Я уже с утра находился не в своей тарелке. Моя начальница Инга в выходной день решила устроить выставку посвященную сохранению дикой природы, арендовав для этого павильон в спальном районе Таллина. Выгрузив, развесив и установив все необходимые для выставки экспонаты, я услышал от своей начальницы, что центральный момент экспозиции – натурщик, изображающий собой тигра из джунглей – то ли заболел, то ли попал в аварию, а скорее всего, я решил, просто с сильного бодуна после вчерашнего и, в общем, приехать не может.

– А без этого натурщика выставка обойтись не может? – осторожно спросил я Ингу.

– Нет! – безапелляционно ответила она. – Я уже и в интернете рекламу сделала и разослала друзьям и знакомым приглашения, где именно подчеркивала сюрприз в виде мужчины, раскрашенного под тигра. Это такой необходимый здесь символ дикой природы.

– Ну и где мы теперь возьмем этот символ? – буркнул я.

– Есть вариант, – с напором произнесла начальница, погладив меня через куртку по груди. – может... попробуешь ты?

– Да брось! – мне стало не по себе перед этой перспективой. – Я у тебя и водитель, и грузчик и порой охранник. Теперь еще голым перед твоими подругами стоять?

– Макс! – строго заявила Инга, переходя на серьезный тон. – Мы с тобой тут не в игрушки играем. Для меня сегодняшняя выставка действительно важна. От пары часов работы моделью с тобой ничего не сделается. А то у меня может возникнуть желание покопаться в твоем трудовом договоре. Сдается мне, что ты неважно выполняешь свои обязанности из-за слабого знания языка. Я могу нанять работника и посговорчивее.

Это был меткий удар. Мой эстонский был низкого уровня, а зарплата, которую мне платила Инга, составляла весьма хорошие деньги даже по столичным меркам. Лишаться работы из-за крючкотворства бюрократов, зная обширные связи Инги, мне не хотелось, учитывая сумму, которую каждый месяц съедала квартира и машина.

– Может просто перенесем дату выставки? – еще не сдавался я. – Так и объяснишь своим знакомым, дескать, по техническим причинам.

– Я арендовала павильон только на два дня, – покачала головой Инга. – времени нет. Звонить, договариваться на новые сроки, все эти емайлы, лишние хлопоты... К тому же я во вторник улетаю в Хельсинки на неделю. Нет, Макс. – она взяла меня за руку. – Ну пошли, ты мне нужен...

Она привела меня в мастерскую, представлявшую собой среднего размера помещение без окон. В углу стояла раковина.

– Совсем скоро придет мастер бодиарта, – Инга задумчиво оглядела помещение, – ты пока разденься и сходи в ванную, – она показала на дверь напротив, – по коридору первая дверь налево. Помойся как следует, с шампунем. И обязательно пописай. Одежду можешь кинуть вон туда, на кресло.

Я еще стоял посреди комнаты.

– Макс, не разочаровывай меня, – в голосе Инги появилось нетерпение, – я не хочу расставаться с таким водителем и вообще...

Философски подумав, что учитывая запутанную личную жизнь Инги, к виду голых мужчин ей не привыкать, я сдался и быстро скинув наспех надетый утром на голое тело тренировочный костюм и джинсовку, потопал мыться.

Приятно удивившись ассортименту в душевой, я щедро вылил на себя шампуня из бутылочки. Намыливая грудь, я услышал, как хлопнула дверь и раздались радостные женские голоса. Смыв теплой водой пахнущую апельсином пену, я тщательно насухо вытерся и как следует запахнув широкое полотенце, потопал назад в мастерскую.

Помимо Инги меня встретила невысокого роста брюнетка лет 35, с вьющимися волосами и серыми, внимательными, чуть выпуклыми глазами. Лицо у нее было слегка пухловатое, где хорошо смотрелся небольшой рот и плоский подбородок.

– Познакомься, Макс, это Сабина, – представила меня даме начальница.

Брюнетка, улыбнувшись, тут же протянула мне небольшую ладонь.

Когда мы поздоровались, Инга продолжила:

– Сабина, это твой клиент. Бодиарт на все тело. Раскрасишь его всего как на фотках, которые я посылала тебе по емайлу. Постарайся уложиться минут за сорок. Ты все захватила?

– Конечно, – женщина кивнула головой в сторону объемной хозяйственно сумки, лежавшей на столе у стены.

– Что же Макс, покажи нам всего себя, – Инга переглянулась с Сабиной.

Я скинул полотенце и предъявил дамам всего себя, уставившись в потолок. Возникла пауза.

– Встань сюда, – донесся голос Инги.

Опустив голову, я увидел, как начальница восторженно и вместе с тем немного смущенно смотрит на меня. Сабина же видимыми усилиями сохраняла «политкорректное» лицо; глазами она смеялась, но ртом не улыбалась, выжидательно разглядывая мое мускулистое тело.

– Ну что, приступим к работе, – когда я подошел ближе, Инга вытащила из бездонного кармана своей легкой зеленоватой накидки смартфон, – а то у меня еще полно дел.

Сабина стала доставать краски из сумки.

– Да, – начальница обернулась в дверях, – последний штрих.

Инга подошла к стоявшему в углу комоду и открыв нижний ящик, достала оттуда небольшой полиэтиленовый пакет. Затем подойдя ко мне, она раскрыла пакет и вытащила из него какой-то комок.

– Надень это, – она потрясла рукой, распрямляя его.

Я пригляделся. Комком ткани оказались крошечные мужские плавки-стринги белого цвета, скорее подходившие стриптизеру или артисту варьете.

– Для чего? – взглянул я на Ингу, беря эту «набедренную повязку». – Бодиарт это вроде полный голяк.

– Это открытое мероприятие, так сказать, для общественности, – заметила Инга, – увидев твою сардельку, какой-нибудь придурок еще поднимет шум и нас могут оштрафовать за публичную наготу. Да и Сабине работать сподручнее, не отвлекаясь на твой писюн. Давай.

Я усмехнулся и кое-как нацепил на себя это непотребство. Смотрелось действительно вызывающе; спереди облегающий мешок для «хозяйства», формой даже несколько подчеркивавший мужское «достоинство», а сзади всего лишь узкая полоска из ткани, терявшаяся между ягодиц.

– Ну как? – улыбнулась Инга, – не жмет?

– Есть немного, – замялся я, ощущая как ткань сзади впилась в промежность.

– Придется потерпеть, – погладила мне грудь женщина. – это не будет слишком долго.

Когда начальница ушла, Сабина поставила меня словно модель, выровняв как манекен и приступила к процессу.

Она внимательно осматривала мое обнаженное тело. Я ощущал ее оценивающий взгляд, как прикосновение. Сабина стала наносить на мне контур тонкой кистью. От щекотки и от того, что ее взгляды перемещались по моему телу вслед за движениями кисти, я потихоньку возбуждался.

Полностью осмотрев меня, Сабина произнесла:

— Эскиз готов, начинаем создавать картину.

Она обошла меня сзади и обмакнув губку в оранжевую краску, длинными аккуратными мазками стала покрывать мне бок и спину. Я с интересом наблюдал за тем, как моя кожа покрывается огненным блеском. Мне было интересно и интригующе смотреть, как моё тело становится другого цвета, смотреть на свою кожу, как на холст для профессионала. Да и прикосновения холодной влажной губки по всему телу создавали эффект вылизывания.

Сабина коснулась губкой моей ляжки, затем подобралась ко внутренней стороне бедра, то и дело бросая взгляды на мой покрытый тканью член. Я повиновался и еще немного раздвинул ноги.

Нескромно глядя на Сабину, я следил за ее движениями. Она перешла уже на другую сторону, стала деловито красить мне бедро, быстро и неумолимо приближаясь к чуть прикрытому «хозяйству». От мысли, что она видит мой набухший член, я еще возбудился. Подумал только – видит ли она мой стояк под чехлом?

Сабина невозмутимо покрасила мне внутреннюю сторону бедра, подобралась к границам «чехла», скрывавшего мои гениталии и спокойно перешла на другую сторону. Мешок из ткани натянулся, отражая мою недвусмысленную реакцию на ее прикосновения.

Художница перешла уже мне на плечи, разбрызгав на груди оранжевую краску пульверизатором. Потом она приподняла мне руки и стала красить подмышки. Щекотка, игривый взгляд Сабины, нагота, краска на теле обволакивала, и я немного «поплыл» в такт прикосновениям. Женщина шепнула, чтобы я стоял ровно.

Она уже покрасила мне спину и плечи, потом отложила губку, взяла широкую кисть, обмакнула её в оранжевую краску и поднесла к лицу. Было немного щекотно, я фыркнул, вызвав улыбку Сабины.

– Закрой глаза, – сказала она, подбираясь кисточками к векам.

Я послушно закрыл их и она тщательно покрасила мне веки, велев не открывать глаза, пока она не разрешит - чтобы краска не смазалась.

Я стоически выполнял свои обязанности – зажмурившись, с поднятыми руками. Ветерок от потолочного кондиционера холодил краску на теле, но внутри я был распален. Художница сделала небольшую паузу, скорее всего меняя кисть - и в следующее мгновение я почувствовал, как она коснулась груди.

Мой пенис ткнулся в тканевую преграду. Я ждал, затаив дыхание, ее новых мазков. Не открывая глаза, я мысленно ощущал на себе ее взгляд. Мастер находилась совсем рядом.

Всё ближе... я даже дернулся от нового прикосновения. Сабина нанесла мне на грудь множество черных полосок.

– Еще чуть раздвинь ноги, – сказала она.

Я подчинился. Член уже стал совершенно твердый.

– Глаза хоть открыть можно? – поинтересовался я.

– Подожди, – раздался голос Сабины.

Я стоял с поднятыми руками, вытянувшись всем своим разноцветным телом, и Сабина продолжала красить мне между ног. Я повиновался, думая только — вот уже член колом встал в трусах, что дама подумает?

Сабина начала красить мне бедро. Она, присев, начала снизу, и я возбужденно ощущал, как она поднимается все выше и выше. Вот она уже действовала под попой, деловито прося меня раздвинуть ноги ещё пошире, обрабатывая мазками промежность.

От медленных касаний по интимным местам у меня внутри всё горело, я стал совсем неуправляемый, представляя себя каким-нибудь Аполлоном. Когда Сабина подобралась ещё выше, к попе, то наконец разрешила открыть глаза. Я медленно из-за краски сделал это, а она продолжала в это время выполнять свои профессиональные обязанности у меня на ягодицах.

Когда я скосил глаза, то увидел ее восторженный взгляд, направленный на мое «хозяйство».

Стоять фактически голым, с раздвинутыми ногами - на виду у незнакомой симпатичной женщины, созерцающей твой едва прикрытый стояк — это было захватывающе. Я не знал, куда смотреть. Глянуть вниз, пересекаясь с ней взглядом, было совершенно невозможно, и я тупо уставился на календарь прямо перед собой.

А мастер тем временем залезла мне между ягодиц, проведя кистью до самого низа, не добравшись на миллиметр до мошонки... Затем она перешла на другую сторону, снова присела на корточки, и уставилась на мои гениталии.

Моя реакция была естественной для мужчины. Возбуждение было очень большим, и я уже ничего не контролировал. Тем не менее семяизвержения в тот момент не произошло.

Однако когда мастер коснулась кистью моих скрытых под тонким лоскутиком яиц, я чуть не кончил и выгнулся совсем уж неприлично, стыдливо соображая, что мое возбуждение весьма заметно и мой член похотливо смотрит на Сабину, выпирая из этой пародии на трусы. А женщина тщательно и невозмутимо наносила на белую ткань черные и оранжевые мазки и точки.

По ощущениям это было очень эротично. По просьбе Сабины я убрал руки за спину, а она «обрабатывала» меня более тонкой кистью, щекоча гениталии, а мой член готов был прорвать ставшие очень быстро тугими стринги.

Это было зрелище. Руки за спиной, ноги расставлены, похотливая физиономия и вместе с тем голое, разноцветное тело, закаменевший член готов вырваться из крошечной «авоськи». Мне казалось - ещё немного, и я взорвусь струями спермы.

Наконец Сабина отступила от меня и отошла помыть кисти. Вернувшись, она после этого быстро покрасила мне руки и ноги в оранжевый цвет, имитируя тигриную шкуру.

Окончив меня красить, мастер сказала мне пообсохнуть, и я остался стоять со слегка расставленными ногами, руками за спиной, смущенным видом и неприлично топорщившимся членом.

Сабина, сохраняя невозмутимый вид, заговорила со мной - сочувственно и немного вкрадчиво: не устал ли я, трудно ли так стоять неподвижно и прочую ерунду. При этом она смотрела не ниже пояса, а в лицо - как обычно. Это меня чуть-чуть вернуло в чувство и я поддерживал разговор, подумав о том, что она хотела, чтобы за этими разговорами мой член хоть немного успокоился.

Я продолжал сохнуть - с растопыренными ногами, расставив руки. Заметив, что краска практически высохла, Сабина занялась заключительным этапом – тонкой прорисовкой. Через 15 минут все было готово, хотя мне показалось, что прошла целая вечность.

К нам наконец пришла Инга, и принесла зеркало. Там я увидел вместо себя большого разноцветного тигра из джунглей. Эти сочетания цветов – оранжевого, черного и белого – смотрелись очень эффектно. Мое тело превратилось в чудо искусства. Было очень интересно, что из этого получится.

Зрелище собственного практически обнаженного тела в зеркале, на фоне одетых молодых женщин - опять начало возбуждать мое естество. Сабина чуть улыбнулась и стала собирать в сумку свой арсенал.

– Двадцать минут до начала выставки, – взглянула на часы Инга. – пойдем в зал.

Павильон для выставки был небольшим, но светлым, с высокими потолками. На стенах висели многочисленные картины и увеличенные фотографии в рамках, искусственные мини-деревца и растения в кадках и горшках были подсвечены разноцветными лампочками. В углах помещения стояло несколько декоративных статуй в виде птиц и зверей.

– Залезай, – Инга показала мне невысокий квадратный постамент у стенки между подсвеченной иллюминацией пальмой в кадке и стендом с фотографиями диких животных.

– Сколько мне так стоять? – спросил я, взобравшись на «подиум».

– Часа два, чуть больше, – ответствовала Инга, снова бросив взгляд на часы.

– Да уж, – брякнул я, посмотрев вниз на топорщившееся в трусах, не желающее опадать «достоинство».

– Придется потерпеть, – произнесла Инга, когда мы с ней встретились взглядами, – ты в армии служил?

– Да, – фыркнул я, вспомнив потерянные 8 месяцев, полные всякой бредятины.

– Вижу, воспоминания не очень, – заметила Инга. – вот и думай об этом все эти два часа. Писюн сразу упадет и будет нормальный вид. Если больше вопросов нет, то все, я открываю выставку.

Это было непередаваемое ощущение – стоять обнаженным, раскрашенным, да ещё посреди разнообразной публики, смотреть на свое оранжевое тело, ощущать, как краска стягивает щеки, чувствовать голой попой холодок, идущий от дверей...

Мое возбуждение хоть и заметно снизилось, но все же из-за эйфории наготы не проходило полностью.

К моему заметному облегчению, посетителей на выставке было совсем немного.

Сначала пришла небольшая группа видимо, студенток, которые рассматривали меня с интересом и немного смущенно: видимо они стеснялись обнаженного мужчины и это сковывало их эмоции. При этом девушки старались не смотреть мне ниже пояса, а задумчиво глядели в глаза. Затем пришли две женщины бальзаковского возраста, пристально изучавшие меня и как раз в районе паха. Среди посетителей встречались и мужчины; один субъект с всклокоченной рыжей шевелюрой и выпученными глазами, похожий на какого-нибудь безумного художника, резкими движениями переходил от одной картины к другой; остановившись напротив меня, он минут десять разглядывал меня как какую-нибудь неведомую зверушку, словно не веря, что я не манекен. А второй экземпляр мужского пола мне не понравился; слащавый прилизанный мужчина лет пятидесяти с длинными волосами и в шляпе хитро смотрел мне в глаза, подергивая тонкими губами. Возле меня он находился вдвое дольше рыжего, нервно потирая широкие ладони с длинными пальцами.

Запомнилась одна дама в больших очках, неопределенного возраста, в кепи и кофте; остановившись напротив, она вытащила из сумки блокнот и некоторое время тщательно что-то туда записывала, временами бросая задумчивые взгляды на меня.

«Пресса», меланхолично подумал я.

Потом еще были какие-то женщины, одни расхаживали поодиночке, другие группами, к некоторым подходила Инга и подводя к какому-либо объекту на выставке, что-то негромко лопотала им, объясняя смысл того или иного экспоната. Я уже устал стоять; переминаясь с ноги на ногу, я просто откровенно ждал, когда мероприятие закончится.

Наконец время выставки истекло и последний посетитель покинул павильон. Тогда Инга закрыла на ключ входные двери и подошла ко мне.

– Все, ты отмучился, – с улыбкой сказала она. – слезай.

Я устало сошел с постамента и мы вместе с Ингой прошли по коридору в мастерскую, где меня красили. Сабины уже и след простыл.

– Теперь можешь больше не сдерживаться, – она погладила мое оранжево-черно-белый мешок плавок.

Я тут же парой движений сбросил миниатюрный «намордничек» со своего «зверя» и мой писюн стал потихоньку набирать силу, превращаясь в упругую дубинку.

− За мной! – увидев эту пикантную метаморфозу, произнесла Инга, поманив рукой.

Мы прошли из мастерской в маленькую комнатушку, где было окно, но из мебели только старомодная тахта с покрывалом и магнитофон на тумбочке. Инга, закрыв дверь и сняв туфли, включила негромкую обволакивающую музыку и неожиданно одним жестом сдернула с себя свой воздушно-невесомый зеленый балахон и осталась только в узеньких трусиках, даже без лифчика. Еще одно движение рук вверх – и соломенные волосы, скрепленные в узел, упали на ее загорелые плечи и крепкую грудь.

— - Я же тебя испачкаю, − только и мог произнести я.

− Пустяки, − Инга улеглась на тахту, потянув меня за собой, − это награда для тебя за твою сегодняшнюю работу.

Я без предисловий стянул с Инги трусики и стал вонзаться в нее своей успевшей закаменеть штуковиной. Этот натиск длился достаточно долго, пока Инга кричала и стонала, лежа на спине. Я мял упругие груди начальницы с затвердевшими сосками и улегшись набок, продолжал пропахивать вагину Инги. Женщина командовала мне ускорить темп и я возбужденно дыша, втыкал свой член в вагину Инги снова и снова. Когда я вытащил свой стояк из женщины, перепачканная краской Инга стала сосать мою сардельку, периодически облизывая головку и ствол. Я тем временем массировал вульву женщины, иногда 1-2 пальцами разминая ей попку. Теперь Инга залезла на меня сверху и ее спелые груди соприкасались с моими сосками. Я, придерживая ее за ягодицы, продолжал пальцем хулиганить в ее анусе, вызывая стоны начальницы. Я шлепал Ингу по крепкой попке, а она осыпала меня поцелуями. Снова соскочив с моей палки, женщина продолжила сосать мой член, стремясь заглотить его по самые яйца. Сплюнув на головку для лучшей дрочки, она продолжала наяривать мне член, пока я не схватил ее за плечи и не посадил на свой стоявший колом писюн спиной к себе. Постучав головкой пениса по гладко выбритому лобку, я вошел в Ингу и мы устроили новую серию скачек с охами и ахами, где мой член работал как отбойный молоток. Инга, упершись в покрывало, соскочила с моего члена и стала яростно дрочить себе вульву, которая была уже влажной.

− Хочешь сменить позицию? – выдохнул я.

− Можем... – простонала она.

− Может попробуем... – я сделал паузу, − в попочку?

− В попочку?

− Ага...

− Пальчиком... или... – она увидела мою развратную рожу, − писюном?

− Да...

− Тогда нам нужна смазочка, − лукаво улыбнулась Инга, − я сейчас...

Она перевернулась и не слезая с тахты, дотянулась до тумбочки и достала оттуда тюбик с детским кремом. Подвалив назад, Инга свинтив колпачок, выдавила себе прямо в попку изрядное количество белесой пахнущей клубникой субстанции и затем попросила меня размазать еще немного крема вокруг ее дырочки. После этого, сбросив тюбик на пол и повернувшись на бок, она томно произнесла:

− Макс, иди сюда.

Пристроившись сзади, я довольно легко пропихнул свою штуковину в задний проход женщины. Затем я стал неторопливо совершать фрикции, пока Инга, постанывая, массировала вульву. Я, навалившись на Ингу сверху, продолжал пропихивать свой член все глубже в попку партнерши, которая продолжала теребить себе клитор и «киску». Оранжевые и черные цвета на наших телах уже смешались с белого цвета подтеками, когда я просьбе Инги вновь стал долбить своим отбойным молотком ее письку. Мы приближались к финалу и за какие-то мгновения до кульминации я выскочил из совершенно уже мокрой Инги и оросил ее живот и груди потоками густой бежевой спермы, попав заключительным залпом ей на лицо. Уставшие, но счастливые, мы слились в страстном эротичном поцелуе.

Некоторое время отдохнув, мы потопали в душ, где с шутками и смехом избавлялись от «пожара в джунглях» на своих телах. Инга развязно прижалась ко мне и нежно помыла как следует мое «хозяйство» от следов бурной любви. Вытершись, она голяком прошла в мастерскую, где приготовила мне крепкого чаю, а затем отпустила домой, сказав, что она все приберет сама.

Отправляя через несколько дней Ингу в Финляндию, в газетном киоске в аэропорту я увидел репортаж о нашей выставке в одной желтой газетенке. Даже была опубликована моя фотография, сделанная в профиль, с вульгарно выпирающими причиндалами. Причем газетная рубрика называлась не «Культура» или еще как-нибудь, а «В мире животных». Неужели я до такой степени в тот момент вжился в образ?