взяв всю волю, что у нее были, Соня набросилась на еду. Глотала не жуя. Чем чище была тарелка, тем невыносимее становилось тело. Пятка Хозяина делала с киской, что вздумается. Большой пальчик зашел, словно шишка в нее. Выкручивался, давил на стенки, зажимал стенки с другими пальцами и проверял крепость бедной девочки. Тянул в низ, вверх, словно купюру ногой из кошелька доставал. А ноги не выдержали. Они подвели и меленькая попка упала на ковер. Но Соня продолжала кушать, отдавая дань уважения заботе Хозяина. Даже когда он подключил вторую ногу, раздвигал ложбинку между ягодиц, разминал анус, она продолжала кушать.

— «Как же он... Я вся...» — невыносимо текла Соня, получая то, что ей так было необходимо. Позволить себя ломать заботливому человеку. Он так ласков, так нежен с ее киской, с ней... Она...

— Доела! — вскричала Соня.

Его игры остановились. Вид рабы с потеками от туши и подливой на губах, радовали Хозяина. Он невозмутимо сидел в кресле, опираясь рукой, словно скучает. Так красив в строгой жилетке. Ему самое положено вести переговоры с наркобаронами, играть в покер. Настолько он не возмутим, не то, что Соня, которая так трясется от вида голых пяток.

— Покажи ротик, Соня, — девочка сделала рывок, ближе к ногам Хозяина, послушно показала язычок.

— А-а-а...

— Время десерта, милая.

— Вы приготовили мне сладкое, Хозяин?

— Не без твоей помощи, — повертел он пяткой, с которой склизкой гущей стекала жидкость. Жидкость ее выделений жидкость.

Соня медленно наклонялась к стопе, смотря на Хозяина, не уверенная, можно ли целовать его ступни. Легкая ухмылка и невозмутимый взгляд, кажется, он позволяет.

Первый неуверенный *лизь*. Этот пальчик был в ней. Изучал стенки ее киски. Она зажимала его, не желая выпускать. Такой сладкий! Жидкость похожа на кисель. Более уверенно, она взяла весь пальчик в рот. Закрыла глаза и наслаждалась подсасыванием.

Так сладко! Сколько же она выделила? Рука тихо опускалась к источнику извержения. Так захотелось ласкать себя там, пока она сосет пальчик Хозяина, представляя его...

— Мхм?!

Хозяин проскользнул всеми пальцами в рот.

— Между пальцев сочнее всего, Соня. Оближи, как следует.

— Ахм... Угу... — прикрывая глаз, посмотрела она на Хозяина.

Неужели, он заметил, как она хотела ласкать себя. От стыда краснели щеки.

Может, это урок, что нельзя даже трогать себя, без его разрешения?

Пяточка заняла весь рот. Бедный язычок выворачивался, болел, но вылизывал все пальчики и между них особенно. Такая соленая была его ступня. Пахло потом, ее смазкой. Сколько же он ходил по этому лесу? Такая грязная нога, такая... Вкусная...

Она коснулась ее ладошками, хотела запихать себе в глотку. Стать новой обувью для ноги Хозяина.

Тот помог ей: глубже в ротик пропихнул пятку, щекочи глотку. Ротик Сони разрывало, рот не сдерживал слюней, но она взяла себя в руки. Усердно, превозмогая боль, Соня брала мужскую пятку все глубже в глотку. Закатила глаза. По телу пробежала дрожь. Неужели, Хозяин может заставить ее... От ступни во рту...

Она вышла быстро. Не дав точки кипения дойти до пика. Соне потребовалось время, чтобы сообразить, вспомнить, где она и огорчиться, что оргазм был прерван.

— Не-е-т... — простонала она после отхаркивания. — Ваша пятка, Хозяин... Верните... — слезно молила Соня.

— Ты вся дрожишь, Соня. Тебя нужно согреть. Сними все с себя.

Он отдал приказ. Забыв о горечи, с новой энергией, она сняла с себя все. Сорвала колготки, промокшие трусы, юбку. Только...

— Мне нужны Вы... Ваша помощь. Я не могу растянуть... — взгляд в пол, так стыдно просить Хозяина выполнить такой пустяк.

Она слышит мягкий хлопок. Хозяин приглашает сесть... К нему на колени!

Неуверенно, помня, что нельзя стоять на двух ногах, она взбирается. Располагается голой попкой на брюках. Смотрит прямо в глаза своему Хозяину, как в центр всего мира, как на смысл, зачем стоит жить на этом свете.

Зачарованно, словно никаких предостережений больше нет, она позволила себе уверено протянуть руки к Хозяину. Погладить его плечи, грудь, начать расстегивать пуговицы на белой рубашке. Расстегнув первые три, она увидела упругую ложбинку накаченных грудей. Волосы у него не растут, это так заводит, такая гладкая мускулистая грудь. Она щупает пульс сердца, хочет услышать стук, подносит ушко.

— «Да... Оно так прекрасно»

Не осознавая, что делает, она облизывает место, где слышит стук. Припадает к мужскому соску. Расстегивает жилетку, с рубашкой, что не дают наслаждаться точеным телом. Прижимается телом юной девушки, желая каждой клеточкой ощутить рельеф Хозяина на себе. Даже не заметила, как лифа на ней уже не было. Так приятно раствориться в этом прекрасном человеке. Обрести покой, защиту. То, в чем она так нуждается.

— М-м-м... Доломайте меня, Хозяин! — сквозь стоны говорит она. — Прошу! Я не в силах больше терпеть.

Забыв все опасения. Она раздвигает ягодицы и уже хочет проникнуть в себя пальцем, но крепкие ладони схватили запястья. Горячая головка уперлась в киску.

— Ах?!

Нужен лишь один уверенный толчок и член Хозяина проникнет в нее.

— Х-хазяин-н... Прошу! — смазка обильно потекла на горячую головку. Хозяин смотрел на нее, как английский аристократ. Один лишь взгляд парализует ее тело, застывшее в прогибе.

— Я ваша, — тихо постанывает Соня. Головка Хозяина проникает в нее, а точнее сказать, Хозяин резко натягивает ее.

— А-а-а-а-а! — крик освобождается наружу из ее глотки. На миг темная пелена застилает глаза. Стенки сжимают член, она чувствует набухшие вены.

— Н-да-а-а!

Хозяин сам двигает ее, как куклу. Она скачет вверх — вниз, попа крутится по часовой на головке и резко падает по самые яйца Хозяина. Соня дрожит, и брызжет слюной, когда такой жар проникает в матку.

— Ах, да! — кричит, полностью отдавшись в руки Хозяина.

Как же ей нравится быть беспомощной куклой в руках сильного человека. Полностью зависеть от него. Оргазм, жизнь, все сейчас в его руках. Она больше не зависит от себя. Член норовит пробить ей живот и вырваться наружу. Вместе с ним, из Сони вырывается что-то звериное дикий хрип.

— Умоляю! Дайте мне залететь, Хозяин! Я хочу носить Ваше чадо, пока Вы ебете меня!

Чем ближе Оргазм, тем грязнее становится она: тушь на всем лице, слюни текут рекой, животное рычание освобождается из глотки и заполняет всю комнату, а может и весь лес. Так сильно кричит новая Соня.

Член пульсирует в ней! Хозяин готовится залить матку. Оргазм все ближе, а напор Хозяина все грубее, все ненасытнее, все...

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!

Даже кончая, заливая матку горячей спермой, он не перестает управлять ей как куклой, и насаживать на болт. А Соня уже полностью кукла. Вот-вот потеряет сознание, видит лишь картинку. Смутный омут.

— «Как же он... Жарит меня»

Она отключается. Последнее, что она помнит: крепкий торс, не унимающийся молоток в матке и этот взгляд, терпеливого хищника.

Теперь она полностью в его власти.