Папа читал письмо от своей сестры из Саратова. Дочитав, он сложил листок и бросил его в стопку старых газет и журналов.

— Люсь, Зина пишет, что Женя кончила школу и хочет поступать.

— Похвально, — одобрила мама. — А Женя, это кто?

— Ее любимая ученица.

Тетя Зина учительница, преподает русский и литературу. Своих детей у нее нет, поэтому она очень любит опекать чужих.

— Я же тебе говорил, помнишь?

— Не помню, — мама присела за стол. — И что?

— Она просит принять Женю на время экзаменов.

— В Саратове что, нет ни одного института? Почему все в Москву прутся?

— Она в МГУ хочет. Люсь, ну подумаешь, ну поживет у нас недельку.

— А где мы ее положим?

Мы жили в старой хрущевке с двумя смежными комнатами. Родители спали в большой проходной комнате за ширмой, а я — в отдельной маленькой.

— Сережка у нас поспит. На диване. А Женя — там, у него.

Моего мнения никто не спрашивал.

* * *

Поезд медленно подкатил к перрону и плавно затормозил. Сквозь толпу встречающих мы с отцом пробирались к последнему вагону. Проводники открыли двери, и поток пассажиров двинулся нам навстречу. Ни папа, ни я не знали Женю в лицо. К сожалению, тетя Зина не умеет пользоваться электронной почтой и вообще не владеет компьютером. Она прислала для опознания фотографию в конверте. Фото было групповое, на нем изображены пять девчонок, тетя Зина обвела Женю фломастером. Её лицо там получилось мелкое и нерезкое.

Папа вглядывался в каждую встречную девчонку. Вот он заулыбался какой-то тощей девице в нелепом мешковатом платье, из-под которого торчали две вязальные спицы — ее ноги. Вот чучело-то! Но к девице подскочили мужик с теткой и принялись ее расцеловывать. Когда мы добрались, наконец, до последнего вагона, оттуда как раз вылезала толстая деваха в цветастом сарафане и с копной волос, похожих на рыжее мочало. Папа сделал навстречу шаг, но деваху подхватил под руку пожилой мужчина, и они направились к выходу.

Перрон практически опустел, все пассажиры из вагонов вышли,

— Не приехала, что ли? — растерянно развел руками папа.

Тут в открытом окне вагона показалось довольно милое девичье личико. Девушка улыбнулась папе и помахала ему рукой.

— Здрасьте! Вы — дядя Коля?

— Да, Николай Степ... э-э... просто Николай! — отец тоже улыбнулся в ответ

— Я — Женя. Помогите мне, пожалуйста, вынести чемодан!

Папа зашел в вагон, и вышел оттуда в сопровождении очень красивой девушки. У нее были отливающие рыжиной каштановые волосы, собранные на затылке в аккуратный хвостик, выразительные голубые глаза, полные алые губы и никакой косметики на лице. На ней был легкий и короткий, выше талии, топик. Ткань выразительно обрисовывала небольшую аккуратную грудь, явно без лифчика. Светло-бежевые шортики плотно сидели на попке из которой росли длинные стройные ноги. У девушки висела на плече большая дорожная сумка, а папа вынес два чемодана.

— Вот, Женя, знакомься, это Сережа, мой сын, — представил он меня.

Женя оказалась очень высокой девочкой, выше меня на полголовы. Впрочем, я был на год младше неё.

— Очень приятно! — она протянула мне руку.

Я взял у папы один чемодан, и мы направились к нашей машине.

— Ты что, Женя, кирпичи привезла? — папа весь изогнулся под тяжестью поклажи.

— Там Зинаида Степановна передала вам грибочков, наливки своей вишневой. А моя мама — огурчиков маринованных. Она сама делала.

— Ты ничего не перепутала? Может, ты не в университет, а на «Поле чудес» собралась?

Мы шли по пустому перрону. Папа с нашей гостьей впереди, а я плелся сзади и разглядывал Женю. Хвостик на ее голове раскачивался как маятник, а спинка плыла ровно, несмотря на увесистую сумку на плече. Босоножки, цокая по асфальту, ступали след в след. Обтянутые узкими шортами, упругие ягодички перекатывались с каждым ее шагом, а пуговки на задних карманах приподнимались и опускались, словно подмигивая мне. Она что-то рассказывала папе, я их разговор не слушал, занятый своими мыслями. Еще вчера я был огорчен тем, что у нас в доме будет жить посторонний человек, да еще в моей комнате, а теперь думал, что сама Судьба послала в наш дом это удивительное создание. Я никогда не встречал таких красивых девушек, мне казалось, они бывают только в кино и на фото в глянцевых журналах. Даже папа за ужином, приняв тети Зининой наливки, отвесил комплимент:

— Тебе бы, Женя, не в МГУ, а в модельное агентство поступать!

Женя смущенно опустила глаза, а мама, сердито посмотрев на папу, обратилась к ней довольно строгим тоном:

— На какой факультет поступать собираешься?

— Зинаида Степановна посоветовала на филологический. Очень читать люблю. И вообще слова, язык, литературу. С пятого класса одни пятерки по русскому.

* * *

Утром, ровно в восемь, мама с папой ушли на работу, а у меня были каникулы, большую часть времени я проводил дома. Женя в легеньком халате вышла из комнаты. Я сделал вид, что еще сплю. Она прошла мимо меня в ванную, а я тут же вскочил, побежал в туалет, встал ногами на унитаз и заглянул в маленькое запыленное окошко, разделяющее туалет и ванную. Женя сняла халатик, больше на ней ничего не было. Она стояла боком ко мне, ее небольшая грудь смотрела вперед, попка была аккуратная, гладенькая. Женя повернулась спиной, забралась в ванну и задернула полиэтиленовую занавеску. Всего одно мгновение я видел ее голую спину и ягодицы. Теперь все было скрыто занавеской, я мог разглядеть лишь ее неясные очертания. То, что происходило там, за занавеской, возбуждало меня. Я даже не заметил того, что половой член мой оказался зажатым в кулаке, и я начал онанировать. Я хотел притормозить и дождаться, когда Женя будет вылезать из ванны, быть может, я увижу ее спереди. Но эмоции и возбуждение оказались сильнее воли, сперма мощными толчками брызнула в стену. Получив облегчение, я вытер стену туалетной бумагой и пошел на кухню.

На кухонном столе нас ждал завтрак, который нам оставила мама. Я пялил глаза на Женю, в чуть распахнутый ворот ее халата на слегка приоткрытую грудь. Она то ли не замечала мои взгляды, то ли они ей были до... ну, понимаете. Мы почти не разговаривали. Она задала пару шаблонных вопросов и уткнула нос в книжку, даже не слушая мои ответы. После завтрака она ушла в комнату готовиться к экзаменам, а я маялся, не зная что придумать, о чем ее расспросить, под каким предлогом сблизиться с ней.

Присутствие в доме молодой красивой девушки очень волновало меня. Я боялся выдать это волнение родителям: как бы мама не рассердилась и не выгнала ее. Но как привлечь внимание Жени, как вступить с ней в более тесный контакт, я не знал. Я все ждал от нее первого шага, но девушка, похоже, меня всерьез не воспринимала.

На следующий день я встал раньше нее и занял ванную, специально не заперев дверь на шпингалет. Вдруг она ненароком заглянет сюда, мой обнаженный вид привлечет ее, и тогда... Но Женя терпеливо ждала, когда я выйду. Она сидела на моем диванчике с книжкой в руках.

— Ты всё? — мило улыбнувшись, уточнила она.

— Да.

Женя отправилась в ванную, оставив на диване свою книгу. Я решил посмотреть, что она читает. Это был Эмиль Золя. Книга была раскрыта на весьма пикантной эротической сцене. Я невольно зачитался. На страницах книги занимались сексом далекие и незнакомые люди, а перед моими глазами всплывала Женя. Это не Франсуаза, это она лежит голая в стогу сена. Это не Жак, а я раздвигаю ей ноги своими коленями и готовлюсь вонзить в ее влагалище твердый член. Я нетерпелив, она чувствует мое горячее дыхание. И, как Франсуаза, закусывая губы, шепчет мне: «Только не надо ребенка...» Мои трусы тут же, пульсируя, наполнила густая теплая сперма...

Я не заметил, как в ванной перестала шуметь вода, и щелкнул шпингалет.

— Я тут книжку свою оставила.

Женя вошла в комнату, а я мгновенно отпрянул на другой конец дивана, загораживая руками мокрое пятно, проступившее на трусах.

* * *

Шло время, и ничего не случалось. Контакт с Женей никак не налаживался. Ну как к ней подкатиться? О чем спросить? Как намекнуть? В конце концов, не обязательно же трахаться. Мне было бы достаточно просто почувствовать рядом девичье тело, прижаться к нему, обнять, ножку погладить... А если удастся подержаться за грудь или руку просунуть в трусики — это было бы счастье... Впрочем, нет. Даже это не главное. Главное — чтобы она почувствовала ко мне влечение, тянулась ко мне, желала бы меня как мужчину. И потому меня все больше и больше бесило такое игнорирование моей персоны с ее стороны.

Если Женя не уходила рано сдавать экзамен, мы оставались в квартире вдвоем часов до двенадцати. Все это время она проводила в обществе книг и тетрадок. Днем Женя ехала в библиотеку, в магазин или погулять по Москве. А вечером я уходил в спортивную секцию на тренировку. Когда возвращался, все были дома. Мы ужинали, смотрели телек. Пока мама мыла посуду, Женя о чем-то беседовала с папой. Отец ей что-то рассказывал, а Женя звонко смеялась. Я не вникал в суть их беседы, даже не слышал, о чем они говорят. Их разговор прекращался, когда мама приходила из кухни. Тогда Женя уходила к себе. И все мы ложились спать.

Я долго не засыпал, мысленно фантазируя о сексе с Женей. Мой член напрягался, требуя манипуляций с ним. Если бы я спал в своей комнате, мог бы без опаски заниматься онанизмом, что я обычно и делал в постели каждую ночь перед сном. Это занятие вошло у меня в привычку в течение последних двух лет. Я неоднократно давал себе слово бросить это дело, но каждый раз нарушал. А сейчас вынужденно приходилось терпеть. Рядом, за ширмой — родители, я боялся нечаянно выдать себя.

Однако на пятую ночь не выдержали мои предки. Отец что-то прошептал матери.

— Да перестань, вдруг Сережка не спит, — тоже шепотом ответила мать.

— Да спит он. Мы потихоньку.

Но потихоньку не получилось. Ритмично начала поскрипывать кровать, доносилось тихое постанывание мамы, потом и папа издал какое-то протяжное почти звериное рычание, и все стихло.

А на другое утро Женя сделала мне подарок. Вернее, она сама не догадывалась, что преподнесла мне сюрприз, зато я с радостью принял его. Короче, когда Женя пошла в ванную, я, как обычно, занял свой пост у окошка в туалете. А Женя, возможно по рассеянности, плохо задернула занавеску над ванной.

Сначала она папиным бритвенным станком соскребла всю растительность на лобке и половых губках. Потом, отложив станок, направила струю из душа в низ живота на только что выбритую красоту, будто бы просто смывала обрилки волос. Но при этом она вся вздрагивала и закатывала глаза. И вдруг один ее палец оказался там, между губок. А после и вовсе, повесив лейку душа на кронштейн, она стала мять себе грудь одной рукой, а двумя пальцами другой руки терла там, в щелочке. Быстро-быстро. То вверх-вниз, то по кругу. Я впервые в натуре увидел, как девушка мастурбирует. Оказывается, Женя тоже онанистка! Оказывается, мы родственные души!

Я видел такое только в порнофильмах. Но там артистки, там всё как-то наигранно, ненатурально, а тут! Живая девушка, она живет радом со мной. Нас сейчас разделяет лишь тоненькая перегородка. А через десять-пятнадцать минут она будет со мной завтракать и разговаривать, как ни в чем не бывало, будто ничем таким и не занималась... Я был словно загипнотизирован этим зрелищем. Для меня как бы остановилось время, мой мозг старался запомнить каждое ее движение, каждый нюанс этого действа. Я даже не сразу ощутил, что от перевозбуждения уже извергаю сперму прямо в трусы...

Я давно кончил, а Женя всё продолжала. Видимо, она забыла обо всем — до меня доносились ее стоны, а тело ее тряслось как в лихорадке, оно то дрожало мелкой дрожью, то делало резкие размашистые движения. Интересно, о чем Женя думает в эти минуты? Может, о сексе со мной?

Кончив, Женя подмылась, выключила воду и стала вытираться, а я пошел на кухню разогревать завтрак. Женя как всегда ела с книжкой в руках и почти не смотрела на меня. Я тоже старался на нее не смотреть, боясь чем-то выдать, что был свидетелем этого таинства.

— Ты не заболел? — Женя подняла глаза от книги и посмотрела на меня. — Красный какой.

— Нет. Зарядку усиленную делал.

— Для хвоста? — пошутила Женя.

Что это она имеет в виду? Припомнила детский мультик или намекает на что то?

* * *

Вечером я пришел домой раньше. Нашему тренеру надо было куда-то уехать, и он отменил тренировку. Я тихо вошел в квартиру. Интересно, Женя уже дома? Днем она уходила куда-то. Да, Женя была дома и дверь в ее комнату приоткрыта. Оттуда доносились какие-то звуки. Что-то типа того, что я давеча ночью слышал из супружеского ложа моих предков. Быть может, она опять мастурбирует? Тогда я сейчас войду и спалю ее. И скажу: если ты мне не дашь, то всем расскажу. Я заглянул в приоткрытую дверь.

Женя, совершенно голая, лежала на диване, на спине. Одна нога ее свешивалась на пол, другая, которая у стены — согнута в колене. Сверху на ней лежал... мой отец, тоже абсолютно голый. Его зад энергично двигался, а Женя обнимала руками его спину, подмахивала задом и постанывала. Они оба настолько были увлечены своим занятием, что не заметили меня.

Я отошел от двери и тут услышал такой же рык, какой отец издал давеча ночью, сношаясь с матерью. Ситуация сверхпикантная. Я на цыпочках вышел на лестничную площадку и тихо прикрыл входную дверь. Меня переполняло странное чувство, это было не возбуждение, не стыд и не страх. Была какая-то неприязнь, и даже гадливость. И не потому, что отец изменил матери — с кем не бывает. И не потому, что Женя годится ему в дочери. Просто в душе поселился неприятный осадок. Ревность? Обида? Черная зависть? Ну почему, почему она ему дала, а на меня ноль внимания? Ведь я тоже ее хочу, чем я хуже?

Я пошел в гости к приятелю. Мы засиделись за какой-то новой «стрелялкой», домой я отправился, когда мама уже стала названивать мне по мобильному.

* * *

На следующее утро предки, как обычно, ушли на работу, а Женя еще не вставала. Вот она зашебуршилась в своей комнате, сейчас выйдет. Нет, ну почему она такая, почему меня игнорирует? Она же сексуальная девочка, темпераментная. Она хочет трахаться, я чувствую это. Сейчас она выйдет, надо чем-то привлечь ее внимание. Я скинул с себя одеяло, достал из трусов член, и он моментально напрягся. Я лежал, поглаживая его. Открылась дверь, Женя вышла из своей комнаты.

— Ой! — она увидела мои манипуляции с членом. — Пардон!

И тут же ретировалась обратно.

— Жень, — позвал я. — Иди, не бойся.

— Хорошо, я быстро. Только в туалет пробегу. Я не смотрю!

Она вошла и собиралась прошмыгнуть мимо, а я лежал и продолжал играть половым органом, совсем не стесняясь девчонки.

— Стой, погоди!

— Чего? — Женя остановилась, но отвернулась.

— Могла бы и помочь, между прочим!

— В смысле? — она повернулась ко мне, но смотрела куда-то в сторону, мимо меня.

— Ну как... Чем я хуже моего папы?

— А-а, — протянула она, почти не смутившись. — Ты уже знаешь...

Женя двинулась дальше в коридор.

— Подожди!

— Не могу, мне в туалет надо!

Я присел на край дивана и стал ждать, когда она выйдет. Зашумела вода в унитазе, Женя вышла и направилась к себе.

— Нравится? — я пошевелил член рукой, когда она проходила мимо меня.

— Ничего, нормальный.

— Жень...

— Чем хуже папы, говоришь? Ты еще маленький.

— И что, что маленький? Сама, можно подумать, очень большая.

— Я — совершеннолетняя.

— Иди сюда, совершеннолетняя!

Я поймал ее за руку. Она пыталась вырваться, но я подтащил ее и ухватил двумя руками за бедра.

— Пусти!

Женя извивалась, стараясь освободиться от моей хватки, но это только усугубляло ситуацию не в ее пользу. Развязался поясок, разошлись полы халата. Под ним, конечно же, ничего не было.

— Ой, какая красота! — восхитился я.

Я крепче ухватил ее за бедра, прижимая к себе, а губами коснулся бритого лобка. Правда, на нем уже отросла небольшая щетинка.

— Пусти меня! Прекрати!

Она отпихивала меня руками, но, кажется, не особо старательно. Видимо, в ней боролись стыд и желание. Она даже чуть шире расставила ноги, давая мне возможность лизнуть у нее там, при этом не забывая отбиваться от меня. А я крепко держал ее за попу, сильнее прижимаясь лицом к ее красоте. От красоты немного пахло мочой. Но одновременно с этим я чувствовал запах женщины. Возбужденной женщины. Это пьянило меня до полной потери разума.

Я поднялся с дивана. Женя была выше меня, зато я сильнее. Я обнял ее за плечи, ограничив свободу рук, изловчился и уложил на диван. Халат на ней был полностью распахнут. Передо мной лежала голая женщина! Два года я онанировал, представляя в мечтах, что буду обладать настоящей женщиной. Два года я мечтал, как буду мять настоящую женскую грудь и макну член в настоящее женское лоно! И вот она! Вот обнаженная грудь с малиновыми сосочками, торчащими как спелые ягоды. Вот упругий животик, бедра, выпуклость лобка и всё, что там, ниже... Сейчас вот так возьму одну ее ногу под колено, приподниму, отведу в сторону, открыв путь для входа в сочную, мягкую, теплую, скользкую...

Я лег на Женю, навалившись на нее всем телом. Она пыталась меня отпихнуть, но как-то не особо старательно. Пенис никак не попадал куда надо. Я направил его рукой, и он скользнул в неё, его словно втянуло туда, словно засосало. Так вот она какая! Упругая и мягкая одновременно. Это не кулак, не дырка в трико, не самодельная вагина, что я пытался мастерить. Настоящая! Обхватила мой член, сдавила. Я потянул его обратно. Он выскользнул, словно кусок мыла из сжатого кулака. Помогая рукой, впихнул снова, а Женя уже сама подает свое сокровище мне навстречу. Теперь обратно, только не до конца, чтоб не выскочил снова. И опять туда. И ещё, и ещё... А сдерживаться уже не могу. Оргазм накатил как бурный шквал. Сперма заполнила все пространство внутри влагалища, выталкивая увядающий пенис наружу. Выскользнул. Всё.

Я поднялся. Женя лежала все в той же позе, как спящая Венера на картине Никола Пуссена, с закрытыми глазами и часто дышала. Она была потная. Из влагалища мутной струйкой моя сперма стекала на распахнутый халатик, который мы так и не сняли. Почему-то мне вдруг стало стыдно. Зачем я это сделал? А если ребенок? И вообще, какими дальнейшими могут быть наши отношения? Станем любовниками? Или забудем все, словно ничего не было. Я запахнул на ней полы халата и натянул на себя трусы. Всё, ничего не было...

Женя открыла глаза.

— Ты что? Уже?

— Да... А ты разве не почувствовала?

— Я думала, это из меня столько натекло, — и добавила обиженно: — Ну вот, женщина, можно сказать, только во вкус вошла, а он уже всё!

Мне стало стыдно еще сильнее. Оказывается, я дважды дрянь. Изнасиловал девчонку и не удовлетворил ее. От этого я злился на себя, и в оправдание захотелось нахамить.

— Ничего, ты и сама умеешь.

— Умею, — не смущаясь, даже с вызовом ответила Женя. — И что? Да и ты, как я полагаю, мастер на все руки.

Один-один.

— Я в ванную, — Женя поднялась, подпоясала халатик. — И не подглядывай!

Она повернулась и пошла. На уровне попы на халатике темнело мокрое пятно.

Завтракали мы молча. Женя, как всегда, уткнула нос в книжку. Я заговорил первым.

— Жень... Прости меня... Пожалуйста...

— Да ладно, чего уж там, — она улыбнулась. — Я же говорила, ты еще маленький. Ничего, научишься.

— Может, попробуем ещё? Дай мне шанс.

Она встала, подошла ко мне, нагнулась. Халатик опять развязался, на уровне моего лица была ее голая грудь. Женя поцеловала меня в лоб, выпрямилась, запахнула халат.

— Потом. Ладно? В другой раз. Мне в университет. Должны списки вывесить

* * *

Вечером, придя с тренировки, я заглянул в комнату к Жене. Ее там не было. Не было там и ее вещей. Родители оба были на кухне. Мать сердито гремела посудой, отец сидел за столом, понуро постукивая вилкой.

— А где Женя? — спросил я

— Уехала, — ответила мама с каким-то не то ехидством, не то злорадством. — Провалила экзамены, домой поехала. Надо было готовиться лучше, вместо того, чтоб...

— Люсь, — остановил папа.

— Что, Люсь?!

Мама вытерла о передник руки и вышла из кухни, хлопнув дверью.