Часть 4: Пленена в Каире

В незнакомом отеле, где-то на Ближнем Востоке, 04:30

Я не знаю, куда меня привезли, но одно я знаю точно: я здесь в плену. О, они не хотят, чтобы я так думала. Они дали мне шампанское, тарелку фруктов и красивый шелковый халат, но в моем очень хорошем гостиничном номере нет окон, а дверь заперта снаружи. Когда я прикладываю ухо к двери, я слышу только голоса и плохую ближневосточную электронную музыку. Они не причинили мне вреда. Пока нет. Но у них есть оружие, и я знаю, что они убьют меня, если я попытаюсь сбежать. Если я не сбегу, я боюсь, что со мной может случиться что-то еще хуже.

Сейчас, когда я пишу этот дневник, я нахожусь в ловушке в отеле где-то на Ближнем Востоке, но моя история начинается не с этого. Давайте начнем с того, что было три дня назад. Я только что прибыла в Каир по просьбе Кеннета, моего редактора в МАНБ (Международном агентстве новостей и бизнеса). Он оторвал меня от моей статьи о розыске международного торговца секс-услугами Ивана Гурьева и его бизнесе, не дал полететь в Москву и отправил меня в Египет освещать беспорядки. Предполагалось, что это будет быстрая работа. Приехать, взять несколько интервью, сделать фото, может быть, снять видео, а потом я смогу вернуться к настоящей истории, над которой работала.

Я даже не представляла, что ждет меня в Каире. Страна была на грани революции. Все фракции были на улицах: полиция, военные, "Братья-мусульмане", христиане-копты, студенты колледжей и фундаментальные исламисты. Иногда они объявляли о своей принадлежности знаменами и повязками, иногда одна группа выглядела так же, как и другая, и даже полиция, которая любит посылать в толпу группы людей в штатском.

Моим оператором был стройный египтянин коптского происхождения по имени Хадид. Он был милым, говорил по-английски с британским акцентом и сказал мне, куда именно мне нужно идти.

— Площадь Тахрир, Эмили Дженсинг, — сказал он, всегда называя меня полным именем. — Все там. Это место, где идет битва.

Днем здесь царила почти фестивальная атмосфера. Скандирование и пение, тележки, продающие еду и даже сувениры. Хадид купил мне платок у продавца, и я использовала его, чтобы прикрыть свои светлые волосы. В Каире многие женщины ходят без платка, но Хадид сказал, что так со мной все будут разговаривать. Люди, казалось, были рады рассказать мне, зачем они пришли на площадь. Кричащие мужчины проорали мне, что они хотят, чтобы президент был восстановлен в должности. Молодые, говорящие по-английски мужчины, сказали мне, что они хотят конституцию. Женщина средних лет, прижимавшая к груди двух маленьких мальчиков, сказала мне, что просто хочет, чтобы насилие прекратилось.

Праздничная атмосфера померкла. Мужчины с закрытыми лицами начали бросать камни и бутылки в полицию. В ответ был выпущен слезоточивый газ, и вскоре повсюду стоял его запах. Скандирование становилось все громче. Некоторые мужчины бросали зажигательные бомбы, и полиция ответила резиновыми пулями, тяжело ранив молодую женщину. Было страшно находиться среди всего этого, но это была моя работа. Хадид оставался рядом со мной, попеременно делая снимки и увлекая меня в сторону какого-то другого события, о котором он слышал по полицейской рации.

Мы перебегали от столкновения к столкновению, делая снимки и наблюдая за происходящим, как могли. В какой-то момент мы оказались в переулке на краю площади Тахрир, укрываясь вместе с десятком других людей от полицейских резиновых пуль. Хадид внезапно привлек мое внимание.

— Эмили Дженсинг, мы должны уходить, — сказал он. — Здешние мужчины недоброжелательно относятся к западным женщинам. Они "смоют" твой позор.

— О чем ты говоришь? — спросила я, не понимая, что он имеет в виду из-за отвлекающего треска выстрелов.

Хадид тонко указал на трех бородатых молодых людей в глубине переулка. Они смотрели прямо мне в глаза, и я поняла, что у них на уме. Меня предупреждали о том, что мужчины хватают женщин и нападают на них. Многие репортеры подвергались нападениям. В основном это происходило ночью.

Мужчины начали приближаться к нам.

— Хорошо, — сказала я Хадидy. — Пошли.

Мы выбежали на открытое пространство. Это был рывок за линию протеста, где резиновые пули и дымящиеся баллончики со слезоточивым газом отскакивали от тротуара. Честно говоря, это было волнующе. Даже когда одна из этих проклятых пуль попала мне в икры. Я вскрикнула и упала. Хадид поднял меня и пронес остаток пути. На ноге была ужасная гематома и маленькая дырка с кровью, но мои плотные брюки цвета хаки поглотили большую часть энергии пули.

— Тебе повезло, — сказал Хадид, как только мы оказались в безопасности. — Я видел, как человек умер от этих пуль.

Я закатала штанину, и он налил воды из бутылки, чтобы смыть кровь и пыль. Ветерок принес облако слезоточивого газа в то место, где мы укрывались, и мы решили убраться оттуда.

— Давайте пока вернемся в отель, — сказала я. — Я подам отчет в "Международные новости и бизнес". Может быть, этого будет достаточно.

— А если нет? — спросил он, завязывая повязку на моей икре.

Я вздохнула. — Тогда я вернусь вечером.

— Я принесу пистолет, — сказал Хадид.

Он сопроводил меня обратно в мой отель, расположенный далеко за пределами зоны протестов. Это было хорошее место, где западные репортеры всегда останавливаются в разгар адских беспорядков. Светлый застекленный вестибюль, внимательный персонал и много охраны. Из моего номера открывался прекрасный вид на Каир. Я не могла разобрать, что происходит с протестами, но могла видеть дым от столкновений. Я стояла и смотрела в окно, забыв, что со мной Хадид.

Он подошел ко мне сзади и коснулся моих рук. Я вдруг осознала, как близко он стоит за моей спиной. Его рука ласкала мою верхнюю часть руки. Я повернулась и посмотрела на него, потрясенная тем, как откровенно он себя вел. Мы даже не флиртовали до этого, а он уже гладит мою руку.

— Это возбудило тебя, — начал он, — сегодня на площади? Тебе нравится приезжать в Каир ради острых ощущений?

— Это моя работа, — сказала я, делая шаг в сторону. Он сделал шаг ко мне, небрежно прижав меня к стене. Я сделала вид, что не заметила. Я села за стол рядом с кроватью.

— Ты такая красивая, Эмили Дженсинг, — сказал он. — Твои волосы — как золотой шелк. Твои глаза, как драгоценные камни. Ты показываешь мне свои груди и даже не замечаешь этого. Я вижу их под твоей рубашкой.

Хадид меня нисколько не привлекал. Он был слишком стар для меня и слишком громоздок. И меня не интересовали ни отношения, ни секс, ни то, что он от меня хотел. Я просто хотела вздремнуть, а потом вернуться и сделать эту работу.

— Мне очень жаль, Хадид, — холодно сказала я. — Я думаю, что произошло какое-то недоразумение. Я не заинтересована в отношениях.

— Ты так хорошо пахнешь, — сказал он с мольбой на лице, сделав шаг ближе и потянувшись к моим волосам.

Я оттолкнула его руку. — Прекрати. Хадид. Убирайся из моей комнаты. Убирайся прямо сейчас, и я забуду, что это вообще произошло.

Его нервная улыбка спала и он нахмурился. Он остановился и опустил руку.

— Будь я проклят, прости меня. Ты такая красивая, что я забылся. — Он отступил назад. — Я пойду. Позвони мне, если захочешь, чтобы я пошел с тобой сегодня вечером. Я пойму, если ты этого не сделаешь.

— Все в порядке, — сказала я, хотя нутром понимала, что это не так. Была перейдена грань. Я просто хотела, чтобы Хадид ушел, не усугубляя ситуацию. — Если мне снова придется куда-то идти, я хочу, чтобы ты был со мной.

— Спасибо, Эмили Дженсинг, — сказал он. — Я буду ждать твоего звонка.

Я вздохнула с облегчением, когда он вышел из комнаты. Я подождала, пока не убедилась, что он ушел, и заперла дверь. Напечатала свои заметки и превратила их в короткую, емкую статью для МАНБ о растущем напряжении в Каире. Все больше и больше казалось, что военный переворот может привести к насилию и подавлению протестующих. Особенно "Братьев-мусульман", которые и сами использовали довольно неприятную тактику.

У меня были фото и видео Хадида, и я записала несколько закадровых голосов с помощью моей дорожной звукозаписывающей аппаратуры. Я отправила все это Кеннету и ждала ответа. Я надеялся, что этого будет достаточно, чтобы он сказал, что я закончила и могу вернуться к истории, которая имела для меня значение: преследованию Ивана Гурьева.

Я приняла долгий горячий душ и смыла с себя пот от блужданий по раскаленным улицам Каира. Освежающая вода пролилась на мою большую грудь и на плоский живот. Кончиками пальцев я ощущала светлую шерстку своей половой щели.

По своему капризу я прислонилась плечами к прохладной плитке душевой и намазала свою пизду гелем для бритья из дорожного тюбика. Он прохладно вспенился на моей киске. Я плавно провела бритвенным станком по своему бугорку. Осторожно потянула и раздвинула свою маленькую киску, чтобы сбрить все волоски. Душевая лейка была съемной, и я держала ее между ног, постанывая, когда пульсирующие струи воды массировали мою щель, смывая пену. Я остановилась, не дав себе кончить, и вытерлась полотенцем. Моя свежевыбритая киска была розовой, но я избежала порезов от бритвы.

Оделась в зеленую майку, которая демонстрировала чуть большее декольте, чем мне бы хотелось, шорты цвета хаки и толстые походные ботинки. Светло-коричневая куртка закрывала мои руки и спину, а узорчатый шарф на шее прикрывал декольте. Свои светлые волосы я убрала назад и завязала в хвост. Если мне придется возвращаться, а я была уверена, что придется, я хотела, чтобы у меня было всё необходимое периферийное зрение. Я не могла допустить, чтобы волосы падали мне на лицо.

Я присела на край кровати в отеле и тут же увидела, что у меня есть новые сообщения от Кеннета. Этот пронырливый засранец очень хвалил мою статью и видеофрагмент, говорил, что они выйдут немедленно, но все это было просто подмазыванием меня к его следующему сообщению.

— Нам нужно, чтобы ты вышла на улицы сегодня вечером, — таким предложением было подытожено все сообщение. В нем говорилось о том, что ожидается эскалация насилия, и предупреждалось о необходимости соблюдать безопасность. Правда заключалась в том, что Кеннет заботился обо мне только как о ресурсе. Он хотел, чтобы я зарабатывала им деньги. Он был моим журналистским сутенером. Тот факт, что он отвлек меня от преследования Гурьева для освещения событий на Ближнем Востоке, в которых у меня было очень мало опыта, показывает, насколько сильно он хотел, чтобы я зарабатывала им деньги.

Я вздохнула, упаковала свой ноутбук и записывающее оборудование в полевую сумку и отправилась в путь. Я не собиралась звонить Хадиду. Не после того трюка, который он устроил в отеле. Я немного говорила по-египетски, а большинство людей, с которыми я беседовала, говорили на английском, по крайней мере, их можно было понять.

Меня больше беспокоила угроза быть изнасилованной. Эта мысль не покидала меня с того момента, как я оказалась на площади Тахрир. Женщины, особенно привлекательные западные женщины, регулярно становились мишенью для толп молодых людей. Те, кому повезло, избежали лапанья. Большинству не повезло, а некоторых даже похищали с улиц.

Магда Холлер все еще числилась пропавшей без вести. Она работала в KNF, немецкой телеграфной службе. Я помню, как встретила ее на вручении премии в Копенгагене. Это была стройная блондинка с большими голубыми глазами и красивыми ногами. Толпа окружила ее, отрезав от переводчика, а когда она рассеялась, ее уже не было. Я содрогнулся при мысли о том, что меня может охватить подобный кошмар, но я уже проходила через некоторые сложные ситуации и выходила из них живым. В кармане шорт у меня также был баллончик с перцовым аэрозолем.

Мое чувство опасности росло по мере того, как я следовала за криками по ночным улицам Каира. Найти площадь Тахрир было легко. Эстакады поблизости были запружены тысячами протестующих, а сама площадь была заполнена дымящейся толпой из тысяч мужчин и женщин.

Характер толпы определенно изменился по сравнению с предыдущим днем. Было очень мало женщин и гораздо больше молодых людей в шарфах, закрывающих нос и рот. Некоторые несли импровизированные щиты или сумки с зажигательной смесью. От слезоточивого газа у меня щипало глаза и нос. Я повязала косынку, чтобы скрыть свою личность, и пробилась в толпу.

Началось скандирование. Я была уверена, что это была версия египетского гимна с замененными словами на антивоенные лозунги. Полицейский спецназ, поддерживаемый армейскими танками, использовал газ и резиновые пули, чтобы открыть широкие нейтральные зоны на площади. Я фотографировала и записывала, как мог. Снова и снова меня подхватывала толпа и устремляла к полицейской линии, но оттаскивала назад под ужасающий треск резиновых пуль. Один человек был застрелен. Толпа завыла в знак протеста.

На периферии протестов происходило еще кое-что. Там громко скандировали лозунги в поддержку Мурси. Мне нужно было подойти ближе. Я толкалась и пробивалась сквозь толпу к скандирующим. Я видела шок на лицах многих мужчин, когда они поняли, что мимо них проталкивается молодая блондинка с Запада. Затем я почувствовала руки. Они тянулись ко мне, не хватая меня, но проводя по моим бедрам, вверх по груди, по сиськам и щипая их за низ. Я должна была продолжать двигаться. Пальцы потянулись к поясу моих шорт. Кто-то сорвал с моей головы платок, и мои золотистые волосы рассыпались.

К тому времени, когда я добралась до группы сторонников Мурси, я запыхалась и крепко вцепилась в свой ранец и куртку, чтобы их не вырвали. Борьба за то, чтобы добраться до края площади, стоила того. Сторонники Мурси растянули на площади тела трех своих сторонников. Кровь из ран вытекала из них на цемент. Было очевидно, что в них стреляли. Военные стреляли в мирных жителей.

Я начала фотографировать. Вспышка моего фотоаппарата запечатлела застывшие мгновения ярости и желания возмездия. Но вспышка также привлекла их внимание ко мне. Сначала я подумала, что они меня схватят. Вместо этого они стали отталкивать меня, выкрикивая антиамериканские и, как ни странно, антиобамовские оскорбления в мой адрес. Меня отбросили и вернули в поток огромной протестующей толпы.

Почти сразу же я почувствовала руки на своем теле. Мужчины наседали со всех сторон, они были так близко ко мне, что было трудно дышать, и все же кто-то с силой дергал мой ранец. Мне удалось удержать его, хотя моя куртка была разорвана. Пуговицы расстегнулись, шарф на шее был вырван, и я вдруг пожалела, что выбрала топ с низким вырезом.

— Американка! — услышала я чей-то крик.

— Твое тело позорно! — крикнул мужчина, толкнувший меня. — Зачем ты сюда пришла?

Он схватил меня за грудь и потянул за переднюю часть моей майки. Я закричала, когда он грубо натянул зеленую ткань, пока она не оказалась ниже лифчика. Мужчина помоложе отпихнул нападавшего в сторону и тут же потянул за лифчик. Чьи-то руки обхватили меня сзади, забрались в мои шорты и попытались стянуть их вниз.

— Прекратите! — Я закричала и попыталась достать свой перцовый баллончик. Он был вырван из моих рук в тот момент, когда я достала его из кармана. Руки в моих шортах грубо скользнули под мои бедра, пальцы впились в мою пизду через ткань трусиков. Я застонала, когда другой мужчина схватил меня и начал тащить. С меня сорвали лифчик и потащили в темную, давящую толпу. Я попыталась прикрыться, но мои руки были оттянуты назад. Я видела лица мужчин, окружавших меня, которые теперь смотрели на меня. Кричали на арабском. Некоторые были сердиты. Некоторые смеялись.

Несколько пар рук начали хвататься за мою обнаженную грудь. Они боролись за мои розовые соски и тянули их, как будто они были резиновыми. Я закричала от боли. Руку в моих шортах оттолкнули, и я почувствовала, что они спускают их по бедрам.

— Нет! Стойте! Нет, я репортер... я... — Меня заставила замолчать мужская рука, засунувшая пальцы мне в рот. Он двигал тремя жесткими пальцами, словно трахал мой рот. Он заткнул мне рот, словно кляпом, и дернул мою голову. В тот же момент с меня наконец-то спустили шорты. Пальцы тут же начали ласкать мою задницу и пизду. Одна рука скользнула в трусики. Другая больно растягивала их сзади, плотно прижимая к моей пизде. Я плакала и задыхалась от пальцев во рту.

Болезненное стягивание трусиков достигло кульминации с резкой болью и их разрывом. Мужчины, теснившиеся вокруг меня, дико закричали, а один из них, лысеющий мужчина в футбольной майке, с триумфом поднял трусики вверх. Кто-то выхватил их у него из рук.

Нападки на меня усилились. Они сжимали мои груди так сильно, что я взвыла от боли, и продолжали щипать и грубо терзать мои соски. Хуже всего были пальцы, нападавшие на меня ниже пояса. Они открывали мою щель и вводили в мою пизду пальцы, по одному и по двое человек зараз. Иногда трое мужчин боролись за то, чтобы засунуть в меня пальцы, болезненно растягивая меня в процессе. Другие мужчины открывали мою задницу, раздвигали ягодицы и больно тыкались в мою сжатую заднюю дырочку. Было облегчением, когда один из мужчин, наконец, просунул два пальца в мой анус.

Почти облегчением было и то, что началась стрельба. Я не думаю, что она была направлена на нас, но она послала волну паники через толпу. Я обмякла в толпе окружавших меня мужчин. Я была практически обнажена, на мне остался рюкзак и майка, порванная и висящая на бретельках. Я почувствовала, как их твердые члены упираются в меня, а затем меня оттащили от этой толпы тел.

Мое облегчение быстро сменилось страхом, когда я поняла, что другая, меньшая группа мужчин тянет меня в сторону. Я попыталась бороться с ними. Они держали меня за руки, а один за голову. Даже под треск выстрелов и крики тысяч людей, пытавшихся убежать, они намеревались закончить со мной. Меня оттащили на боковую улицу. Пожилой лавочник смотрел, как меня протащили мимо него и бросили в переулок.

Их было шестеро. Главарем был мускулистый мужчина в ярко-красной футбольной майке, другой был старше, толстый и лысеющий, еще один красивый, но с жестоким лицом, двое молодых людей с масками на лицах и мужчина с густой темной бородой. Переулок был тупиковым.

— Следите за переулком, — сказал мужчина в футбольной рубашке молодым людям в масках. — Ваша очередь последняя.

Не было сомнений, о какой именно очереди он говорил. Двое молодых людей в масках заняли позицию, чтобы отгородить переулок от любопытных людей, бегущих от беспорядков на площади. В пыльном переулке было так темно, что прохожие на улице вряд ли могли что-то разглядеть. Я поняла, что нахожусь практически в их власти.

— У меня есть деньги, — сказала я по-арабски. — Я дам вам деньги. Если вы отвезете меня к банкомату, я дам вам много денег.

— Ты говоришь по-арабски? — рассмеялся мужчина в футбольной майке, когда он и другие оттаскивали меня вглубь переулка. — Хорошо. Я хочу, чтобы ты понимала, когда я кончу в твою американскую киску.

От этих слов по мне пробежал холодный озноб. Почти такой же холод прошел по мне, когда я поняла, что красивый мужчина с жестоким лицом держит в руках нож. Я подняла руки и отступила глубже в переулок.

— Я не буду с вами драться, — сказала я.

— Может быть, мы хотим, чтобы ты дралась, — сказал мужчина с ножом.

— Нет, — сказал мужчина в футбольной майке. — Я не хочу снова идти домой со следами укусов. Маленькая американская сучка, если ты угодишь нам, все быстро закончится.

— Может, тебе это даже понравится, — сказал толстяк.

Я прижалась спиной стене мрачного здания в конце переулка. Камень холодил мою голую задницу. Мне больше некуда было идти. Мне некуда было бежать. Взгляд упал на лезвие ножа. Было очень мало надежды, что мне удастся выбраться живой.

Бородатый мужчина шагнул вперед и сказал по-арабски: — Право первым "взять" ее принадлежит мне, братья. Пожалуйста. Освободите место для меня.

Он разгладил рукой свою темную бороду и оглядел меня с ног до головы. Я пыталась спрятать от него свое обнаженное тело, но это было бессмысленно. Мои большие, мягкие груди переполняли руку, которая их прикрывала, а рука, закрывавшая мою голую пизду, была быстро отдернута. Бородатый мужчина посмотрел на меня, глава были очень серьезными. Он поймал оба моих запястья в свои руки и поднял мои руки над головой. И прижал меня спиной к стене.

— Дьявол в этом теле, — сказал он, сцепив мои запястья одной рукой, чтобы другой рукой погладить прядь золотистых волос у моего лица. Он скользнул рукой вниз к моим грудям и погладил их с удивительной нежностью. Казалось, он проверял их вес в своих ладонях. Его пальцы прошлись по моим соскам. Я вздрогнула и попыталась отвести взгляд. Соски затвердели. Грудь вздымалась от возбужденного дыхания.

— Не делай мне больно, — прошептала я.

Он улыбнулся. Один из его зубов был золотым. Он сказал: — Не обещаю.

Его лицо опустилось к моим грудям, и он провел горячим языком по моим сливочным буграм. Он пощелкал языком мои мясистые соски, каждый по очереди, громко посасывая нежную мякоть моей плоти. Поглаживал и щипал мои соски, но всегда держал одну руку, прижав мои запястья к стене над моей головой. Его борода щекотала мой плоский животик, когда он начал двигаться ниже. Он поцеловал мою пизду, а затем резко встал.

— Повернись, — сказал он. — Я не хочу видеть твое лицо, американка.

Он вдруг стал диким. Он вывернул мне руку за спину и прижал меня лицом к стене. От его толчка моя грудь ударилась о шершавый камень. Я посмотрела через плечо, когда он поднял свой белый халат и взял в руки свой хуй. Он был толстым и необрезанным, торчащим из густого леса темных волос. Снял темнокоричневую крайнюю плоть с розоватой головки своего члена. Провел им по моим побритым половым губам, дразня мои складочки до самой дырочки в заднице. Сама того не осознавая, я толкнулась на него, слегка качнув бедрами и раздвинув горячую борозду на его члене. Он хрюкнул, почувствовав, как мои теплые складочки раскрываются перед ним.

— Посмотрите на эту американскую сучку, — сказал мужчина в футбольной майке. — Она хочет этого.

— Я выебу из нее шайтана, — сказал бородатый мужчина. Одним мощным ударом он вскрыл мои набухшие губы. Его толстый хуй широко раздвинул мои складки и растянул мою тугую пизду. Меня заполнила железная твердость его члена. Он взял обеими руками мои бедра и начал грубо "пилить" меня своим членом, то входя, то выходя из моей сжимающейся пизды. Несмотря на отвращение и стыд, которые я испытывала, а может быть, благодаря им, я кончила почти сразу. Стоны наслаждения вырывались из моих раздвинутых губ, прерываемые каждым сильным ударом и шлепком от столкновения моей упругой попки с ногами бородача.

Его хуй входил в меня без передышки. Спазмы от моего оргазма, казалось, только подстегивали мужчину. Он рычал и бился бедрами о мою задницу, вгоняя свой толстый хуй в мои глубины. Чем жестче и грубее он трахал меня, тем лучше я себя чувствовала. Мужики столпились вокруг нас, наблюдая, как мое неконтролируемое тело выгибается и толкается назад. Мои сиськи ударялись о стену. Он поднял руку и прижал мою щеку к кирпичам.

— Хвала Аллаху, — простонал он. — Твоя дьявольская пизда высасывает всю мою сперму.

— Вытаскивай, брат! — подбадривали его мужчины.

— Пролей свое семя на ее спелую плоть! — сказал другой и шлепнул меня по заду.

— Нет! — закричал бородатый мужчина. — Слишком горяча! Слишком туга! Я не могу вытащить!

Я почувствовала, как его наливающийся член "взорвался" глубоко внутри меня. Его горячая сперма хлынула в мои глубины, орошая стенки моего влагалища и заливая шейку матки. Он замедлился почти до остановки, пока моя пизда выдавливала каждый липкий выплеск его спермы. Когда он отстранился, он положил руку мне на ягодицы и придержал мою киску открытой, чтобы он мог понаблюдать, как его сперма вытекает из моих набухших губ. Хотя мои бедра дрожали, я не двигалась. Я стояла, из меня вытекала сперма, а египетское мужичьё с вожделением смотрели на мою свежевыебанную щель.

— Ах, брат, — сказал мужчина в футбольной рубашке. — Ты навел в ней беспорядок.

Он подошел и сильно шлепнул меня по жопе. Я подняла голову и заскулила от боли и унижения.

— Выжми все из себя, — сказал мужчина в футбольной майке. — Теперь я тебя выебу.

Я сжала внутренние мышцы своей вагины и вытолкнула из себя еще больше спермы бородатого мужчины. Она капала из моей розовой киски и разбрызгивалась между ног. Остальные мужики, казалось, наслаждались этим отвратительным зрелищем. Они повторяли: — Еще! Еще! — Футбольному фанату это надоело. Он оттолкнул хватающие меня руки и подошел ко мне вплотную. Я слегка наклонила бедра, предлагая ему свою пизду.

Он взял всё, что предлагалось, и даже больше. Его член был длинным, изогнутым и очень отвердевшим. Он проскользнул им сквозь мои бархатные губки и заполнил мой смазанный спермой канал. Взял мои волосы в кулак и, наклонившись ко мне, стал шептать мне на ухо всякие гадости, пока жестко ебал меня. Его яйца шлепались о мой клитор, когда он проникал в мою смазанную чужими сливками киску. Его "палка" громко хлюпала в моей мокрой дырочке.

— Тебе нравится этот хуй? — шипел он мне в ухо, его дыхание обжигало мою шею. Его удары были мощными. Он откинул мою голову назад и провел языком по мочке уха. — Скажи мне, как тебе нравится этот большой хуище, американка.

— Мне нравится, — прошептала я.

— Громче! — взвизгнул он.

— Я люблю твой большой хуй! Я люблю его в своей пизде! Трахни меня им!

Мужчины смеялись, стоя вокруг меня, пока футбольный фанат с новой яростью вдалбливал в меня свой хуй. Он тяжело дышал мне в ухо и целовал шею сзади. Хотя его изогнутый член ударял в особую точку глубоко внутри меня, я никак не могла получить свой оргазм. Его удары превратились в бурный натиск. Он больно дернул мою голову назад и уперся хуем в мою капающую щель.

— Американская пизденка, — хрипел он. — Твоя ебанная американская пизда такая тугая и горячая. Ты любишь ебаться. Ты любишь, когда тебя ебёт этот... хмннннн... большой хуище.

— Да! — это было все, что я смогла вымолвить, пока мои сиськи дико раскачивались. Я чувствовала, как его член набухает, когда он вводил и выводил его из моей дырочки. Я ничего не могла сделать. Я не могла произнести ни слова.

Он с силой толкнул меня вперед. Я ударилась о стену и соскользнула с его твердого члена. Прежде чем я успела понять, что происходит, он схватил меня за волосы и прокрутил. Его мокрый, фиолетовый хуй подпрыгивал перед моим лицом. Он шлепнул им по моему задыхающемуся рту.

— Соси! — закричал он.

Я смотрела на него со слезами на глазах, мои руки были исцарапаны о грубый кирпич стены, а колени были в уличной грязи. У меня не было выбора. Я раздвинула свои полные губы, когда его член заиграл перед моим лицом, и я стала сосать его.

— Она изголодалась по нему! — засмеялся толстяк, наблюдавший за происходящим неподалеку.

— Да, она такая, — согласился красавец с жестоким лицом.

Мои слабые попытки сосать хуй были несопоставимы со свирепостью похоти футбольного фаната. Он крепко сжал мои волосы в кулаке и сам начал двигать моим ртом по своему члену. Он душил меня своим длинным органом. Торчащий хуй размазывал по моему языку сперму с острым вкусом и бился о мои гланды. Слезы текли по моим щекам. Я несколько раз сглотнула, но каким-то образом подавила желание проблеваться из-за хуя, вонзающегося в мое горло.

— Соси, — сказал он, не давая мне возможности даже попытаться сделать иное. — Соси этот большой хуй, американская сучка! Ахххх... возьми всю мою сперму!

Его дергающийся инструмент выплюнул в мое горло галлон густой спермы. Она заткнула мне рот почти так же сильно, как его колющее "копье" в горле, липкая, переполняющая мой рот, когда он извергал ее. Я изо всех сил старалась проглотить всё. Вкус был ужасен. Ощущение его пульсирующего члена между моих сжатых губ было еще хуже.

— Выпей все! — кричал он. — Не пропусти ни капли, сучка. Не пропусти ни капли, или ты за это заплатишь!

— Она проливает! — кричал толстяк.

Сперма текла по моему подбородку. Я заткнула рот, и еще больше вылилось на мой подбородок. Она брызнула на мои сиськи и упала на грязную землю. Футбольный фанат вытащил свой член из моего рта и подрочил его на мои губы. Последние пузырящиеся жемчужины его спермы украсили мой рот. Он размазал их по моим щекам. Схватил мои щеки в свои пальцы, сжимая мое лицо, как будто я была плохим ребенком.

— Посмотри на себя, грязная корова. Сейчас тебя выебут в жопу. — Он оглянулся на своих товарищей. — Кто будет ебать ее зад?

Толстый, лысеющий урод шагнул вперед. На его лице была кривая ухмылка, когда он посмотрел на меня. Кажется, я умоляла его не делать этого, но это только усилило его ухмылку, когда он развернул меня, поставив раком. Моя голова упала вперед, и я услышала позади меня, как толстяк расстегивает ремень. Его руки были шершавыми и царапали мои гладкие ягодицы.

— Пожалуйста, — прошептала я.

— Ты умоляешь об этом? — спросил футбольный фанат, наблюдая за мной. — Тебе повезло, сучка. Джабари хороший ёбарь. Не так ли, Джабари?

Джабари сжал мою попу и хрюкнул от увиденного. Он раздвинул мои упругие щечки, любуясь тугой узловатой дырочкой. Было унизительно, когда все мужчины смотрели, как он растягивает мой анус, широко раскрывая ягодицы. Еще более шокирующим было горячее, влажное ощущение его языка в моей нежной дырочке. Джабари явно был любителем попок, и он показал свою признательность, настойчиво трахая языком мой тугой анус.

Мужчины громко смеялись, когда Джабари зарылся своим толстым лицом в мою задницу и засунул свой язык мне в анус. Они засмеялись еще громче, когда я стала хныкать и извиваться. Несмотря на неудобное положение и все унижения, язык Джабари в жоподырочке ощущался всё лучше и лучше. Он обхватил меня руками и засунул его глубоко в мой задний проход. Должно быть, я начала двигаться навстречу его языку, потому что услышала, как футбольный фанат дразнит нас: — Смотри, Джабари, она сама трахает твой язык. Тебе лучше показать этой сучке, кто здесь хозяин.

Тот тут же высунул язык из моей попки. Прежде чем моя смазанная слюной дырочка успела захлопнуться, я почувствовала, как огромная головка его хуя уперлась в мои задние щечки. Мои глаза распахнулись, ощутив его размер. Никакие ласки и расслабления не могли подготовить меня к огромному елдаку Джабари. Он был людоедом, а я — прекрасной девицей, полностью отданной ему на растерзание. С громким ворчанием Джабари вдавил свой хуй в мою ноющую заднюю дырочку, широко растягивая меня и заполняя своим твердым мясом.

— О Боже! — воскликнула я, и это снова вызвало смех у мужланов.

— Она восхваляет Аллаха! — сказал футбольный фанат.

Джабари продолжал толкаться в мою растянутый анус. Боль "рвала" мою нежную дырочку, когда он вводил в меня свой огромный член, заполняя меня, казалось, до отказа. Его член был таким толстым и длинным, что я была уверена, что мне будет больно. Он перестал давить в меня, и я поняла это, когда его тяжелые яйца уперлись в мою грязную пизду, что он вошел в меня всеми дюймами своего члена.

Мне было очень больно, но Джабари не стал грубо "брать" меня в жопу. Он подождал и медленно начал двигаться снова. Я почувствовала, как горячая струя слюны смазала мою щель. Он втирал ее в мой задний проход и на свой член, когда вытаскивал его из меня. Он начал трахать меня, пока другие мужчины издевались и смеялись над нами, но медленно и осторожно.

Боже, помоги мне, но мне стало приятно. Я все еще была парализована его размером и боялась, что он может сделать мне больно, но тихо, тайно, я начала ощущать удовольствие. Оно исходило глубоко изнутри меня, в тех частях моего тела, которые никогда не должны были быть источником таких ощущений. Я тихонько застонала. Я пыталась скрыть от них свое удовольствие. И Джабари это понял.

— Сожми жопу, — сказал он. — Когда ты кончишь, я хочу почувствовать, как твоя попка доит меня.

— Д-да, — прошептала я и заставила напряженные мышцы своего заднего прохода сжать его огромный хуй, когда он медленно скользил обратно в мою кишку. Мы оба застонали от этих ощущений.

— Как две свиньи ебуться, — сказал футбольный фанат. — Давай, Джабари, еби ее быстрее. Кушар уже ждет, а потом Маду и Ибни будут по очереди.

Джабари проигнорировал футбольного фаната и продолжал трахать меня с изысканной медлительностью. Он доводил свой член до предела, пока тот не оттягивал манжетку моей дырки назад, как рыболовным крючком, но он всегда останавливался, не вытаскивая его полностью из моей задницы. Его предсперма начала добавлять свою смазку. Мой оргазм стал приближаться. Толстые яйца плотно прижались к моей киске.

— Трахни меня, — прошептала я. — Мне это нужно.

Это было постыдное признание. Я услышала, как Джабари хрюкнул в ответ, и он начал двигаться быстрее. Его толчки все еще были сравнительно медленными и нежными, но этого было достаточно, чтобы перевести меня через край. Я подалась назад, заглатывая собой его огромный хуй, и "взоралась" экстазом. Мои мышцы обмякли от воздействия его огромного члена, и он сам "взорвался" внутри меня. Я чувствовала, как дергается его толстый ствол внутри меня и как растекается тепло его спермы внутри моей жопы.

Обратным ходом Джабари вытащил свой хуй из моей прямой кишки с резким чпоком. Мои глаза выпучились, когда из меня вошел его огромный елдак. Он дрочил себя на мою разверстую дыру, выплескивая остатки своего заряда, пока мой растянутый сфинктер медленно сжимался.

— Ты получил удовольствие, — сказал красивый мужчина с жестоким лицом. Он оттолкнул Джабари и встал на колени позади моей смазанной его кремом задницы. Если его и беспокоила сперма, капающая из моей дырки, он не показал этого, вытащив свой твердый, багровый член и засунув его прямо в мою жопу. Он был "тоньше" по сравнению с Джабари, и моя смазанная предыдущей еблей дырка сразу же поддалась давлению.

— О, бедная сучка, ты даже не представляешь, что тебя сейчас ждет, — засмеялся футбольный фанат. — Кушар уничтожает киски. Я могу только представить, что он сделает с твоей розовой попочкой.

В этот момент Кушар вогнал свой хуй мне в жопу. Мои глаза выпучились, а рот открылся от крика, потрясения и боли. Его тяжелые яйца ударились о мою пизду, когда он начал долбить мою налитую спермой жопу своим тонкой, но длинным членом. Он использовал его как оружие, а я была его жертвой. Его не интересовало мое удовольствие. Чем больше я кричала и умоляла его остановиться, тем сильнее Кушар долбил своим хуем мою ноющую попочку.

Я молилась, чтобы он сделал это побыстрее. Мои молитвы не были услышаны. Каждый раз, когда казалось, что долбящий член Кушара вот-вот "взорвется", он останавливался и шлепал меня по заду или грубо щипал за соски. Поняв, что он делает, я попыталась толкнуться на него, чтобы "добить" его. Кушар повалил меня на землю и перевернул на спину. Рыча, он поднял мои пятки к себе на плечи и снова вогнал свой хуй мне в жопу в миссионерской позе.

— Теперь тебе от меня не убежать, — засмеялся он. — И я вижу боль на твоем лице.

Он грубо шлепал меня по сиськам. Его руки оставили красные отпечатки на моих грудях, и он так сильно щипал мои соски, что слезы начали литься из моих глаз. Я умоляла его остановиться, но это только еще больше раззадорило его. Он снова начал ебать мою жопу, толчки сотрясали мою грудь. Он обхватил рукой мое горло и сжал. Не настолько сильно, чтобы я потеряла сознание, но достаточно, чтобы напугать меня и затруднить дыхание. Он посмотрел мне в глаза и крепче сжал мое горло. От его улыбки по моему телу пробежал холодок.

Послание было ясным. Если бы он захотел, он мог бы забрать мою жизнь.

Но Кушар хотел, чтобы мое тело было теплым, по крайней мере пока. Его длинный член вошел в розовое колечко моей попки. Каждый раз, когда он отстранялся, мне казалось, что он может вынуть мои внутренности, а при каждом толчке я представляла, как он протыкает мое сердце. Наши тела сталкивались с громкими шлепками. Пот стекал с его лба и попадал мне в глаза.

— Он — животное, — пробормотал Джабари.

— Заткнись, грязный жополиз, — поддразнил его футбольный фанат. — То, что ты не можешь иметь ее задницу, как Кушар, не дает тебе права...

Я так и не поняла, что он сказал. Я поняла, что у меня начинается головокружение от удушья. Мое зрение сузилось, и я видела только Кушара, который смотрел мне в глаза, торжествующе улыбаясь. В тот момент я кончила. Это был абсолютный момент животной капитуляции, экстаз подчинения, такой же чистый и абсолютный, как у раненого животного, которое поворачивается, чтобы предложить свое горло хищнику. Не только моя жопа или всё мое тело, но в этот судорожный, предельно ясный момент моя душа принадлежала Кушару.

Огонь пронесся сквозь меня, и я поняла, что он кончает. Моя покорность была его афродизиаком, а моя полная капитуляция — спусковым крючком его оргазма. Его хватка на моем горле усилилась, когда он кончил глубоко внутрь моей задницы. Его толчки замедлились. Я почувствовала пульсацию в своей жопе.

Он отпустил моё горло и поцеловал меня, а я поцеловала его в ответ. Я обняла его, когда он прислонил свое тело к моему, его мускулистая грудь прижалась к моей мягкой груди. Это был романтический поцелуй. Его член дергался в моей попе, когда из него вытекала последняя порция спермы.

— Иди за Маду и Ибни, — сказал футбольный фанат Джабари. — Сейчас их очередь.

Кушар поднялся с меня и вынул свой член из моей задницы. Он все еще был твердым. Он поднес его к моим губам, я подняла голову и провела языком по его члену, ощущая вкус его спермы и моей прямой кишки на каждом дюйме его покрытого венами члена. Я обхватила его губами и стала сосать. Через мгновение он оттолкнул мою голову и встал.

— Вы, американские девушки, хороши, — сказал Кушар. — Вы знаете, как трахаться, и знаете, когда сдаться. Может быть, в следующий раз я трахну твое горло так же, как твою жопу. Ты бы хотела этого, маленькая белокурая овечка?

— Да, — тихо сказала я.

Кушар только улыбнулся, отступая назад и заправляя свой хуй в штаны. Я увидела, как Маду и Ибни приближаются к нам, идя по переулку. У них были подняты руки. У Джабари тоже. Я подняла голову и прикрыла грудь, когда они подошли ближе.

— Руки вверх, все вы, ублюдки, — сказал знакомый голос.

Хадид вышел из-за спин мужчин. Он держал в руках пистолет, переводя прицел с одного мужчины на другого. Он посмотрел на меня, и я увидел на его лице сочувствие, а затем гнев.

— Кто из них? — спросил он меня. — Кто из них лидер?

Он направил пистолет на Кушара. Я почувствовал неожиданный страх, что Хадид может выстрелить в человека, который только что отымел меня.

— Нет, — сказала я и указала на футбольного фаната. — Это был тот.

Хадид выстрелил в него. Звук выстрела в переулке был таким громким. Мужчина упал в недоумении, держась за грудь, куда его ранили. Все остальные убежали. Только Кушар остановился, чтобы оглянуться, прежде чем исчезнуть. Футбольный фанат лежал, умирая, в мусоре. Я ненавидела его, мне казалось, что он заслужил это, но я не могла спокойно смотреть на него.

Хадид помог мне подняться на ноги.

— Пойдем, — сказал он. — Здесь за углом есть отель. Я отведу тебя туда.

Он снял свой пиджак и укрыл меня, как мог. Моя одежда была абсолютно испорчена. Мы направились к фонарю в конце переулка.

— Подожди! — Я вспомнила о своем ранце и пригнулась, чтобы схватить его.

Хадид повел меня по боковым улицам. Он остановился только один раз, чтобы поговорить с лавочником, который видел, как меня завели в переулок. Кажется, я обязан этому человеку жизнью. Хадид заплатил ему горсть египетских фунтов, и мы продолжили путь. Мои голые ноги и светлые волосы привлекали внимание всех, мимо кого мы проходили. Хадид не раз хваталась за пистолет, чтобы удержать мужчин на расстоянии.

Отель был маленьким и дешевым, жилье для местных жителей с ближневосточными арками и открытыми окнами. Комната была небольшой. Он сразу же показал мне на ванну.

— Почему у тебя здесь номер? — спросила я, когда он помог мне войти в ванную.

— Это для работы, — сказал он. — Я из Порт-Саида, а не из Каира. Я должен жить в гостинице, когда я здесь, как и ты.

Я видела его вещи, разложенные на маленькой кровати, а когда он провел меня в ванную, его туалетные принадлежности покрывали крошечную стойку рядом с раковиной. В отеле не было ничего похожего на роскошь, к которой я привыкла, даже будучи журналистом, но все это было облегчением после того кошмара в переулке. Я сняла пальто и протянула его Хадиду. Он отвел взгляд и взял его у меня. Мне нужно было привести себя в порядок, и я не собиралась придираться к тому, что в душевой на плитке остались пятна ржавчины.

Хадид оставил меня мыться. Теплая вода, казалось, вернула меня в реальность, смыв вместе с грязью мою похоть и мой страх. Осталась только пленка отвращения, в основном к себе за то, что поддалась своему желанию посреди этого переулка. Я почти не сопротивлялась им. Я не просто позволила им использовать меня, я участвовала в этом.

На моем теле были царапины и синяки. Мне было больно от того, что меня трахали. Но я была жива. И в безопасности. Я улыбнулась своему расплывчатому образу в пропаренном зеркале. Я пригладила волосы и завернулась в серое полотенце. Оно демонстрировало почти все мои ноги и едва прикрывало грудь. В тот момент мне было все равно. Хадид видела все, что можно было увидеть еще в переулке.

Я вышла из ванной и увидела Хадида, сидящего в кресле у кровати. Он закончил телефонный разговор и посмотрел на меня.

— Ты выглядишь лучше, — сказал он. Он встал и принес мне стакан молока. — Я сходил и принес тебе молока. Оно поможет тебе почувствовать себя лучше.

— Спасибо, — сказала я. Я взяла стакан холодного молока и медленно, но уверенно выпила его. Хадид смотрел и кивнул, когда я допила. Я передала ему стакан обратно.

— Присядь, пожалуйста, — он указал на кровать.

Я села. Мне было приятно растянуться на кровати, и я быстро утратила остатки стеснения.

— Я схожу за едой, — сказал Хадид. — Здесь неподалеку есть ресторан. А ты расслабься.

Я пыталась сказать ему, что не голодна, но он был настроен решительно. Он вышел из комнаты и оставил меня наедине со странным египетским телевизором и звуком старого кондиционера, который делал все возможное против жары Каира. Я уставилась в потолок и задумалась о том, что произошло. Чем больше я думала об этом, тем больше мне казалось, что я помню, как мне понравилось, когда меня трахали.

Я также думала о Хадиде. Он казался мне очень красивым, когда я его рассмотрела получше. Не старый, худой и лысеющий. Он спас меня.

Все мое тело стало очень теплым. Я была счастлива. Мне было не просто легче от того, что меня спасли, а я была именно счастлива. Все было кончено. Все мои тревоги были позади.

Конечно, оглядываясь назад, можно было сказать, что тепло, исходящее от моего живота, должно было указывать на то, что меня накачали наркотиками. Хадид, должно быть, подмешал что-то в молоко, которое он мне дал. Но я была слишком под кайфом от его наркотика, чтобы об этом беспокоиться. На самом деле, все, о чем я могла думать, это был секс. Я представляла себе твердые хуи вокруг меня и свою теплую, влажную пизду, жаждущую, чтобы ее продолбили. Я просунула руку между бедер, и мои пальцы нащупали очень мокрую киску. Все прежние боли исчезли. Как будто меня заново включили.

Я позволила полотенцу распахнуться. Мои соски напряглись под дуновением кондиционера. Вода из душа бисером стекала по моей раскрасневшейся груди и увлажняла мой плоский животик. Я погрузила два пальца в свою голодную щель и начала трахать себя. Я закрыла глаза и представила себе все эти прекрасные хуи. Я повернула голову и застонала от вида шелковистого золота своих волос. Я трахалась сама об свои пальцы.

Думаю, я заставила себя кончить не менее трех раз, прежде чем Хадид вернулся в номер. Он открыл дверь и впустил яркий свет из коридора. Он разлился по моему обнаженному телу, ноги широко расставлены, колени подняты, розовая пизда раскрыта и обращена к нему.

— Хадид, — стонала я. — Выеби меня.

— Да, конечно, Эмили Дженсинг, — сказал Хадид. — Я понимаю. Ты, должно быть, жаждешь моего твердого хуя.

Я перевернулась на четвереньки и подползла к краю кровати. Я была полностью под действием наркотика, которым накормил меня Хадид, и все, о чем я могла думать, — это секс. Я поманила его тем же блестящим пальцем, который только что был глубоко в моей пизде. Он ухмыльнулся, подойдя к кровати. Расстегнул ремень и подождал, пока я протяну руку и расстегну молнию на его брюках. Я потянулась внутрь и нащупала его твердый член. Он "горел" в моей руке. Я обхватила его пальцами и вытащила через разрез с молнией его брюк.

— О, Хадид, он такой большой, — стонала я.

Я не могла обхватить его губами достаточно быстро. Я заполнила свой рот соленой от пота длиной его члена. Я громко слюнявила и с большим нетерпением дрыгала по нему ртом. Слюна капала с его ствола и стекала по яйцам. Я заглатывала его член в горло и захлебывалась великолепным мужским достоинством Хадида. Он положил обе руки мне на голову и позволил мне ему сосать. Я нежно сжала его яйца и провела языком по нижней стороне его ствола и вокруг жирных яиц в его мешочке.

Я помню все это как сон. Я вся горела, и казалось, что единственное, что может утолить мою похоть, — это хуй Хадида. Я глубоко всасывала его, пока он ласкал мое лицо. Я зарылась носом в его жесткие волосы на его лобке и массировала его член своим глотательным горлом. Очевидно, это было слишком для Хадида, потому что я ясно помню, как он "выстрелил" прямо в мое горло. Его член пульсировал, напрягая мои глотательные мышцы, и я чувствовала, как его теплая сперма заливается в мой живот.

Ему пришлось оттолкнуть мой рот от своего члена и упасть обратно на кровать. Я позволила своим тяжелым грудям прижаться к его блестящему от слюны хую и поцеловала его плоский живот. Моя рука подняла его рубашку и обнаружила татуировку осьминога у него на боку. Она показалась мне странно знакомой, но я была слишком потеряна в своей похоти, чтобы беспокоиться об этом. Я работала рукой с его членом и терлась о него своими сиськами. Он продолжал твердеть, поэтому я забралась на Хадида сверху и ввела его член в свою ноющую от жажды секса киску.

Он посмотрел на меня с той же ухмылкой и обхватил мои груди, когда я начала скакать на нем. Мои сиськи подпрыгивали от движения моего тела верх-вниз. Мои соски были такими твердыми и возбужденными, что причиняли боль. Каждая часть меня была в лихорадке удовольствия. Я представляю, что это такое — быть в экстазе. Возможно, это было от того, что он дал мне с молоком.

Я была гребанной порнозвездой. Я двигала бедрами и нанизывала свою пизду на его хуй. На стене позади меня висело зеркало, и я знала, что он видит мою жопу, подпрыгивающую вверх-вниз на его теле. Он играл с моими сиськами, пока я скакала на нем, пока не довела себя до оргазма. Я откинула голову назад и закричала: — Хадид! Да, Хадид! Я кончаю!

Хадид схватил меня за бедра и вогнал свой член в мою сжимающуюся дырочку. Он бил им по шейке матки и глубоко вонзал его в меня. Когда мой оргазм утих, я плюхнулась на него, но Хадид держал меня за жопу и продолжал долбить мою пизду. Я снова была на грани оргазма, и моя кульминация наступила еще раз, когда я почувствовала, как Хадид "взорвался" внутри меня. Его горячая струя залила мою пизду и стекала по его толкающемуся в меня члену. Мой кончающий любовный канальчик сжимался вокруг его члена и высасывал все до капли.

После этого все стало как в тумане. Я знаю, что мы провели много времени целуясь. Кажется, я даже сказала ему, что люблю его. Я снова отсосала ему, а потом оказалась на кровати лицом вниз, на животе, с ногами вместе, а Хадид был сверху, трахая мою киску, лежа прямо на мне. Это была напряженная позиция, а от того, что мои ноги были вместе, мы оба очень быстро кончили. Хадид вырвался из меня и оросил своей спермой.

Возможно, мы трахались снова, может быть, по-собачьи, но я мало что помню. Потом я проснулась. У меня все болело, а действие наркотика уже почти прошло. Я поняла, что только что ебалась с Хадидом, жутким извращенцем, которого я отвергла днем раньше. Его сперма была липкой на моих бедрах. Я чувствовала себя почти такой же грязной, как тогда, когда он вытащил меня из переулка, и я знала, что должна выбраться оттуда.

К счастью, Хадида не было, и он оставил мне простую одежду. Я торопливо оделась, схватила свой рюкзак и, пошатываясь, вышла из затемненного номера. Когда я вышла на улицу, мое сердце чуть не разорвалось от ужаса. На моем пути стояли три громоздкие фигуры. У одного из них был пистолет, и все трое были в лыжных масках. Они схватили меня. Когда я начала брыкаться и кричать, один из них прижал к моему лицу сильно пахнущую ткань. Когда хлороформ начал действовать, у меня на мгновение помутилось сознание, и я поняла, что и Хадид был с этими людьми.

Когда я очнулась, на мне была повязка на глазах и меня несли. Меня привязали к креслу, и я чувствовала и слышала гул реактивных двигателей. Когда самолет поднялся в воздух, я сдвинула повязку настолько, что увидела, что меня окружают мужчины и женщины. Но всякая надежда позвать на помощь быстро угасла, когда я поняла, что почти все женщины были с завязанными глазами и привязаны к креслам так же, как и я.

Я все еще справлялась с последствиями хлороформа и то погружалась в сон, то выходила из него. Полет на самолете показался очень долгим, возможно, с остановками для дозаправки или чтобы забрать новых пассажиров. Мы прибыли в пункт назначения, и меня вытащили из самолета вместе с другими женщинами.

Только когда меня привезли в гостиничный номер, я наконец поняла, что произошло нечто поистине ужасающее. Я вспомнила, где раньше видела татуировку осьминога. Это был символ банды.

Банды, которой руководил Иван Гурьев.

Сейчас, в гостинице, в ожидании своей участи, мне кажется, я знаю, что со мной произойдет. Это то, о чем я знаю, но я никогда не была настолько близка к Гурьеву, чтобы стать этому свидетельницей. Самой подпольной из подпольщиц.

Я собираюсь стать одной из "гостей" на "аукционе компаньонок".

Меня продадут в рабство.