Найти работу в деревне не то, что непросто, а очень непросто. Когда деревня обеспечивала рабочей силой леспромхоз, был дефицит работников. Закрыли леспромхоз и работы не стало. Работоспособные мужики потянулись в город, на заработки, как в давние времена наши предки. То ли работа так затягивает, то ли городские соблазны, только мужики, поначалу приезжающие на каждый выходной, стали приезжать через раз, потом в месяц раз, а сейчас ограничиваются переводами, как гастарбайтеры. И осталось у нас мужиков хрен да маленько. Если в песне девять ребят на десять девчонок, то у нас от силы три. Да и те не айс: один старый, другой малый, а третий пьёт беспробудно. Рванул бы и я в город, да не на кого дом оставить. А без хозяина дом - сирота. Не то, чтобы кто-то чего-то утащил, у нас с этим строго, просто без жильцов дом умирает.

Вот и подрабатывал чем придётся. Кому-то изгородь подправить, кому-то крышу подлатать, у кого-то погребишко заваливается. По мелочи набегает на кусок хлеба с маслом. Бабы же одни. И в качестве бонуса, а не в качестве оплаты, сами либо ложатся под тебя, либо силком на себя затягивают. Особо и просить не надо. Тем паче, что точно знают, в болтовне не замечен. Правда в деревне и не скроешься особо. Вроде никого вокруг нет, ты да бабёнка какая, а через пару часов в магазине, куда собираются не столько за покупками, как посудачить, уже обсуждают, как ты одну из них, да сколько раз, да в какой позе, да как она орала. И сравнивают твою елду с елдаками отсутствующих мужей. Ещё и спорят часто. Одна заведёт байку про своего, а другие ей отвечают, что врёт она всё. Пробовали, знаем. Если считать за родню тех, кто с чьими-то жёнами да мужьями переспал, то у нас, получается, все сплошь родственники. А среди родственников какие разборки? Свои люди, сочтёмся. А сейчас, как мужики пропали в городе, так и вовсе делить нечего стало.

Как-то раз в магазине, куда зашёл купить хлеба, чаю да сахарку, Никитична меня перехватила. В отличии от простых сельских баб, Роза Никитична принадлежит к классу интеллигенции. Библиотекарь в местной библиотеке, не ложка в борще. Лет ей примерно за сорок, вся из себя почти что городская, молодящаяся. Она трусы каждый день носит. Это в нашей-то деревне, где бабы трусы надевают лишь при поездке в город да по большим праздникам. На гулянке бабы подопьют, да давай друг дружке подолы задирать, трусы рассматривать. Мужики-то по другой причине подолы бабам задирают. Им на те трусы наплевать да растереть. Им интереснее то, что в трусах. Один у Розы Никитичны недостаток - плоскодонка. Так у нас называют баб с титьками меньше пятого размера и с жопой меньше, чем отвал у ДТушки. Семенович, которая Анна, приехала бы к нам, так от зависти бы удавилась. У наших баб ого-го что за пазухой, да всё натуральное, без силикона. Любая без напряги свою цицку грызнёт, особо не тянется. По улице такая идёт, так любо-дорого посмотреть. Ягодицы играют так, что танцовщицы модного ныне тверка со стыда по за углами прячутся, слёзы горькие от зависти льют. А вот Розе не повезло.

Никитична с просьбой обратилась. Надо, мол, ей помочь, одинокой женщине. А уж об оплате сговоримся, за ней не заржавеет. Бабы, как услышали просьбу, советы начали давать. Кто кричит, чтобы подмыться не забыла. Кто советует, как встать или лечь. Шум, гам. Тётя Валя Белозерская, продавец наша, погнала советчиц на улицу, чтобы орали там сколько им влезет.

Зря я думал, что Роза тихоня какая. Так от баб отбрёхивалась, что семеро перебить не смогли. Потом вежливо поблагодарила за советы и сказала, что обязательно воспользуется ими. Правда лишь в качестве необязательных к исполнению. А уж как лечь, как встать и всё такое прочее, она знает не хуже советчиц. Бабы, поняв, что слегка переборщили, впопятки сдали. Они, мол, не со зла, шутейно, как принято в деревне. А то Никитична, прожив с ними бок о бок столько лет, не понимает шуток.

Тьфу на этих баб. Языки, что помело. И опять же понять их можно. Скучно в деревне, однообразие утомляет, а тут хоть какое-то развлечение.

Пообещав Никитичне заскочить после обеда, взял, что хотел, да домой потопал. Иду по улице, никого не трогаю. А кого трогать в своей-то деревне. Городские у нас не водятся, скучно им здесь. Разве что дачники какие заведутся, что приезжают на лето отдохнуть вдали от суеты городов и потоков машин. Приезжают, снимают жильё и отдыхают месяц - два. Одна семья на всё лето приезжает. Мужик лет под шестьдесят, жена лет тридцати, да детеныш лет шести. Ясно же, что замуж за этого мужика вышла по любви, а не из-за денег или общественного положения. Ну да не про их речь.

Иду, в мыслях уже Никитичну в разные позы ставлю, а тут сзади кто-то бибикает. Да сигнал у машины такой противный, ровно лягушки ночью на болоте квакают. Бааа! Лизка Скоробогатова. Сама, своей собственной персоной, да за рулём машины. Она у нас в сельской администрации работает кем-то важным, но не совсем. Шишка, одним словом, пусть и мелкая. В толк никак не возьму: деревня хиреет с каждым годом, народ уезжает, а администрация разрастается. Вот и Лизка туда пристроилась. А всё родственные связи. А по телевизору говорили, что полностью истребили кумовство. Да хрена лысого его истребишь. Марья Васильевна, глава администрации, родная Лизкина тётка.

Остановилась Лизка, лыбится.

— Привет!

— Здорово, коль не шутишь. Купила?

— Ага.

— Дорого?

— Не очень. Бэу же.

Хоть и бэу, а девятина. Пусть и не вишнёвая, про которую Комбинашки пели, но машинка по нашим местам добрая. Постояли, почесали языки. Лизка на два года старше меня, но мы одно время с ней вместе в одной общественной организации крутились, там и сошлись поближе. Договорились встретиться, машинку посмотреть. Проверить, что можно, подшаманить. У меня же диплом механика. С тем и разбежались, обговорив время и место встречи. Да какое место? Заедет за мной вот и всё место.

Никитична меня ждала. Вроде собрались работать, а глазки подсинила, бровки начернила, губки накрасила. И платьице надела поновее, не то, что наши бабы. У нас в огород ли, в поле ли, какую другую работу делать, в такое нарядится, в какое, поди, городские бомжи постесняются одеваться. А уж про бельишко самое нижнее и речи не идёт.

Сено Никитичне привезли от администрации. У нас поселковая интеллигенция получает бесплатно сено, дрова, уголь. Привезти-то привезли, а сметать некому. Там и сена - кошкины слёзки. Но всё же не оставишь под дождём. Притащила Роза вилы, грабли и в четыре руки мы с ней мигом и управились с работой. Осталось охвостья сгрести. Она и занялась этим. А я вроде как устатый стою и смотрю. Бесконечно долго можно смотреть на огонь, на текущую воду и на то, как кто-то другой, не ты, работает. Глаза не устают.

Никитична внаклон работает, остатки сена сгребает. Платье натянулось на заднице. А у неё, оказывается, жопа-то есть. Зря бабы хаяли и называли плоскодонкой. Есть у неё дно и вовсе не плоское. Про титьки такое сказать нельзя. Не стерпел, ближе подошёл и за задницу Розу помацал. Стоит, словно и не её мацают. Перешагнула, расставив пошире ноги. Блин! И зачем такие подолы длинные на платьях? Боится плёнку засветить, что ли? Так нету у неё той плёнки, замужем была. Я и подол задирать не стал, через платье пощупал. Роза выпрямилась, смотрит с вызовом

Спрашивает

— Всё проверил? Всё на месте?

— Проверил, да не всё. Как через платье определить, что всё на месте.

— Так подол бы задрал.

— А может лучше платье снять?

Никитична огляделась. Никого в округе не видать, но это ни о чём не говорит. У нас ведь как? Вроде и нет никого, а откуда-о все всё знают. И Роза тоже знает об этом. И потому прячься, не прячься, опасайся, всё одно завтра будешь у всех на слуху. Нам тут никакого инстаграма не надо, никаких тиков и токов. Потому Роза, после внимательного изучения окружающей обстановки, спрашивает

— Прям здесь дать?

— А чем здесь плохо? Природа - мать наша вокруг. Птички поют, Солнышко вон светит.

Хмыкнула

— И правда, почему бы не здесь. Кого мне бояться? Женщина вольная. А судачить будут, так пусть судачат. Это же они от зависти. Так, Володя?

— Истинно так.

Роза сняла платье, расстелила его на траве. Лифчик она не носит. А зачем он при такой мелкой груди? Платье расстелила, присела на него, смеётся

— Раньше, когда за мной ухаживал... Впрочем, неважно. Всё равно ты его не знаешь.Так вот он всегда подстилал свой пиджак. А сейчас барышня стелет своё платье для кавалера. Изменились времена. Очень изменились. Ой, Вова, не кусай соски. Они у меня очень чувствительные. Ты, поди, кдойкам привык. Что поделать, если у меня такие сиськи маленькие. Нравятся?

Для ответа пришлось выпустить сосок изо рта. Мы, пока работали, слегка вспотели и потому сосок был чуток солоноватый от пота. Эх, к этому бы соску да пива холодненького. Пососал - запил. Пососал - запил. Оно и без пива вкусно.

Роза, стоя на коленках, приспустила трусики.

— Вов, погладь меня там. - Сунул руку ей меж ног, начал тискать муньку. - А как в деревне эту...Это называют?

— Всяко. А тебе как нравится?

— Мне нравится, когда называют матерно. Просто возбуждаюсь от этого.

— От чего?

— От того, что пизду называют пиздой, а хуй хуем. И никаких модных трах-тарарах. Мужчина с женщиной не трахаются, а ебутся.

— Вот тогда сейчас я тебя и выебу.

— Да, Вова, да! А как?В смысле мне как лечь?

— А ты как хочешь?

— Сначала на спине. А потом раком. И чтобы ты меня по жопе хлопал. Сильно. Ой, Вова! Мммм! Больно, но хорошо.

Это я засадил Никитичне с полного размаха. Просила грубости, так будет тебе грубость и не на словах. Роза подмахивает, кричит в полный голос, не думая о том, что кто-то услышит. А и услышат, так невелика беда. Люди у нас с понятием, тактичные, мешать не станут.

— Да! Да! Ещё!

Она бы ещё про какой-нибудь дастиш фантастиш заорала, дура интеллигентная. Или что-нибудь вроде: Фак ми! И без того ебу.

— Ой! Ой! Мамочка! Ещё, Вовочка, ещё! Глубже!

Вот же дура-баба. Куда глубже, ели яйца о промежность колотятся, лобок в лобок упирается. У меня же не полтора метра, как в анекдоте. И ещё пол метра под подушкой. В какой-томиг Розка задёргалась, взвыла на одной ноте

— Ииииии!

И кончила. Завалился сверху, пока она в себя приходит. Не на траве же мне валяться. Там бекарасики всякие ползают. Залезет такой куда не надо и станет там шевелиться, выход искать. А я щекотки с детства боюсь.

Полежали. Никитична в себя пришла

— Слезь с меня, совсем задавил. - Села, отдувается, вытерла пот платьем, благо большое оно. - Давно я такого оргазма не испытывала. Всё же природа что-то да значит. Вова, обещай, что как-нибудь сходим с тобой в лес, а потом на озеро. Что? Ты не кончил? Маленький ты мой! Ну, иди ко мне.

Роза встала раком, задок задрала.

— Вова, я второй оргазм навряд ли получу, конституция у меня такая. Поэтому ты не старайся сильно, сам кончай. И не вздумай делать это, как в кино. В меня кончай. Климакс у меня был, теперь я в безопасности.

Отодрал я Розу, выеб раком, как и просила. И по заднице нашлёпал, аж ладонь огнём загорелась. У неё срака красная, ровно у той макаки. Удовольствие оба получили полное. Опять Роза на платье лежит, я сверху на мягком. Она жопой шевельнула

— Вова, как ты думаешь: мне легко тебя держать? Ты из меня скоро камбалу сделаешь. Стану плоская и глаза в пучок. Ещё будешь? Нет? Вставай, я писать хочу.

Не ты одна. Роза присела. Возмущается.

— Отвернулся бы, что ли. Интересно смотреть как женщина писает? А если я на тебя смотреть буду?

Смотри. Демонстративно встал к ней боком, чтобы зрителю театра одного актёра было хорошо видно всё, что происходит на сцене. Впечатлилась, судя по всему.

А потом были скучные реалии жизни. Проза, если сказать иначе. Роза рассчиталась со мной, выдавила обещание сводить её в лес и на озеро и отодрать там в разных позах. Как она выразилась: во все щели.

— Давно хотел испытать, как это выглядит, когда тебя вертят на хую, как мартышку. И это, Вов, не обращай внимания, что я матерюсь. Устаёшь быть всегда этакой фифочкой. Я ведь, когда училась в институте, в общаге жила. А там вовсе не филиал института благородных девиц, скорее наоборот. Тем более, что общага была смешанная. На двух первых этажах жили парни, а на трёх последних девушки. Сам понимаешь, что там творилось. И это... В общем мои двери для тебя всегда открыты.

Расстались довольные друг другом. А что быть недовольными. Сено прибрали, поеблись. Я ещё и денег заработал. Хорошая тётка Роза, надо бы как-нибудь заглянуть. А вообще времена пошли, словно в сказке. Раньше парни за девчатами бегали, упрашивали, считали за счастье, если какая давала. А сейчас бабы снимают парней безо всякого стеснения.

Ладно, к бесам все эти высокие материи. Завтра Лизка подъедет, проверим на ходу её пепелац, пускай покупает, что потребно, подшаманю. Глядишь и на хлебушек чего перепадёт. А вот что иное, кроме денежки, так это даже без сомнений. Сама трусы снимет, сама раком встанет и сама заправит. Драл ведь я уже её, когда вместе работали. Так и не я один. И не только её.

И тут малость подфартило с работой.