Не находя ни в каком положении даже минутного покоя, Олеся мерила шагами солдатскую раздевалку. Она выходила на порог бани и подолгу сидела, всматриваясь в сторону казармы. Наконец, вдалеке показалась колонна солдат, в вечерней дымке она казалась единым живым организмом, что плавно движется в ее сторону. Олеся глубоко вздохнула, застегнула курточку и поднялась к дверям. Если в первые дни после события в ее голове шевелились неясные мысли, которые она не умела выразить словами, а потом наступил период удовлетворенного, меланхоличного затишья, то последние дни давались ей не легко. Олеся изводила себя ненужными сомнениями, временами поддавалась навязчивому желанию и в конце концов признала собственную слабость, она жаждала встречи со своими проверенными любовниками - за прошедшую неделю ни одна душа в военной части не прознала о случившемся.

Строй остановился перед входом в баню и мерный топот смолк только по команде. Старшина скомандовал справа в колонну по одному входить в раздевалку и сам первым направился в каморку, он протянул Олесе утвержденный список и молча встал, уперевшись плечом в дверной косяк. Мужчина уже не пытался ловить благосклонный взгляд или заговаривать с Олесей, умудренный собственным печальным опытом.

— Уборщики сегодня кто? – Олеся попыталась подавить дрожь в голосе.

Старшина нахмурил брови, взял со стола список и сосредоточенным взглядом пробежался по строчкам.

— Попов и … - опередила его Олеся, - кто в прошлый раз был…

Бледное лицо женщины зарумянилось, она не подобрала правильных слов и не могла рассчитывать на расположение старшины.

— Попов и Кузьмин, - задумчиво произнес мужчина, - херово убрались?

Олеся смотрела в лицо старшины и не могла прямо ответить на простой вопрос: если промолчать или отменить свою просьбу, то невыносимые мучения продлятся еще не одну ночь, но стоило только кивнуть, как все проблемы разрешатся, но этим она навлечет на мальчишек неприятности.

— Херово? – Олеся поднялась и уперла кулаки в стол. - Вообще никуда не годится!

Замкнутая и суровая женщина заставила старшину поежится и он поспешил заверить ее в самых действенных своих методах:

— Сгною в нарядах!

— В нарядах? Я сама уж как-нибудь научу маменькиных сынков! – Олеся входила в роль все сильнее. – На уборку мне их присылай почаще, будут как шелковые!

В раздевалке слышался многоголосый галдеж, старшина аккуратно опустил список и поспешил убраться, пока договоренность не вынудила его на еще более суровые меры.

— Попов и Кузьмин! – послышалось за стеной. – Сегодня уборщиками остаетесь!

Старшина удалился, в раздевалке стихли голоса и в каморку доносился только приглушенный звук бегущей воды. На этот раз Олеся не выполняла привычных действий, а осталась сидеть в своей уютной каморке в ожидании чудесного вечера. Гомон искупавшихся солдат вывел ее из состояния задумчивости, она окинула взглядом первого солдатика и протянула ему комплект белья. Впервые она не дослушала ни его фамилии, ни звания военнослужащего. В ее глазах зарождалась едва заметная улыбка.

С каким-то приветливым взглядом она встречала каждого намытого молодого мужчину и даже с шуточным укором покачивала головой, когда кто-нибудь решался продемонстрировать ей свой крепкий стояк. Теперь она совсем перестала сверяться со списком, рискую выдать лишний комплект белья, если бы в очередь затесался солдат из другой роты или, ещё хуже, другой части. Олеся просто вкладывала в руки очередного солдата стопку белья и не поднимала глаз выше его пояса. Некоторые крепко стояли, налитые кровью до предела, другие слегка приподнимались и раскачивались при ходьбе и совсем немногие были стыдливо сжатыми – так влияла женская аура на физиологию чисто вымытых военных. Смотрины существенно подточили выдержку Олеси, ее разбирало счастливое нетерпение, а каждый новый крепкий член поддерживал ее на грани срыва.

Наконец, очередь иссякла, довольные солдатики весело переговаривались, натягивая на себя форму, и покидали баню. Олеся выглянула из коморки, осторожно осмотрелась и прошла в душевую. Двое мокрых мальчишек старательно сгоняли воду в ливневку, они подняли стриженные головы и тотчас вернулись к своей работе. Олеся стояла, улыбаясь, но солдатики упорно игнорировали ее присутствие, прикладывая еще больше усилий.

— Ну что вы дураки такие?!

Попов поднял на женщину недоумевающий взгляд.

— Ну, я же специально старшине так сказала, - оправдывалась Олеся, - бросайте свою работу, я сама вечером уберусь, пойдемте уже…

Олеся дождалась, когда парни бросят швабры, развернулась и пошла в свое логово. Пока ее раздетые подопечные ещё не подтянулись, она уже подготовила место на их лавке, пару полотенец и принялась хозяйничать. На столе появились банки с борщом, котлетами и другими блюдами, приготовленными на домашней кухне. За стеной послышались шлепки мокрых ног, Попов заглянул в каморку, кончиком пальца поправил очки на носу и робко вошел внутрь. Парни вытерлись предложенными полотенцами и присели на лавке. Молчание было тяжелым от невысказанных мыслей – солдаты не спешили с инициативой, а женщина не умела выразить свои чувства словами.

— Подвигайтесь, кушайте, я для вас принесла, - спохватилась Олеся, раскрывая банки, - а старшины не бойтесь, он вас двоих теперь всегда будет на уборку бани присылать.

Олеся подмигнула и сама смутилась своим словам. Такая прямолинейность была ей непривычна. Мальчишки принялись за еду, они с неожиданным аппетитом поглощали содержимое лотков и почти не стеснялись своего вида. Наконец, они наелись досыта и стали уступчивее, оба сидели, откинувшись голыми спинами на деревянную стенку и застенчиво глядели на женщину. Всем своим обликом Олеся напоминала охочую до лакомств кошечку, но она не знала правильных слов. Как было бы чудесно, если бы эти робкие несмышленыши все взяли в свои руки!

- А пойдемте купаться?!

Сытые солдатики закивали и Олеся, опустив глаза в пол, начала расстегивать курточку. Она со скрипом развернула стул и в тесной каморке ее колени уперлись в ноги солдата. Женщина бережно повесила куртку и оказалась в лифчике, но и ему не суждено было задержаться, поэтому вскоре мальчишки снова увидели ее красивую грудь. Это были волнительные чувства – для казарменных мальчишек даже этого было достаточно, чтобы получить удовольствие, но и для Олеси их взгляды могли доставить немало наслаждения, особенно если шовчик тесных брюк при ерзаньи впивается в чувствительную промежность. Голубые глаза Олеси струили тихое, спокойное сияние, она поднялась и принялась расстегивать брюки, спустила их и, оставшись в белых скромных трусах, начала пробираться через ноги солдат.

— Пойдемте, - мягко произнесла она и босая двинулась по кафельному полу через раздевалку.

Попов и Кузьмин засеменили за ней, они непристойно раскачивали на ходу торчащими пенисами и следили за перекатывающимися ягодицами своей волшебницы. Олеся свернула в кафельный зал душевой и то мгновение, пока оставалась одна, использовала на то, чтобы сдернуть свои промокшие трусики. Однако, тайне не суждено было сохраниться – хоть и зажимала она свои трусы в руке за спиной, происходящее между ее красивых ног скрыть было невозможно. Влагалище от накопленного неразборчивого возбуждения выглядело излишне гостеприимным и источало естественную смазку в таком количестве, что бедра с внутренней стороны заметно заблестели.

Олеся стояла у стены и держала свои ненужные трусы за спиной, а двое заведенных солдатиков смотрели на нее и буквально сглатывали слюнки. Они любовались ореолом, который свет, падавший сзади, образовал в ее волосах, но не решались на атаку. Женщина швырнула влажный комок и прошла по скользкому полу мимо разбросанных тазиков под раструб душа, она нагнулась и пустила звонкий поток теплой воды, предоставив мальчишкам возможность разглядеть себя со всех сторон, водила руками по животику, гладким бедрам, по сиськам и ягодицам, а в конце нежно обмыла чувствительную вульву.

Больше она не сводила глаз с торчащих членов, у Попова головка вздулась, а эластичная крайняя плоть слегка оттянулась, наполовину ее прикрывая. Олеся присела на почерневшую от воды деревянную лавку, уперлась руками позади себя и бесстыдно подняла разведенные ноги. Это был самый понятный на всех языках земного шара приглашающий жест. Мальчишки рванули, Попов сходу опустился на колени и как в прошлый раз прижал лицо между пухлых бедер, он скользил носом и подбородком по сочной мякоти, а пальцами впился в расположившиеся на плечах женские ноги. Олеся растворилась в блаженстве, накопленное возбуждение наконец нашло выход, она сжимала коленями голову солдатика и пыталась посильнее прижать вагину к его лицу.

— Да, да, о-о-о Господи! – визжала женщина.

Ее выкрики, сбивчивые вдохи и конвульсии были так интенсивны, что трудно было различить, где заканчивается один оргазм и начинается другой. Второй солдат присел сбоку и последовал проторенной дорожкой, он одной рукой впился в бидоны Олеси – простыми поглаживаниями она бы уже не удовольствовалась – а второй сжал свой вздыбленный член. Кузьмин вдыхал аромат женского тела и пьянел, он впился губами в ее шею, а потом спустил поцелуи к грудям. Ни один из смельчаков не решался произнести ни слова, оба пыхтели и дрожали от возбуждения как осиновые листы.

— Давай уже, - горло Олеси пересохло, она облизнула губы, - вставь его уже!

Очкарик не заставил даму томиться слишком долго, он разогнул спину, сбросил с плеч ее ноги и, стоя коленями на твердом полу, принялся придвигать снаряженное орудие к цели. Полуприкрытая кожицей крупная для его комплекции залупа прижалась к рыхлым краям зева и очень мягко углубилась во влажное, теплое вместилище. Олеся завыла, выгибая спину. Крепкий член раздвигал стенки влагалища и с звучным хлюпаньем входил все глубже. Наконец, солдатик прижался животом к лобку Олеси и она обхватила его ногами за поясницу. Она наслаждалась, толстенький член прижимался внутри к чувствительным областям и приятно растягивал эластичные ткани, выделения сочились в неимоверном количестве и пузырились на выходе, если член начинал поступательные движения. Олеся по собственному желанию одной только силой ног могла замедлить или ускорить разгоряченного солдатика или вообще заставить его пронзить вагину и замереть.

Женщина упивалась ощущением наполненности, но счастье не было бы полным без второго участника – Кузьмин был не только свидетелем ее полового акта, но и умелым любовником. Он впивал пальцы в ее сиськи, захватывал сосочки и месил их массу как тесто. Вдруг он поднялся на ноги и пока Попов размашисто трахал брызжущее влагалище, приставил вздрагивающий член к губам Олеси. Женщина плотно закрыла рот и в меру сил пыталась вертеть головой, отчего настойчивая залупа скользила по ее лицу и оставляла мокренький след. Она силилась сказать, что не хочет, но первая же попытка открыть рот позволила бы Кузьмину осуществить желаемое. Нет, взять член в рот она была не готова.

Олеся рукой пыталась отталкивать назойливого солдата, пока второй опиралась в край широкой лавки. В результате возни ее рука соскользнула и женщина спиной упала поперек лавки, очкарик продолжал ритмично натягивать ее, скользкое гостеприимное местечко позволяло ему продержаться и сдерживать подступающие спазмы. Кузьмин же был так заведен, что утратил способность мыслить разумно, одним махом он перескочил через лавку, устроился коленями на полу и обеими руками приподнял голову Олеси за затылок. В этой позе ее протесты невозможно было воспринимать всерьез, солдатик вслепую тыкал жаждущий член в лицо женщины, пока мягкие губы не соизволили распахнуться.

Кавалер, несмотря на крайнюю степень возбуждения, был необыкновенно чуток. Он слегка ввел головку и замер, позволяя Олесе оценить ощущения. Отвращение отступило, губы свыклись с вторжением и любопытный язычок сделал один полный круг по бархатистой головке. При всем желании отказаться от эксперимента, лишиться наслаждения в нижней части туловища Олеся была не готова, она уже ощущала чужие пульсации внутри себя и в конце концов смирилась со своим положением. Олеся закрыла глаза и Кузьмин мало-помалу начал задвигать член глубже, а потом плавно высвобождать его. Олесю натягивали с двух противоположных сторон и если Попов был резок и беспощаден, то его товарищ оказался куда более галантным любовником. Именно эта его черта и подкупила Олесю, даже мужу она делала минет весьма брезгливо и с выражением огромного нежелания.

Все трое работали как единый механизм: Олеся лежала на спине и колыхалась всем телом, когда два стойких воина толчками загоняли свои древки. Стоны эхом разносились, отражаясь от гладких стен душевой. Олеся с удовольствием бы кричала, но великодушно предоставила свой ротик в пользование и, как оказалось, это обстоятельство сумело раскрыть новые неизведанные мелодии в ее оргазме. Попов замер и задрал голову, он прижался к бедрам Олеси и завыл – глубоко внутри ее тела с упругой силой начало разливаться теплое, молодое семя. Он несколько раз вздрогнул и разлегся на полу, только тогда Кузьмин улучшил момент и вскинул ноги Олеси себе на плечи. Женщина уже бессильно выла, оргазмы вымотали ее окончательно. Кузьмин замер, его лицо стало задумчивым и вдруг черты расплылись в улыбке. Парня накрыло облегчение, в заполненную спермой пещерку ударил еще один мощный залп.

Любовники потеряли счет времени. Когда Олеся нашла силы подняться, её спина ныла от твердых реек лавочки, солдатики сидели на полу и глядели на нее помутневшими глазами. Олеся беззастенчиво прошла мимо них, присела над сеткой водостока и между ее бедер, там где покатые линии сходятся в растраханное месиво вульвы, на пол потянулась густая смесь из прозрачных пузырящихся выделений и спермы двух отважных военных.