Предисловие

Здесь сконцентрированы вспышки информации из информационного поля Земли. Они могут показаться связанными друг с другом, и это может быть так. А может, и нет. Любая наша мысль меняет реальность. С хрустом рассыпается прежняя реальность, взрываются разноцветные осколки. В зеркалах сознания формируется новая картинка, красивая, как сверкающий витраж. Происходит волшебство, когда из разнородных осколков формируется новая картина. Забудьте обо всём. Слушайте своё сердце.

***

Я просто нашла в себе силы признаться в этом. Проходили дни, проходили года, проходили эпохи. Они проходили внутри меня безостановочно, пока я не призналась самой себе: Я люблю его! Осознание этого пришло с запахами трав на рассвете, с обжигающими кожу капельками росы, с лучом солнца, под которым плавилась сущность мира.

Я не могу привыкнуть к тому, что сила мысли беспредельна. Осознание, постигшее меня изнутри, немедленно изменило мир вокруг меня. Будь я верующей... Впрочем, это слово не применимо к тем верующим, которых я вижу. Как можно верить в Бога и одновременно бояться кары от Него? Это не вера, это суеверие. Ну и да ладно. Будь я верующей, то мои мысли и поступки привели бы меня в ужас, и я начала бы уничтожать саму себя, считая при этом, что меня наказывает Бог.

Но я – свободна.

***

До сих пор в моей жизни было только выживание. Я рубил лёд, вбивал в скалу стальные костыли, перебирал верёвку, карабкался с громадным мешком за плечами, как муравей, обвешанный амуницией. Перед моими глазами в белом мареве пурги качались скалы, а надо мной висел тёмный зрачок неба. Но когда это всё закончилось, в наступивший момент относительного покоя, когда я обрёл укрытие, а за стенками палатки завывал ветер, я закрыл глаза, и мир остановился.

Я стоял на пороге кухни в доме родителей, в своей светлой просторной пижаме. Она стояла за кухонным столом и что-то готовила. Луч солнца переливался в её волосах. Я тихо подошёл к ней сзади. У меня было чувство, что она ждала этого. Она вся как-то сжалась, как будто опасалась меня. Я приблизил ном к её волосам и с наслаждением вдохнул их запах.

— Мама...

Мне так захотелось обнять её, и я слегка обнял ладонями её плечи с боков. От запаха её волос закружилась голова так, что я покачнулся. Она замерла, её голова отклонилась чуть назад. Движение это было таким естественным, и таким же естественным было движение моих губ, приникших к коже её шеи пониже ушка. Ещё, ещё, всё ниже и ниже, мои губы проделали дорожку к её полуоткрытому плечу. Её глаза были закрыты. О чём думала она сейчас?

***

И да, это не было сыновьим поцелуем. Когда ТАК целуют женщину... Вот именно: женщину. Во мне всё задрожало от осознания того, что меня целуют как женщину, просто потому, что меня желают как женщину. И желание это было неподдельным. И желание это было взаимным. И пусть я не призналась себе в этом, но что это меняет? Мне надлежало стоять, держа в руках нож, которым я шинковала морковку, и ждать, что же будет дальше? Нож я положила на стол. Мне так захотелось обернуться и прижаться губами к его груди. Прямо там, где бьётся сердце. Не знаю, как бы это выглядело со стороны, но мне этого хотелось, и я обернулась.

Передо мной стоял муж.

— Минут через десять всё будет готово, - невинно улыбнулась я ему.

***

Нас вывезли вертолётом из нижнего лагеря. Там, в горах осталась белоснежная мельница смерти. Хлопают на ветру остывшие брошенные палатки, в них с шелестом оседает снег.

Я лежу под белой простынью. Она напоминает мне снег, и мне так же тепло, как было под снегом. Ласковая смерть, как её называют, лишь слегка задела меня своим белоснежным крылом.

Я даже не понял, что со мной происходит. Всё вокруг меня было таким неестественным, но меня это не удивляло. Вносило дискомфорт, но не более того. Позднее я узнал, что это проявление какого-то лекарства с эффектом галлюциногена.

Я повёл глазами. Мир передо мной сверкал торжественными красками. Сосед по палате восседал на своей койке в выглаженной до блеска, изысканной одежде. Ну, это так я воспринимал.

— Дед – то на свадьбу собрался, - пробормотал я своей собеседнице.

Напротив меня на стульчике сидела красивая женщина средних лет. Она смотрела на меня внимательно, с нежностью. Я пытался вспомнить, как её зовут, но мне это не удалось.

— Я не знаю вашего имени, - признался я – Но я помню вас. Вы – моя жена.

В её позе чувствовалось напряжение. Она сидела передо мной, скромно скрестив ноги. Я невольно обратил внимание на её прекрасные округлые колени. Тонкий капрон рельефно подчёркивал их манящую притягательность. Я протянул руку и положил ладонь на её колено, ощутив приятное тепло её кожи через тонкую паутину нейлона.

— Мне так приятно! – признался я – И я скоро поправлюсь.

Я поглаживал рукой её колено, затем положил руку на другое. Её колени были сжаты, не позволяя моей руке проникнуть далее.

— Ты так красива, - пробормотал я, глядя ей в лицо – Но иначе и быть не могло.

Мне захотелось немного ласки, ведь я только недавно вернулся из небытия. Но женщина сидела передо мной не двигаясь, холодно и отрешённо, как Снежная королева. Моя рука скользнула вверх под её строгую юбку.

— Не надо, прошу тебя, - произнесла она тихо – Тебе нужно выздоравливать.

— Я знаю. Мне так хорошо с тобой. Почему ты так печальна?

Но она смотрела на меня с непонятной жалостью.

— Пожалуйста. Позволь мне.

Я не помнил ничего об этой женщине, кроме того, что она моя. Чтобы восполнить пробел в своих воспоминаниях о своей жене, я приподнял подол её юбки, чтобы заглянуть под неё.

***

— Правда? ты считал, что это твоя жена? – спросил отец.

Я посмотрел на маму. Она была сильно смущена. Её лицо порозовело, и она не смотрела на меня.

— Правда. Я ощущал именно это.

— Но ты ведь не женат!

— Пап, да откуда я знаю! Меня накачали чем-то. Мне, например, казалось, что через окно заглядывают какие-то грузины в характерных кепках. А по факту, на окне стояли бутылки с лимонадом с открытыми пробками. В моём сознании они как-то трансформировалось в джигитов с гор.

— Это Эдипов комплекс, - веско сказал отец – Обычное дело. Юноши испытывают подсознательное влечение к матери. Почитай Фрейда.

— Балабол! – сердито воскликнула мама, поднимаясь.

— И ты не узнал родную мать?

— Представь себе. Не узнал, - зло ответил я, начиная терять настроение.

— Это Эдипов комплекс, - подтвердил отец с видом эксперта и доктора медицинских наук – Это нормально.

Я тоже вскочил.

— Блин. Да ну тебя!

Я вышел под ржание отца.

***

Вечером я сидел на диване в большой комнате и смотрел телевизор. Формально, я его смотрел, а на самом деле блаженствовал, чувствуя, как восстанавливаются мои силы в атмосфере домашнего уюта. Тихо подошла мама и присела рядом.

— Как ты себя чувствуешь? – спросила она с беспокойством.

Я бросил на неё свой взор, и она отвела взгляд.

— Мам, хорошо. Очень хорошо!

Я помолчал.

— Знаешь, моё пробуждение в больнице было просто волшебным. Когда я увидел возле себя тебя.

Мама встряхнула головой.

— Это ведь была не я. В твоём восприятии.

Она смотрела в сторону.

— Но ведь это была ты. И... Я бы отдал всё, чтобы это повторилось.

Я придвинулся к ней ближе. Мои губы были в сантиметрах от её уха. Она сидела выпрямившись, неподвижно как статуя. Чувствуя себя моральным преступником, я осторожно положил руку на её округлое обнажённое колено.

Более всего меня поразило то, что ничего не произошло. Мама сильно побледнела. Не закричала, не ударила меня. И это было самое невероятное. Приглушённо мурлыкал телевизор, тихо тикали часы. Не веря в происходящее, я плотнее обхватил маняще мерцающее в темноте в бликах с экрана мамино колено. Я почувствовал, как её ноги дрогнули... Чуть разошлись... Сердце моё заколотилось, выпрыгивая из груди, когда пальцы моей ладони проскользнули в образовавшуюся нагретую щель между коленями и ощутили тёплую бархатную гладкость кожи внутренней стороны бедра.

Мы оба молчали.

***

Это было перед тем, как я поехал поступать в университет. Мне с трудом удалось уснуть, но сон был глубоким. Глубоким и пугающе похожим на реальность. У меня было чувство, что я проснулся. Я лежал в блаженной теплоте постели, зная, что вставать мне не скоро, и что можно насладиться этими минутами приятного безделья.

Сквозь сон я почувствовал, как кто-то сел на кровать. Я повернулся на бок. Это была мама в своей тонкой ночной рубашке.

— Подвинься, - услышал я.

У меня всё плыло перед глазами, я не мог сосредоточиться. Мама легла рядом со мной. Большая тёплая, какая-то приятно-тяжёлая. Она придвинула ко мне своё лицо так близко, что оно расплывалось перед глазами. Мы лежали на боку лицом тесно друг к другу. Я не успел ничего подумать, как её горячее, тяжёлое бедро поднялось и легло на моё. Мама что-то делала со мной, и я не представлял, что это возможно. Я погружался в вязкий сладкий туман, моё мужское естество напряглось, требуя невозможного. Мамино бедро приподнялось, пропуская меня вперёд. И ЭТО произошло. Мама!!!

Молнией пронзило меня чувство невыразимого оргазма, смешанного с убийственным разочарованием. Я проснулся, и мне хотелось рыдать от горечи. Мои трусы промокли насквозь от естественных юношеских выделений. Очередной «мокрый сон». И только?

***

— Ну вот, так я сдал последний экзамен. И меня зачислили.

— Какой ты молодец, сынок! Я знала, что всё будет хорошо.

Мы сидели на лоджии под разноцветным солнечным козырьком и пили чай. Я держал в руке чашку, вглядываясь в неё с преувеличенным вниманием.

— Знаешь, перед самым отъездом мне приснился удивительный сон, - проговорил я неуверенно.

Мама застыла с кружкой в руке.

— Ты знаешь, и мне тоже.

— Расскажи!

Мама сделала глоток и поперхнулась, закашлявшись.

— Сначала ты.

— Давай рассказывай.

— Нет, сначала ты!

Мы посмотрели друг на друга, и оба опустили глаза.

— В этом сне была ты, - выдавил я из себя.

— Да? И что я там делала?

Я почувствовал, что стремительно краснею.

— Ну... Ты... Помогала мне готовиться к экзаменам...

Мама фыркнула и засмеялась. Как-то неестественно.

— Помогала? Это хорошо!

— А тебе что приснилось?

Мама принялась сосредоточенно помешивать ложечкой в чашке.

— Много будешь знать - скоро состаришься.

— Мам, ну это нечестно!

— Кто бы говорил!

— Ах, вот как?

Я вскочил на ноги.

— А хочешь, я покажу тебе, что ты делала в моём сне?

Я взял её за руку и повлёк её, вяло сопротивляющуюся, в комнату. Здесь после яркого света улицы царил полумрак от плотных штор на окнах. Я подвёл маму к дивану. Взбил подушку, бросил её в изголовье и лёг на бок лицом к ней. Мама смотрела на меня с каким-то замешательством. Я приподнял голову и вопросительно приподнял брови. Словно решившись, она подошла к дивану и осторожно легла рядом со мной. У меня похолодело в груди и пробрала дрожь, когда мама начала расстёгивать полу своего халата. Диван слегка скрипнул, когда её закинутое бедро опустилось на моё. Её дыхание коснулось моего лица.

— Ты никому не расскажешь? – медленно и отрешённо спросила она.

***

«Энергетика совместимости», «невербальное общение», «адаптация личного пространства» и другие термины, которые звучали мягким баритоном из уст приятного молодого человека в уютной полутьме под звуки медленной релаксационной музыки.

Зачем она затащила меня на этот дурацкий тренинг? Мало у неё для этого подруг, что ли.

— Ну... Понимаешь, там дефицит мужчин, - неуверенно засмеялась она – И потом, я нуждаюсь в защите. Что, если это тоталитарная секта, программирующая сознание? И ты вытащишь меня оттуда.

— Хорошо, мама. Я тебя вытащу. На руках!

Мы сидели на полу на тонких матах в позе Лотоса. Рядом с нами сидели другие члены нашей группы. В основном дамы за тридцать, за сорок. Несколько молодых людей. Пожилой неприметный мужчина. Мужчины с обнажённым торсом в купальных трусах, женщины в закрытых купальниках. Мы все отлично смотрелись где-нибудь на пляже, а не здесь, в большом полутёмном пустынном зале. Уютные огоньки ароматических палочек испускали дрожащие струйки дыма. Возможно, от его проникающего запаха, меня стало клонить ко сну. От тихой музыки кружилась голова. Я взглянул на маму. Она сидела неподвижно, закрыв глаза. Голос нашего тренера всплыл поверх музыки, так естественно вплетаясь в неё.

— Мы привыкли чувствовать себя отдельными от мира и друг от друга. Но вспомните главную идею, которую мы осваиваем: мир един. Мы все – единое целое. И сейчас мы продавим условную, призрачную плёнку разделённости друг от друга. Сейчас мы разобьёмся на пары...

Мама поспешно взяла за руку и притянула меня к себе. Я успокаивающе улыбнулся ей и обнял её за плечи. Парень – тренер поощрительно кивнул:

— Правильно. Мужчины и женщины образуют пары. Вам не хватило мужчины? – обратился он к пышной блондинке, смущённо стоящей в сторонке.

В зале неуверенно захихикали.

– Ничего, ничего! Всё предусмотрено. Сейчас к нам присоединится наш ассистент... Хорошо. Дамы. Попробуйте лечь на спину. Лягте и расслабьтесь. Ваша задача, ваша совместная задача – преодолеть в себе социальные преграды и ощутить единство со своим партнёром. Пока только с ним. Для этого, предлагаю мужчинам лечь на свою партнёршу...

В этот момент я сразу протрезвел. У меня похолодело под ложечкой, когда я взглянул на лежащую передо мной маму, а она широко открытыми глазами смотрела на меня.

— Этот барьер нужно преодолеть, - мягко, но настойчиво проговорил тренер – Это не просто по первоначалу... Позвольте, я вам помогу.

На меня нашёл какой-то непонятный ступор. Мне было очень стыдно, но дикость этой ситуации подавила во мне волю к сопротивлению. Подчиняясь рукам инструктора, я опустился на колени, а затем тяжело и неловко лёг на маму. Лицо у меня свело и побелело от спазма, а затем, осознав то, что произошло, я бурно покраснел. Тренер отошёл к другим парам. Мамино лицо было в сантиметрах от моего, когда я попытался взглянуть ей в глаза. Но её глаза были закрыты, а лицо явственно порозовело. Тренер что-то говорил и говорил, в наступившей тишине слышалось смущённое сдерживаемое дыхание участников действа.

Я опираюсь на локти, мои бёдра прижаты к маминым бёдрам. У мамы красивая спортивная фигурка, она ниже меня ростом, и теперь моё тело полностью покрыло её под собой. А дальше начался ужас. Я вдруг почувствовал, как мягко прогибаются мамины бёдра под моими напряжёнными мускулами. До судорог напряглись мышцы пресса. А когда я почувствовал своей обнажённой грудью упруго-мягкую выпуклость женской груди, начался ужас, потому что у меня с неожиданной силой проявилось совершенно иное напряжение. Мама, несомненно, почувствовала его. Я смотрел на неё в панике, но к счастью, её глаза оставались закрытыми. Для меня наступала агония. К счастью, это всё продолжалось недолго. По команде тренера я поспешно скатился с мамы и сел, прижав колени к груди. Другие мужчины приняли такую же позу. Все были смущены, оглядываясь и ловя такие же смущённые взгляды. Мама поднялась и села на подогнутые ноги, съёжившись и глядя в пол. Мой взгляд упал на её грудь, и я увидел, как рельефно и даже резко проявились через материю купальника её соски. Она перехватила мой взгляд и закусила губу. Глаза её заблестели от слёз. Я поспешно отвёл взгляд, но вид её груди так и стоял у меня перед глазами.

Я плохо запомнил, что дальше говорил тренер, и чем вообще закончился этот тренинг. Произошедшее потрясло нас. Наши тела жили своей жизнью, и им в самом деле было наплевать на «социальные условности». Наверное, мы тогда думали об одном и том же. Внезапно неожиданный толчок выбросил нас в реальность. Мы стояли в тесной коробке полутёмного лифта. Напрасно я нажимал на кнопки. Лифт застыл в неподвижности и тишине. Мама стояла спиной к зеркалу, беспомощно смотря на меня. Я подошёл к ней и обнял, почувствовав, как она дрожит. Словно в продолжение прошедшего безумия, наши тела прижались друг к другу, ощущая струящееся живое тепло. Я почувствовал мамино дыхание на своём лице и зарылся носом в её волосы.

Расстегнул пиджак, чтобы набросить его на мамины плечи, но он соскользнул и упал на пол, а моя грудь дотронулась до её груди. Она не смогла сдержать короткого восклицания и тихо ахнула, когда ощущения от наших соприкоснувшихся тел вновь повторились. В гулкой тишине шахты лифта я отстранился и расстегнул на себе рубашку. А потом её губы прикоснулись к моей обнажённой груди.

— -----------------------

Кейт Миранда.

mir-and-a@yandex.ru