Стоило хлипкой двери стукнуть после вечернего ухода Лизы, как в туристическом домике воцарилось тишина и абсолютно ничего не произошло: Антон остался лежать на своей стороне супружеской кровати с книгой, а Ангелина – на своем изолированном островке. Она не сняла наушников и не убрала телефона, лишь украдкой покосилась в сторону отца. Долгожданный момент, когда мать великодушно оставляет им возможность творить маленькие, но сладкие безумства, оказался в заложниках обоюдного упрямства.

Наконец, Антон отложил свою книгу и повернулся в сторону дочери, не проронив ни звука, он поманил малышку пальцем и после первой безрезультатной попытки едва не вернулся к чтению. Это было слишком холодное приглашение для такой неискушенной кошечки, как Ангелина. Хотелось соскочить с кровати, затоптать ногами, завопить, но ставшая привычной порция сладострастия, которая заставляет кровь в сосудах кипеть и бурлить, была ей теперь необходима.

Сохраняя такое же ледяное равнодушие, девчонка поднялась с кровати, задумчиво посмотрела на отца и медленно подошла. Она была в одной длинной футболке, выгодно выделявшей очертания грудей и прикрывающей бедра не больше, чем требуется для сокрытия трусиков. Любому на месте Антона захотелось бы тотчас упасть на колени и обвить ее длинные, прямые ноги с упругой юной кожей, целовать ее изящные коленки, прижиматься губами к расширяющимся кверху сочным, загорелым бедрам.

— Ты не хочешь сегодня? – с прохладцей в голосе спросил мужчина, когда Ангелина скромно присела на краешек его кровати. – Сама их сними.

В этот момент Антон указал на свои трусы, под которыми уже ожил недвусмысленный силуэт. От обиды Ангелина сглотнула подкативший комок, стало трудно дышать, на грудь будто давили, но это был единственный способ вновь ощутить силу своих чар на взрослого мужчину. Ей нетерпелось довести свою жертву до экстаза, стать виновницей его страстных стонов, но при этом остаться всего лишь невинной куклой, непорочным средством достижения чужой цели.

Под тяжелым взглядом отца она покорно поднесла дрожащие руки к резинке его трусов, бросила недоверчивый взгляд и начала тянуть, пока не высвободился крепкий вздыбленный член. От волнения туман застлал глаза девушки, он был таким плотным, что даже звуки едва проникали в ее сознание. Под ее взволнованным взглядом член окончательно окреп и шевелился в такт пульсации, стараясь еще крепче затвердеть и закрепиться на своем месте. Против собственной воли Ангелина рассматривала розовую сливовидную головку с прозрачной каплей, выделившейся из прорези, ее взгляд скользнул по прямому мощному стволу, на всю длину исчерченному извилистыми жирными венами. Было что-то притягательное в этом отталкивающем зрелище, мужской орган притягивал девчонку своей уродливостью.

— Возьми его в руки, - ласково и твердо произнес отец.

Его тон, его лицо были пугающе отстраненными. Совершенно не хотелось прикасаться к члену по собственной воле, что-то было не так, как в прошлые вечера, не хватало чего-то внутри самой Ангелины. Нужно было на несколько секунд заглушить чувство брезгливости, одной рукой сжать ствол и продолжать движения, пока тяжелое переживание не притупится. Так было в первый раз, также было и вчера в незакрывающейся переодевалке немноголюдного пляжа. Но тогда мужчина ничего не требовал, а ее покорность дарила приятный трепет в груди вместо унижения.

— Ангелин, что с тобой? Тебе больше не нравится? – голос отца сквозил фальшивой заботой.

В действительности он ожидал большей сговорчивости – девчонка, которая сама рассказывала, как всовывает в себя предметы, теперь отказывалась от простой и безобидной игры. Она ничего не ответила, только виновато подняла глаза и вместо слов опустила веки.

— Ну, давай так, я заставлять не буду, - мягким, увещевательным голосом произнес отец, - ты его просто поцелуй и после этого я тебя поласкаю. Тебе же нравится, когда я ласкаю?

Ангелина брезгливо скривила губы и посмотрела на твердый член, в ее воображении он изливался молочно-белым семенем и эта, последняя игра воображения окончательно лишила ее самообладания. Теперь уже незрелое сознание отказывалось продолжать порочную игру, больше не хотелось любовного волнения.

— Ладно, снимай футболку и ложись, - смягчился Антон.

Как ни хотелось ему видеть дочь распутной и ненасытной к самопознанию, без его ласковой инициативы, сама она не способна была раскрыться, тем более, безнадежно пресыщенная ежевечерними впечатлениями. Ангелина стыдливо отвела глаза и подняла руки, чтобы через голову стащить футболку. Происходящее ей казалось поражением, последствием слабости, а отец старался все исправить и вернуть сладкую истому в ее девичью душу.

— Вот, молодчина! Опускайся на спину и закрой глазки, - ласково произнес мужчина.

Ангелина чувствовала себя на операционном столе, но хирург был настолько опытен и знаменит, что исход операции был предрешен и желателен. Антон прижал обе ее руки к кровати своими ладонями и приблизил лицо, его горячее дыхание касалось кожи и заставляло ее покрываться мурашками. Ему хотелось навалиться на роскошное тело, впиться губами в ее губы, овладеть ей, но мужчина держал себя в руках. Он был подобен ребенку, который хочет насладиться чужим подарком, но при этом не попортить упаковки. Единственное, что позволил себе Антон, он прикоснулся языком к невинному соску и слюнявым языком придавил, а потом поводил вокруг. Девчонка застонала, она хотела ладонью закрыть рот, но сильные руки не позволили этого сделать.

— Не сдерживайся, если тебе приятно – кричи!

Антон повторил заход, он облизнул второй сосок, а потом без объявления войны всосал его в рот и постарался побольше плоти вобрать между губ. Тогда Ангелина в полную силу последовала совету отца, она завопила от невыносимой сладости. Мужчина все яростней лизал и всасывал девичью грудь, он уже не держал ее рук, просто втирался лицом между сисек, размазывая слюни по коже.

Если бы противоестественные любовники не были так заняты собой, они непременно обнаружили бы в окне незваных свидетелей – две мальчишеские русоволосые головы. Парни перебрались через ограждение чужого балкона и заглянули, чтобы застать ничего не подозревающих случайных отдыхающих за переодеванием, но увиденное оказалось намного интереснее. Сначала они осторожно выглядывали, потом прилипли носами к стеклу, оставляя мутные пятна от дыхания, и лишь спустя несколько минут узнали в главном действующем лице свою недавнюю жертву. Восторг овладел мальчишками. На их глазах мужчина ощупывал ее сиськи, а она стонала и ловила ртом воздух.

— Хорошая моя, - нашептывал в пылу отец, - тебе нравится?

Вместо ответа девчонка мотала головой, но, когда он языком продвинулся вниз по животу, Ангелина приложила ладони к раскрасневшемуся лицу. Антон бережено обошел линию бикини и впился глубоким поцелуем в чувствительную мякоть с внутренней стороны бедра. Он нарушал дух закона, тщательно соблюдая его букву - осторожно хранил половую неприкосновенность дочери, позволяя себе насладиться невинными прикосновениями. Хотелось перевернуть ее на живот, стащить трусики и прижать лицо к сочным выпуклостям, но такой неосторожный выпад, вероятно, лишил бы его внутреннего ограничения и перевязанная красным бантом упаковка чужой игрушки была бы безнадежно испорчена.

Изощренный мозг возбужденного мужчины за секунды вырабатывал сотни вариантов, хотелось налечь на девчонку, прижаться грудью к ее зрелым сиськам и протиснуть раскаленный член между ее пухлых бедер. Это позволило бы насладиться как следует, ощутить мокроту ее трусиков, потереть чувствительную залупу о нежную бархатистую кожу, а потом залить спермой покрывало. Но и это был бы слишком неосторожный шаг, напоминающий ходьбу по канату между двух небоскребов: стоит сорваться и девственность дочери подвергнется неминуемому ущербу. На глазах мальчишек мужчина поднялся и встал на полу, он повернул девчонку как куклу и руками обхватил ее ступни в сиреневых носочках.

— Малышка, - шептал в полузабытьи Антон, - тебе также хорошо, как мне?

Ежедневная потребность не требовала от Ангелины половой близости, но вид озверевшего взрослого мужчины разносил по телу приятные волны. Наконец, он сбросил маску холодности и безразличия, перестал делать вид, что все происходящее - не суть его потаенное желание. Девушка чувствовала себя желанной, способной излучать энергетику, притягивающую самцов, и ошибалась только в численности привлеченных особей – за окном изнывали от возбуждения еще двое русоволосых кавалеров.

Антон прижал нежные, женственные ступни девушки друг к другу и вложил свой напряженный член, чтобы таким образом стимулировать чувствительные зоны. Мужчина почувствовал себя смелее – сама игра казалась такой безобидной и непорочной в отношении девичьего тела – внешней оболочки, что не грозила нанести урона девственности. Он двигал бедрами, гоняя чувствительный член между обтянутых в лиловые носочки пяточек, откровенно стонал и извивался. Ангелина была вне себя от счастья, она захлебывалась им и упивалась, мотая головой с растрепанными волосами, она даже сложила ладони на грудях и зажала эрегированные соски, чтобы усилить прелесть происходящего. Что-то сильное и сладкое нарастало внутри ее живота и переливалось в грудь, мешая дышать.

Всему виной был безумный взгляд родного отца. Антон совершал трахательные движения, по своему усмотрению сжимал и расслаблял ножки девушки и осыпал ее самыми трогательными комплиментами. Это был вечер наслаждения, так неожиданно созревший из взаимной холодности. Ангелина была переполнена самой искренней благодарности, приятный зуд внизу живота требовал тщательного поглаживания, но девчонка удерживалась, не хотела очернить волшебство грязной мастурбацией и так она рассказала отцу слишком многое. Недозволительная откровенность.

Антон быстрее задвигал бедрами, лихорадочным темпом вгоняя член в углубление между ступней дочери. От приятного трения эрогенной зоны разрозненные волнообразные сокращения внутри тела начали собираться в единый поток и скоро его давление стало невыносимо сладким. Мужчина стиснул зубы и сдерживал лавину, глядя на счастливое лицо дочери. Вдруг он замер и на его лице выразилась растерянность, в глазах буквально читался обратный отсчет – три, два, один… Вдруг внушительный залп семенной жидкости выстрелил и влажным шлепком упал между расплывшихся, лишенных загара сисек. Лицо Антона сделалось блаженно-виноватым, он не имел сил остановить происходящее, просто смотрел на Ангелину и глазами просил прощения.

Напрасно он поддался мимолетному сожалению, в момент его наивысшего наслаждения Ангелина не удержала внутренний позыв, все ее тело затряслось и из груди вырвался стон. Следующие падающие капли мутно-желтой спермы уже не достигали груди и собирались на животе, впитывались тканью трусиков, но блаженное безразличие подавило девичье отвращение. Ангелина глубоко дышала, видела себя будто со стороны. Казалось, горячие, вязкие лужицы противной спермы прикасаются не к ее телу и ручейками сбегают вовсе не по ее коже. Ангелина впервые почувствовала глубокое наслаждение, вызванное не пикантной откровенностью и самолюбованием, а удовлетворением другого человека.