Я совсем не ожидала увидеть его. Он стоял у входной двери нашего подъезда. Точнее, сидел на перилах пандуса и улыбался. Своей знакомой улыбкой.

— Пашка!! Откуда ты здесь?!

— Я вернулся, Ленка. Сюда. В наш с тобой город.

— Я знала, что ты хотел вернуться. Но... Так неожиданно. Ты что здесь делаешь?

— Заехал к вам.

— Пааашка... Ты всё такой же балбес...

— Подбросить тебя на работу.

— Да! Да! Да! Подбрось меня, Пашка! – шутливо прокричала я голосом начинающей актрисы в эротическом фильме.

— Ленка, ты как всегда, неподражаема. Наверное, всех мужиков вокруг уже с ума свела.

— Нафига мне все-то? – хихикнула я.

— Ну да... – как-то сник он – пошли, пепелац мой вот.

— Ну ты и тачку себе отгрохал, братец! Здоровая какая. И тонииированная!

Он открыл дверцу машины и усадил меня на переднее сиденье.

— Как семья? Жена? – спросила я.

— Нормально. А у тебя?

— Тоже нормально. А почему ты меня отвозишь на работу, а не Машу свою?

— Машка не работает.

— Блин, мне бы так!

— Да легко. Коляна твоего пристроим на тёплое местечко, и будет аллес гут.

— Прилетел вдруг волшебник в голубом вертолёте. И бесплатно покажет кино.

— Покажет, покажет. Знаешь, Лен, я так рад!

— Чему?

— Тебе. Ну, встрече с тобой, - смутился он и закрутил головой по сторонам – тесновато у вас во дворе. Но там с другой стороны есть более удобное место причаливать. Я вечером отвезу тебя домой, ты когда заканчиваешь?

***

Вечером мы остановились на парковке детского сада.

— Сколько мы с тобой не виделись, Паш?

— Семь лет. Да, почти семь. Ты уехала поступать в универ, а я был в девятом классе.

— Да, я помню.

Он молчал, напряжённо глядя перед собой.

— А ты... Ты помнишь только Это?.. – тихо спросил он.

У меня заныло под ложечкой, и я почувствовала, что бледнею.

— А что ещё я должна помнить? – резко спросила я.

— Прости... Дурацкий вопрос... Правда, прости...

Его побелевшие пальцы вцепились в рулевое колесо.

— Павлик. Скажи. Зачем ты приехал?

— Ну... По делам фирмы...

— Скажи. Зачем. Ты. Приехал.

— Лен, давай отложим это разговор, - попросил он извиняющимся тоном – а то подерёмся прямо здесь, в машине. Как в детстве, - добавил он, вымученно улыбнувшись – завтра у тебя короткий день, и мы поговорим. Хорошо?

***

Мы медленно шли по асфальтовой дорожке заброшенного дома отдыха в лесу где-то на окраине города. Уже первые жёлтые листья появлялись на клёнах и падали нам под ноги. Я молчала, и он тоже. Наконец, он вздохнул.

— Знаешь, я всё помню...

— Ах, так. Ты, значит, всё помнишь. И?

— Я не могу ничего забыть. Эти воспоминания живут во мне. А я живу в них.

— Бедняжка выдумал себе проблемку! А от меня ты чего хочешь?

— Ты говоришь, что я балбес. На самом деле хуже, я идиот.

— Согласна целиком и полностью.

— Я... До меня только потом дошло, каким я был тогда идиотом. Каким идиотом... Ты не представляешь...

— Представляю. Ты и сейчас такой.

— Нет, ты не понимаешь... Более всего мне бы хотелось вернуться в то время и всё исправить...

— Какие проблемы. Уезжай к себе обратно и считай, что всё исправил.

— Нет, нет, нет... Я хочу, чтобы ты меня простила.

— За что?

— За то, что я слишком поздно понял, как я люблю тебя...

У меня просто ноги подкосились от этих слов.

— Мы были детьми, Павлик. Несчастными заблудившимися детьми. Забудь про всё, возвращайся к своей Маше и люби её. Меня любить нельзя, это тебе понятно?

— А ты... Неужели ты... Тогда...

У меня закружилась голова. Я оперлась рукой о ствол дерева, а затем прислонилась спиной к огромному тополю, едва переводя дыхание. Я постаралась, чтобы мой голос звучал твёрдо.

— А для меня тогда это было игрой. Просто игрой.

Он, потрясённый, смотрел на меня.

— Я не верю. Зачем?!..

— Просто для тренировки. Мне нужно было научиться обращаться с мальчиками.

— Ты научилась... – он с мучительным стоном приложил ладонь ко лбу.

— Я – научилась. Твоя беда в том, что ты романтик, Паша. А все девушки – это расчётливые и ооочень циничные создания, а не феи, какими ты себе их представляешь.

Он прислонился к дереву рядом со мной и закрыл глаза.

— Зачем ты говоришь мне это? Чтобы я обиделся и ушёл? Я не уйду.

Он помолчал.

— Я думаю, что ты мстишь мне за то, что я не сказал тебе этих слов тогда...

Тогда... Я помню, как мы шутя боролись на полу, ты без особых усилий прижал мои руки к полу и положил меня на лопатки, а потом вдруг приблизил ко мне своё лицо и поцеловал меня. И я до сих пор помню твои тёплые губы... И первый в моей жизни поцелуй мужчины...

— Ты... Сумасшедший.

— Нет, я просто прав. И я прошу тебя: прости!

— Мне нечего прощать тебе. Давай закончим это разговор.

Он резко повернулся ко мне, опершись ладонями по обе стороны моей головы и громко заговорил, глядя мне в глаза:

— Мы оба сделали ошибку тогда. Но это уже не имеет значения. Я понял, что любил и люблю тебя.

Он решительно взял моё лицо в свои руки и поцеловал меня в губы. О, Господи, опять! На меня нахлынули всплывшие из памяти чувства о том, как это было в прошлом. Неужели и впрямь ничего не изменилось... Что ты творишь, Павлик?

Я с трудом оторвалась от него и толкнула его ладонью в грудь.

— Пусти. Пожалуйста.

Отстранила его и зашагала назад, стремясь контролировать дрожь в коленках.

***

В следующий раз, когда утром он встретил меня, я словами «Привет! Как дела?» направилась прямиком к остановке. Он опустив голову, плёлся рядом.

— Лена, прости меня пожалуйста.

— Я же говорила тебе: мне нечего тебе прощать.

— Прости, что напомнил тебе о прошлом. Это мои тараканы. Я не буду более касаться этой темы.

Во мне внезапно проснулась какая-то беспричинная злость: к нему, к себе, ко всему вокруг.

— Правда. Пойдём, я тебя подвезу. Видишь, автобуса нет...

За всю дорогу мы оба не проронили ни слова.

***

В следующий раз мы встретились у них на новоселье, куда мы пришли с мужем. Маша со словами «Посиди с братиком» усадила меня рядом с ним. Павел был молчалив, сидел напряжённо. Он вздрогнул, когда я случайно дотронулась до его руки. Мы с Машей поговорили на кухне, когда я подошла помочь ей с десертом.

— Знаешь, Павлик был так рад, когда мы переехали сюда. Прямо светился. А сейчас даже не узнаю его. Как будто сломалось в нём что-то. Высох весь. Спрашивала – говорит, работы много. Но по-моему, это неправда.

Я слушала, всё более мрачнея.

— Лена, поговори с ним, пожалуйста. Мне кажется, тебе он всё расскажет.

— Хорошо Маш, я поговорю.

Маша выпроводила своего мужа на балкон и выразительно посмотрела на меня. Я вышла из освещенной, наполненной музыкой комнаты следом в полутёмное пространство и встала за его спиной. Положила руки ему на плечи, чувствуя, как он весь сжался.

— Паша, скажи. Чего ты хочешь?

Он даже не обернулся.

— Знаешь, ты права. Я сумасшедший. Когда мы упускаем какую-то возможность, она в будущем оборачивается не проходящей болью. Я хочу всего лишь вернуть прошлое. Это ведь так просто. Просто вспомнить и вернуть на время. Беда в том, что как оказалось, у нас с тобой разное прошлое. Тебе ведь совершенно ни к чему доставать свою старую детскую игрушку.

Я приблизилась губами к его уху.

— Но я могу достать её, эту игрушку. Ты правда хочешь этого, Павлик? – прошептала я.

Моя рука не спеша прокралась в карман его брюк. Она двигалась как питон, обследующий норку в поисках мышки. Почувствовала, как окаменели мышцы его бедра, а мои пальцы двигались дальше, чтобы своими кончиками ощутить, как наливается и твердеет его плоть.

— ЛЕНА!!

— Тише, тише. Маша услышит... – шептала я ему на ухо.

Он напряжённо выдохнул ртом, когда я надавила бёдрами на его ягодицы, и его член прижался к моей руке. Со стороны это наверное, выглядело очень эротично, когда я по-мужски двигала бёдрами, как будто насилуя его. Впрочем, почему «как будто»?.. Он сдавленно выдыхал при каждом движении, и я знала: ещё немного, и мои пальцы довершат начатое.

Резкий звук отодвигаемой занавески заставил меня выдернуть руку и отскочить, повернувшись лицом к двери. Привет. Мой муж решил покурить. Я улыбнулась ему и вернулась в комнату.

Начатое я довершила за столом, за которым мы сидели. Хорошо, что у Маши такие длинные скатерти. В то время, как мой муж рассказывал анекдоты, а все его внимательно слушали, смех Павлика, казалось, перерастает в плач. Он сидел, раскачиваясь как сомнамбула, с полуоткрытым ртом и выражением муки на лице. Затем я убрала руку из-под стола, чтобы взять бокал с вином, а он встал и быстро ретировался в ванную.

***

На следующее утро я удрала от него, но он поймал меня после работы.

— Таак. Домой ты меня не везёшь, я вижу. Это похищение? – поинтересовалась я.

— Нужно поговорить, - ограничился он.

Дежавю. Мы опять идём по дорожке лесопарка.

— Лена, спасибо тебе!

— За что?

— Ты знаешь.

— Тебе понравилось, а? Да ещё практически на глазах наших супругов?

— Не то слово...

— Но?

— Лена, я люблю тебя...

— Ты же обещал мне не говорить об этом.

— Ты меня вынудила.

— Могу вынудить ещё разок. Ты меня за этим сюда притащил? Могли бы в машине.

— Зачем ты говоришь ТАК?..

— Понимаю. Хочешь что-нибудь погорячее?

Он остановился и схватил меня за плечи.

— Я хочу, чтобы ты сказала мне: ты меня любишь?

Он смотрел мне в глаза и наступал на меня так, что мне пришлось пятиться до тех пор, пока моя спина не упёрлась в ствол дерева. Того самого старого тополя. Дежавю.

— Скажи! Ты меня любишь? – рычал он, тряся меня как куклу.

Затем впился в мой рот. Он несколько раз простонал в нос, когда мой язычок напомнил ему кое-что. Когда он оторвался от меня, я смотрела на него, из-под полуопущенных век, закинув голову назад и облизывая губы.

— Павлик, ты уже большой мальчик. И должен бы сам догадаться, ответила я, переводя дух.

— Правда?! – возликовал он – ты меня любишь!

Он стал осыпать моё лицо поцелуями, затем подхватил меня на руки и закружил, а я из всех сил держалась за его шею. Наконец, мы смеясь, упали за толстым стволом этого дерева так, что я оказалась на нём. Выпрямилась, оседлав его бёдра. С порочной усмешкой расстегнула ремень его джинсов. Привстав, сдёрнула их до колен, оставив в одних трусах. Критически посмотрела в этом направлении.

— И этот человек только что говорил о любви...

Хорошо, что на юбке разрез сзади, иначе пришлось бы её задирать. Затем оседлала его и стала делать с ним то же, что и вчера, но на этот раз уже не руками. Это действо быстро возбудило нас обоих. Мы оба тяжело дышали. Я вытащила заколку, распустила свои волосы и нагнулась к нему так, что они упали на его лицо. Почти задыхаясь, говорила ему отрывистыми словами:

— Жалеешь... наверное, что... я тебя... не трахнула... тогда?..

— А ты?.. – также задыхаясь, спросил он.

Мы оба срывающимися звуками зашипели и захихикали в нос. Он гладил мои колени и бёдра. Затем его рука скользнула глубже. Я невольно вздрогнула и остановилась.

— О-о-о... – вырвалось у меня – Пашка!.. Паша... Па-ша...

Я неконтролируемо сжала его своими бёдрами. В какой-то миг неожиданная вспышка охватила всё моё существо. Мне показалось, что сама душа покидает меня. Затем я поняла, что лежу на нём, судорожно дыша и целуя его лицо, а он гладит мои волосы.

— Ленка, Ленок... Ты просто чудо!..

***

Я буквально истерзала своего мужа, который искренне не понимал, что такое на меня нашло. Вот только в моём случае не помогал даже самый изматывающий секс. Потому что я жила как бы в двух измерениях. В том втором, нелегальном измерении была моя настоящая любовь. Она рвала мне душу и требовала. И она не собиралась ограничиваться полумерами. Она перешла в наступление, а муж пребывал в растерянности от того, что я вдруг так резко охладела к нему. Всё же моё существо пребывало в дымящихся руинах, где шла гражданская война между двумя моими реалиями, а запретная реальность ломилась и выжигала всё на своём пути.

***

Пашка, ты снова разбудил меня. Как тогда, когда ты взял и поцеловал меня. Насильно, пользуясь своим природным правом мужчины делать, что ты хочешь. И сейчас мне стоило больших трудов не липнуть к тебе как мартовская кошка. Ты отвозил меня домой, и мы долго сидели обнявшись в машине на стоянке с видом на детский сад. В какой-то момент я, чувствуя себя последней шлюшкой, робко произнесла:

— Там, сзади, наверное удобнее...

Он поцеловал меня в щёчку и погладил мои волосы.

— Ленок, через три недели мы едем в круиз!

— ?

— Морской. По Средиземному морю. Да-да. Официально я еду в командировку в Лондон. Тебе тоже легенду придумаем.

— Мы могли бы служить в разведке...

А в приёмнике звучал печальный голос певицы:

Hа прощание ты, как всегда,

Прокричала: "Увидимся вскоре,

Потому что у нас никогда

Не кончается, не кончается,

Hе кончается синее море"...

***

Всё произошло как будто в одно мгновение, и дальнейшее я помню всё с того места, когда мы держась за ручки, прогуливаемся по палубе лайнера. Именно с этого места и стоит вспоминать.

Наши каюты были рядом. Конечно, это было данью формальности. Зато у нас был повод ходить в гости друг другу (улыбаюсь).

Мы гуляли по прогулочной палубе, держась за руки и делая вид, что любуемся красочным закатом солнца, но на самом деле, глазами и мыслями пожирали друг друга. Наконец, мы устали от этого мучительно-долгого предвкушения. Мы спустились вниз, и под рукой оказался ключ моей каюты. Мы вошли и оказались в нём, в том самом, запретном измерении.

Мы стояли друг напротив друга в почти полной темноте, только через занавеску пытался пробиться умирающий закат. В оранжевом полумраке я видела только твои глаза, и я тонула в них. Когда тонешь, нужно избавляться от одежды... Моё платьишко и твоя рубашка полетели куда-то в угол. Затем всё перемешалось: твои губы на моей шее, мои губы на твоих плечах... Ты стоял обнажённым по пояс, и я помню, что целовала твой живот, и как вздрагивали твои мышцы. А затем мы начали бороться за право, кто кого будет целовать. Павлик, перестань! Мы будем делать это по очереди. Как тогда...

Было слышно наше всё более учащающееся дыхание, жадные выдохи, тихие постанывания от наслаждения. Ты встал передо мной на колени и зубами, почему-то зубами, как вампир клыками, стащил с меня последний атрибут моей одежды, и затем я очутилась у тебя на руках.

Ты склонился надо мной, и наше дыхание, а затем и наши губы слились воедино. Ты целовал меня, опускаясь всё ниже и ниже, а я держала твою голову в своих ладонях. Ты целовал каждый сантиметр моего тела, не упуская ничего. И когда я уже почти не могла сдерживаться, ты осторожно приподнял мои колени и развёл их. А когда ты приник ко мне своим горячим, ищущим, ласкающим ртом, время остановилось...

***

Мы стояли держась за руки и любуясь закатом, а морской ветерок ласково потрагивал нас. Павлик наклонился ко мне и тихо поцеловал за ушком.

— Знаешь, у любви очень сильная энергетика. Настолько сильная, что меняет метрику пространства-времени.

— Чего ты понимаешь в пространстве-времени, - улыбнулась я.

— Зато ты понимаешь. Сейчас спустимся ко мне, и ты нарисуешь мне пару формул.

— Нарисую. Заставлю выучить. И проэкзаменую с пристрастием.

— Я буду прилежным учеником. И мы вместе вернёмся в прошлое.

— Зачем?

— Чтобы всё исправить.

— Без этого прошлого не было бы настоящего. А этого настоящего я не хочу изменять.

— Я тоже... Но знаешь, у меня такое чувство, что мы в чём-то ошиблись.

— Любой назовёт наши отношения ошибкой.

— Мы ошиблись в прошлом. А сейчас пытаемся эту ошибку исправить.

— Мы пытаемся... – я приникла к его губам в поцелуе – но мы недостаточно пытаемся, мореход!

И я повлекла его вниз.

***

Когда мы вошли в каюту, и он повернулся, чтобы запереть дверь, я прижалась к нему и принялась целовать ему ухо.

— Пашка, почему ты вчера меня не...

Он хотел повернуться, но я прикусила ему мочку уха.

— Ну, ты же отключилась совсем, а потом уснула - проговорил он – я лёг рядом и любовался тобой.

— Романтик ты Пашка, неисправимый... Как жаль, что ты мой брат. Будь иначе, я бы нашла тебя даже на краю земли и перегрызла бы глотку любой, кто на тебя претендует.

— А ты и нашла. И давно уже. Мы оба нашли друг друга.

— Мы нашли, Паш, нашли на свою беду...

— Знаешь, в чём я думаю, наша беда? – В том, что в прошлой жизни мы совершили какую-то ошибку. А в этой нам дали шанс её исправить.

Я повернула его лицом к себе.

— И в чём же была наша ошибка, Павлик?

— Я думаю... В том, что мы предали любовь.

— И сейчас мы должны за неё бороться?

— Именно.

Мы стояли в темноте и тишине друг напротив друга.

— Пашка... Возьми меня, - попросила я шёпотом.

— Лееена... – он закрыв глаза, принялся покрывать лёгкими поцелуями моё лицо – Лена, я люблю тебя, ты понимаешь, я даже не могу выразить как...

— Паш, зачем ты говоришь это...

— Ты тогда запретила мне даже упоминать об этом. Ты будешь смеяться, но для меня прикасаться к тебе как к женщине, всё равно что покушаться на богиню. Ну, как святотатство...

У меня внутри всё заныло от наплыва нежности к нему.

— Пааашка!.. Дурачок ты этакий. А ты поинтересовался мнением богини? Сейчас я покажу тебе божественную любовь!

Я принялась неспешно раздевать его как ребёнка, и через минуту он уже стоял обнажённым передо мной.

— Вот так, Пашенька... – шептала я, целуя его шею, плечи и постепенно опускаясь всё ниже.

Положив ладони на его бёдра сбоку, я начала целовать его буквально окаменевшие мышцы. Затем мои губы стали приближаться к центру его мужественности.

— Ооо... – шёпотом вырвалось у него – Лееена... ЛенаААА!

Руки его погрузились в мои волосы и принялись их легонько ласкать. Я поймала его ладони, положила к себе на затылок и грубо нажала на них, и он громко охнул. Он уже не мог ничего говорить, только сдавленно стонал, запрокинув голову, как будто его прижигали калёным железом. Его живот и ноги содрогались как от спазмов. А руки продолжали быть нежными со мной. И только тогда, когда он уже совсем не мог сдерживаться, они надавили на мой затылок, уже не поддаваясь его контролю. Мои руки помогали ему справиться с накатившим наслаждением. Павлик, я люблю тебя, милый! И я умею надолго задерживать дыхание...

***

В эту ночь нам обоим не спалось, и мы вышли прогуляться. Мне неожиданно пришли в голову стихи:

Мы развеем мираж, что рождает обман,

И когда дойдём до конца,

То под чёрной водой ледяной океан

Остановит наши сердца.

— Чьи это стихи?

— Не помню, в голову пришло. Паша, помнишь фильм «Титаник»? Там эпизод, когда главная героиня перелазит через ограждение на корме судна. Пойдём туда тоже!

Пашка, улыбаясь, смотрел на меня влюблёнными глазами.

— Замечательно! Мне теперь море по колено.

Мы добрались до кормы, никого не встретив. За ней в темноте светился фосфоресцирующий след от судна. Мы стояли, обнявшись.

— Паша, знаешь, какой ты на вкус? – спросила я лукаво – Как спелый абрикос.

— Переспелый, - хихикнул он – я знаю.

Ну, конечно. Пашка буквально упал на пол без сил после этого, и сразу же прильнул своим ртом к моему...

— Давай перелезем. Как в кино! – неожиданно для себя самой предложила я.

— Там же только главная героиня перелазила. А Ди Каприо её вытаскивал оттуда. Лен, не нравится мне эта твоя мысль, - сказал он с беспокойством в голосе.

— А я полезу!

Неожиданно для самой себя, я перелезла через ограждение и оказалась стоящей на узенькой пяди металлической суши. Оглянувшись, увидела побледневшее лицо Павлика. Он сразу же молча перелез тоже и оказался стоящим рядом со мной.

— Обними меня! – потянулась я к нему.

В этот момент судно вздрогнуло. Неловко зацепившаяся за мокрое ограждение рука сорвалась, в то время как другая тянулась к Павлику. Внутри меня всё сжалось и заледенело, когда я поняла, что лечу вниз. Наши руки лишь задели друг друга и разошлись. Я увидела, как он оттолкнулся ногой от перил и захватил меня в объятия. Мне показалось, что мы летели целую вечность. А потом наступило Ничто.

***

...Какой-то назойливый писк в голове. И буквы... Одни и те же чёртовы буквы, горящие красным. CQD MGY... CQD MGY. ..

Очнулась и долго пыталась понять, что я и где я. Почему темно? Я уже в аду? Какие-то крики слышатся. Ну, точно в аду!

Затем увидела, что лежу на постели, и рядом ничком лежит Пашка. Да, это он!

— Паш! Паша! Проснись! – потрясла его я в панике.

Он тряс головой, оглядываясь вокруг себя и тоже ничего не понимая. Сел на кровати.

— Что за чёрт! Ленка, ты понимаешь что-нибудь? Мы где?

— Похоже в аду, братец.

— Ага. Похоже. Что это такое на мне? Мы в какой-то больнице, что ли... Где у них тут свет зажигается... Ну тебя и вырядили. И меня. Что за чёртов маскарад?..

Мы были в каком-то крохотном помещении, без окна. Лежали на странной двухэтажной кровати, похожей на кровать для детей. Павлик встал и прошёл к двери.

— Вот выключатель, похоже.

Комнату залил яркий свет, и мы жмурились от резкого перепада. Комната выглядело по-спартански: нелепый зеркальный шкафчик для одежды и странного вида раковина. Комната как будто вышла из какого-то музея. А мы в своих странноватых одеяниях были экспонатами этого музея. Моя одежда была очень неудобной. И кроме того, ужасно архаичной. Я посмотрела на примолкшего Павлика. Он смотрел на раковину для умывания каким-то остановившимся взглядом, полном ужаса.

— Смотри! – сдавленно проговорил он.

Он приблизился к раковине и заглянул в неё. Я встала с кровати, подошла и посмотрела через его плечо. Раковина была без сливного отверстия, а на дне был изображен красный флаг с белой звездой и надпись: “WHITE STAR LINE”.

— Ленка! Мы что -в музее «Титаника»? Бред... Что за бред!..

Он подошёл к двери и повозившись, открыл её. За дверью был длинный коридор, залитый жёлтым электрическим светом. Доносилась музыка, голоса и топот. Он закрыл её, открыл шкафчик рядом с дверью. Достал старомодный докторский саквояж, сел на кровать и открыл его. Достал небольшую стопку архаично оформленных бумаг на английском.

— О, Господи!

Он дрожащей рукой протянул мне две бумаги, на которых сверху было крупно написано: TITANIC.

— Билеты второго класса. А это наши паспорта. Мистер Пол Андерсон и мисс Хелен Мари Андерсон, Ирландия. Мисс... Значит, ты не замужем. Значит, ты моя сестра. Это пипец, Ленка. Что делать будем?

— Любовь изменяет метрику пространства-времени, так ты кажется, говорил?

— Да... Но не думал, что настолько. Слууушай! Я читал у Кастанеды. Он писал про магов Нагуаля. Так вот, у учеников магов был выпускной экзамен. Он заключался в прыжке в пропасть. Ученик прыгал в пропасть и менял свою реальность, переходил в иной мир и не разбивался. Разбивался тот, кто не смог сделать этого. А мы ведь именно так – прыгнули!

— Но у нас ведь не только пространство изменилось, но и время.

— Так и мы не поодиночке прыгнули, а вдвоем. Это у Кастанеды называется магической парой, у неё энергии больше.

— Паша, здесь совсем другое. Мы сейчас находимся в своём прошлом воплощении. В котором мы не выполнили свою задачу. И... у меня странное ощущение. Выключи свет, пожалуйста. И отвернись.

Пашка отвернулся, ссутулившись, а я долго копалась в своём допотопном белье.

— Паш, иди сюда. Кажется, я всё понимаю. В нашем времени мы с тобой расстались девственниками. И... в этом тоже... Да, Пашка, здесь я девственница. Я села в шлюпку и спаслась, а ты остался на Титанике и погиб.

— Откуда ты знаешь? – удивился он.

— Просто знаю. Не знаю, откуда. Раздевайся.

— Зачем?

— Ты что, не понял, что нам нужно сделать?

Некоторое время мы лежали, обнявшись. Затем я поцеловала его в губы и подтянулась повыше.

— Возьми мои грудки в рот, Паша. Ммм... Хорошо... Не волнуйся...

Я закинула на него ногу, а моя рука медленно заскользила от его груди вниз.

— Хорошо, Паша, ты молодец, произнесла я, целуя.

В моей груди нарастало необычное, необъяснимое волнение.

— Скажи, что ты любишь меня, - прошептала я, забираясь на него.

— Я люблю тебя, мисс Хелен Андерсон, - улыбнувшись, прошептал он в ответ.

Всё произошло одновременно. Вскрикнула я, ахнул Пашка, застонала моя плоть, впервые пропуская внутрь себя мужскую властную силу. Я почувствовала, как застонал корпус судна, раздираемый ледяной глыбой. Мы агонизировали в запретном наслаждении на уже агонизирующем судне.

Запретное наслаждение? Но ведь мы были неизвестно кем, неизвестно где и неизвестно когда. Я легла на Павлика, и мы перевернулись. Теперь он был сверху меня, и я чувствовала, как он, двигаясь во мне, причинял сладость и боль одновременно. Мы были смертниками, и держались за последнюю возможность почувствовать себя живыми. Живыми, испытывающими последнее доступное нам животное удовольствие. Потом мы молча лежали без сил, обнимая друг друга.

***

— Нам нужно выбираться на палубу, - вскочила я, ударившись затылком о верхнюю полку, - одеваемся!

Мы бежали по длинному освещённому коридору. Откуда-то мне было известно, куда нужно бежать. На мне было только мешковатое платье, под которым ничего не было: с дурацким бельём начала двадцатого века не было времени разбираться. На выходе служащий компании попытался всучить нам белые спасательные жилеты, но я отмахнулась от него. Всё вокруг осветила взлетающая белая ракета. На секунду я остановилась, провожая её взглядом.

— Шлюпок больше нет. Бежим!

Запыхавшись, мы добежали до ограждения кормы. Мне пришлось высоко задрать платье, перелезая через поручни. Кажется, за нами наблюдали, потому что кто-то из команды крикнул:

— What are you doing, lady!?

Кто-то бежал к нам, но это уже не имело никакого значения. Павел перелез тоже и встал рядом со мной. Мы посмотрели друг другу в глаза. Наши лица озарил белый свет летевшей ракеты. А эфир ночи всё раздирали отчаянные бессмысленные буквы CQD MGY...

— Обними меня, Паша! Смотри мне в глаза! Смотри, не отрываясь. На счёт «Три!»...

Мы синхронно оттолкнулись и полетели в угольно-чёрную бездну.

***

Я проснулась от стука в дверь. Занавеска была освещена ярким солнцем. Мы опять были в моей каюте. Дверь открылась, и в неё заглянула дородная женщина в форме горничной.

— Молодые люди! Рейс уже давно закончен. Вы что до сих пор здесь делаете? Собирайтесь, собирайтесь!

И выходя, она с восторгом и завистью произнесла:

— Эх! Любовь!..

Но мы еще долго лежали обнажёнными, прижавшись и молча глядя в глаза друг другу.

***

Мы сидели в Пашкином джипе, обнявшись и глядя на детский сад перед нами.

— Ну, вот и всё, Паша, - произнесла я грустно. Помнишь:

Здесь кончается, здесь кончается,

Здесь кончается синее море...

— Я провожу тебя.

Мы подошли к моему подъезду. Я посмотрела наверх. Свет не горел, значит, мужа не было. У подъезда на лавочке восседали две бабульки, одна из них была мне знакома.

— Здравствуйте, Клавдия Ивановна!

— Здравствуйте, Елена Андреевна! Здравствуйте, Павел Андреевич! Как съездили? Как круиз?

Мы с Пашей ошалело посмотрели друг на друга. Как получилось, что вся наша конспирация полетела к чёрту, и о нашей поездке известно даже бабулькам у подъезда?! Пробормотав что-то невнятное, мы ринулись к двери и вошли в подъезд.

— Значит, и мужу всё известно, - резюмировал Павел – Я провожу тебя.

— Мужа нет сейчас.

— Ничего, я дождусь. Тебе нельзя оставаться наедине с ним.

Я открыла дверь и привычным движением зажгла свет. Впрочем, всё привычное на этом и закончилось.

— Это же не наша квартира! – воскликнула я – Что за чёрт!

— Не ваша, - согласился Паша – Подожди-ка...

Он осторожно зашел в гостиную.

— Ленка!! – донеслось оттуда – Смотри!

Он указывал пальцем на свадебную фотографию, которая всегда стояла на столике. Да, это была моя свадебная фотография. Вот только... Вместо моего мужа, с неё мне улыбался Павлик своей знакомой улыбкой.

— Реальность... Реальность поменялась! – воскликнул он – Ты... Ты теперь моя жена. Как необычно!

Он обнял меня и принялся целовать, осторожно притрагиваясь ко мне через одежду. Его дыхание стало учащаться, поцелуи становились всё более страстными.

Я отпихнула его, и он от неожиданности приземлился на диван. Я села верхом на его колени и отрицательно покачала пальчиком перед его лицом.

— Жена, да? Жена? Нет уж, забудь об этом, братец!.. – усмехнулась я.

— -----

Кейт Миранда.

mir-and-a@yandex.ru