Семейный альянс ч.25 (эроповесть)

Утомлённая и довольная Валентина приподнялась на постели и, порывисто вздохнув, благодарно обняла, сидевшего перед ней Валерку.

– Валера, чего молчишь? Не понравилось тебе со мной, обманула твои ожидания? Или ты меня с кем-то сравниваешь?... Сознайся, паршивец, я не обижусь.

Валерка виновато хмыкнув, задумчиво процедил сквозь зубы:

– Имя ребёнку подбираю к отчеству.

– Господи, ты своим поленом презик порвал, что ли? – испуганно воскликнула Валя.

– Не порвал, Валюша, он сам оторвался, – виновато признался парень, – кольцо на мне, а «граната» целиком осталась в тебе, в смысле гондон.

– Мамулечка родненькая! – в отчаянии прошептала Валя. – Что же ты натворил, поганец? Пусти, мне в туалет нужно. Как его теперь доставать?...

– Сам выйдет, куда ему деться, – беспечно отмахнулся Валерка, чмокнув девушку в шейку. – Оттуда только один выход.

– А если сам не выйдет?...

– К Тамаре сведу, отыщет. А пока чуток на унитазе посиди. Только руками не лазь, лучше мне доверься, как будущему врачу.

– Доверилась уже, дура набитая!

Валентина поспешно слезла с кровати и засеменила в ванную, прижимая салфетку к промежности.

И по календарю, бог знает какие дни... – ругала себя Валентина за допущенную беспечность.

Чего беспокоится, глупая, – рассуждал про себя Валерка, – с одного раза, может ничего и не будет. А ведь я предупреждал, что анальный безопасней вагинального.

Однако, увидев на простыне кровяное пятно, он решил обязательно его застирать, пока мать не обнаружила улику. Вскоре из ванной вернулась Валентина и с облегчением сообщила, что пропажа благополучно вышла и она смыла её в унитаз.

– А я уже имя подобрал,.. . – довольно улыбаясь, порадовал Валерка.

– Какое?

– Сашка!... Если девочка – будет Шурочкой, а подрастёт – Александрой Валерьевной. Звучит? – самодовольно изрёк будущий отец.

– А для мальчика какое, тоже Сашка?

– Мальчика сама назовёшь. Я обожаю девчонок... Девки всегда лучше, – убеждённо заявил Валерка, пытаясь обнять голенькое, чуть прикрытое полотенчиком, тело. Валентина ловко увернулась: – Угомонись, молотильщик!

– Таким-то, э-э... хоботом и на двойню мог намолотить, – намеренно припугнула Валя незадумчивого партнёра, медленно натягивая на упругие бёдра кружевные трусики.

– Так всё разворотил... – болезненно поморщилась Валентина, – как до дома теперь дойти? – сварливо добавила она, – и не лупай похотливыми глазёнками, впору объявление повесить – "Закрыто по техническим причинам"

– Так что Валера, бога моли, чтобы я не залетела от студента-балбеса. Тогда брать меня замуж придётся тебе, а не принцу.

– Ох, ёлки-палки! – спохватилась Валя. – Меня же Наташка в садике ждёт!

– Валюш, завтра у меня или сходим куда-нибудь? – спросил Валерка, напяливая домашние шорты.

– До моих месячных на глаза не появляйся, обормот. Своими бабами обходись.

– Валь, ты хоть успела кайф поймать? – поинтересовался Валерка, заглядывая в глаза партнёрше.

– Успела, это меня и огорчает, – расстроенно призналась Валентина, наспех поправляя причёску перед зеркалом.

– Почему огорчает? – не понял парень, любуясь грациозностью подруги.

– Потому, кретин, что мой кайф и твоя «граната» во мне – способствуют незапланированной беременности. Связалась с дураком...

Уже в прихожей, провожая Валентину, Валерка напутствовал подругу:

– Моей невесте от меня привет!

– Ещё чего! Обойдётся девчонка без твоих приветов, – отрезала Валя, надевая босоножки.

– Тогда поклон, мамуле, – съёрничал Валерка, – заранее обожаю тёщу.

– Фигляр несчастный! Поговори мне, умник. Времени нет, а то бы влепила тебе за «тёщу» – говнюк недоразвитый!

– И я тебя люблю, Валюля! – заверил парень и обнял девушку, удерживая за мягкие ягодицы.

– Отпусти, пошляк! – возмутилась Валентина, высвобождая попку из цепких рук парня. – Баб своих лапай.

– А я что делаю?

– – Это была сделка... по дефлорации, понял? Вскрыл? – Молодец! Так что всем спасибо, все могут быть свободны. Ручонки убери с моей любимой задницы и отопри дверь.

Валентина вышла из подъезда и направилась к остановке. Подъехавший троллейбус, распахнул двери. С передней площадки на тротуар вышла Людмила Николаевна. Её внимание привлекла, поднимающаяся в салон троллейбуса Валентина.

– Откуда она здесь взялась?... – в недоумении посмотрела завлаб вслед скрывшейся в салоне лаборантке. Уж не от Валерки ли, прохиндея, умчалась девчонка? Если так – удавлю мерзавца! – зло подумала она, поспешив к подъезду дома.

На звонок в квартиру, дверь открыл Валерка с растерянной улыбкой на лице.

– Ты чего, мам, уже с работы?

Людмила сразу узнала знакомый аромат Валиных духов, потянувшийся из прихожей. Она решительно вошла и, не разуваясь, направилась в комнату сына. Валерка, предчувствуя неприятное объяснение с матерью, понуро поплёлся вслед. Людмила отбросила плед с постели и, увидев кровяное пятно на простыне, перевела гневный взгляд на кислое лицо сына.

– Засунул таки Валюшке, паразит?! Сама дала или снасильничал девчонку?

– Не переживай мамочка, всё обошлось малой кровью и без наркоза. Больше того, твоя расположенность к ней, тебе только на руку. Считай, дорогая, я подготовил ваши нежные отношения – можешь не благодарить. Валюшка – явная бисексуалка. Во всяком случае, интерес к женщинам, пока чисто в познавательном плане, у неё на лицо. Только не переусердствуйте, девочки – я, в дальнейшем, непременно на ней женюсь. Кто вам внучку родит без меня. Понимаешь, о чём я?

– Допустим, «начальник гарема», – иронично согласилась Людмила логике сына, не зная радоваться или огорчаться намерениям Валерки. Собственно, она этого и хотела, что душой кривить.

– Ты хоть её покормил? – смягчившись, спросила Людмила, – девчонка с обеда, поди, голодная.

– Разумеется, в кафешке перекусили, не на голодный желудок кувыркались.

– Дать бы тебе по губам за эти слова. Ты у неё первый мужчина, сынок, а «кувыркаются» с бабами всякие недоумки. Любую женщину уважать до́лжно, у Олежки бы поучился – есть чему. А в остальном не возражаю, только ребёнка ей не заделай раньше времени.

Ободренный отходчивостью Людмилы, Валерка притянул сдобное тело матери, по-хозяйски властно, и, привычно, засунув руки под пояс свободной, летней юбки, стянул ее с крутых, крепких бёдер. Одновременно с этим его ладони плотно огладили упругие ягодицы и поднимая булки матушки вверх, к себе и вжимая ее мягкий лобок в уже набухающий неутомимый член.

– Не охренел ли, сынок, и часа не прошло, как с молодухи слез, – шутливо возмутилась Людмила. – Дай хоть простынь сменю. И пошевеливайся, Валер, ко мне вечером Олег собирается придти.

– Так что сегодня – ты у него на 'разогреве'! – съязвила родительница с любовью глядя на отпрыска и внутренне гордясь им.

– Так мы по-быстрому, мамуль, успеем к Лунёвым, – довольно улыбаясь и потирая руки, успокоил Валерка мать. Олежка к тебе – а я к Тамаре

– Ну нет, сы́ночка! Знаю твоё по-быстрому. Завтра опять враскорячку ходить. А кстати, ты, заодно так сказать, из профессионального любопытства... не того... Валюшке задок не распечатал, оболтус? А?

– Что я садист девчонку зараз со всех сторон потрошить. Ты уж сама, мамуль, своей игрушкой её оприходуй – крепче любить будет. А то и Тамару призови к вашим забавам. А там глядишь, и я приобщусь...

– Молчи уж, сутенёр выискался!

Неожиданно в памяти Валерки возник образ роскошного мраморного изваяния трёх античных граций, увиденный на школьной экскурсии в Эрмитаж, что вызвало довольную ухмылку на его лице.

Женить бы его на Валюшке, – раздумывала Людмила, скидывая с плеч бретельки лифчика и стягивая с широких бёдер трусики – ему разнообразие и нам с Томкой пореже акробатикой заниматься с нашим любовничком. Разве что забрать к себе мамку – было бы спокойней. И с Валеркой ей не в новинку...

* * *

Светлана Васильевна Полуянова с радостью приняла настойчивое предложение руки и сердца Сергея Сергеевича Чекмарёва. Она без колебаний сменила место жительства, переехав на квартиру мужа, а свою двухкомнатную охотно предоставила в пользование Татьяне Текменёвой – дочери будующего мужа, заслужив искреннею благодарность падчерицы. Зачем обременять покой «молодой» семьи своим присутствием – рассудила Таня, заручившись согласием хозяйки квартиры, привезти мать из Александровки – Зинаиду Федоровну Текменёву. Пожилая женщина с пониманием отнеслась к решению отца их дочери жениться на Светлане. По-житейски правильно расценила и одобрила намерение Светланы – обеспечить достойные условия жизни своему ребёнку и её правнуку. Разумеется, сохранение тайны зачатия будущего ребёнка для Сергея Сергеевича было непременным условием, выставленным Светланой Зинаиде Федоровне. Прочие обладатели этой тайны всерьёз не воспринимались. Свою «неожиданную» беременность, Светлана своевременно озвучила после предложения Сергея Сергеевича руки и сердца. Новость о беременности невесты, явилась полной неожиданностью для Чекмарёва. Однако, как и для многих мужчин, лишь подтвердила его состоятельность и дееспособность как мужчины в собственных глазах.

Переселяться в освободившуюся квартиру Светланы Васильевны Татьяне помогал Олег, доставивший небольшой чемодан со скромным гардеробом девушки.

– Со временем, Танюш, мы могли бы начать здесь нашу совместную жизнь, – осматриваясь в квартире, предположил Олег.

– Я сюда мамку привезу. А она, уж точно, не допустит «нашу совместную жизнь» до свадьбы.

– У меня, между прочим, есть своя жилплощадь, мы могли бы видеться там...

– Да ты, видать, состоятельный жених! – рассмеялась Таня, взъерошив копну волос на голове Олега.

– Отчасти, – согласился Олег, усаживая девушку на колени, – может пора представить тебя родне?

– Пожалуй, Олеж, повременим с этим. Пусть пока я останусь для них твоей девушкой. Ведь они не знают меня в лицо, а фамилию называть совсем необязательно.

– Вообще-то, Танюш, мать уже в курсе о тебе, – признался парень.

– И Людмила тоже?

– А вот Людмила и Валерка пока нет. Но и тебе не всё известно о них...

– Ты меня интригуешь, Олежа... – удивилась Татьяна.

– Уверен, что тебе неизвестно о том, что вы с Валеркой сводные брат с сестрой. У вас один отец.

Недоумение словно застыло в расширенных глазах Татьяны.

– Не смешно, Олег... Что за шутки!... – возмутилась Таня, но, глядя на серьёзное выражение лица парня, спросила:

– Папа был женат на Людмиле и Валера его сын? Господи, что мои родители натворили! Как же так? Что же теперь будет? А ты, Олеж, Валере тоже... сводный?

– Нет, Танечка, у меня был свой отец. Я твой единственный племянник.

– Как мама могла такое себе позволить... чтобы с собственным зятем?! Теперь я понимаю, почему она не хотела показывать меня сёстрам.

– Возможно, не хотела вносить раздор в семью. Её беременность была нечаянной, а жить в одиночестве столько лет без мужа и близких людей – не каждый способен. Считай, ты ей скрасила жизнь не на один десяток лет.

– Боже мой, сколько всего свалилось на мою голову, Олежек! – сокрушенно покачала головой Татьяна.

Олег поцеловал подругу в высокий лоб и плотнее прижал к груди взволнованную девочку.

– Знала бы ты о чём ещё даже не догадываешься... – вздохнул про себя парень, мягко поглаживая тёплое бедро девочки через лёгкое платьице.

– Как же мне теперь показаться на глаза маминым дочерям?

– Ты тут вовсе ни при чём, Танюш, это их проблемы.

– А мы с Валерой внешне похожи, Олеж? – вспомнила Таня о брате.

– Я бы не сказал, Танюша. Ты больше на мать похожа, а Валерка – скорее на отца. Однако, тяга к бабам у них, видать, схожа. А почему, Тань, у тебя не было парня?

– Может я тебя ждала, Олеж.

– Как знать, Танюш, ты ещё Валерку не видела.

– С чего ты взял, что я с родственником стала бы общаться таким образом?

– Но мы ведь тоже, в какой-то степени, не чужие... Тётушка? – с улыбкой уточнил Олег и грустно продолжил, – Правда, ты мне ничего и не дозволяешь.

– Не... дозволяю? – возмутилась молоденькая тётка, – А целуемся, это как? Собственно, чего бы ты хотел? Племянничек... – настороженно поинтересовалась Татьяна, пытаясь приподняться с колен Олега.

– Не пугайся! Того, что бы я хотел, у меня и без тебя хватает с твоими сёстрами.

–.. .Как... с сёстрами?! Ты чего... болтаешь, совсем дурак? – произнесла помертвевшими губами Татьяна, медленно разворачиваясь лицом к парню.

– Тих, тихо! – спохватился Олег, удерживая девушку на коленях, – это в силу необходимости. Что мы должны были смотреть, как самые близкие, дорогие нам женщины страдают в одиночестве без мужей, в то время, когда рядом с ними два взрослых парня маются без женского внимания, так необходимого им? А тут всем удобно и хорошо, всё в семье и на сторону никто не смотрит.

– Вы что, все с ума посходили, что ли? Это ведь инцест... А ты мне такое говоришь, да об этом даже думать – грех.

– Это орать об этом на каждом углу – грех. А вот для нашей бабуленьки это не такой уж и грех, если он на пользу твоим близким и дорогим тебе людям. У Валерки она вообще была первой женщиной, и ничего страшного не произошло. Мы с Валеркой обожаем бабулю. Это она – твоя мама, предложила нам обратить внимание на наших матерей. Зато я тебя и пальцем не тронул без твоего позволения.

– Боже! За что мне всё это? Так и ты с моей мамочкой... – остановившимся на лице парня взглядом, с ужасом едва произнесла Таня, –.. .трахался?

– Да милая, но пра́вильней сказать – не с твоей мамочкой, а с моей бабулей. Она тоже женщина, причём любимая. Кому от этого плохо? Смотри на это проще, хотя бы с позиции медицины. И нам с Валеркой в кайф, и нашим женщинам в удовольствие и на пользу. Станешь сама женщиной – поймёшь их. Они нам благодарны и любят нас, а мы их. Будь рядом с ними мужья, ничего бы этого у нас не было. Сама посуди, твоя мать в расцвете сил осталась вдовой, моя – тоже самое. От Люды твой папаша слинял, оставив без помощи жену с малолетним ребёнком. А они с Тамарой молодые и здоровые женщины. Где им найти свободных мужиков, хотя бы для женского здоровья? На работе, считай, одни бабы. И даже если найдут таких, куда их приведёшь, когда дома растут пацаны?

Тихо всхлипывая, Татьяна уткнулась лбом в плечо Олега и, помолчав, тихо спросила:

– И сколько ты меня не будешь трогать?

– Пока сама этого не захочешь. Я торопить не стану, Таня.

– Ну, Олеж, а если я уже решила? – она подняла голову и серьёзно взглянула в глаза парню.

– А как же твоя мать? Я ей обещал не торопиться с этим.

– А чем я лучше своих сестёр?

– Но тебе надо знать и принять, что я своих женщин не брошу. И это не должно сказаться на ваших отношениях. Думаю, что для Валерки ваше с ним родство не станет преградой к отношениям подобного рода.

– Ты мне предлагаешь вступить в ваш гарем?

– В гаремах один султан, а мы с ним равноправные партнёры. Скорее, это альянс в небольшом семейном кругу.

– И тебе всё равно, что твою Таню будет любить твой брат?

– Одно утешает: он и твой брат, причем ваше родство ближе нашего. К тому же, это произойдет только если ты не будешь против... К све́дению: его инструмент посерьёзнее моего. Наши девочки быстро устают с ним.

– О Господи! Чего я только не услышала за сегодняшний день... – расстроенно, дрогнувшим голосом, простонала Татьяна, обхватив Олежку за шею.

– И что? Ничего страшного не случилось. Живём мы в довольствии и согласии друг с другом. А найдёт себе Валерка девчонку с перспективой на совместную жизнь, все будем только рады. Скрывать будет нечего и не от кого, в этом и есть суть нашего альянса. Верно говорю, Танюш?

– Я ничего не знаю, думаю, что нужно время – принять и привыкнуть ко всему, что ты рассказал.

* * *

Междугородный автобус, следуя по маршруту «Саратов – Пенза», подъехал к остановке в посёлке Александровка. Из салона автобуса вышли пять человек и под крупными каплями осеннего дождя разбрелись в разных направлениях. Одним из них был Петька – внук Александры Матвеевны. Набросив на плечо ремень спортивной сумки, он зашагал в направлении амбулатории, обходя по обочинам, пузырящиеся под дождём крупные лужи. Очистив о скребок у порога амбулатории грязные ботинки, он ступил на крыльцо. Коридор был пуст, только из-за двери перевязочной раздавались чьи-то негромкие голоса. Петька прислушался и узнал голос хозяйки заведения – Зинаиды Федоровны. Другой женский голос он не признал и решил дождаться окончания приёма, усевшись на стуле под дверью перевязочной. Вскоре она отворилась и пожилая женщина вышла в коридор, неся на руках увесистый свёрток, из которого торчала крупная голова, с закрытыми глазами, серого котяры, а с противоположного конца свёртка безвольно свисал пушистый хвост.

– Спасибо, Зиночка! – прощаясь, посетительница, жаловалась на животину, – замучила нас эта скотиняка, сутками напролёт орёт, вынь да положь, ему кошку.

– А что, в посёлке все кошки перевелись, что ли? – раздался из кабинета удивлённый голос Зинаиды Федоровны.

– Этот Мейн-кун, не поверишь Зин: весь дом обоссал своими метками, а льёт – где ни попадя и орёт – ровно ишак по ночам. Дураку и года нет, а хлопот с ним...

– Так чего ты его на улицу не отпускаешь? Пусть сам решает свои проблемы, – подсказала Зинаида, споласкивая эмалированную посуду под краном.

– Нельзя! Он породистый и очень дорогой, а как собаки задерут? Меня дети со свету сживут. Они у нас городские, уехали отдыхать в Турцию, а его мне привезли. Зять сказал, – если будет невмоготу терпеть – пусть ему яйца укоротят.

– Может пошутил, а ты и поверила?...

– Какие, блять, шутки, Зин! Этим идиотам детей надо заводить, а они, нате вам, пожалуйста, этого обормота завели. Жрёт, как слон, гадит и орёт без умолку. Мой старик просто весь на говно изошёл, говорит – тащи его в клинику, пусть ему яйца отрежут, паразиту, если сам пойду, ему башку целиком отхватят.

– Неси, Степанида, своего питомца, покуда у него наркоз не отошёл. Кто есть в коридоре, пусть заходит.

Женщина обернулась к Петьке и кивнула на дверь:

– Заходи парень, непременно поможет, отличный доктор, золотые руки!

– Это, тётенька, своему коту ска́жете, когда очухается. Только что ему теперь лизать, бедолаге?... – сочувственно ухмыльнулся Петька, заходя в кабинет.

Над раковиной Зинаида Федоровна в резиновых перчатках мыла окровавленную эмалированную ванночку.

– Что у вас? – не оборачиваясь к вошедшему посетителю, спросила она.

– Стояк у меня, Зин, с самого утра – пожаловался Петька, просунув руки подмышками Зинаиды Федоровны, тиская большие груди.

– Петька, балбес ты эдакий! Напугал бабку до смерти, чуть трусы не попачкала. Чего ты ко мне-то притащился? Забыл где Шура живёт?

– Я к тебе по делу, Зинуль.

– Что, тебе тоже бубенчики спать не дают? Это мы враз исправим.

– Кому я без них нужен? – подбирая полы халата Зинаиды к пояснице, возмутился пацан.

– Отойди от меня, поганец! Ты ж в присутственном месте, не приведи Бог, зайдёт кто, а тут малец докторицу раком пялит в своё удовольствие.

Петька, разочарованно отказался от своей затеи, оглянувшись на приоткрытую дверь и послушно присел на смотровую кушетку. Зинаида Фёдоровна, одёрнув со спины полы халата, строго погрозила кулаком страстному любовнику и выглянула в коридор.

– Ну, чего тебе, охальник? Ты с отцом приехал? – садясь на стул, поинтересовалась Зинаида, застёгивая распахнутый ворот халата.

– Батя в рейс ушел, а меня отослал к вам на пару дней, от мамки подальше.

– Это он предусмотрительно поступил, – одобрила Зинаида решение Павла. И что теперь? Ты чего к родной бабушке не пошёл, а прямиком ко мне на работу заявился?

– Узнать хотел, где живёт Глафира?

– Очень ты ей беременной нужен. Может мной обойдёшься? Шурку и вовсе не тревожь – не можется твоей бабке, вторую неделю не встаёт. А Глашке, пожалуй, я позвоню на работу, пусть сама решает, звать тебя к себе или нет. Уж очень ты ей не глянулся в прошлый раз.

Зинаида сняла телефонную трубку и позвонила на птицеферму.

– Надежда, Зинаида беспокоит. Глафира от тебя далеко? Дай ей трубочку на пару слов.

– Здравствуй, Глашенька. Тут Петька приехал, на тебя посмотреть хочет. Да говорила я ему, что ты на приличном сроке. Божится, что не обидит, поумнел, видать. Я ему трубочку дам, сама поговори.

Зинаида передала трубку Петьке и, не желая выслушивать слезливое канюченье, вышла из перевязочной, направившись в кабинет, чтобы заполнить накопившиеся за день медицинские карточки.

Минут через пять в кабинете появился Петька с довольной физиономией.

– Напросился, шельмец? – строго посмотрела через очки Зинаида. – Смотри мне, не паскудь бабёнку. Адрес сказала?

– Сказала, часам к десяти ждёт. Тебе ещё долго здесь сидеть?

– Есть захотел? Сходи к Шуре, повидайся с бабушкой, а через часок приходи ко мне, покормлю. У Глафиры утром не завтракай, у меня поешь. Ступай пока, я недолго.

Петька порывисто обнял Зинаиду и прижался губами к сухим губам своей первой любовницы.

– Не распаляйся, проказник. Для Глашки ничего не оставишь, раз не ко мне приехал – нечего руки распускать без нужды.

– Завтра, Зинуля, у тебя заночую, – искренне пообещал Петька.

– Вот завтра и помилуемся, коли не заснёшь на мне.

* * *

В сгустившихся сумерках, скрипнула калитка во дворе Глафиры. Петька ступил на порог бревенчатого дома и толкнулся во входную дверь. В кромешной темноте прорезалась яркая полоса света из приоткрытой тяжелой двери, обитой войлочным одеялом. Он вслепую шагнул к освещённому проёму двери, задев плечом жестяное корыто, висящее на гвозде в бревенчатой стене. Корыто глухо брякнула жестяным коробом о стену и дверь не спеша отъехала, осветив в проёме хозяйку дома.

– Чего в потёмках расшумелся, заходи, коли пришёл.

– Зайдёшь тут, лбом в стену, – недовольно проворчал Петька, потирая ушибленное плечо. Лампочку включила бы хоть...

– Включала, не горит. С проводкой что-то...

– Утром посмотрю, если раньше не выгонишь.

– Не безобразь, так и не выгоню. Снимай обувку, не топчи полы. Есть будешь?

– Зина кормила. Тебе, Глаш, завтра к скольки на работу?

– Тебя провожу и пойду. Может, выпьешь для куража или у Зины угостился?

– Не велела. Тебе нельзя и я обойдусь.

– И правильно. С тобой и на трезвую небезопасно в постель ложиться, тем более сейчас – с моей беременностью... А что без отца приехал? Не захотел повидаться, что ли?

– Работы много, в рейс ушёл. Наказал проведать вас. Бабку нашу прихватило что-то. Мать узнает, точняк примчится.

– Мы с Зиной смотрим за ней. Отлежится наша Шура, ещё попарит нас в баньке веничком. Ну, время позднее, завтра вставать рано. Да и не хочу, чтобы тебя кто увидел у меня с утра. Бабы, народ ушлый, увидят – рта не замажешь. Давай укладываться Петя. Зинулю успел порадовать, проказник?

– К тебе услала, а с ней на завтра договорились.

Глафира задёрнула штору на окне в спальне, откинула накидку с кровати и взбила подушки.

– Свет погасить? Я ведь не молоденькая и живот растёт. Заметно уже. Бабы на работе косятся: кто с осуждением, кто с сочувствием, – пересказывала Глафира свои невзгоды парню.

– Языки почешут и заткнутся, что с бабья взять... Одно слово – птичницы – примирительно заверил Глафиру Петька, снимая с любовницы домашнюю кофточку с отложным воротничком.

– Бог с ними, – раздраженно ответила Глафира, спуская с пояса юбку. – Давай-ка о деле... Ты уж, Петюня, не обессудь, не могу я в рот брать твоё хозяйство. Меня от любых неприятных запахов воротит до рвоты. При беременности это вполне допустимо для женщины. И зад свой поганить нет никакого желания. Не лучшее время ты, Петя, выбрал для своих забав. Летом я тебе досталась на халяву и под шумок, а нынче позволяю исключительно по заверению твоего отца, что мерзостей от тебя не будет.

– За это не переживай, Глаш, папаша со мной тогда так побеседовал, считай, неделю на заднице сидеть не мог. У меня теперь и с мамкой нормальные отношения, даже отпускать сюда не хотела. Просила передавать привет Зине и спросить её о Валерке, бывает ли у неё?... Только не сказала, откуда этого хмыря знает.

– Может, она летом к матери приезжала, а он здесь практику проходил с группой студентов... – предположила Глафира. – Ты ещё не разделся, а с меня всё до последней нитки стянул. Кончай свои беседы и в постель. Будешь себя хорошо вести, может, и дозволю с попой побаловать недолго.

– Распробовала с кем-то, Глашенька? – довольно расплылся в улыбке Петька, проводя ладонями, оглаживая и массируя по уже налитым моло́зивом упругим грудям беременной любовницы, зримо ощущая, как твердеют крупные соски.

– Помню ты говорил, что матери нравится это баловство? – осторожно поинтересовалась Глафира у пацана.

– Она у меня заводная, поначалу вырывалась, жопой крутила, зато потом распробовала и теперь даёт с большим удовольствием, даже в дни протечки не отказывает. Просит кончать только в попу, чтобы не залететь – резинок не любит, говорит: они холодные и скользкие.

– Только тебе или твоим друзьям тоже?... Отец, небось, затем и отправил сюда, чтобы мать не сильничали гурьбой?...

– Нет, что ты! Мой долг отработала и будя с неё. Ещё залетит от них, хотя и стара она для этих дел. «Береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет». Хватило мне папашиной науки, похлеще того конвоя...

Глафира мягко усмехнулась и потрепала за чуб парнишку.

– То-то. «А подойди-ка с ласкою. Да загляни-ка в глазки ей – Откроешь клад, какого не видал...», – с иронией промурлыкала Глафира на ухо своему любовнику.

– Петька! Давай раздевайся и марш меня согревать, совсем заморозил бабу!

Продолжение следует