ГЛАВА 3

Через неделю или около того, когда солнце село, а Чэд только что вернулся с пляжа и наносил увлажняющий крем на спину Джун у бассейна, зазвонил ее мобильный телефон.

— Да, это Джун Бейкер, — сказала она. — О! Мистер Гаррао, здравствуйте. Да, да, спасибо, что позвонили. Это приятный сюрприз, — сказала она, садясь и забыв о своем топе, ее обнаженная грудь колыхалась перед ней, большие темные соски затвердели, и она покраснела, когда поняла, что Чэд смотрит на нее.

— Вам понравилось наше видео! О, это замечательно. Да, я действительно его мать. Спасибо! Вы очень добры. Что значит, не хватает самого главного? Страсти! Ну, да, я знаю, что это танец любви. Что ж, я думаю, что Чэд заслуживает участия в этой дискуссии, мистер Гаррао. Вы не будете возражать, если я пошлю вам билет в оба конца, чтобы вы приехали к нам на несколько дней? Мы могли бы лучше поговорить, и вы могли бы увидеть бальный зал, который я построила специально для того, чтобы мы могли практиковаться. Разумеется, это будет билет 1-го класса. О, спасибо, спасибо, мистер Гаррао. Я позабочусь о билете, и вы скоро получите от меня весточку. Andres.Garrão@hotmail.com. Пока-пока.

— О, Чэд, он согласился поговорить с нами! — взорвалась Джун, вскочив и бросившись ему на шею, прижимаясь к нему обнаженной грудью и обнимая его в восторге. — Я так взволнована!

— Я вижу, — сказал Чэд, улыбаясь ей.

— О, черт! — сказала Джун, вспомнив, что она без верхней одежды, и повернулась, чтобы взять свой топ.

— Нет, нет, не надо, — сказал Чэд, положив руку на ее руку. — Ты выглядишь просто замечательно. Не то чтобы я не видел их раньше, твои и другие.

— С какой стати ты хочешь увидеть такую старуху, как я, топлесс? — спросила Джун, краснея.

— Если бы я видел тебя только со стороны шеи, я бы подумал, что тебе около двадцати, — сказал Чэд.

— Неужели мое лицо настолько старое? — спросила она с пораженным выражением лица.

— Так ты выглядишь по крайней мере на 30, — ответил Чэд, смеясь над облегчением на ее лице, когда она рассмеялась.

— Мне нужно собираться на работу, — сказала Джун, повернулась и взяла свой топ, но не стала его надевать, а пошла в сторону дома, ее голая попка покачивалась, нитка стрингов исчезала между её ягодичками.

***

— Я Андрес Гаррао, — сказал невысокий пожилой мужчина с большими усами, подходя к Джун и Чэду, ожидавшим у выхода из зоны прилета с табличкой с его именем. — Вы — Джун и Чэд?

— Да, это мы, — ответила Джун. — Пусть Чэд возьмет вашу сумку, мистер Гаррао.

Они вели обычную светскую беседу о его поездке, пока ехали до дома, всего в 45 минутах езды.

— Надеюсь, все будет в порядке? — сказала Джун, когда проводила его в комнату для гостей с ванной комнатой, откуда открывался вид на заднюю часть дома, бассейн, теннисный корт и новый бальный зал, освещенный, как драгоценный камень в ночи.

— Это очень мило, — ответил мистер Гаррао. — Но, пожалуйста, вы должны называть меня Андресом.

— Только если я Джун, а он Чэд, — ответила Джун. — Согласны?

— Согласен, — ответил Андрес, улыбаясь. — Я бы хотел посмотреть ваш бальный зал, если можно.

— Вы уверены, что не голодны и не устали от своего путешествия? — спросила Джун. — Бальный зал никуда не денется.

— Я бы хотел увидеть бальный зал, — настаивал Андрес.

— Бассейн всегда подогревается, — объяснила Джун, когда они проходили мимо него. — Пожалуйста, не стесняйтесь, побалуйте себя.

— Здесь очень красиво, — сказал Андрес, пройдясь по бальному залу в течение минуты, а затем остановился, чтобы посмотреть через стеклянную стену на освещенный бассейн и дом за ним, на мягкое сияние городских огней вдалеке. — Вы можете включить для меня музыку, пожалуйста?

— Конечно, — ответила Джун, подошла к аудиовизуальной панели управления и нажала несколько кнопок, после чего комнату наполнили звуки танго Карлоса Акуньи.

— Вы присоединитесь ко мне? — спросил Андрес, протягивая руку Джун, глаза которой расширились от удивления.

Чэд затаив дыхание наблюдал, как Андрес ведет его мать по комнате, причем ее рост на несколько дюймов не оказывал на него никакого влияния. Он никогда не видел, чтобы кто-то так танцевал: один на один с музыкой, один на один с танцполом, один на один с партнершей. Когда песня закончилась, Андрес остановился, ведя Джун в ганчо, а затем крутя ее "открытым веером".

— Вы танцуете восхитительно, — сказал Андрес, нежно целуя ее руку. — Спасибо.

— Никто никогда так не водил меня по танцполу, Андрес, — сказала Джун. — Это было просто замечательно. Спасибо.

— Ваша программа прекрасно поставлена, — сказал Андрес. — Это ваша собственная работа?

— И моего покойного мужа, — ответила Джун.

— Я бы добавил еще одну фразу, перед самым концом, — сказал Андрес. — Разновидность сакады. Вы знаете, что это такое?

— Разве это не то, где ты вступаешь в мое пространство, вытесняя мою ногу? — спросила Джун.

— Что-то вроде этого, да, — ответил Андрес, кивнув. — Есть много разных сакад, но одна из них бросилась мне в глаза, когда я смотрел ваше видео. Перед последним ганчо корте, вы находитесь в открытом веере, из стороны в сторону, руки полностью вытянуты, — объяснил он, взяв Джун за руку и повернув ее в ту конфигурацию, о которой он говорил.

— В вашем варианте вы работаете в обратном направлении, большой поворот, затем закрытие, переход к паре боковых вееров, — объяснил он, демонстрируя. — Я бы хотел, чтобы вы попробовали после большого поворота, вместо того чтобы шагать вперед, чтобы приблизиться ко мне, я собираюсь шагнуть в вас, сакада, и я хочу, чтобы вы подняли левую ногу прямо вверх и позволили вашей лодыжке лечь на мое плечо. Затем я сделаю шаг назад и подведу вас к финальному ганчо корте. Как вы думаете, вы сможете это сделать?

— Да, я так думаю, — ответила Джун, сделав глубокий вдох и отодвинувшись в сторону, взяв его за руку.

— И... — сказал Андрес, мягко потянув ее за руку и ведя ее за собой, входя в нее, когда она поднималась с поворота, одновременно поднимая ногу вверх, чуть задевая его плечо и упираясь в него лодыжкой, когда они прижимались друг к другу от правой лодыжки до его плеча, ее бедра и таз давили на его живот и грудь, когда она развернула ноги на 180º. Затем он сделал шаг назад, и она легко опустилась в финальный ганчо корте.

— Это выглядело очень сексуально, — сказал Чэд, покачав головой. — Мне это нравится.

— Мне тоже, — сказала Джун, — но мне придется немного поработать над этим.

— Да, вам нужно быть быстрой, но неторопливой, — объяснил Андрес. — И вам нужно будет научиться слегка наклоняться, выгибать верхнюю часть тела, чтобы помочь ее ноге свободно опереться о твою грудь, — сказал он Чэду. — Я сбился со счета, сколько раз я видел, как длинный каблук зацепляется и ломается при подъеме.

— Так вы поможете нам? — с надеждой спросила Джун.

— Не так быстро, — сказал Андрес.

— Простите, вы голодны? — спросила Джун. — Может быть, хотите пить?

— Да, — ответил Андрес. — Действительно, хочу.

— Мы не едим красное мясо, — объяснила Джун, ведя его обратно в дом. — Я знаю, что это большая часть южноамериканской диеты. Вам нравятся морепродукты?

— Очень, — ответил Андрес. — По правде говоря, в наши дни это лучше для моего организма. Я не становлюсь моложе.

— Но ведь вам всего лишь за 60, не так ли? — спросила Джун.

— Так написано в Интернете, — усмехнулся Андрес, — но скоро мне будет 73. Может, зайдем ко мне в комнату? У меня есть кое-что для вас.

Потянувшись к своему чемодану, Андрес извлек простую картонную коробку, которую он спрятал под мышкой, с улыбкой на лице.

— Мы любим ужинать неформально, — объяснила Джун, когда они сели за деревянный кухонный стол, Андрес поставил свою коробку на стол рядом с собой. — Я приготовила салат из морепродуктов. Он состоит из различной местной зелени и всевозможных моллюсков, от креветок до крабов и омаров, а также мидий, моллюсков и устриц.

— Звучит очень мило, — сказал Андрес. — По моему скромному мнению, это три самых лучших белых вина, которые производит Аргентина, — сказал он, открывая картонную коробку и доставая бутылку. Это Zuccardi Blanc de Blancs. Это игристое вино, похожее на шампанское, чистое шардоне. Если вы положите его в морозилку на 15-20 минут, оно станет идеально охлажденным. Это Colomé Torrontés Vino Blanco De Gran Altura, которое будет хорошо сочетаться с любым салатом или морепродуктами, а это Adrianna Vineyard White Stones Vino De Pamcela, прекрасно подойдет для послеобеденного отдыха у бассейна с большой миской нарезанных фруктов.

— Это так заботливо с твоей стороны, Андрес, — сказала Джун, убирая Zuccardi в морозилку. — Спасибо.

Андрес рассказал им о своей жизни в танце, о взлетах и падениях, о веселье и любви, которые связывали всех танцоров.

— Но теперь все изменилось, — сказал Андрес, когда они допеивали Zuccardi. — Страсть ушла. Сегодня все так точно, так механистично. Если бы кто-то сделал что-то по-настоящему оригинальное, все бы кланялись ему в ноги. Вместо этого — одно и то же дерьмо, просто другой день, как вы, американцы, так метко выразились.

— Так вот что вы имели в виду, говоря о нашем видео? — спросила Джун.

— Да, — ответил Андрес, кивая. — Технически вы очень талантливая пара. Вы двигаетесь как одно целое. Это то, чего большинство пар никогда не достигают. Но в вашем танце нет страсти. Интересно, может ли это быть у танцевальной команды матери и сына? Вы когда-нибудь танцевали и соединялись на совершенно другом уровне?

— Да, однажды, — ответила Джун, покраснев и взглянув на Чэда. — Незадолго до того, как мы связались с вами, мы танцевали нашу програму на вечеринке после соревнований. Мы соединились так, как никогда не соединялись раньше. Это было нечто трансцендентное.

— Но больше никогда? — спросил Андрес.

— Это было довольно... личное, — ответила Джун. — Мы никогда не обсуждали это.

— Вы можете рассказать мне, что произошло? — спросил Андрес, в его глазах появился блеск.

— Мы стали... возбужденными, — ответила Джун. — Я была возбуждена. Я чувствовала возбуждение Чэда. Это всё изменило в танце.

— Но больше никогда? — спросил Андрес.

— Нет, — ответила Джун, покачав головой. — Однажды, когда мы репетировали, чтобы снять видео, которое мы тебе прислали, мы работали над закрывающимся корте ганчо. Я почувствовала, что Чэд кончил, когда я терлась об него.

— Я так и знал, — сказал Чэд, покраснев.

— Вы говорили об этом? — спросил Андрес.

— Нет, совсем нет, — ответила Джун. — Я просто не обращала на это внимания, понимала, что это естественная реакция. Он мой сын.

— Мне было так стыдно, — сказал Чэд.

— Я знала это, но в то же время мне было немного лестно думать, что я смогу так возбудить молодого человека, — сказала Джун, — особенно если учесть, что он — мой сын.

— Хорошо, вот что я думаю, — сказал Андрес, скрестив руки на груди. — У вас есть возможность попасть в топ-10, может быть, в топ-5, но только если вы сможете поймать то чувство, которого вы избегаете, и направить его, расширить его, позволить ему пропитать себя. Танго — это соблазнение и вожделение. Вы соблазняете друг друга своим танцем, маните, сопротивляетесь и в конце концов сдаетесь. Это самая блестящая часть вашей хореографии — то, как она выстраивается по ступеням соблазнения, вплоть до окончательного развенчания.

— Ваша жажда и желание друг друга должны быть ощутимы в вашем танце, — объяснил Андрес. — Самые успешные команды — это те, которые могут продать эту подавленную, а затем необузданную жажду друг к другу зрителям и судьям. Я боюсь, что ваши отношения как матери и сына будут мешать вам. У других команд не будет этой помехи, этого препятствия. Они смогут свободно демонстрировать свою похоть друг к другу. К итогу, именно это является определяющим фактором, а не работа ног.

— Танцы на соревнованиях — это шоу, — говорит Джун. — Я отказываюсь верить, что я не способна сублимировать себя и сыграть необходимую роль. Я делала это всю свою жизнь. Ты ничего не говоришь, — сказала Джун Чэду.

— Да, ну, я тут совсем ошалело услышанного, — сказал Чэд. — Я ничего не могу с собой поделать, но я всегда, по крайней мере, думаю о том, чтобы не быть слишком... близким с тобой, когда мы танцуем. Я не просто позволяю себе расслабиться.

— Я и сама не могла бы сказать это лучше, — сказала Джун.

— Если вы хотите хорошо выступить на конкурсе, вам придется это пережить, — сказал Андрес, покачав головой.

— Если я скажу тебе, что всё в порядке, как ты думаешь, ты захочешь попробовать? — Джун спросила Чэда. — Ты бы смог?

— Захотел бы? Насколько это важно для тебя, знать, что думает Андрес? — спросил Чэд.

— Настолько важно, что я хочу попробовать, — ответила Джун. — Но я не хочу давить на тебя. Если для тебя это не так важно, если тебе это неприятно, я пойму.

— Попытка не убьет меня, — сказал Чэд через мгновение, а затем лукаво улыбнулся.

— Вы будете учить нас, тренировать нас? — спросила Джун, повернувшись к Андресу.

— Да, — ответил Андрес, кивая. — Но у меня есть условия, и они не подлежат обсуждению.

— Какие условия? — спросила Джун.

— Во-первых, вы будете платить мне 50 000 долларов в месяц, — ответил Андрес, кивая на отсутствие выражения на ее лице. — Аванс за 6 месяцев. За это я гарантирую вам место в топ-10 или топ-5. Я знаю, как направить вас, чтобы раскрыть ваш талант. Но вы должны безоговорочно согласиться следовать моим указаниям во всем. Если вы откажетесь следовать моим инструкциям, я просто уйду и не верну вам деньги. Я также могу обещать, что вам не понравятся некоторые из моих методов, и вы всерьез задумаетесь о том, чтобы разорвать соглашение. Меня не волнуют и не будут волновать ваши личные отношения друг к другу. Для меня вы будете танцевальной парой, не более того.

— Я согласна на ваши условия, — сказала Джун. — На все. Чэд?

— Я постараюсь, — сказал Чэд, пожав плечами, — но это определенно неизведанная территория.

— Что ты чувствовал, танцуя с матерью в тот раз? — спросил Андрес.

— Я никогда раньше не испытывал ничего подобного, танцуя, — признался Чэд. — Я забыл обо всем, кроме танца. Это было просто потрясающе.

— Вот чему я собираюсь научить вас, прежде всего, — сказал Андрес, — позволить себе потеряться друг в друге так, чтобы танец и только танец был настоящим.

Они договорились, что Андрес будет их гостем на все это время, и Джун пообещала, что у него всегда будет машина с водителем, который отвезет его туда, куда он пожелает, чтобы он не чувствовал себя запертым в доме. Они договорились о расписании тренировок, которое соответствовало их графикам, не сильно отличаясь от того, что они делали раньше.

***

— Боже мой, Джун, я просто не могу поверить во все это, — сказала Дарлин, когда они лежали у бассейна поздно вечером после ежедневной игры в теннис, цвета неба начали меняться с заходом солнца. — Этот бальный зал просто сказочный. Мне нравится смотреть на люстры, освещающие стены ночью. Это похоже на сказочную страну.

— Я знала, что если я не сделаю этого, то никогда не сделаю, и тогда я буду вечно сожалеть, — вздохнула Джун.

— Но вся эта история со страстью, — сказала Дарлин, — и с Чэдом. Как это может сработать? Он же твой сын.

— Я знаю, — сказала Джун. — Но это танец, просто танец.

— Угу, — сказала Дарлин, перевернувшись на бок и повернувшись лицом к Джун, ее упругие груди с чашечками В и твердыми рубиновыми сосками были направлены на нее. — Я видела, как вы вдвоем танцуете танго, помнишь. Это самое близкое к сексу, что не было сексом, что я когда-либо видела.

— Именно это и есть танго, — защищаясь, ответила Джун, — танец соблазна и похоти.

— Говоришь обо мне? — сказал Чэд, когда появился, и резко остановился, увидев, что грудь Дарлин обнажена. — Может быть, мне стоит оставить вас двоих наедине с вашими разговорами о соблазнении и похоти, — сказал он, вежливо отводя взгляд.

— В этом нет необходимости, — сказала Дарлин, перевернувшись на живот, но все еще опираясь на локти, ее груди все еще были полностью выставлены на показ. — Я просто спросила твою маму, как она относится к тому, чтобы усилить страсть, когда вы танцуете. Как ты к этому относишься?

— Я не уверен, — ответил Чэд, нервно переставляя ноги, и сейчас желая только одного — погрузить свой член в Дарлин.

— Ты когда-нибудь возбуждаешься, когда танцуешь? — спросила Дарлин, сверкнув глазами. — С твоей мамой?

— Ну, иногда, да, — признался Чэд.

— Признаюсь, когда я впервые увидела, как вы танцуете, я очень возбудилась, наблюдая за вами, — сказала Дарлин, — особенно когда вы прижимались друг к другу. Каково же это для тебя?

— Думаю, что ты уже знаешь, — сказала Джун, наконец-то растопив лед.

— Да, но он не мой сын, — сказала Дарлин, не отводя глаз. — Но ты права, я знаю, как это приятно, — сказала она, улыбаясь Чэду.

— Может быть, мне стоит пойти собраться на работу, — неловко сказала Джун, садясь, ее обнаженные груди колыхались на груди, большие темные соски завязались в твердые узлы на концах полных сисек.

Джун была на полпути к дому, когда, вопреки здравому смыслу, оглянулась через плечо и увидела Чэда с лодыжками Дарлин в руках, его член входил и выходил из ее киски. Она поперхнулась, затем быстро повернулась и поспешила к дому, когда Чэд случайно поднял голову и встретился с ней взглядом, его член остановился на середине толчка, и половина ствола блестела в слабеющем вечернем свете.

***

— Прости за это, мама, — сказал Чэд, застегивая молнию на ее платье, когда она готовилась уехать в студию.

— Ты действительно думаешь, что твое поведение уместно? — спросила Джун, чувствуя мурашки по коже, когда почувствовала его руки на своей обнаженной спине. — Я знаю, что ты уже взрослый, но она наша соседка и замужем.

— Это ее дело и ее мужа, — ответил Чэд. — Кроме того, я никогда сам не провоцировал её; это всегда происходило по ее... поощрению.

— И тебя так легко... поощрить? — спросила Джун, повернувшись, чтобы посмотреть на него.

— Да, — ответил Чэд.

— Ты такой великолепный молодой человек, — сказала Джун со вздохом. — Разве девушки твоего возраста тебя не интересуют? Дарлин — моя ровесница.

— Нет такого понятия, девушка или женщина, которая мне НЕ интересна, — ответил Чэд.

— А что Бет? — спросила Джун.

— Она моя ровесница, — ответил Чэд.

— Она знает о тебе и Дарлин? — спросила Джун.

— Думаю, именно поэтому ей нравится... баловаться со мной, — ответил Чэд со смехом. — У нее есть такая фишка — иметь всех тех мужчин, которых "имеет" ее мать.

— Ты же не серьезно! — вздохнула Джун.

— Она так говорит, — ответил Чэд, пожав плечами.

— Мне пора бежать, — сказала Джун, посмотрев на часы. — Может быть, мы поговорим об этом позже?

— Если хочешь, — сказал Чэд.