Состоялись как-то у нас посиделки на работе. Не такие, которые принято называть корпоративом, с безбашенными поступками упившихся до потери контроля. Никаких танцев на столе, тем более в нижнем белье. Для танцев есть танцпол. Никаких разборок в пьяном виде. "Всё культурненько, всё пристойненько. Исключительная благодать." Нет, не хочу идеализировать. Были и хорошо поддавшие. И по кабинетам расползались для личного телесного общения. Так это дело каждого. Никто никого не заставлял и никто особо не противился. То есть было то, что монтёр Мечников называл согласием, то есть продуктом непротивления двух сторон. Кроме музыки, рвущёй динамики стереосистемы, в перерывах те, кто мог, демонстрировали свои таланты. Кто был силён в риторике, травили анекдоты. Это не в носу поковыряться. Можно самый тупой анекдот рассказать так, что животики надорвутся от смеха, а можно самый смешной превратить в тусклую тягомотину. Сухоруков рвал мехи баяна, наяривая наши любимые застольные и мы хором орали: Как хорошо быть генералом. Потом генерала сменяла грустная: Напилася я пьяна. И снова разухабистая: Не валяй дурака, Америка. Про частушки речь вовсе не идёт, потому как такой похабщины от наших женщин в другое время и не услышишь. И Андрюха со своей гитарой попадал в масть. И я, второе имя которого сама скромность, тренькал на своей серебряно струнной подруге.

На весь вечер самой верной почитательницей моего таланта оказалась Зина Фомина. Точнее будет называть её Зинаида Павловна, но не в компании же величаться. Она танцевала только со мной, за столом сидела рядом, пусть поначалу её и усадили в другом месте, подкладывала на мою тарелку самые вкусные кусочки, едва не с рук кормила. Женщина почти пятидесятилетнего возраста веселилась, словно девчонка, щебетала, словно воробушек весной перед самочкой, которую собрался очаровать своим щебетом. Полненькая, но ладно сложенная, с чистой и гладкой кожей следящей за собой женщиной, к тому же имеющая в голове пару извилин, что её совсем не портило.

Умная, что и говорить, иначе не достигла бы своего нынешнего положения. Коротко сказать, она имела в жизни почти всё. Всё, за исключением полной семьи. У нас с великой войны существует трагедия одиноких женщин. Так всегда происходит, когда мужчины встают на защиту своей земли, своей семьи, своего рода и гибнут, чтобы сохранить жизнь своим женщинам и своим детям. Грустно, но такова жизнь. И меня трогает трагедия одиноких стареющих женщин. Мне кажется, что мы им должны. А в ответ они отдают нам такую страсть и нежность, такие чувства, что гордость за себя распирает грудь и ты благодарен им за их оценку твоего к ним отношения. Никогда, с самой молодости, не считал зазорным переспать с женщиной в возрасте, не воспринимая это за обычный перепих. У меня вообще отношения к женщинам такое, как у Влюбчивой Вороны из одноимённого мультфильма. Для неё не было некрасивых избранников. Заяц не косой, а раскосенький. Волк не злостный хищник, а Серенький. И у всех, кого она любила, видела лишь положительные качества. И сами её избранники становились лучше. Это я к тому, что нет некрасивых женщин и дело не в одном лишь количестве водки. Найди в женщине то, что не видно с первого взгляда, оцени и она, сама того не осознавая, будет стараться подтянуться под твои стандарты. Это молодушки считают себя пупами земли, для которых поклонение и восхищение мужчин само собой разумеется. Со временем прозреют. Когда пополнят ряды одиноких стареющих женщин.

Когда пришла пора расходится по домам, оказалось, что Зину провожать некому. В её сторону попутчиков просто не было. А и те, что были, по какой-то им одним ведомой причине сегодня сменили маршрут. После гулянки это вполне предсказуемое дело. И решается это одной фразой: К тебе или ко мне? Мне было без разницы куда направить свои стопы. Маршируй, солдат, пока волен в своих поступках. Окольцуют и закончится твоя свобода. А пока с любого телефона-автомата позвонить домой, чтобы мама ложилась и не беспокоилась за сына, и можно идти кудаа глаза глядят. Или куда тянет спутница.

До шли без приключений. Зина открыла двери.

— Заходи. Вот здесь я живу. На бардак не обращай внимания, всё руки никак не дойдут порядок навести.

Беспорядок в глазах мужчины и женщины имеет разное значение. Для женщины губнушка, стоящая не на том месте - беспорядок. Для мужчины поиск затерявшегося поутру носка - нормальное явление. Женщины моют посуду после еды. Мужики перед едой. Один знакомый приспособился надевать на тарелку пакет. Поел, пакет снял и в мусорку, чистую тарелку на место. Остаётся лишь ложку облизать.

Зина провела по комнатам, показывая квартиру. Потом спросила

— Чай или кофе?

— Чай. Чёрный, крепкий, без сахара.

— На кухне посидим?

Для нас кухня - самое святое место. На кухне готовят, там же принимают пищу. Там же принимают самых близких в эдакой интимной обстановке. На кухне ведут разговоры за жизнь, обсуждают политику и соседей со знакомыми, возмущаются чем-то и кем-то. На кухне наши граждане проводят больше времени, чем в других комнатах. Так что приглашение от хозяйки посидеть на кухне можно рассматривать, как принятие тебя в круг близких, как допуск к интимным разговорам. Интимным не значит, что разговор пойдёт действительно об интиме. Но часто такие разговоры интимом и заканчиваются. Причём здесь же, на кухне.

После чая перебрались в спальню. Сыграл и спел на кураже пару вещиц от Розенбаума. Одна из них про Зинку-картинку слушательнице особо понравилась.Зина посетовала, что возраст берёт своё и трудно быть бодрой длительное время. И поясница ломит, и ноги гудят, и вообще женщине её возраста не пристало скакать молоденькой козочкой, ей больше подходит степенность матроны.

Ну что ж, намёк понятен. Пора прощаться.

— Спасибо за чай, отдыхай. Пойду я.

Зина встала с кровати, на которой сидела. Стоит напротив.

— Ну и куда ты на ночь глядя пойдёшь? Да ещё выпивши. Или на хулиганов нарвёшься, или милиция загребёт. Оставайся, места хватит.

— Зина, ты взрослая женщина, ты понимаешь, что оставляя меня принимаешь на себя ответственность за то, что произойдёт.

— А что должно произойти?

Включила дурочку.

— А вот что.

Поцелуй несколько затянулся. Зинкины губы жадно целовали мои, её язычок вертелся у меня во рту, руки ощупали и задницу и передницу. А передница давно была готова к подвигам в деле удовлетворения женской страсти. Зина, оторвавшись, глядя мне в глаза и одновременно расстёгивая брюки, протянула

— Напугаааал. Ой, боюсь, боюсь.

Сдёрнув с меня штанишки, спустив их до колен, пробормотала

— Дальше сам.

А сама Зина, извиваясь не хуже, чем её язык извивался у меня во рту, спустила с плеч платье и стянула его с себя через... Через то, что ниже спины. Впервые увидел такой способ снять платье. Хотя, если честно признаться самому себе, много ли я видел в жизни, чтобы прослыть экспертом.И пока она стягивала с себя платье, бюзик и трусики, оставив лишь пояс и чулочки, запнул свои штаны куда-то под кровать - утром достану. Майка вспорхнула и улетела куда-то в сторону. И вот я уже голенький, словно в баню собрался.

Зинка села на край кровати, меня к себе тянет. И ведь тянет за ту штуковину, которую будет стах как жалко, если оторвётся. А она подтянув меня к себе, как на буксире, головкой по соскам водить начала. То по соскам поводит, то меж титек конец зажмёт. Всё хорошо, но вот на сухую не совсем приятные ощущения. Поморщился. Зина отреагировала

— Что?

— Сухо.

Намёк женщина поняла правильно. Облизала головку, осмотрела, осталась недовольна осмотром. Открыла ротик. Не сказать, что это был полноценный минет. Так, головку пососала. И снова по титькам водит, периодически сосёт, облизывает. А наигравшись вдоволь, просто повалилась на спину, потянув меня за собой.

Зина оказалась настолько мокрой, что и заправлять не пришлось. Член легко скользнул в приветливо открытые ворота. Зина ахнула, а дальше лишь скрип кровати, стоны женщины, рычание мужчины и шлепки тел. Если закрыть глаза и лишь слушать звуковое сопровождение, похоже на то, что серый волк поймал зайчика и терзает того, злобно рыча. А зайчик лишь стонет, изредка вскрикивая. И всё это на фоне скрипа...Не знаю. Деревья, что ли, скрипят.

Груди у Зины крупные, но не болтаются ушами спаниеля. Налитые, они не расплылись от того, что Зина лежала на спине. И было понятно, что упустить возможность дотянуться гудами до титек и поймать в рот сосок, я просто не мог упустить. Зина подхватывала обе груди руками и совала мне в рот соски по очереди. То один, то второй, то груди сожмёт и оба соска старается подставить. При этом не отвлекалась, подмахивала так, что подпрыгивал едва не к потолку.

Зина ухватилась за мою жопу и так сжала пальцы, чо побоялся за свою любимую задницу. Порвёт ведь в азарте, с неё станется. Прижала к себе, замерла и лишь вздрагивания, да стон означили, что моя партнёрша достигла оргазма. Не будучи уверен в дальнейшем, постарался освободиться от излишков спермы. Проще говоря, спустил в Зину. Та с благодарностью приняла это. Не могу объяснить, как понять, когда женщина довольна, что спускаешь в неё, а когда недовольна этим. Но ощущения при этом разные. В одном случае её влагалище словно обсасывает член, сжимает его, выдавливая всё. А в другом случае влагалище просто расслабляется, принимая семя И благо, если матом не покроют. В первом случае женщина старается не выпустить из себя не капли, а во втором как-будто выдавливает из себя чужую жидкость.

Помолчали. О чём говорить, если дышишь загнанной собакой. Отдышались, Зина шевельнулась

— Тяжёлый.

Понятно, что не эльфёнок с крылышками. Рядом лёг. Тити глажу, живот, ниже руку опустил. Зина ладонью прикрылась

— Не надо.

— ПОчему.

— Грязная. Подмыться надо.

— И всё.

— Нет. Просто ещё захочу.

Вот проблема. Молодой парень, вскормленный натуральными продуктами, сосавший мамкину титьку до двух с лишним лет, в которого заложили просто огромный запас сил, и вдруг не сможет за короткое время ещё раз удовлетворить женщину? Да тогда впору выйти на улицу и положить член на трамвайные рельсы. Пусть переедет заразу.

Зина, лёжа на спине, широко развела ноги. Моя бабушка в таких случаях говорила: Манду расщиперила. Вот в эту расшиперенную манду мои пальцы и попали. По всей видимости Зина и правда захотела. Поддавая задом, насаживалась на пальцы. При этом успела поймать сопливчика и теребила его, добиваясь пробуждения лентяя. И он ответил. Он у меня вообще парень на редкость отзывчивый на ласку. Тем более, что женщине было не совсем удобно теребить это пока ещё недоразумение двумя пальчиками. А едва лишь паренёк откликнулся на ласку, ухватила его ладонью, сомкнув свои цепкие пальчики на стволе.

Лёжа на женщине ты работаёшь. Отдаёшь все силы работе, пусть и приятной, но изматывающей. И тут в дело вступает принцип: Вдруг завтра война, а я устатый. Спросил

— Зин, хочешь?

— Ещё как хочу.

— Тогда сверху садись.

— А не раздавлю?

— Мышь копны не боится.

Зина возмутилась

— Значит вот ты какого мнения обо мне? Я копна? Ну, мышонок, держись. Сейчас я покажу тебе копну. И попробуй кончить раньше, чем я получу своё.

То ли женщина такая ненасытная, то ли всё завязано на упрямство - Я тебе покажу копну! - только Зина скакала без устали и без остановки. Нет, останавливалась раз несколько, падая на меня и придавливая своим приличным бюстом. При этом старалась сунуть младенцу сиську в рот. Потом вновь садилась в седло и скачка продолжалась. А жеребцу что? Оседлали - скачи. Соревнование кто кого закончилось полной и безоговорочной победой скакуна, а не наездницы. Причин несколько. Первое: Возраст. Всё же молодость имеет преимущество в силе.

Второе: Она скакала, тратила силы. Я же лежал и наслаждался, лишь изредка помогая женщине.

Третье: Внутри Зины было мокро от её и моих выделений.

И четвёртое: В позе наездницы женщина широко раздвигает ноги, соответственно и её орган растягивается, становясь мельче, но шире.

Была ещё всякая мелочовка вроде стимуляции сосков и клитора. Вот Зинаида и сдалась.

— Всё. Больше не могу. Кончай.

Зина легла на живот. Потянул её за паха, заставляя задрать задницу. Если Зинкина задница спереди казалась вполне приличной, то в такой позе это было совершенно шикарное зрелище. И в самую серединку этого богатства я вставил лысого паренька. Ух, как же я старался. Только брызги по сторонам летели. Зинка лишь стонала, не в силах подмахнуть. И медленно опустилась на постель, едва я кончил.

Мы с ней заснули обнявшись, будто супруги дожившие до золотой свадьбы. Честно говоря высосала меня мадам. Да и сама заеблась. Мы даже одеялом не прикрылись. На Зине сала на пару пальцев, ей ли мёрзнуть. А мне стыд-позор на всю жизнь замёрзнуть рядом с такой печкой. После такого лишь в омут головой.

Утро может быть добрым, особенно тогда, когда тебя будят ласковые и нежные женские губки, плотно облегающие головку твоего члена. Кто из мужиков откажется от утреннего минета, пусть и не в профессиональном исполнении. А Зина старательно сосала, облизывала, снова сосала. Заметив, что я проснулся, утроила усилия. Теперь её пальчики массировали мошонку, перебирали яички, за ночь отдыха накопившие новую порцию спермы.

У женщин две пары губ. Пока работает одна пара, вторая отдыхает. Потом местами меняются. Вот и Зина, когда устали верхние губки, на спину завалилась, и вновь ноги "расширерила", подставляя вторые, нижние губки. Отказывать женщине грех, который не отмолить ни в каком монастыре. А я стараюсь вести жизнь праведника, лишний раз не грешить.

Сегодня Зина эмоций не сдерживала, голосила во всю мочь, наслаждаясь близостью. У меня с утра стояк железный, а похмелье не позволяло быстро подвести сношение к финалу. Так что Зине пришлось вытерпеть вначале один оргазм, потом второй, а на третьем взмолилась.

— Всё! Всё! Не могу! Кончай!

— Зин, не могу.

— Отпусти. Я лучше отсосу.

Отсосала.

— Господи! Откуда в тебе столько? - Утирая рот тыльной стороны ладони, размазывая по моему животу сперму, которую выплюнула, не сумев проглотить, Зина возмущалась. - С виду не скажешь: тощий, мелкий, а силы, как у дурака махорки.

— Настоящий петух жирным не бывает.

— Пошли, петух, мыться. Надеюсь в ванне приставать не будешь?

— Если надо - могу.

Зина отскочила в сторону

— Нет! Я тогда одна пойду.

Засмеялся. Испуг-то настоящий, не наигранный. А это показатель того, что женщина удовлетворена. Успокоил

— Всё, всё. Успокойся. Высосала ты меня знатно, полностью.

Завтраком меня покормили. Заработал. Собрался уходить. Домой тоже показаться надо. В прихожей поцеловал Зину, попку помял. Теперь имею полное право. Спросил

— Зин, если вдруг в эту дверь вечером постучит знакомый тебе молодой человек, ему откроют?

— Ему откроют. Ему будут рады всегда. Стой. Ты гитару забыл.

Махнул рукой

— Вечером заберу.

Зина засмеялась.

— Хитрец. Зачем тогда спрашивал. Учти, я люблю розы. Чайные.

— И тортик к чаю.

Зина сморщилась

— Не надо. Я же не удержусь. А я и так толстая.

— Зин, уверяю, тебе понравится кушать торт вместе со мной.

Осмотрел женщину с ног до головы. В домашнем халатике под поясок. Тити торчат вызывающе, хоть оставайся и наказывай этих гордячек. Попа шикарная. Лицо миловидное. И светится каким-то внутренним довольством. Глазки тоже сияют. Нет, старался не зря.

Зина стонала, задыхаясь, когда я слизывал крем от тортика с сосков, с животика, с. ..С нижних губок. Потом кормил Зину кремом, намазывая его на головку. Зина облизывала, обсасывала крем, мурча, словно кошка.

А потом Зина орала на зависть соседям. Попытался успокоить, она в ответ

— Пусть сдохнут от зависти.

А про чай мы так и не вспомнили.