СЛУЧАЙНЫЙ ПОПУТЧИК (часть двадцать пятая)

Прозрение

Ночь тянулась мучительно долго. Светлана то проваливалась в тягучую полудрёму, то погружалась в тревожные размышления о случившемся с Владимиром. Пугала неизвестность и фраза «состояние стабильно тяжелое» только усиливала беспокойство. В голове путались мысли и возникали образы, как нарезка эпизодов из разного кино. Совершенно не к месту перед глазами мелькали сцены секса с Владимиром. Периодически накатывали спазмы рыданий, но слез не было только грудь давило и перехватывало дыхание.

Среди ночи позвонил Аркадий и, не давая ей засыпать себя вопросами, коротко сообщил, что к самолету ехать бесполезно и что Владимира повезут не в госпиталь, а в центральную клиническую больницу, и что его жизни сейчас ничего не угрожает. Эти слова немного ее успокоили.

Ближе к рассвету ей удалось ненадолго уснуть. Но как только утренний свет проник в комнату, Света проснулась. Не осознавая что делать, она автоматически бродила некоторое время по прихожей от входной двери до кухни.

— Мам, что с тобой? - сын вышел из комнаты и настороженно смотрел на мать. – Что-то случилось? Что-то плохое?

— Почему ты так спросил? – голос Светланы как будто еще не проснулся и едва колебал связки.

— Да ты вот бледная вся и бродишь тут по коридору уже сколько времени...

— Что, что случилось? – с расспросами вскочила с кровати мать.

— Все в порядке. Не волнуйтесь... просто я плохо спала и кошмары какие-то снились...

Как только Светлана произнесла это слезы непроизвольно хлынули из глаз. Всем стало ясно, что не все в порядке. Мать засуетилась. Она рукой показала Егору уйти в свою комнату, а сама, обняв Светлану за плечи, повела к себе и усадила на диван.

— Так, давай успокойся и расскажи мне что и как... Что-то с Юрой? Или на работе что?

— Да какой тут... Юра... вообще не при чем. И на работе тоже все нормально. Кстати, который час? Надо собираться.

— Не дергайся. Расскажи, что случилось.

— Иди лучше Егору завтрак приготовь. Мне тоже кофе свари, пожалуйста. Все в порядке. Это просто нервный срыв от усталости.

— Вижу я какая у тебя усталость... уже несколько месяцев как кошка драная дома не ночуешь.

Грубость матери неожиданно отрезвила Светлану. Но отвечать ей тем же Света не хотела. Напротив, ее прорвало на откровенность.

— Мам, я знаю, что веду себя, как ты правильно заметила, как кошка драная. Я совсем вас забросила. Думаю только о своем... Так получилось... понимаешь? Что-то внутри такое произошло, что не могу с собой справиться. Понимаешь, я себя только сейчас, как будто, женщиной ощутила...

— Ага, жопа зачесалась, - все так же грубовато заметила мать.

— Как хочешь, так и говори, но я встретила мужчину... - тут Света осеклась, на секунду задумавшись – «мужчину» или «мужчин», - а вчера я узнала, что он ранен и лежит в госпитале...

— Вон что... Он военный что ли?

— Раньше был, а сейчас у него охранная фирма.

— А ты его любишь что ли?

— Не знаю, мам... но переживаю как за родного. Ты пока Егору ничего не говори. Я сама еще не знаю, как все повернется.

Рассказав все это матери Светлана почувствовала какое-то облегчение. Все «приключения» последнего месяца отстранили ее от родных. Ладно бы, что о муже она не вспомнила ни разу, она фактически отстранилась от сына и матери, даже дома пребывая в своих мыслях и ощущениях от встреч с мужчинами и постоянного «зуда» между ног. Примерно такими сравнениями сейчас она характеризовала свое состояние. Поэтому, открывшись матери, она испытала облегчение. Но что делать дальше? Этот вопрос требовал ответа, требовал действий, к которым Светлана еще не была готова и даже не представляла их себе. Водоворот событий и начинавшее пугать ее саму неожиданно пробудившееся чувство сексуальной распущенности породили хаос в ее мыслях. Но беседа с матерью все же немного облегчила ее утреннее состояние.

Мать крутилась у плиты, готовя глазунью для Егора и кофе Светлане.

— Ты, дочь моя, уже не девочка и должна думать о сыне, да и с Юрой надо что-то решать, - мать, по-стариковски бурчала прописные истины, на постижение которых человечество потратило миллионы лет.

— Мам, не надо. Сама все знаю... но нет сейчас у меня готового решения что делать. Ты только Егору ничего не говори.

В этот самый момент сын появился у двери.

— Чего мне не говорить?

— Егор...- начала было Светлана и осеклась на мгновение, не зная как продолжить, - давай сейчас мы не будем заводить этот разговор, а то оба опоздаем. А вечером я тебе обещаю, что мы поговорим и все обсудим.

— Что-то с папой?

— Нееет, с ним все в порядке, надеюсь... просто...

— Просто вы решили разойтись что ли?

Светлана опешила от такого поворота.

— Ну, понимаешь... ты же видишь что... - не зная что ответить бормотала Светлана.

— Ну и разводитесь. Что тут такого. У нас у половины класса родаки в разводах или просто вместе не живут. Личная свобода – важнейшая ценность!

Егор говорил с явным но не злым сарказмом. Это поразило Светлану и мать. Они и представить себе не могли до сих пор, что их сын и внук так вырос, что может выдавать подобные суждения, на равных беседуя со взрослыми.

— Мам, ты не думай, что я тебя осуждаю. Я даже привык уже к такой ситуации. Папа тоже, кажется, привык.

— А ты откуда знаешь?

— Мы с ним регулярно созваниваемся. А что тут удивительного?

— Да нет, ничего... Просто ты такой уже взрослый... Егор, давай все же вечером продолжим разговор, а то и правда опоздаем.

Егор согласно кивнул, по-юношески быстро справился с завтраком и, чмокнув в щеку мать и бабушку, ушел.

— Какой он уже взрослый, - всплеснув руками сказала мать, - пятнадцать лет, а уже как рассуждает!?

— Да, они сейчас очень быстро взрослеют... жаль, что мы это поздно замечаем у своих детей, а судим по другим детям. Вот и сюрприз! Ладно, надо на работу.

После этого разговора, напряжение ночных раздумий улеглось. Света уже более трезво смотрела на ситуацию и составляла для себя план действий. Она решила заскочить на работу и отпроситься, чтобы поехать в больницу к Владимиру.

Как только Света села в машину позвонил Аркадий.

— Как ты? – усталым низким голосом спросил он.

— Не спала почти... Что-то узнал? Как он?

— Нет. Ничего не сказали.

— Я сейчас отпрошусь на работе и поеду в больницу. Ты со мной?

— Нет. Смогу только через пару часов. Мне утром надо в столицу, - уклончиво с оттенком вины в голосе сказал Аркадий.

— Ладно. Созвонимся после...

Света нажала «отбой». Ей не хотелось продолжать этот разговор. В голосе Аркадия ей послышались нотки ревности и нежелания поддержать друга. Его самолюбие возобладало над чувством долга и мужской дружбы. Так ей показалось.

На работе все прошло быстро и не вызвало лишних вопросов. Даже Андрей Николаевич не поинтересовался причиной незапланированного отгула, будучи увлеченным очередной «жертвой» из молодых сотрудниц отдела развития, он только мельком взглянул на уходящую Светлану.

В госпитале все оказалось не так просто, как думала Светлана. Подходя к стойке информации, она вдруг спохватилась, что не знает фамилии Владимира. Срочно пришлось набирать Аркадия.

— Аркадий, а как фамилия Владимира?

— Ого! – в словах мужчины послышался сарказм, - Пора бы было вам познакомиться поближе...

— Твоя шутка неуместна, - оборвала Светлана.

— Ладно, ладно... Берестов он.

Света тут же нажала «отбой».

В справочной сказали, что состояние Владимира стабильно тяжелое и его готовят к операции, поэтому допуск посетителей невозможен.

— Но я жена его, - ни на секунду не задумываясь выпалила Светлана.

— Ну, не знаю... вам тогда надо поговорить с его лечащим врачом. Посидите здесь минуту, я постараюсь его вызвать, если он не на операции.

Света не стала садиться, а осталась ждать здесь же у окна информации. Эти минуты, пока дежурная медсестра пыталась созвониться с врачом, тянулись и вызывали еще большую тревогу. «Стабильно тяжелое» звучало для нее каким-то поминальным набатом. Нет, только не это – говорила она себе, но тревога все глубже и глубже проникала в ее грудь, сдавливая и прерывая дыхание. От нехватки воздуха возникла своего рода гипоксия, отчего начала кружиться голова.

— Девушка, подойдите.

Голос дежурной заставил Светлану собраться. Она бросилась к окошку справочной, как будто там могла получить глоток воздуха.

— Что, что с ним? – не отдавая отчета своим словам, затараторила Света.

— Да ничего, все то же. Доктор ждет вас. Поднимитесь на четвертый этаж в четыреста третий кабинет.

На двери кабинета висела табличка «Бодоев Гарам Георгиевич – заведующий отделением хирургии». Почему-то фамилия и имя врача еще больше насторожили женщину, но, не задерживаясь у двери, и, даже, кажется, не постучав, Светлана ворвалась в кабинет. От неожиданности такого вторжения доктор резко встал и поднял руки, как бы призывая этим жестом остановиться.

— Так, спокойно! Вы кто?

— Я... я к вам, в приемной сказали...

— А, вы жена Берестова?

— Да... я... жена...

Голос Светланы дрогнул, на что врач отреагировал быстрым взглядом прямо в глаза, но ничего не сказал о своей догадке и предложил Светлане сесть.

— Как вас зовут?

— Светлана...

Она мельком взглянула на врача, но не увидела ничего кроме больших по-женски красивых глаз, похожих на две маслины, да еще, вырывавшиеся из-под шапочки волосы цвета «перец с солью». Белый халат, маска и шапочка скрывали его облик.

— Так, Светлана, я уже осмотрел Берестова. Сразу хочу вас успокоить, его жизни ничего не угрожает, а вот о дальнейшем мы поговорим.

— О каком дальнейшем? – Света, до этого слушавшая доктора скользя глазами по предметам на столе, недоуменно взглянула на него.

— Начнем с того, что вы ему не жена. Я видел его документы и там значится совсем не Светлана, а другая особа... Ладно, это пока оставим. Мы сообщили его сыну. Он тоже должен подъехать. Я просто вижу, что наш пациент вам лично не чужой человек.

Светлана попыталась было что-то сказать, но врач остановил ее жестом ладони.

— Не перебивайте меня. Я догадываюсь о характере ваших отношений, и это имеет непосредственное значение для того, о чем я хочу с вами поговорить. Видите ли, ранение в грудь не представляет опасности, так как осколок прошел вскользь и эту дырку ему уже зашили. А вот вторая рана меня беспокоит больше.

Света побледнела.

— Бледность вам к лицу. Но не переживайте так... вот, выпейте воды.

Доктор откуда-то достал бутылочку воды и протянул Светлане.

— Так вот, я продолжу. Осколок серьезно повредил сосуды в нижней части живота. Там полевым хирургам не было времени, чтобы все собрать как надо. Железку они достали, а вот на возню с сосудами у них времени не было.

— И что теперь будет?

— Если все оставить так как есть, то Берестову грозит импотенция, так как серьезно нарушено кровоснабжение там... ну вы сами понимаете.

— Нет, он же еще такой молодой, как же так?

— Вот я и должен поговорить с близкими, с сыном в первую очередь. Я в курсе, сын сказал, что его мать давно... и далеко. А вот с вами, насколько я понимаю, у Берестова особые отношения. Я прав?

— Да, у нас близкие отношения... - почти прошептала Светлана, неожиданно обнаружив, что куда-то делся голос.

— Вы пейте, пейте... это от стресса. Так вот, речь идет о повторной операции, пока не поздно и можно попытаться кое-что восстановить и даже, но это строго между нами, улучшить эту функцию. Почему я решил рассказать это вам? Да, с сыном это обсуждать я все равно буду, но есть одна деликатная сторона – сын может решить, что отцу и так досталось ран, чтобы еще раз его резать. А потом, детям почему-то кажется, что их родителям уже поздно заниматься сексом, и так сойдет. Надо бы спросить самого Берестова, но он еще не отошел от наркоза после перелета, а время бежит и решение надо принять срочно, иначе все начнет рубцеваться и будет поздно.

— Ну, говорите же, о чем речь? Что можно сделать и в чем там деликатность...

— Понимаете, такая операция может привести к не одобряемому нашей медицинской этикой результату. Вы знаете что такое приапизм?

— Нет, впервые слышу.

— Ну, а кто такой Приап вы тоже не знаете... Так вот в античной мифологии это бог плодородия, полей и садов. А изображается он с чрезмерно развитым половым членом в состоянии вечной эрекции. Вот именно вечная эрекция и называется приапизмом. Теперь вам понятно, почему я осторожен в принятии решения.

От услышанного Светлана пришла в замешательство. Что в этом плохого, если у мужчины будет постоянная эрекция, думала она, ведь таким образом Владимиру возвращали важную для любого мужчины функцию. Почему это противоречит медицинской этике?

— А в чем здесь противоречие? – недоуменно спросила она.

— В том, что официально я не имею права делать такую операцию. Не думайте, что мужчине комфортно все время быть, как бы вам сказать... в «приподнятом состоянии». Это доставляет массу неудобств и вовсе не значит, что ему хочется секса. Но, успокою вас, моя бригада уже делала это по заказу некоторых (Гарам Георгиевич многозначительно поднял палец) пациентов и результат, поверьте, был потрясающим. То есть, приапизм не наступал, а эрекция была на уровне «горячего юноши», скажем так.

— Если от меня сейчас это зависит, то я даю согласие. Я просто уверена, что Владимир бы осудил меня, если бы я оставила все так, как есть сейчас.

Светлане вдруг Владимир представился немощным стариком. Она не могла это допустить.

— Скажите, это дорогая операция? Я могу ее оплатить.

— Для вас, возможно, - доктор снова пристально посмотрел в глаза Светланы, - цена покажется высокой.

— Сколько?

— Только плата за молчание моих ассистентов и расходные материалы – три тысячи долларов.

— Разве это много?

— За операцию вполне достаточно. Но для вас лично цена – ужин со мной.

Доктор пристально смотрел в глаза Светланы. Она, почему-то избегавшая до этого момента смотреть на врача, перестала блуждать взглядом по предметам на столе, медленно подняла голову и взглянула на него.

— Вы предлагаете переспать с вами? Я правильно поняла?

— Вам не откажешь в прямоте! Согласитесь, что это малая жертва за то блаженство, которое вы в дальнейшем долгие годы будете испытывать со своим любовником. Но прежде, чем состоится наша с вами встреча, вы сами убедитесь, что операция прошла успешно.

Вопреки первой реакции Светы-моралистки «встать и уйти, хлопнув дверью», даже эта ее субстанция сказала ей «не торопись, подумай».

— Я должна подумать... надо же как-то спросить самого Владимира... сына тоже... А если они не согласны?

Светлана была растеряна. Ее оскорбило предложение Гарама, но события последнего времени, настолько притупили ее представления о морали, что оно показалось ей ни чем иным, как коммерческим договором. На другой чаше весов было здоровье и мужская сила Владимира, ее мужчины, который вдруг именно сейчас стал ей неоценимо дорог.

— Хорошо, вы подумайте. Но у вас есть не более часа, потому что у моей бригады будут плановые операции и вашу придется отложить на неопределенный срок. Да, у нас график, дежурства и прочее, прочее...

В прищуренных глазах Гарама угадывалась уверенность в том, что женщина согласится. Он не в первый раз пользовался этим приемом, принуждая симпатичных барышень так расплачиваться за его услугу. На самом деле, он был готов и даже обязан сделать эту операцию по показаниям. Но было не в его привычках упускать возможность переспать с красивой женщиной.

— Я поеду... надо подумать. Я поняла вас.

Света поднялась и направилась к двери.

— Светлана, - доктор окликнул ее, - вот моя визитка. Можете просто позвонить. Но через час у меня уже операция, учтите.

Светлане пришлось вернуться, чтобы взять визитку. Гарам вышел из-за стола и сделал несколько шагов навстречу. Протягивая визитку, он двумя ладонями сжал ладонь Светланы. Его руки излучали тепло и это прикосновение было ей неожиданно приятно.

— Все будет хорошо, Светлана. Я сделаю все от меня зависящее.

— Да, да. Я понимаю...

Дойдя до двери, она вдруг опомнилась...

— Доктор, а можно на него посмотреть? Может он уже проснулся?

— Ну, хорошо... Только для вас сделаю исключение. Пойдемте.

В коридоре Гарам окликнул медсестру и попросил принести для Светланы халат и маску. Больничные коридоры как всегда были полны страдания и боли. Особенно это заметно в хирургии. Бинты, гипс, коляски, специфический запах ран... Все это подавляюще воздействовало на Светлану. Встречавшиеся в коридоре выздоравливающие пациенты здоровались с Гарамом, расплывались в улыбках и стремились пожать ему руку. Возле некоторых он останавливался и интересовался их состоянием, похлопывал по спине и желал скорейшего выздоровления. По всему было видно, что его здесь ценят и хирург он хороший. Такой вывод смогла сделать Светлана, пока они шли к послеоперационному блоку.

— Вот ваш Берестов.

Доктор распахнул перед Светланой дверь светлой просторной палаты, где за стеклянной перегородкой на кровати, подключенный к всевозможной аппаратуре лежал Владимир.

— За перегородку не входите, вы не стерильны. Видите, он еще спит.

Вслед за ними в палату вошла дежурная сестра. Врач и дежурная о чем- то совещались, а Светлана смотрела на бледное с землистым отливом лицо близкого ей человека и не узнавала в нем того крепкого горячего мужчину, которого знала и желала. Хотелось подойти и обнять, жалеть, ласкать, чтобы вернуть его к жизни, ощутить его тепло и мужскую силу. Увиденное утвердило ее в решении дать согласие на операцию, чего бы ей это не стоило. В конце концов, рассуждала она, то, о чем просил Гарам, было не такой уж высокой платой за жизнь и здоровье человека. Она невольно взглянула на врача, стоявшего к ней в пол оборота. Рослый, стройный (даже в халате), с такими красивыми выразительными глазами и теплыми и ласковыми ладонями... Он не был ей противен. А мужская похоть, особенно у южных особей, явление обычное, рассудила она.

— Я согласна на операцию, - произнесла Светлана, прервав диалог врачей.

— Хорошо. Тогда, - доктор повернулся к медсестре, - готовьте больного к вечерней операции после плановых. С бригадой я договорюсь.

— Да, Гарам Георгиевич. А моя помощь вам понадобится? – с оттенком кокетства ответила сестра.

— Если только после операции сможете мне ассистировать...- так же с кокетством двусмысленно ответил врач.

Света даже не удивилась такому откровенному флирту врача и медсестры. Все совпадало с ее оценкой этого мужчины. Она приняла решение, а там будь, что будет.

В коридоре, когда медсестра ушла на свой пост, Света сказала:

— Не слишком ли юна она для ассистентки?

— Опыт приходит с практикой. Я уверен, что вас не надо ничему учить...

— Я полагаюсь на ваш опыт...- Света сделала паузу, - хирурга.

Даже под маской было заметно, как улыбнулся Гарам.

— Когда нужны деньги? Я могу успеть к началу операции.

— Что ж, это очень даже хорошо. Подъезжайте часам к пяти. Я распоряжусь, чтобы вас ко мне пропустили. Не переживайте, все будет хорошо.

В холле больницы у стойки справочной Света увидела сына Владимира. Она не хотела встречаться с ним и быстрым шагом вдоль противоположной стены прошла к выходу. За стеклянной дверью на площадке перед входом в группе крепких мужчин она увидела Аркадия.

— Света, привет... ну, как он? Ты его видела? Нам сказали, что к нему нельзя.

— Кто это с тобой?

— Это володькины парни. Они там вместе были.

— Где?

— Где, где... они даже мне не сказали... Ладно, ты его видела?

— Я говорила с его врачом.

— Ну как? Что он сказал?

— У него два ранения. Одно полегче, а второе сложнее. Жизни, говорит, ничего не угрожает, а вот сложное сегодня повторно будут резать. Говорит, что в полевом госпитале ему только удалили осколок, а сосудами никто не занимался... короче, там надо снова все сшивать.

— Вот как? А он как, в сознании?

— Нет еще, его перед полетом накачали снотворным... спит. Ладно, вы тут сами, а я побежала на работу.

— Света, ты такая бледная и чертовски красивая.

— Заткнись!

Внутри нее снова вспыхнула ревность к тем, кого вчера эти «самцы» предпочли ей. Это длилось долю секунды, но сдержать себя она не смогла.

— Прости, это произошло как-то само собой... ну, ты же понимаешь... это же невозможно держать под контролем... - Аркадий пытался оправдываться, шагая вслед за Светланой.

Дома Светлана раскрыла конверт и пересчитала деньги. В банковской пачке было десять и россыпью еще две тысячи долларов. Она отложила эти две тысячи в шкатулку «семейного бюджета», а запечатанную пачку положила в сумочку. Подумала, что увидев такую сумму, Гарам откажется от притязаний на ее тело и просто возьмет деньги. Так или иначе, она осознавала, что эти деньги будут потрачены на благое дело.

(следует)