Вот и наступил конец августа. Вера Петровна Никонова с утра была в приподнятом настроении. Вчера вечером она обежала всю Семеновку и разложила по почтовым ящикам рукописные приглашения на собрание старших классов по поводу начала учебного года. Почерк у Веры был так себе, и она попросила написать приглашения Рублева. «Зря это все», – сказал Рублев. – «Не придет никто».

— Пушкин сказал: «Мы ленивы и не любопытны», – сказала Вера. – Так он был прав?

— Русские просто слишком заняты днем сегодняшним, чтобы думать о завтрашнем утре, – ответил Рублев, но приглашения написал.

Вера согласилась, но отчасти. Ведь она-то подумала. Даже отгладила лучшее и единственное парадное платье из тонкой серой шерсти, так хорошо облегавшее ее сильную фигуру, что надевать белье под него было просто грех. Платье и так подчеркивало тяжелые груди и широкие бедра. Она с утра надела платье и уселась у окна ждать. Сидела и читала повесть Щербаковой «Вам и не снилось», поглядывая одним глазом на школьный двор.

Ох, не была Вера согласна с автором, и прежде всего с самым главным. Если Юлька и Ромка так любили друг друга, а все кругом только и делали, что их разлучали, почему бы им не пойти дальше и не пасть, так сказать, в объятия друг друга и не зачать ребенка. Куда бы тогда делись их родители? Никуда. Покочевряжились и смирились. Паренек пошел бы на завод, а девушка сидела бы дома с киндером. Вот и финита! Вера представила, как соединяются юные трепетные тела, и ей стало немного не по себе, а рука незаметно подобралась к нежным волоскам между ног.

Но уж если не суждено, значит, вряд ли. Едва Вера нашла пальцами сладкую шишечку клитора, как во дворе нарисовались две тонкие фигурки. Юноша и девушка шли, взявшись за руки, шли очень медленно, потому что то и дело останавливались и страстно целовались, а их руки шарили по телам друг друга, забредая в самые заветные места. Казалось, еще минута, и девушка падет на спину и поднимет ноги, а юноша стянет с нее трусы и...

Вера не могла стерпеть, чтобы во дворе школы образовалась совокупляющаяся по наитию парочка, а потому одернула платье, распахнула окно и прокричала:

— Эй, пацаны, заходите в гости!

«Пацаны» перестали лизаться и воззрились на окно. Девушка сделалась красной, а, юноша, наоборот, побледнел. На его светлых брюках расплывалось темное пятно. Он не донес! Ему было липко и стыдно.

— А Вы кто? – пробасил паренек.

— Учительница ваша! – ответила Вера. – Так что заходите знакомиться.

Детки были неробкого десятка, на пороге Вериного жилища они назвались Леной и Сашей, а нетерпеливый юноша даже протянул Вере руку. Она ее пожала и сказала:

— Урок первый – мужчина никогда не протягивает женщине руку первым. Попрошу это запомнить.

— А второй? – спросила симпатичная рыжеватая Лена.

— Второго не будет. Пока. А Вы, юноша, снимайте брюки, сушиться будем. Иначе простудите свои яйки.

Саша покраснел, а Лена, наоборот, побледнела, как платье, в которое она была одета.

— Я так и буду сидеть без штанов? – с вызовом спросил Саша.

— Я дам Вам свои, – спокойно ответила Вера.

Она встала и, достав из платяного шкафа, протянула Саше лыжные штаны.

— Пошли! – сказала Вера Саше.

И добавила для Лены:

— Нам подмыться надо. Мы быстро.

И потащила Сашу вон из комнаты, схватив за руку. У двери умывальника они остановились.

— Саша, подмываться надо не только женщинам. В идеале каждый день хотя бы раз вечером или утром. И уж тем более, после спуска. Иначе начнешь вонять, и к тебе Лена на километр не подойдет. Давай, снимай брюки и трусы!

Саша, видимо, опешив от Вериного напора и многословия, расстегнул узкий тканый ремешок, и брюки сползли к коленям. Сразу пряно запахло спермой.

— Так, теперь трусы!

С трусами вышла небольшая задержка. Саша, показав черные кудри, никак не хотел двигать резинку дальше, Вера присела и взялась за резинку сама.

— Итак, что тут у нас?

И только тогда, когда Вера сказала: «Саша, ты мне должен доверять, я все-таки педагог!», он убрал руки.

— Что же, вполне достойно! – похвалила Вера.

Сашин член был ни большой, как «хобот» Рублева, ни крохотный, как у Борьки Тихова. В расслабленном, мирном состоянии он едва ли насчитывал сантиметров пятнадцать и вместе с яйцами, размером с куриные, выглядел очень гармонично.

— Ты, Сашуль, встань так, чтобы мошонка легла на край раковины, открой головку и намыль член, как следует.

Саша встал на цыпочки, и его роста как раз хватило, чтобы положить свое достоинство на край раковины. То ли от холода снизу, то ли от ласкового Вериного воркования, его член начал оживать. А когда Саша сдвинул крайнюю плоть назад, и вовсе встал.

— Теперь намыль руки и начинай. Промой сначала головку, потом ствол, а затем мошонку.

Саша старательно намылил руки, но вместо мытья занялся, видимо, более привычным делом, начал мастурбировать, не обращая на стоящую рядом учительницу. Но когда до оргазма ему оставалось несколько секунд, Вера полила из алюминиевой кружки его вздыбленный член холодной водой. И подала полотенце.

— Вытирайся! – сказала Вера. – У тебя сегодня еще будет время расстаться с очередной порцией семени.

Когда они вернулись в Верину комнату, там, кроме Лены, находился еще один человек, пожилой мужчина в габардиновом пальто. Шляпу он держал на коленях, а пышные седые волосы то и дело приглаживал ладонью. При виде Веры он встал.

— Николай Васильевич Лемех. Направлен к вам директором школы.

Вера, как школьница, одернула платье и тоже представилась:

— Вера Петровна Никонова, учительница.

Лемех перестал приглаживать волосы и сказал:

— Проводите меня в кабинет.

Вера сняла с гвоздя ключ и повела директора по коридору, оставив Сашу и Лену наедине с сохнувшими над плиткой Сашиными трусами и брюками.

Окно директорского кабинета выходило на юг, и когда Вера отдернула плотные шторы, яркое солнце хлынуло в комнату и ослепило учительницу и директора. В кабинете воздух застоялся, и Вера широко распахнула оконные створки. Директор осмотрелся и остался доволен увиденным.

— Диван? Хорошо, будет, где спать. Шкаф? Замечательно! Будет, куда повесить лишнюю одежду. И будет отлично, если Вы, Верочка, раздобудете мне тарелку, чайную чашку, ложки и вилку. Походный раскладной стакан и нож туриста у меня есть.

Вера метнулась в свою комнату, кое-что нашла, но не все, и послала страстно целовавшихся Сашу и Лену домой к тете Насте.

— Скажете, директор приехал! Она поймет.

Вера вернулась к директору, поставила посуду на стол, а сама, побрызгав пол водой, принялась подметать березовым веником. Директор Лемех смирно сидел на диване, но равнодушным долго оставаться не смог.

— Вы бы платье сняли, – сказал Лемех. – А то запачкаетесь.

Наверное, директор не предполагал, что все будет исполнено буквально. Наверное, он думал, что Вера куда-нибудь пойдет и переоденется во что-нибудь рабочее. Но молодая учительница отложила веник в сторону, расстегнула молнию сбоку на талии и стянула платье через голову.

Лемех приехал директорствовать в Семеновку не просто так. Его застукали, когда он снимал трусы с девчонки-детдомовки, которая пришла повысить свою оценку по немецкому языку. Затем развод, строгий выговор по партийной линии и «ссылка» в деревенскую школу.

Вере все это было неизвестно, она просто сняла платье, снова взяла веник и продолжила подметать, нагибаясь все ниже и ниже. Тогда седовласый директор расстегнул три пуговки на брюках и, обнажив, короткий, но толстый член, ринулся в атаку, которая ему вполне удалась. Вера продолжила подметать, а Лемех ей помогал, держа учительницу за бедра. Вера находилась в тумане, пока подметала таким образом, только отметила про себя, что в кабинет заглядывала несколько раз тетя Настя.

Они кончили, когда дошли до раскрытой двери. Вера взялась за косяк, и директор ускорился, а вскоре засопел, содрогаясь от выброса семени. Тетя Настя еще раз появилась в кабинете, когда Вера подтиралась скомканным листом бумаги с директорского стола. «Я Вам тут посуду принесла!», – невозмутимо сказала уборщица, с грохотом ставя на стол большую кастрюлю, полную тарелок, ложек и вилок. – «Мне все равно столько не надо. А пол я перемою вечерком, вот только с делами разберусь».

Чуть позже директор выставил на стол бутылку коньяка и шампанского, а тетя Настя принесла глубокое блюдо холодца, мелко натертый ядреный хрен в баночке и крупные антоновские яблоки. Тут же появился Рублев при полном параде и с институтским значком в петлице, и они вчетвером весело отметили назначение Лемеха директором. Тетя Настя сидела рядом с Верой, пожирала глазами красавца Лемеха, похожего на Жана Маре. и шептала учительнице на ухо: «Ну, зачем тебе этот старик? Оставь его мне!». Перед сном тетя Настя, как и обещала, взялась за мытье полов в кабинете директора, а Вера и Рублев вышли посмотреть на звезды.

— Может, завтра не стоит ограничиваться скучной линейкой? – задумчиво сказал Рублев, глядя на Сириус. – Предлагаю устроить какие-нибудь игрища: «ручеек» для маленьких и «горелки» для старших.

— У нас ведь теперь директор есть, – ответила Вера. – Ему решать.

Только что упала «звезда», и Вера загадала, что выйдет замуж за Рублева, нарожает кучу детишек и проживет сто лет. Она могла строить планы на будущее, ведь ей было всего двадцать два года...