Глава 1.3

Кристин лежала на спине и смотрела на яркое, теплое солнце. Надеясь, что каким-то образом все это окажется сном. Кошмаром. Что угодно было лучше, чем реальность.

Мать-блондинка только что трахнула своего мужа, приняла в себя его груз... Умоляла об этом. Кричала — прямо на глазах у их младшей дочери. И это было даже не самое худшее, что она сделала в тот день. Возможно, это даже не входило в пятерку худшего. По крайней мере, размышляла Кристин, в тот момент она была со своим мужем: с тем, с кем она и должна была заниматься сексом.

То, что Молли наблюдала, как трахаются ее родители, конечно, было неуместно, но вряд ли это можно считать проблемой рядом с сотней других ужасных вещей, которые они только что сделали. Темное облако пронеслось по небу и заслонило яркий свет. Неужели день внезапно стал более серым? Или это было больное воображение Кристин?

Кристин почувствовала, как еще одна капля спермы мужа вытекает из ее киски и стекает по бедру. Боже, черт возьми, этот мужчина так много кончает. Он всегда был плодовитым. В конце концов, он подарил ей троих детей, прежде чем ей исполнился двадцать один год. Но Кристин не могла припомнить, чтобы она так кончала раньше. Если подумать, член Джеймса тоже казался больше, чем она помнила. Длиннее и определенно толще. Боже правый. Кристин уже не в первый раз обрадовалась, что ей перевязали трубы. После такого шквала у нее, несомненно, родилась бы тройня.

Мать (и жена) перекатилась на бок. Ее маленькие груди едва свисали вниз. Она, ее муж и младшая дочь все еще были полностью обнажены. Они лежали по всей территории кемпинга, как стреляные гильзы. Кристин посмотрела на Джеймса. Его пенис лежал на ноге, вялый. Еще один убитый монстр, с улыбкой подумала Кристин. Тело ее мужа все еще оставалось мускулистым в его зрелом возрасте, а серебро на его груди только придавало ему утонченности. Кристин могла понять, почему ее дочь...

Но нет. Это было несправедливо. Если сказать так, то Молли словно приняла решение. А Кристин знала, как никто другой, что все они были неконтролируемы. Она так сильно хотела хуй Джеймса, что трахнула бы его на обеденном столе в доме своих родителей во время ужина в День благодарения. Это вряд ли имело бы значение.

То, что она смогла хотя бы на мгновение сохранить самообладание и пойти на "жертву"... ради Молли, пусть даже временную, у Кристин, как ни странно, вызывало гордость. В очень странном, совершенно иррациональном смысле. Но всё же.

Кристин настороженно посмотрела на дочь. Пухлая грудь и толстые бедра. Девочка была бы такой красивой, если бы приложила усилия. Может быть, события этого дня вдохновят Молли наконец начать действовать. В конце концов, если мамины уговоры не подействовали, то, может быть, её отец хорошенько потрахает ей мозги.

Кристин рассмеялась при этой мысли. Ее муж и дочь оба подняли на нее глаза. С одинаковым выражением. Генетика — странная штука, подумала Кристин.

— Все в порядке, — сказала Кристин в сотый раз, — это всё таблетки. Мы не могли это контролировать. Как плохой побочный эффект. Никто не должен знать. Это будет нашим секретом. Только мы втроем.

— Боже, милая, как ты думаешь, Остин и Алексис...? — Джеймс оперся головой на руку. Его красивое лицо скривилось от беспокойства.

Кристин даже не подумала об этом. Но двое старших, брат и сестра, принимали те же таблетки, и поэтому они почти наверняка должны были... Блядь.

— Ладно, нас пятеро, — поправила себя Кристин. На мгновение у нее в голове возникла картина, как ее сын трахает ее старшую дочь, и, к ужасу своему, она почувствовала лишь огромную ревность. Она быстро загнала ее обратно.

— Мама? — спросила Молли.

— В чем дело, детка? — спросила Кристин.

— Ну, ммм, как твоя... Я имею в виду, как ты себя чувствуешь, ну, прямо сейчас? — спросила Молли. Кристин попыталась не рассмеяться над невинностью своей дочери. Это была та самая девочка, которая не так давно насаживалась пиздой на хуй своего отца. Она должна быть в состоянии произнести хотя бы эти слова.

— А твоя киска... — Кристин остановила себя. По крайней мере, будь клинически приличной! — Твоя вагина. Она болит? Это совершенно естественно после первого раза. Милая, мне так жаль. Этого не должно было случиться. Тогда я думала, что помогаю тебе, но, возможно, нам следовало найти другой способ. Уберечь тебя. Это был твой первый раз, и я знаю, что это должно было быть ужасно для тебя. Должно быть. Но всё в порядке, и, возможно, это было не самое худшее. Я имею в виду, твой отец лучше, чем какой-то подросток, который едва знает, где... — Боже мой, неужели я и вправду это рационализирую?

— Нет, мам, все в порядке, — сказала Молли, — я в порядке. Просто, моя киска... Я имею в виду моя вагина? Мне не больно, но ты понимаешь, о чем я?

Пока Молли говорила, Кристин обнаружила, что ее внимание привлек член мужа. Еще секунду назад он лежал там, как крошечный, сморщенный червячок. Но теперь он был таким же монолитным, как всегда. Темно-фиолетовый и направленный вверх. Пульсирующий. Тверже и больше, чем Кристин когда-либо видела.

Это было похоже на индикатор. Мигающий предупреждающий огонёк. Не только о том, что чувствует ее муж, но и ее маленькая дочь. И тут на Кристин накатило. Это жгучая ноющая похоть внутри нее, которая не требовала хуя — она кричала о нем. Как будто незаполненная пизда была самой болезненной вещью на свете.

— О... бля...

Кристин оглянулась на своего мужа. Его лицо было таким же багровым, как и член, и он весь вспотел. Она так гордилась им, что он так старался сдерживаться. Что ж, Кристин знала чертовски хороший способ вознаградить его. Она подползла к мужу, но была оттолкнута в сторону, когда Джеймс проскочил мимо нее и бросился прямо на их младшую дочь.

Молли упала на спину, тотчас раздвинув ноги. Отец и дочь застонали, опять став единым целым. Кристин больше не чувствовала гордости за своего мужа.

— Нужно... нужно сначала позаботиться о нашем ребенке, — сказал Джеймс. Кристин могла только кривить рот в отчаянии. Она заметила, как ее муж потянулся и схватил большие сиськи их маленькой девочки почти сразу же перед тем, как вогнать свой хуй в нее. "Позаботится" об их маленькой девочке. Ну, дааа...

— О, папочка, — вздохнула Молли, когда отец заполнил ее.

Кристин стиснула зубы, но что она могла сказать? — Только не внутрь, — сказала она. — Как раньше.

— Ага, — почти в один голос сказали отец и дочь. И начали сношаться в траве. Хрюкали и стонали. Толстые бедра Молли обхватили отца, втягивая его член в свою киску так глубоко, как только она могла.

Джеймс зарылся головой в грудях дочери. Сосал набухшие соски, как ребенок. Держал их так, словно они были дороже золота.

Они трахались так, словно в мире больше ничего не существовало. Не издавали никаких звуков, кроме маленьких, неконтролируемых звучков, которые бывают только от телесного удовольствия. Иногда они громогласно объявляли, кого они ебут, как будто это было неотъемлемым аспектом их удовольствия.

— О, папочка, — сказала Молли, — так хорошо. Я так люблю папин хуй.

— А папа любит пизденку своей доченьки, — сказал Джеймс. — Можешь показать мне? Сожми ее для меня. Пригнись, девочка, как будто ты....

— Уххххххххнннннн, — стонала совокупляющаяся парочка, когда Молли сжимала хуй папочки своей пиздой.

— О, это моя девочка. Это моя малышка. О, ты так хорошо делаешь для своего папочки.

Кристин изо всех сил старалась не закатывать глаза. Кроме того, у нее была проблема посерьезнее. Болезненное жжение в ее эпицентре только усиливалось. Из пылающего огня оно превратилось в настоящий пожар.

Кристин потянулась к своей ноющей пизде и начала тереть. Ущипнула свои маленькие соски. Как и раньше, это почти не принесло пользы.

— Джеймс...? — спросила Кристин. Ее муж остановился на середине своего траха, чтобы посмотреть вверх. — Прости, милая, я...

Кристин улыбнулась, когда ее муж начал вытаскивать свой член из их дочери.

— Папа, нет! — Молли заплакала и обхватила ногами его талию. — Сначала ты должен помочь мне. Ты обещал!

Кристин отчаянно сопротивлялась желанию ударить дочь по лицу. Как она посмела даже предположить такое...?

— Это нечестно по отношению к твоей матери, милая, — сказал Джеймс. Но Кристин заметила, что его задница все еще подпрыгивает туда-сюда. — В конце концов, она моя жена.

— Я знаю, папочка. Боже. Мне это так нужно.

— Я знаю, малышка. Папе это тоже очень нужно, — сказал Джеймс. При этих словах он приподнял сиськи своей дочери, чтобы подчеркнуть это. — Может быть, ты хотя бы поможешь маме?

— Это не сработает, — сказала Кристин, разочарование от всего происходящего вытеснило из нее гнев. Как будто ее эмоции были настолько сильны, что она могла сдерживать их только по очереди. — Она ужасна.

Молли отвернула лицо и Кристин внезапно почувствовала себя виноватой. Алексис и Остина было так легко воспитывать. Они были настоящими самостоятельными людьми. Но Молли... Кристин постоянно приходилось укреплять уверенность в себе младшей девочки. Если старшие были стальными, то Молли была стеклянной. Она могла разбить себе сердце от слишком громкого крика.

— Хорошо, дорогая, — сказала Кристин, — давай попробуем. Но помни, папа должен кончить в меня, хорошо?

— Хорошо, мама, — сказала Молли. Надулась. Кристин подползла к месту, где трахались ее муж и дочь. Молли откинула голову назад, предоставив свой рот в распоряжение матери. Кристин медленно опустила свой капающую пизду секс на лицо своей малышки. Молли издала приглушенный звук. Кристин почувствовала осторожное прикосновение языка к своему клитору. Затем все прекратилось.

— Джеймс! Блядь! Не мог бы ты хоть на секунду прекратить ебать нашу дочь и помочь мне? — сказала Кристин, из нее вытекало все избыточное разочарование.

— Извини, дорогая, — сказал Джеймс. — Конечно.

Он замедлился и немного отступил. Приподнялся. Кристин могла видеть пенис мужа в том месте, где он встречался с киской ее дочери. Увидев их соединение, она почувствовала себя странно. Что-то неправильно в ее сердце, но в то же время странно правильно в ее пизде. Боже правый, она практически залила лицо своей дочери, когда увидела хуй мужа, наполовину вошедший в их малышку.

— Хорошо, дорогая, вот что ты должна сделать, — сказал Джеймс, опираясь на руки. Его лицо было свекольно-красным. Сдерживаться было так трудно. Что ж, это его заслуга, заставлять меня так ждать, подумала Кристин. Пора бы ему заняться отсрочкой только своего удовлетворения.

— Ты можешь найти мамин клитор? — спросил Джеймс. — Подумай о своем собственном. Он должен быть в том же месте.

— Ага, — сказала Молли, находясь между бедер матери. — Нашла.

Джеймс бросил на жену вопросительный взгляд. Кристин энергично кивнула. Ее дочь нашла правильное место, все в порядке. Блондинка-мать откинулась назад, наслаждаясь неуверенными прикосновениями языка своей дочери. Но почти сразу же, как только Молли начала ритм, она сбилась.

— Как она, милая? — спросил Джеймс. Кристин знала, что нужно поддерживать курс уверенности в себе своей дочери.

— Становится лучше, — ответила Кристин. Молли продолжала пробовать и тестировать. Это был не столько куннилингус, сколько быстрый курс "Вагина для чайников". Случай почти клинический.

— Прости, мама, — сказала Молли. Боже, ее дочь действительно была бесполезна. Кристин потратила столько времени на то, чтобы воспитать своих девочек готовыми к общению с мальчиками, кто бы мог подумать, что она будет жалеть о том, что не воспитала свою дочь хоть немного больше лесбиянкой?

Наконец, когда язык Молли в очередной раз соскользнул с ключевого места, Кристин сорвалась.

— ЁБТВОЮМАТЬ! — закричала она, и не в хорошем смысле. — Прости, детка, но это не работает.

— Я стараюсь изо всех сил, мама, — сказала Молли. Джеймс нахмурился на свою жену, как будто это была вина Кристин.

— Я не знаю, но почему-то у тебя не получается, Джеймс, — сказала Кристин. Ее муж, казалось, задумался на минуту, а затем возбужденно кивнул. Черт возьми, он действительно делал это! Он вытащил свой "сердито" выглядящий член из киски их дочери и лег на спину в траву. Да! Кристин наконец-то получит хуй, который она заслужила. Конечно, ей было жаль Молли, но, честно говоря, разве их девочка не получила уже достаточно?

Кристин вскочила, готовая броситься на член мужа, как на гранату. Но не успела она встать, как Джеймс протянул руку и притянул их дочь к себе.

— Все очень просто, малышка. Садись на папин хуй и делай то, что тебе приятно. Я позабочусь о твоей маме, не волнуйся.

Кристин стояла, застыв в шоке, пока Молли снова насаживалась на огромный папин елдак. Молоденькая блондиночка аж ворковала, опускаясь вниз, и счастливо улыбалась. Кошечка, которая съела петушка. Вот как это было.

— Хорошо, милая, это все ты сама, — сказал Джеймс, глядя вверх. Ухмыляясь, как будто он сделал доброе дело.

Кристин почувствовала, как сжимаются ее кулаки. Она заставила их расслабиться. Медленно она подошла к мужу и присела на корточки над его лицом. О, где же эта моча, когда она так нуждается в ней? На мгновение она жестоко рассмеялась про себя. Представив, как это было бы.

Кристин повернулась так, чтобы сидеть лицом к дочери. Белокурая девушка-подросток завороженно смотрела на хуй отца, зарытый в ее пизде, пока ее мать устраивалась на его лице. Нижние губки Кристин соприкоснулись со ртом ее мужа.

Он лизнул вверх, и на мгновение Кристин позволила себе насладиться вылизом от мужа. В конце концов, он знал все нужные места. Кристин начала успокаиваться. Все было не так уж плохо. Джеймс мастерски владел своим ртом, и Кристин знала, что кончит много раз. К тому же, когда придет время, член Джеймса будет в ее киске. Его сперма в ее утробе. Так какое значение имело то, что она немного разогреется перед главным событием?

— Просто делай то, что тебе приятно, детка, — сказал Джеймс своей дочери через тонкие бедра жены. Изгибистая блондинка выглядела озабоченной, пытаясь приподняться и опуститься на член отца. Кристин почувствовала, как язык Джеймса танцует от ее клитора и загибается в её голодную дырочку. О да, это должно было быть так...

КРАК

БУМ

Кристин посмотрела на небо. В какой-то момент во время их эскапады наступили сумерки. Затем все превратилось из сухого в мокрое. Это был не легкий дождь — это был ливень. На мгновение Кристин подумала, что они все встанут и побегут к палатке, но к тому времени она уже должна была знать о действии таблеток. Они никуда не собирались бежать. Все это не имело значения. Только внутренняя движущая сила, которая наполняла их бесконечной потребностью.

Джеймс продолжал двигать языком в промежности Кристин. Переключаясь с ее канала на клитор и обратно. Вода стекала по ее груди, по сиськам и по ногам. Ее голени уже утопали в грязи. Кристин посмотрела через торс мужа на свою дочь.

Молли обнимала себя руками от холода. Ее светлые волосы висели безвольно, почти темные. Глаза расширены. Губы дрожали. Джеймс начал выгибаться под дочерью, делая все возможное, чтобы помочь ей. Молли улыбнулась матери, но улыбка не достигла ее глаз.

— К ебеням, — сказала Кристин. Она подошла к Молли и обняла ее за плечи. Посмотрела ей прямо в глаза. — Мама тебе поможет, хорошо?

Молли кивнула. Кристин просунула руки под грудь дочери и схватилась за ее бока. Кристин знала, что она не толстая, но не могла не задуматься о том, насколько лучше будет чувствовать себя Молли, если в ней будет на пять килограммов меньше. Она ухватилась за лишнюю плоть дочери, обняла ее и слегка приподняла. Затем опустила ее обратно.

— Видишь? — сказала Кристин. — Вот так.

Молли улыбнулась. Кристин наклонилась вперед еще больше, обняв дочь по-медвежьи (а заодно и голые обнимашки). Она почувствовала, как большие груди её ребенка прижались к ее собственным тугим сиськам. Прижав ее к себе, Кристин начала раскачивать Молли взад и вперед на хуе отца.

— Вот так девочка, — сказала Кристин, — ты сможешь это сделать. Мама доведет тебя до нужной точки, я обещаю.

— Папа, у нас все хорошо? — спросила Молли.

— О, Ангел, ты никогда не можешь поступить плохо, — сказал Джеймс. Кристин приподняла бровь.

— Думаешь, что теперь ты справишься сама? — спросила Кристин свою дочь.

Молли улыбнулась. — Да, мам. Думаю, я могу попробовать.

— Хорошо. Как и сказал твой отец. Делай то, что тебе приятно.

— Хорошо, — сказала Молли. Она начала слегка раскачивать себя. Молли наблюдала, как киска ее дочери обнимает папин член. Прижимается к стволу, словно не может выпустить его ни на дюйм. Молли начала задыхаться, пока скакала на отце. Набирая ритм. Темп. Ее большие сиськи всегда тряслись, как бы она ни двигалась, но теперь она ими почти жонглировала. Как будто они готовились взлететь. Мокрые волосы юной блондинки прилипли к груди и плечам. Дождь рекой стекал по ее сиськам. Ее губы стали багровыми от холода.

— Кончай, детка, — сказала Кристин дочери, — я знаю, что ты сможешь. Кончи для мамы и папы. Покажи нам, какая ты хорошая девочка.

— П...пытаюсь, — сказала Молли. Двигаясь быстрее.

— А вот ты, — сказала Кристин и игриво шлепнула Джеймса по боку, — лучше дай мне знать, прежде чем начнешь кончать, ублюдок.

— Понял, дорогая, — сказал Джеймс, — я знаю, что мы заключили соглашение, и я могу... — Но его слова были поглощены киской его жены, когда она насаживалась на него. Кристин успокоилась. Ее муж был явно слишком отвлечен киской дочери, чтобы полностью заняться поеданием её пизды, но ей этого было более чем достаточно.

Кристин почувствовала, как язык мужа сильно прижался к ее клитору, и по ее позвоночнику пробежала молния.

— О Боже! О, папа! Это так приятно, но... Ох, бля! Я... Я не...

Кристин подумала о том, чтобы снова наклониться вперед и потереть клитор дочери. Но вы знаете старую поговорку: дай девушке оргазм, и она кончит. Научи ее достигать своего собственного, и она будет кончать всю жизнь. Или что-то в этом роде.

— Молли, ты должна почувствовать что-то, как бы спереди твоей киски.

Молли потянулась вниз и нашла свой собственный клитор. Она начала рассеянно тереть его. Господи, если она была так же плоха с собой, как с другими женщинами, эта бедная девочка была обречена.

— Да, это, — сказала Кристин, — но также и внутри. Попробуй сместиться так, чтобы головка твоего отца терлась о....

— О! — Молли внезапно замерла. Одна её рука застряла в её складочках. Глаза большие, как блюдца. — О, блядь!

— Это то самое место, — сказала Кристин.

Молли наклонилась вперед и начала сильно толкаться. Почти скрежетать. Она так сильно надрачивала папин член, что Кристин видела, как пот стекает по телу ее дочери и смешивается с дождевой водой.

— О, Боже... О, Боже... — Молли задыхалась, слова застряли у нее в горле. — О БОЖЕ, ПАААААААААП! — Молли выгнула спину дугой, направив свои массивные груди к небу. Кристин готова была поклясться, что видела, как маленькая струйка жидкости покрыла член ее мужа, и на секунду она подумала, что он кончил в свою дочь, но нет — это были собственные соки Молли. Она намочила себя и своего отца.

— О БЛЯ. Блядь. Бляблябляблябля, — причитала Молли и упала вперед в объятия матери. Кристин крепко держала свою малышку, пока та содрогалась от оргазма за оргазмом. Она почти рыдала.

— О, папочка... С папой мне так хорошо.

Кристин собиралась сказать, что на самом деле Молли сама сделала большую часть работы, но решила, что сейчас не время.

— Мамочка? — Молли посмотрела на Кристин. Боже, как она промокла. Гроза, казалось, стихала, но это не имело значения. Им нужно было покончить с этим и войти в дом. — Мамочка, я...

— Что... Что такое, малышка? — спросила Кристин. Джеймс все еще лизал ее киску, как чемпион. Даже лучше, потому что его дочь не отвлекала его своей мокрой пизденкой. Еще одна маленькая искорка удовольствия пробежала по её телу. Кристин думала, что это поможет сдержаться, но это только заставило ее еще больше захотеть хуй мужа. Он ей нужен. Она заговорила сквозь стиснутые зубы, сдерживая удовольствие от работы языка мужа и требования своей ноющей киски.

— Я... я хочу этого, — сказала Молли.

— Я знаю, детка, но сейчас мамина очередь, хорошо? Ты должна оставить мамочке хоть немного.

— Я так хочу, — сказала Молли.

— Ты только что получила его, милая, — сказала Кристин. Разочарование просачивалось сквозь нее.

— Не папин хуй. Его... его кончу. — Она сказала это так тихо, что Кристин едва могла расслышать ее за шумом дождя. — Я хочу, чтобы папа кончил в меня. Пожалуйста, мамочка, мне это так нужно.

— Что? Нет, — твердо сказала Кристин, — нет, милая, ты не принимаешь таблетки. И кроме того, я знаю, что мы работаем над этим вместе, но это все еще мой муж. Я бы не чувствовала себя хорошо, если бы он сделал это. С кем угодно. Не только с тобой. Ты ведь понимаешь, правда?

— Но мамочка, это я сделала. Я так усердно работала. Это я подвела его так близко. Это нечестно! — кричала Молли. Она начала плакать. Боже правый! Кристин больше не могла этого выносить. Она отпихнула Молли в сторону, оторвалась от рта мужа и начала двигаться за его членом.

— Но почему? — спросила Молли, брызгаясь грязью.

— Потому что я так сказала, — ответила Кристин. Она начала ползти обратно к мужу.

Джеймс медленно встал. Он был весь в грязи и траве. Его опухший пенис торчал торчком. Кристин начала удивляться, как Молли вообще смогла поместить этого огромного монстра в свою маленькую девственную пизду. Кристин не была уверена, что даже ее гораздо более опытная пизда смогла бы "вбить в себя гвоздь" тем молотком, который висел перед ней.

Кристин все еще стояла на коленях перед мужем. Она начала тянуться вверх. Чтобы потянуть его вниз, чтобы взять его. Ей было все равно, если бы этот хуй разорвал её на две части, на самом деле она хотела этого. Ее муж потянулся вниз и сжал ее плечи. Удерживая ее.

— О, дорогая, ты точно знаешь, чего я хочу, — сказал Джеймс. Кристин почувствовала, что ее заставляют двигаться вперед. О, блядь, нет! Это было чертовски нечестно, это действительно было нечестно. Член Джеймса прижался к губам Кристин. Она хотела протестовать, но в этот момент ее тело было готово согласиться на что-то, на что угодно. А ее рот внезапно оказался слишком полон хуем, чтобы говорить.

Дождь наконец прекратился. Вернулось теплое солнце, словно его и не было. Оно странно ощущалось на холодной спине Кристин. Грязь на ее ногах. Вода все еще капала с нее.

Кристин обхватила губами своего мужа. Может быть, несколько глубоких потягиваний, и он позволит ей ввести его в свою капающую пизденку. Она почувствовала вкус члена мужа, его мужественность, а также что-то еще: вкус её дочери. Сливки Молли покрывали член Джеймса, как глазурь, и Кристин ощущала их вкус с каждым обсосом. Это было унизительно, как будто она чистила член своего мужа после того, как он получил удовольствие от другой женщины. Их маленькой дочери.

И все же Кристин работала с голодом. Она чувствовала похоть. Желание потрахаться с мужем. В её рот было все же лучше, чем вообще никуда. Если бы она могла одновременно поглаживать свою киску, возможно, этого было бы достаточно. Этого должно быть достаточно.

Кристин почувствовала, что кто-то поднимает ее сзади. Тянет ее вверх. Молли. Ну, по крайней мере, девушка пыталась оказать ей ответную услугу после той нелепой просьбы об оплодотворении её отцом. Кристин смирилась с неумелым вылизыванием её киски — это было бы лучше, чем ничего.

Кристин держала рот плотно закрытым на члене мужа и позволила поднять себя на четвереньки. Позволила своей попке и киске быть открытыми. Ее дочери. Всему миру. Она почувствовала, как что-то медленно прижимается к ее киске.

Это не было похоже на рот.

Оно было твердым и настойчивым, почти как хуй. Неужели у Молли где-то спрятан фаллоимитатор? Потому что единственный настоящий хуй в кемпинге в данный момент все еще находился во рту Кристин.

Кристин задохнулась, когда ее пизда из совершенно пустой превратилась в полностью заполненную. Более толстым и глубже проникающим предметом, чем всё, что она когда-либо чувствовала в своей жизни. Было так грубо, что это было почти как потеря девственности заново. И вдруг Кристин точно поняла, откуда взялся второй хуй.

И ее сердце взлетело от радости.

***

Остин шел мимо озера, держа сестру на руках. Им удалось каким-то образом спуститься с горы, не сделав очередной остановки. Дождь уменьшился до нуля. Но идти все равно надо было осторожно. Тропинка была скользкой, и несколько раз брат и сестра чуть не поскользили, как на санках, спускаясь вниз.

Лекси была почти безжизненна. Ее запястья крепко держались на шее брата, но в остальном она висела безвольно. Глаза запали назад. Несколько раз Остин останавливался, чтобы посмотреть, как вздымается и опускается ее грудь (а также чтобы проверить ее сиськи, в конце концов, они были потрясающими), чтобы убедиться, что она еще жива. Он и раньше слышал выражение "оттрахать её до бесчувствия", но никогда не видел его применения на практике. Он подумал, не является ли это последним побочным эффектом добавки: организм отключается после стольких усилий.

Но почему же тогда сам Остин не чувствовал сонливости? Напротив, он был полон энергии. Как будто он мог нести двух Лекси, если бы понадобилось. Обнимать обнаженное тело сестры — запах ее шампуня и ее сексуальный аромат её киски доносился до него — это определенно придавало ему сил.

Наконец, он добрался до конца тропы и начал идти по берегу озера. Он слышал звуки вдалеке, но не мог их разобрать. Остин подумал о том, чтобы положить Лекси на землю и помчаться вперед, но решил, что оставлять ее там, у воды, — не самая лучшая идея. Даже если она очнется (а он не был уверен, что она очнется), она не сможет никуда идти. Каким бы он был братом, оставив сестру одну в грязи?

Подойдя ближе, Остин увидел их семейные палатки, все еще стоявшие вокруг стола для пикника. Солнце отражалось от борта внедорожника, как будто оно никогда не переставало светить. Казалось, все в порядке. Хотя чего он ожидал? Увидеть, что Годзилла будет кормиться в палатке, пока Кинг-Конг и Мотра будут кататься по бездорожью в их машине?

Теперь Остин увидел, что на земле возле костра лежат три человека. Он не мог их различить, но казалось, что они все извиваются друг на друге. Их голоса звучали отчетливо.

— Пожалуйста, мамочка, я хочу папин хуй. Мне нужен он в моей киске, мамочка. Очень сильно! — Это была Молли. Она кричала это, слезы текли по ее лицу. Она обхватила руками колени и раскачивалась взад-вперед. Ее поза закрывала большую часть её тела, но Остин все равно мог впервые рассмотреть обнаженное тело своей младшей сестры. Ее объемные бедра и грудь. Это было не вполне во вкусе Остина, но он все равно мог достойно оценить тело Молли.

Затем Остин повернулся и увидел Кристин, свою мать, лежащую неподалеку. Тоже полностью обнаженную. Ее сиськи были еще меньше, чем у Лекси, и чертовски идеальны во всех отношениях. У Кристин была упругая попка и хорошо сформированный пресс. Остин готов был поклясться, что даже видел светлый хохолок ее киски. Черт возьми.

Пока Остин смотрел — застыв в шоке и желании — Кристин поднялась с земли и подползла к мужу. Джеймс повернулся и надменно улыбнулся, поднося свой член ко рту своей жены. Как ни в чем не бывало, как будто они не стояли голые посреди кемпинга с их детьми, наблюдающими за ними, Кристин наклонилась вперед и послушно всосала член мужа. Но Остин видел, что что-то не так. По тому, как его мать, казалось, слегка двигала своим животом вперед-назад. По тому, как выгибались ее ноги. Это было незаметно, но для внимательного сына это просто кричало. Его матери нужно было что-то большее. То, что теперь мог дать только ее сын.

Не раздумывая, Остин положил свою старшую сестру на землю и помчался туда, где остальная семья каталась в грязи. Молли все еще лежала на земле, обхватив себя руками. Ее рука была зарыта между ног. Джеймс откинул голову назад, закрыв глаза, наслаждаясь тем, как его жена отсасывает ему.

Остин начал было говорить, но замер, не зная, что сказать. Эй, мам, я пришел, чтобы выебать тебя? Идея, он знал, была правильной. В его мозгу. Но её вербализация звучала так глупо, как бы он ее ни сформулировал.

Вместо этого Остин просто скользнул на землю, встав на колени позади матери. Остин уставился вниз на мамину шарообразную попку. Он провел руками по ее худым бедрам. Черт возьми. Лекси была сексуальна, но то, что он держал в руках? Это была женщина. Скульптурная и точёная, как произведение искусства, но настоящая, с теплой плотью.

Остин медленно пристроил мать так, что она встала на четвереньки, представляя сыну доступ к своей пизде. Она позволила ему двигать ею, как куклой. Единственное, чему она, казалось, сопротивлялась, так это тому, чтобы член мужа хоть на сантиметр выскользнул из ее рта.

Остин смотрел на киску своей матери, так хорошо ему представленную. Нижние губки были темно-фиолетового цвета, клитор вытянут, как лакомый язычок. Остин почувствовал, что его собственная потребность толкает его вперед. И послушный сын взял свой член в руку. Потребность была сильнее, чем он когда-либо мог себе представить. Его яйца пульсировали от боли, как будто он не "осушал" их годами. Сердце колотилось о грудную клетку. Остин наклонился вперед, свободной рукой раздвинул половые губки матери. Нацелил на них свой ноющий член.

И, не говоря ни слова, мать и сын снова стали единым целым.

Кристин чуть не задохнулась, когда член сына вошел в нее. Она выгнула спину и застонала. Киска матери была такой тугой, что на мгновение Остин подумал, не попал ли он не в ту дырочку. Но нет, коричневая звездочка ануса Кристин подмигивала ему в ответ, совершенно не стесняясь. Остин отпрянул назад, а затем зарылся в киске матери чуть глубже. Он напрягся изо всех сил, но чувствовал, что вошел лишь наполовину.

— Давай, малыш, — сказала Кристин, слова которой заслонял член мужа. — Дай мамочке ВСЁ.

До этого момента никто из них ничего не говорил. Как будто молчание делало это безопасным. Но теперь Кристин заговорила, и шлюзы, казалось, открылись.

— О, мой малыш наполняет меня так хорошо! — кричала Кристин.

Глаза Джеймса распахнулись, и он уставился прямо на своего сына, член которого был наполовину погружен в киску матери. Лицо Джеймса покраснело. Его кулаки сжались на коротких волосах жены.

— Все в порядке, Джеймс, — сказала Кристин, — мне это так нужно. Я уверена, что Остину тоже. Ты должен быть с Молли. Дай мне свою... Я не перестану сосать. Я позабочусь о тебе тоже, клянусь. Пожалуйста.

Остин никогда не слышал, чтобы его мать говорила так отчаянно. Умоляюще. От этого ему захотелось рвануться вперед. Сразиться с отцом. Лицо Джеймса смягчилось. Он как бы полуулыбнулся.

— Вздрючь её хорошенько, сынок, — сказал Джеймс, подмигнув. Было видно, что он пытается быть дружелюбным, но все равно было чертовски неловко. — Просто помни, о чем мы договорились, дорогая.

— Конечно, — сказала Кристин. Она наклонила голову и снова принялась сосать. Остин скользнул назад и наконец-то — наконец-то! — зарыл весь свой хуй до упора в тугую мамину пизденку.

— О! Мама, — сказал Остин. — Так хорошо.

— Я знаю, малыш, — сказала Кристин, — ты был так нужен маме, и вот ты здесь. Ты такой хороший мальчик.

— Я стараюсь, мам.

— О, у тебя получается гораздо лучше. Уф. Просто делай медленно. Никак не привыкну, что у тебя "там" что-то такое большое.

Джеймс снова посмотрел на сына, но потом его глаза закатились, когда жена начала надрачивать его член, как будто выкачивала из него масло. Отец и сын медленно выстроили ритм, "поджаривая", как на вертеле, худенькую блондинку между ними.

Кристин протянула одну руку назад и начала ласкать свой клитор. Ее длинные пальцы щекотали яйца Остина.

— Вот так, малыш, — сказала Кристин. — Ты так хорошо даешь хуя мамочке.

Кристин вдруг напряглась и вытянулась, ее тело выгнулось, словно она делала позу собаки. Остин наблюдал, как поседевшая грудь его отца покраснела, его челюсть отвисла. Джеймс зарычал, и Остин вздрогнул — первобытное подчинение сына отцу. Затем Джеймс затих и замолчал. Он откинулся назад, глядя на жену с чем-то похожим на благоговение.

— Я все сделала для тебя хорошо, дорогой? — спросила Кристин. Остин не мог сказать со спины, но он был уверен, что его мать только что проглотила отцовскую порцию спермы.

— О да, — сказал Джеймс. Он что-то пробормотал, упав обратно на грязь. Глаза помутнели. Похоже, сон одолевает и его, подумал Остин. Он почувствовал странное облегчение.

— Наш сын, он так хорошо ебёт меня, — сказала Кристин.

— Я рад, — сказал Джеймс, похоже, будучи не совсем рад.

Не обращая внимания ни на что другое, мать и сын погрузились в свой собственный мир. В существование только их хуя и пизды, скользящих друг по другу в ритмичном порыве. Это длилось вечность. Это были секунды.

Остин сжал мускулистые ягодицы матери. Он пробежался взглядом по ее спине. Боже, но она была совершенна. Вся ее фигура от угловатых плеч до круглой попки. Он ебёт свою мать! Заполняя тот самый канал, из которого он когда-то вышел.

Раньше Остин не хотел признаваться в этом Лекси. Когда она обвинила его в том, что он вожделеет их маму. Возможно, потому, что он и сам себе в этом еще не признался. Теперь же ему ничего не могло быть понятнее. Трахать свою старшую сестру было просто фантастически. Но это? Это было неописуемо. Это были все его фантазии — все желания, которые он когда-либо испытывал — в одной маленькой тугой коробочке, стонущей, пока он погружал в нее свой член.

Киска Кристин обхватила его, словно была создана для того, чтобы обхватывать мясцо ее сына. Тугая, как пизда, и мокрая от капель. То, как каждый дюйм ее тела двигался вместе с ним, превращало их трах в спортивное состязание — как наблюдение за фигуристкой, завоевавшей золотую медаль, или прима-балериной. То, как бедра, попа и пизда Кристин работали вместе, чтобы доставить удовольствие себе. Ее сыну. Тонкая струйка пота, стекающая с нее. Запах ее киски такой... знакомый. Почти домашний.

— О. Мама. — Остин хотел сказать ей все это, все эмоции, которые проносились в нем, но не знал как. Вместо этого он продолжал бормотать. Длинный поток слогов, которые, казалось, двигались в ритме его члена, накачивающего пизду матери. — Так хорошо. Мама. О Боже. Я так. Хочу этого. Тебя. Это. Так плохо. И. Так правильно. О. О. О, Боже. Мне это. Нужно. Ох, ебать, ебать, ебать.

И Кристин, казалось, повторяла за ним. Как будто мама и сын изобрели свой собственный язык, понятный только им.

— О да. Так хорошо, — сказала Кристин. — Мой сын. О! Мой маленький мальчик... .Не такой уж и маленький. Ха-ха! Его хуй. Моя пизда. Наполни ее, малыш. Наполни меня. Пожалуйста. Мамочка... Все хорошо. Мне это нужно. Так сильно. О, ты так хорошо ебёшь свою мааамооочкууу!

Тело Кристин, казалось, переживало оргазм за оргазмом, пока сын трахал ее. Остин не теребил клитор матери и не сжимал ее бедра. Он не менял свои толчки и не менял глубину. Ему это было не нужно — как будто его член был покрыт химикатами для маминой непрерывной кончины.

Остин чувствовал каждый оргазм своей матери, инстинктивно. Киска Кристин сжималась так сильно, как только могла, а затем, каким-то образом, становилась все туже с каждым пиком. Ее спина выгнулась дугой. Тело раскраснелось. Как будто следующая кульминация начиналась раньше, чем заканчивалась предыдущая. Остину не нужно было, чтобы его мать объяснила ему, что происходит, хотя на всякий случай она кричала. — Мама кончает! О, ты заставляешь свою мамочку кончать! — И так снова, и снова, и снова.

Остин почувствовал, как его охватывает новое желание. Не в животе, как раньше, а в яйцах. У основания его члена. В отличие от всего, что он чувствовал раньше со своей старшей сестрой.

— О... О, черт! M... Мам? Мне нужно...

— О да. О, малыш, пожалуйста. Все хорошо. Дай мне. Дай своей мамочке. Влей всё это в мееееняяяя!

***

Джеймс лежал на земле, взорванный во всех смыслах этого слова. Кристин все еще глотала последние остатки его спермы. Его мышцы были слабыми. Разум был затуманен. Над ним на четвереньках стояла его жена, а сзади ее сношал их сын. Они только начали трахаться, но уже отвечали друг другу, как опытная пара. Лицо Кристин исказилось от удовольствия. Зеленые глаза ярко светились. Ей даже не хватало приличия стыдиться, когда она ловила на себе взгляд мужа.

И опять же, подумал Джеймс, у него точно не было никаких сомнений, пока он занимался их младшей дочерью. Совсем наоборот. С ее широкими бедрами и массивными сиськами, утопая членом в её в тугой девственной дырочке, Джеймс мог сосредоточиться только на том, что его малышка, казалось, создана для ебли. Он не чувствовал себя виноватым за это — и никогда не хотел останавливаться.

Но вот она снова навалилась на него, эта послеоргазменная реальность, и Джеймс почувствовал себя двумя людьми, сшитыми в одно целое. Приличный семьянин, который с ужасом смотрел на то, что он сделал. И возбужденный ублюдок, который не мог быть более довольным тем, что выебал сладострастную Молли и наполнил свою упругую Кристин. То, что его сын теперь получает его мокрые остатки в его жене, было... Ладно, это было тревожно. Но Джеймс изо всех сил старался придать этой ревности форму, соответствующую его собственным желаниям. Что хорошо для гуся, то хорошо для гусыни. Или что-то в этом роде.

И все же Джеймсу было тяжело смотреть на это. Вместо этого он повернулся и увидел свою младшую, прислонившуюся спиной к натянутой парусине палатки. Ее глаза были закрыты. Светлые локоны Молли рассыпались по загорелым плечам. Ее ноги были подтянуты к груди, а ее милая маленькая киска, обнаженная в таком положении, приобрела насыщенный розоватый цвет. Она едва шевелилась. Грудь поднималась и опускалась во сне. Раньше она казалась такой возбужденной. Конечно, они оба были возбуждены.

Джеймс опять хотел ее. Чтобы пополнить свое потомство... ну, больше для потомства, полагал он. В тот момент ему показалось, что какой-то голос кричит у него в голове — как кулак, хватающий его за яйца, — требуя, чтобы он осеменил свою дочь. Но он подумал о Кристин, о том, что она просила, и понял, что его брак стоит большего. Какая-то рациональная часть его разума отступила, и он почувствовал себя намного лучше благодаря своей сдержанности.

В тот момент Молли была почти безутешна. Но сейчас она выглядела спокойной. Как будто — дай Бог — химикаты наконец-то вытравились из ее тела. Если Молли выкарабкалась, то, возможно, и все они смогут.

Джеймс не был так уверен в себе. Он чувствовал себя нормально, но раньше это не было особенно заметно. Кристин и Остин, очевидно, все еще находились в состоянии аффекта. Мать и сын трахались, хрюкали, их пахи шлепались в такт, как в какой-то странной семейной "а капелле". А что насчет Алексис? Джеймс был настолько отвлечен, что даже не подумал о своем старшем ребенке.

Джеймс оглянулся и увидел розовое голое тело на дальнем краю кемпинга, около стола для пикника. Маленькая попка торчала вверх. Неужели Остин только что бросил свою старшую сестру в грязь, чтобы пойти и выебать свою мать? Джеймс начал вставать, но его ноги подкосились, и он опустился обратно. Он пополз вокруг стола к месту, где лежала Алексис.

Высокая, худая брюнетка казалась такой же мертвой для мира, как и ее младшая сестра. Алексис лежала лицом вниз в траве, тело было забрызгано грязью. Покрытое корочкой... Ну, по крайней мере, Остин не кончил в нее, подумал Джеймс. Его дочь принимала таблетки, он знал, но лучше перестраховаться. И какой странной была его жизнь теперь, когда он думал: Я рад, что мой сын не спустил свою сперму в свою старшую сестру.

Джеймс протянул руку и с любовью погладил щеку дочери. Ее зеленые глаза открылись, и она улыбнулась ему.

— Папа? — спросила Алексис. Не Джеймс. Папа.

— Я здесь, малышка, — сказал Джеймс.

— Остин и я...

— Я знаю. Мы все... Всё хорошо, — сказал Джеймс.

— О, это было гораздо лучше, чем хорошо, — сказала Алексис, а затем хихикнула. — Вы с мамой...?

— Пойдем посмотрим, — сказал Джеймс. Он с трудом поднялся на ноги и помог дочери встать. Но когда Алексис надавила на левую ногу, она упала. Джеймс подался вперед и опустил Алексис на скамейку для пикника. Он не мог не наслаждаться, ощущая ее обнаженное тело в своих руках. Ее попка была особенно хороша. Она была мускулистой, как у ее матери, но в то же время местами маняще мягкой.

Если Алексис и волновало, что она будет обнажена перед отцом, что он будет обнажен перед ней, она этого не показала. Она сидела, откинувшись на спинку скамьи, как будто это было пустяком. Ее маленькие сиськи — больше, чем у матери, но все же не сравнимые с грудями младшей сестры — гордо и твердо сидели на ее груди.

— Что случилось с твоей лодыжкой? — спросил Джеймс, беспокойство пересилило желание. По крайней мере, на данный момент.

— Я подвернула ее при подъеме, — сказала Алексис. — О, папа, мне так жаль.

— Тебе не за что извиняться, — сказал Джеймс. Он ласково погладил плечи дочери. Позади нее он увидел, что Остин и его мать все еще бьются друг о друга в грязи. Высокая брюнетка, казалось, ничего не замечала. Она смотрела куда-то вдаль, словно пытаясь разглядеть что-то над озером. — Это были таблетки, — продолжал Джеймс. — Это были не мы.

— Как если бы кто-то подсыпал что-то в мой напиток, а потом сделал со мной что-нибудь, — сказала Алексис. Она сказала это так, что это прозвучало как репетиция. Как будто она произнесла те же слова ранее.

— Именно, — сказал Джеймс. — Это не будет твоей виной, не так ли?

— Мы изнасиловали друг друга, — сказала Алексис, а затем захихикала. Ее глаза все еще были расфокусированы.

— О, ты так хорошо ебёшь свою мааамооочкууу! — орала Кристин.

— Боже, Остин действительно ебёт маму, не так ли? — Алексис сказал: — И ты не против всего этого?

— Нет... Молли и я... мы...

— О, — сказала Алексис. В её голосе звучало странное разочарование. — Это имеет смысл. Вроде того.

— О Боже... О Боже, мама, твоя киска такая потрясающая! — Остин чуть не плакал.

— Эй, папа? — Алексис вдруг крепко схватила Джеймса за руку. — Я знаю, что мы поступили неправильно. Но, например, ты был бы абсолютно прав, если бы ревновал к тому, что мама делает сейчас, потому что она твоя жена и все такое. Но я и Остин. Я имею в виду. И теперь я чувствую... Это неправильно? Это делает меня испорченной или что-то в этом роде?

— Нет, дорогая, — сказал Джеймс. Он взял голову Алексис в свои руки и прижал ее к своей груди. — Нет, все нормально. Это совершенно естественно. Ты в порядке. — Он поцеловал макушку своей дочери. Он поцеловал ее лоб. Она наклонила голову вверх. Он посмотрел в ее глаза, так похожие на глаза ее матери, и поцеловал свою старшую дочь в губы.

— О... О, черт! M... Мам? Мне нужно...

— О да. О, малыш, пожалуйста. Все хорошо. Дай мне. Дай своей мамочке. Влей всё это в мееееняяяя!

Джеймс вскочил со скамейки, широко раскрыв глаза. Его жена и сын оставались в той же позе. Кристин наклонилась вперед на четвереньках, голова свисала вниз. Ее маленькие сиськи подпрыгивали туда-сюда, пока сын накачивал ее киску — его руки впивались в ее ягодицы — лицо было красным от напряжения.

— Кристин, нет! — крикнул Джеймс. Это было так громко, что, клянусь, эхо разнеслось по долине.

— Все в порядке, Джеймс, — сказала Кристин, — я в безопасности. Помнишь?

— Мы же обещали, — сказал Джеймс, потрясенный тем, как плаксиво он звучал, — ты обещала.

— Все в порядке, — сказала Кристин. Очевидно, это была ее новая коронная фраза. — Все хорошо, малыш. Кончи в меня. Наполни мамочку. Положи свое семя в мое чрево. Как это сделал папа, чтобы сделать тебя.

— О Боже, мама. Я не могу... У меня ведь нет презерватива. Я в тебе... голый, мама, и я... Я собираюсь наполнить тебя своей спермой. Блядь. Мне это так нужно, — сказал Остин.

— Я знаю, малыш. И мамочке тоже. Будь хорошим мальчиком и дай своей мамочке то, что ей нужно.

Джеймс стоял, застыв, пока мать и сын продолжали непристойно ворковать друг с другом. Шлепки их обнаженных тел были как маленькие удары в его грудь. Он знал, что Кристин в безопасности. Они сделали операцию, чтобы убедиться в этом. Но все же. Они дали друг другу обещание. Может быть, это было странное обещание, но Джеймс находил в нем какое-то странное утешение. А теперь Кристин нарушала его прямо у него на глазах. Всей семьи.

Джеймс почувствовал, как тонкая женская рука провела по волосам на его груди. Он посмотрел вниз и увидел Алексис, стоящую рядом с ним. Все еще обнаженную. Она жеманно улыбнулась ему. Она притянула его подбородок к себе и крепко поцеловала его в губы. И сексуально захныкала, когда отец просунул язык в ее рот.

Рука Алексис сомкнулась вокруг ствола члена отца. Джеймс почувствовал, что его мир сфокусировался до мельчайших деталей. Только он и его старшая дочь.

— Охххх... Алексис, — сказал Джеймс. — Лекси. Прости. Я знаю, что должен называть тебя Лекси.

— Ты можешь называть меня Алексис, папа. Только ты.

Алексис потянула папу вниз за хуй, так чтобы он сел рядом с ней на скамейку. Она начала поглаживать его член вверх и вниз. Облизывая при этом губы.

— Ооо, хуй моего папы такой большой, — сказала Алексис. — Я счастливая маленькая девочка.

Джеймс застонал и откинул голову назад. Поглаживания Алексис замедлились, но она не отпускала его. Джеймс почувствовал, как его первенькая налегает на него. Ее маленький розовый сосочек коснулся его губ. Джеймс послушно взял сись дочери в рот. Сиськи Алексис не были ни эпического размера, как у ее младшей сестры, ни идеальной формы, как у ее матери, но это все равно была титька, и титька прекрасная. Алексис вздохнула, когда отец лизнул ее эрегированный сосок.

Джеймс почувствовал, как дочь направляет его член вверх. Он почувствовал, как его головка щекочет ее темный кудрявый лобок и упирается, совсем немного, в теплую влагу. Алексис не двигалась с такой настойчивостью, как Молли или Кристин. Джеймс не чувствовал ноющего жжения в сердцевине, которое требовало сделать все возможное, чтобы утолить его.

И все же они были здесь — отец и дочь — собирались соединиться самым интимным, запретным образом. Было ли это все еще действием таблеток? Или они сами решили сделать это? Джеймс уже не знал, где проходит грань.

Алексис зависла над членом отца, словно позволяя ему остановить себя. Когда Джеймс не сказал ни слова, его старшая дочь ухмыльнулась и опустилась на толстый, ноющий член отца. Отец и дочь стонали вместе, доставляя друг другу незаконное удовольствие.

— О, Алексис, — сказал Джеймс и крепко поцеловал ее в губы.

— О, папа, — сказала Алексис, как бы соглашаясь, — он во мне. Хуй моего отца. Хуй, который сделал меня. Он в моей пизде. И ощущения такие приятные.

— Я знаю, малышка.

Они остались вдвоем в объятиях друг друга. Слегка покачиваясь друг на друге. Наслаждаясь каждым своим маленьким ощущением. Затем, похоже, терпение Алексис иссякло, потому что она внезапно соскочила с бедер отца, как будто обжегшись, и начала отчаянно подпрыгивать вверх-вниз на его члене.

— О, черт, да! — кричали они оба в унисон.

Джеймс был так увлечен своей дочерью — наблюдая, как ее темные волосы разлетаются во все стороны, как ее маленькие сиськи так старательно пытаются подпрыгнуть, как эта тугая киска обхватывает его член — он совершенно забыл об окружающем мире. Пока вдруг тонкий мужской голос не пронзил негу его наслаждения.

Остин.

— М... мама? Мама, о боже, я... — услышал Джеймс слова своего сына. Казалось, что с каждым восклицанием его голос становился все выше.

— Да, малыш. Это мой мальчик. Ты можешь это сделать. Не волнуйся, мама здесь. Она обо всем позаботится — просто отдай мне всё.

Алексис замедлила свои движения на отце. Они вдвоем повернулись, чтобы посмотреть, как жена и сын Джеймса неистово трахаются в грязи. Сейчас на улице светило яркое солнце, было тепло, но земля все равно хлюпала при каждом движении. Вдруг мать и сын застыли на месте.

— О... Мамочка, — сказал Остин, — я не могу это контролировать. Не могу остановиться. ЕБАТЬ! Вот я кончаю!

— Ооооо, ДА! — закричала Кристин. — Ох, ёбти... О, бля, ДА, я тоже хорошо кончаю. Мой малыш заполняет меня! ЕЕЕБААААТЬ!

— О, мама! Я кончаю в тебя. О, бля. Я кончаю в мамину киску. Так хорошо. Ох, ебать, ебать, ебать.

Джеймс смотрел, как мать и сын опрокинулись навзничь. Член Остина все еще каким-то образом остался зарыт в маминой пизде. Оба они конвульсировали в каком-то странном, совместном припадке. Затем они оба затихли.

В то же время Алексис вскочила на ноги. Подпрыгивая вверх и вниз на своем отце, как будто он был величайшей в мире палкой пого. Алексис начала задыхаться. Она потянулась вверх и сжала свои груди, ущипнула соски. Она потянулась вниз и провела руками по волосам на груди отца. При этом она слегка смеялась. Где-то между растерянностью от того, что она делает, и желанием получить удовольствие.

Джеймс застонал. Это была уже третья пизда, в которой он побывал за этот день, третий член семьи, которую он трахал, и каждая была по-своему особенной. Кристин такая настойчивая. Молли такая ласковая. Алексис была где-то посередине. Она обладала выносливостью и опытом своей матери. Мягкостью и нежностью младшей сестры.

И еще одна польза от всего этого опыта в тот день: Джеймс чувствовал, что мог бы позволить своей дочери скакать на его хуе вечно. Он собирался продержаться еще очень долго. Джеймс прислонился спиной к столу и наслаждался каждым ощущением.

Алексис, казалось, почувствовала его томное расположение. — Я всё хорошо делаю для тебя, папочка?

— О да.

— Я знаю, что в последнее время я была плохой девочкой, — сказал Алексис. — Называла тебя Джеймсом. Огрызалась. Я знаю, что не заслуживаю твоей награды.

— О, детка, я понимаю. Ты была... — Джеймс остановил себя. Возможно, это снова были таблетки. Или все разочарования этого дня. То, что он не мог сделать с Молли. Или из-за то, что его жена сделала с их сыном. А может быть, это действительно был гнев Джеймса на дочь, который наконец-то вырвался наружу.

— Ты вела себя очень плохо, — сурово сказал Джеймс. Он протянул руку назад и шлепнул дочь по заду. Сильно. Алексис вздохнула от боли. Затем улыбнулась. Ее толчки замедлились. Джеймс чувствовал себя так, словно его хуй сейчас мокнет в горячей ванне пизды его дочери.

— Может быть, ты не заслуживаешь этого хуя, — сказал он.

— Заслуживаю, — проскулила Алексис, — обещаю, я буду хорошей девочкой. Прости, что была такой сучкой, папочка.

Джеймс протянул руку и снова шлепнул дочь по попе. Упругая мышца затрепетала от удовольствия, но Джеймс не мог добиться большего в этой позиции. Он подумал о том, чтобы сдвинуться с места, но при всем своем "гневе" он не мог оторваться от дочери. Вместо этого он снова потянулся вверх и шлепнул Алексис по сиське.

— О! — вскрикнула она, рефлекторно потянувшись вверх, чтобы защитить свою грудь. Почти так же быстро она опустила руку.

— Это за то, что назвал меня Джеймсом, — сказал Джеймс. — А теперь как меня зовут?

— Папа, — сказала Алексис. Ее глаза действительно начали наполняться слезами. Джеймс наклонился вперед и взял сиську Алексис в рот. Как только он почувствовал, что ее тело расслабилось, он укусил ее за сосок.

— О!

— Это тебе за то, что ты мне перечила, — сказал Джеймс. — Теперь ты будешь делать то, что я говорю?

— Да, папа, — сказала Алексис.

Джеймс наклонился вперед и прикусил другой сосок своей дочери. — И это за то, что ты раньше ругалась. Ты не сучка. Ты моя дочь. Мой первенец.

— И твоя лучшая ебалка? — спросила Алексис, слегка скривив губы. Ооо, эта маленькая сучка его раскусила.

— Я люблю каждую из вас по-разному, дорогая, — сказал Джеймс. — Быть с вами. Это всегда по-своему необычно. — Алексис кивнула, как будто это был хороший ответ, но и отец, и дочь знали правду.

— Выеби меня, папа, — сказала Алексис. — Сделай так, чтобы я почувствовала себя особенной.

Она начала медленно подниматься по стволу члена отца, затем спускаться вниз. Ее темп становился все быстрее и быстрее.

— Я хорошая дочь, — сказала Алексис.

— Да, хорошая, — сказал Джеймс.

— И я получу награду за своё хорошее поведение, правда, папа?

— Как хочешь, детка.

Алексис потянулась вниз и нашла свой клитор. Она начала сильно нажимать на него. Как величайшее в мире гитарное соло. И пока она нажимала на свою киску, ее отец вбивал свой ритм в ее жаждущую пизду. Стол для пикника скрипнул. Прохладный ветер обдувал их. Солнце опускалось под западное небо. Джеймс оглянулся и увидел, что его жена и сын лежат в грязи. Его младшая дочь все еще спала, прижавшись к тенту. Это было всё.

Это был конец.

Джеймс чувствовал, как он нарастает в нем. Алексис дрожала. Она бормотала про себя.

— П... Папа. О, папочка. О, этот папин хуй так хорош. — Она задыхалась и бросила голову вперед, чуть не треснув ею отца по лицу. Они оба начали смеяться, но тут тело Алексис напряглось, и их хихиканье перешло в стоны.

Невероятно, но Джеймс почувствовал, как нарастает очередной оргазм. Из каких запасов, он не мог себе представить. Он приподнял Алексис за плечи.

— Мы такие плохие, папа, — сказала Алексис, — ты выебал свою младшую дочь. Ты позволил Остину кончить в мамочку. А теперь ты... Ты трахаешь меня. Заставляешь меня кончать. Я кончила на хуе моего папочки.

— Я знаю, детка, мне жаль. Папочка... Папа тоже уже близко.

— Это так грязно, папочка, — сказала Алексис, — ты не можешь кончить в меня. Нельзя помещать папины сперматозоиды в утробу твоей дочери. Хуй, который сделал меня. Он не может в меня кончить. Это так неправильно.

Слова, которые должны были заставить Джеймса замедлиться, только ускорили его. Но когда он почувствовал, что его пик становится все ближе, внезапно все это обрушилось на Джеймса одновременно. Как будто реальность столкнулась с желанием.

Его дочери. Его жена. Ебать. Они все совершили то, от чего никогда не смогут избавиться. Это будет преследовать их. Так что, возможно, теперь не имело значения, что они сделали. Потому что всё уже было в одной куче, и кого волновало еще одно? Но потом Джеймс понял, что ему не все равно. Возможно, единственный способ смириться с потерей контроля — это бороться за его возвращение.

Хотя бы на мгновение.

Джеймс схватил дочь за бедра и заставил ее остановиться. Вздохнул.

— Ты права, малышка, — сказал Джеймс. — Мне жаль.

Джеймс осторожно снял дочь со своего члена. Когда он это сделал, Алексис сделала странное лицо. Почти грустное? Джеймс начал думать о том, чтобы снова вставить его в свою дочь, но она отпрыгнула назад. Он ждал, что она закричит на него. Заплачет. Но вместо этого Алексис опустилась на колени и взяла его член в рот. Одним быстрым движением.

Рот Алексис невероятно плотно охватывал член Джеймса. Она сосала так плотно, так влажно, с такой самоотдачей. Ее глаза горели и были очень счастливы. Она хотела, чтобы он сказал, что она лучшая ебалка, но он не смог. Но, черт возьми, он мог честно признать, что его Алексис была бесспорной королевой хуесосок. Он не мог представить себе ничего лучше.

— Ты такой вкусный, папочка, — сказала Алексис, потянувшись назад, чтобы погладить яйца отца.

— Это мы оба, детка, — сказал Джеймс. — Твои соки и мои. Вместе.

— Мммммм. Как и должно быть, — сказала Алексис. Она схватила его член свободной рукой и начала накачивать. Как будто он нуждался в дополнительной стимуляции. Тело Джеймса дергалось. Он дрожал. Прежде чем он успел предупредить дочь, Джеймс "взорвался" ей в рот. Одной длинной струёй спермы.

— Ахххххххх. — Она вырвалась из его головки, как пар. Долгая и удовлетворительная. Еще одна струя. Еще одна. Алексис сглотнула. Снова глоток. Она закашлялась, и немного спермы потекло по ее подбородку. Но она все время держала папин член во рту. Пока отец наполнял его своим семенем.

— Хорошая девочка, — сказал Джеймс, и Алексис гордо улыбнулась. Наконец член Джеймса растаял от тепла языка Алексис. Она позволила ему мягко выскользнуть, а затем слизала его сперму со своего лица, словно убирая лишнее мороженое. Она улыбнулась ему, а потом, казалось, не знала, что с собой делать. Отец и дочь. Обнаженные и покрытые спермой друг друга. Наконец, Алексис сделала реверанс, как маленькая девочка на сцене перед школьным спектаклем.

Джеймс засмеялся. Алексис ярко покраснела, но тоже засмеялась. Они обнимали друг друга, крепко прижавшись обнаженными телами, когда солнце окончательно уступило место темноте.

***

Кристин проснулась со странной смесью грязи и спермы во рту. Ни то, ни другое не поддавалось объяснению. Она почувствовала теплую руку вокруг своего живота и крепко прижала его к себе. Она поняла, что голая. И холодная. А рука казалась слишком мускулистой, слишком безволосой, чтобы принадлежать ее мужу.

И все вернулось.

Кристин лежала в грязи. Она чувствовала, как сперма сына течет по ее голой ноге. Она подняла руку Остина и попыталась встать. Ее мышцы болели так же сильно, как когда она бежала марафон год назад. Кристин стиснула зубы. Нет. Слабость — это для других людей. Она заставила себя встать и потянуться. Светловолосая блондинка чувствовала себя странно отдохнувшей для того, чтобы продремать на твердой земле, покрытой грязью, голой под открытым небом.

Было темно, но ночь была переполнена звездами. Как будто стоишь под планетарием. Кристин не осознавала влияния окружающего света, пока его не стало совсем. Разница между небом, которое она видела на заднем дворе, и вселенной, разворачивающейся над ними здесь, у озера, была подобна переходу от просмотра слайд-шоу к телевизору 4K HD. Вся галактика смотрела на нее сверху вниз, такую маленькую и незначительную.

Кристин глубоко вздохнула и обняла себя руками от холода. Она решила вернуть свою семью. Она нашла своего мужа лежащим на земле за столом для пикника, обнимающим свою старшую дочь. Его рука обхватила ее маленькую сиську. Ну, грудь была больше, чем у Кристин, но по большому счету она все равно была маленькой. Но, опять же, по сравнению с Молли, у большинства женщин не было груди совсем. Кристин укоряла себя. Подобные мысли только поощряли такое поведение, а не помогали ей взять его под контроль.

Она посмотрела на своего спутника жизни — он мирно спал, прижавшись губами к шее Лекси, — и почувствовала в равной степени привязанность и отвращение. То, что он делал и не делал. Восхитительные и ужасные. Но ведь Кристин была не лучше, не так ли?

Она сопротивлялась желанию пнуть мужа, чтобы он проснулся. Вместо этого она просто протянула руку и потрясла его за плечо. Джеймс застонал и моргнул. Он посмотрел на свою обнаженную дочь, на свой вялый член, упершийся в её попку.

— Черт возьми! — сказал Джеймс. От его шока Кристин стало немного легче.

— Охххх, папочка, — сказала Лекси. — Не так громко.

Джеймс высвободился и встал. Он посмотрел на свою жену. Ни один из них, казалось, не знал, что сказать.

— Итак.

— Ну...

— Мы же хотели получить последний шанс на совместные семейные воспоминания, — сказал Джеймс. Кристин начала смеяться. На самом деле, это было не так уж и смешно. Но в данный момент, после всего, что произошло, разрядка была выше ее сил. Они оба начали гоготать, как сумасшедшие. Они задыхались и вытирали слезы. Джеймс схватил жену за плечи и крепко сжал.

— Мне так жаль, — сказал он.

— Нет. Это моя вина, — сказала Кристин, — это я заставила нас принять эти ужасные таблетки.

— Ты не знала. Как ты могла знать?

Они поцеловались и обняли друг друга. Затем они медленно пошли будить своих детей. Лекси уже была на ногах. Остин понимающе улыбнулся матери, когда она трясла его. Еще одна порция его спермы вытекла из ее киски, когда он это сделал.

— Папа, ты голый, — сказала Молли, когда отец разбудил ее. Семья медленно приходила в себя от случившегося. Молли была потрясена. Лекси тоже вела себя смущенно. Остин же выглядел необычайно гордым, расхаживая по кемпингу, как петух. Выражение лица Джеймса подсказало Кристин, что такое отношение Остина не продлится долго.

Кэмпбеллы зашли в палатку и оделись. Они все еще были забрызганы грязью и... другими вещами, но все слишком устали, чтобы думать о походе в душевую, чтобы отмыться. Вместо этого они накрылись слоями одежд. Вечер был прохладным, да. И от пребывания под дождем температура их тела была немного ниже нормы.

Но дело было не только в этом. Они были голые во всех смыслах этого слова. Голые. Чем больше одежды, тем безопаснее они себя чувствовали. Как будто длинные штаны и толстые свитера могли служить броней.

Одевшись, Джеймс достал несколько поленьев из багажника фургона и бросил их в костер. Он развел хворост, и вскоре огонь уже пылал вовсю. Все были голодны, и неудивительно, почему, и Джеймс включил стоящий рядом угольный гриль. Он принес стейки, изначально предназначенные для последнего ночного пиршества, но вместо этого использовал их в этот вечер.

Семья уселась на бревна вокруг костра и стала есть. Джеймс принес пиво и разрешил детям взять по одной бутылке. Кристин бросила на него строгий взгляд, но он лишь пожал плечами. Если твои дети достаточно взрослые, чтобы так трахаться, то они достаточно взрослые, чтобы пить пиво.

Кэмпбеллы ели молча, глядя в огонь.

— От него пахнет мочой, папа, — вдруг сказала Лекси. Казалось, что это был первый разговор за целую вечность.

— Да, ммм... Это... Возможно, я помочился в кострище, — сказал Джеймс, — всё вышло из-под контроля, и я не хотел мочиться на палатки, поэтому...

Вся семья начала смеяться. Странный совместный момент, который, как и прежде, был связан не столько с юмором, сколько с очищением. Заменить плохое хорошим. Они все начали говорить и шутить. Как в старые времена. Острота дня не исчезла полностью, но притупилась.

Потом Молли подняла голову и сказала тоненьким голосом: — Как ты думаешь, нам всем лучше? Я не чувствовала позывов с тех пор, как проснулась. Как вы думаете, это прошло?

Все члены семьи посмотрели друг на друга. Настороженно. Наркотик, потеря самоконтроля были ужасающими. И в то же время — замечательно, в самом худшем смысле этого слова. Предполагая, что действие лекарства в конце концов ослабнет, семья знала, что им придется притвориться, что ничего этого не было.

Конечно, это будет трудно. Это была глубокая травма, и ее просто так не смыть. Но воспоминания постепенно зарубцуются и в конце концов даже поблекнут. Нормальная жизнь все еще была в пределах досягаемости. У каждой семьи есть свои маленькие секреты, и этот мог быть одним из них. Двигаться дальше было единственным рациональным решением.

Но могли ли они?

Мысль о том, чтобы остановиться, независимо от того, насколько "правильным", по их мнению, это было, оставляла пустоту в их внутренностях. Боль утраты и сожаления. Но что это означало, если они начали делать эти вещи, потому что хотели этого? Каковы будут последствия для них самих, для их семьи? Для их друзей и соседей? Для всей их жизни?

Кэмпбеллы оказались зажаты между двумя вариантами — оба слишком ужасны для слов. И поэтому они вообще ничего не сказали.

Все кончено? О, это еще не конец. Приготовьтесь ко второй части!