Комментарии ЧАТ ТОП рейтинга ТОП 300

стрелкаНовые рассказы 79819

стрелкаА в попку лучше 11747 +2

стрелкаВ первый раз 5193 +2

стрелкаВаши рассказы 4696 +1

стрелкаВосемнадцать лет 3506 +4

стрелкаГетеросексуалы 9373

стрелкаГруппа 13527 +2

стрелкаДрама 2953

стрелкаЖена-шлюшка 2649 +1

стрелкаЖеномужчины 2088

стрелкаЗрелый возраст 1777 +1

стрелкаИзмена 12364 +4

стрелкаИнцест 12025 +3

стрелкаКлассика 367

стрелкаКуннилингус 3295 +1

стрелкаМастурбация 2271 +2

стрелкаМинет 13379 +1

стрелкаНаблюдатели 8090 +2

стрелкаНе порно 3087 +1

стрелкаОстальное 1079

стрелкаПеревод 8129 +3

стрелкаПикап истории 735 +1

стрелкаПо принуждению 10819 +2

стрелкаПодчинение 7298 +3

стрелкаПоэзия 1483

стрелкаРассказы с фото 2559 +2

стрелкаРомантика 5620 +1

стрелкаСвингеры 2333

стрелкаСекс туризм 523

стрелкаСексwife & Cuckold 2511

стрелкаСлужебный роман 2450 +1

стрелкаСлучай 10223 +1

стрелкаСтранности 2749 +3

стрелкаСтуденты 3637 +1

стрелкаФантазии 3314

стрелкаФантастика 2876

стрелкаФемдом 1490 +1

стрелкаФетиш 3271 +1

стрелкаФотопост 788

стрелкаЭкзекуция 3246 +1

стрелкаЭксклюзив 351

стрелкаЭротика 1935

стрелкаЭротическая сказка 2525 +1

стрелкаЮмористические 1534

Учительница. Местные достопримечательности

Автор: Makedonsky

Дата: 26 августа 2021

Случай, В первый раз, Мастурбация

  • Шрифт:

Картинка к рассказу

Вера Никонова села на чемодан и стала ждать. Чего? Она и сама не знала. Деревянная платформа была пуста, только утренний ветерок налетал, и старый медный колокол глухо звякал. Какая-то серая собака несмело подошла и посмотрела ей в глаза. «Нету ничего», – сказала Вера, собака помахала облезлым хвостом и ушла, понурив голову. Вера уткнулась головой в колени и задремала.

Ее разбудил мужской голос, тихий и ласковый. Он почти шептал:

— Девушка! – говорил голос. – Девушка! Вы куда едете?

Вера разогнулась и посмотрела в лицо незнакомца снизу вверх.

— Что?

— Вот мы и проснулись! – обрадовался тот. – Я говорю, куда едете?

— Учительница я, – сказала Вера. – На работу еду.

— Так и я учитель. Вам, наверное, надо в районо?

— Наверное. А где оно?

— Не оно, а он. Районный отдел народного образования.

— Вы учитель литературы?

— Нет, я математик в Семеновке. Там и живу. Вставайте, милочка, поедем. Солнце уже встало.

Рядом с дощатой платформой стояла телега с запряженной лошадью, которая нетерпеливо била копытом. Учитель подал Вере руку, легко повесил на одно плечо рюкзак и поднял чемодан. Солнце уже поднялось над ближним лесом и стало пригревать.

Учитель усадил Веру на сено в телегу боком, сам забрался на передок.

— Проситесь в Семеновку. Будем вместе работать на благо отечества.

И тряхнул вожжами:

— Но, милая! Пошла!

Они выехали на широкую грунтовую дорогу и помчались под горку к белеющим внизу у реки домикам.

— Это наш райцентр, – обернувшись, пояснил математик. – А дальше на горушке – Семеновка.

Райцентр был крохотный, но со всеми признаками цивилизации и власти: магазин, райком, райисполком, районо и райотдел милиции. Только все почему-то было закрыто.

— Мда! – прокомментировал учитель, сияя белозубой улыбкой. – Райком закрыт, все куда-то ушли. Выходной.

И без паузы добавил:

— Ах, да! Алексей Николаевич Рублев, пе-да-гог.

Вера тоже представилась:

— Вера Петровна Никонова, тоже надеюсь, что пе-да-гог.

Рублев тряхнул шапкой светлых волос и погнал лошадь в Семеновку.

Они с грохотом проскочили деревянный мост и стали подниматься в гору. Лошадь пошла шагом, и Рублев соскочил с передка и пошел рядом, держа вожжи в руках. Потянулись унылые серые заборы, плетни и темные от старости дома с трубами. Они миновали почти всю Семеновку и остановились у крайнего двухэтажного дома из толстенных бревен. «Вот наша школа!», – радостно доложил Рублев. – «А вон та толстая женщина, что смотрит на нас из-за угла, уборщица тетя Настя».

— Здравствуйте, тетя Настя! – закричал учитель. – У нас пополнение!

Он снял с телеги Верины чемодан и рюкзак, а уборщица вышла из-за угла, оценивающе посмотрела на Веру из-под ладони и сказала:

— Я в уборную хлорки насыпала, так ты туда не ходи.

— А куда же ходить? – растерянно спросила Вера.

— Вали рядом.

— Так я поехал? – спросил Рублев. – Надо лошадь вернуть.

И укатил.

— Хороший человек! – веско сказала тетя Настя. – Ну, пошли, голубка!

При школе были две комнаты, одну занимал Рублев, в другую вошла Вера. Вошла и села на чемодан посередине. Так, стул, стол, застеленная кровать, и печь в углу, одна на две комнаты.

— Я тут топила иногда, – пояснила тетя Настя. – Иначе плесень одолеет. Ты хоть ела чего-нибудь?

— Не успела.

— Пошли. Умыться хочешь?

— Надо бы.

Тетя Настя привела ее к умывальнику, простому, жестяному.

— Ну, мойся! Я пойду исти соберу.

В полутемном маленьком помещении, кроме умывальника, чугунной раковины под ним, «поганого» ведра для стоков и двух ведер с чистой водой, больше ничего поместиться и не могло. Вере после Селиверстова очень хотелось помыться целиком, и она торопливо сняла душное платье, рубашку, лифчик, трусики и повесила одежду и белье на гвоздики. Стало немного легче, и Вера подставила ладонь под упругую струю. Холодная! То, что надо! Она быстро ополоснула шею, груди, немного пощипав соски, живот, поковыряв мизинцем в пупке, и густо намылила лобок и губы. Потом долго терла ладонью между ног, и мытье как-то само превратилось, как бы сказала Игорева мать, в мастурбацию. Ей просто хотелось отмыться от запаха коньяка и табака товарища капитана, который пропитал ее всю, и она терла, пока опять в животе не загудели колокола. Веру затрясло, и она ухватилась за край раковины, чтобы не упасть.

Тетя Настя принесла Вере полотенце, но отдала не сразу, пока Веру не перестало трясти. «Вот, утрись», – сказала тетя Настя, укутывая Веру полотенцем. – «Сейчас поешь, а я внучка пришлю, он тебе деревню покажет». Вера вытерлась, и стала одеваться. Лифчик, рубашку, а трусы она надевать не стала. Ей снова показалось, что они пахнут Селиверстовым. Уж лучше без них.

Едва они пришли в Верину комнату, Вера вздернула на кровать чемодан и нашла там простенький халатик о трех пуговицах. Его-то Вера и надела поверх рубашки.

Завтрак был чрезвычайно прост: стакан холодного молока, прикрытый ломтем черного пахучего хлеба. Вера с наслаждением откусила от ломтя и принялась неторопливо жевать, посматривая по сторонам. Кто-то, похоже, в панике бежал из этой комнаты, даже не сняв со стены фотографии: какая-то девушка в светлом купальнике, очень серьезная, а рядом – Рублев с неизменной улыбкой на губах. Вера жевала и запивала хлеб холодным молоком, внимательно рассматривая фотографии. В этот момент в оконную раму деликатно постучали, и Вера торопливо проглотила последний кусок.

За окном стоял паренек в кедах, штанах-техасах, в клетчатой рубахе навыпуск и маленькой кепочке. Учительница распахнула окно, и он ловко запрыгнул на подоконник.

— Здрассте! – сказал паренек. – Это Вы учительница?

— Я. Меня зовут Вера Петровна.

— А меня – Юрка. Меня бабуля попросила показать местные достопримечательности. Я всю голову изломал, но ничего, кроме пещеры и старой мельницы, не придумал. Пошли?

— Пошли, – согласилась Вера. – Только молоко допью.

Она сделала ее пару глотков, и стакан опустел.

Юрка спрыгнул с подоконника, и Вера полезла в окно.

— Зачем?! – засмеялся Юрка. – В дверь удобнее!

В комнате немного пахло гнилью, а снаружи ничем таким не пахло, только несло из уборной хлоркой. Вера сморщила нос и спросила:

— А ты в эту школу ходишь?

— Не-а. Я городской, из Калинина. Меня родители сюда на поправку прислали, вместо пионерлагеря. Я хотел в пионерлагерь, а они – сюда.

— А чем в пионерлагере лучше?

— Там народу полно, а тут никого, одни бабки немощные.

— А где же все?

— А кто где. Тетки в поле на прополке, мужики поливают, удобряют.

— А дети?

— Дети тоже работают, кто с телятами, кто сено косит, зарабатывают трудодни. Кому на магнитофон, кому на наряды.

— А ты что же?

— А мне нельзя! Я же городской!

Он по дороге к реке срезал ивовый прут, и теперь ловко срубал пушистые головки одуванчиков, и те взрывались облаками белых парашютиков. Тропинка круто спускалась по обрыву к низкому плоскому берегу, и Юрка протянул Вере руку.

— Держитесь, а то упадете.

И Вера охотно уцепилась за крепкую Юркину руку. Все-таки ходить в туфлях с каблуками на реку это плохая идея.

Они все-таки спустились, и Вера ни разу не упала. Бережок был низенький, глинистый, у воды совсем лысый.

— А где же плотина? – отдышавшись, спросила Вера.

— А там! – Юрка небрежно махнул рукой куда-то в сторону. – Здесь – пещера!

— Где?

— За кустами. Пошли?

— Ну, пошли...

Перед густым кустом ракиты Юрка встал на колени, и раздвинул заросли обеими руками. «Вход тут», – сказал паренек и сунул голову в узкие листья. Вера тоже встала на колени и поползла вслед за ним, едва ли не утыкаясь носом в узкую Юркину задницу. «Берегите голову!», – глухо сказал Юрка. – «Там корни свисают».

Сначала было узко, потом стало очень узко, а затем Вера перестала бедрами тереться о невидимые, но очень близкие стены. «Это наша пещера», – сказал Юрка. – «Сейчас свет зажгу». Учительница, было, подумала, что парни как-то провели электричество, но нет, Юрка зажег лишь свечной огарок. В пещере было очень тихо, только трещал свечной фитилек, и сыпалась сверху земля. Привыкнув к тусклому свету, Вера увидела старые матрасы, ящики и еще какой-то мусор.

— Садитесь на ящик, – предложил Юра. – Тут земля холодная.

Вера села, но вовремя вспомнила, что она без трусов (опять!), и, оберегая себя от Юркиных взглядов, она сжалась в комок и обхватила ноги руками.

— Я ведь езжу сюда не первый год, – сказал Юра. – Когда-то мы тут играли в партизан и представляли себе партизанский штаб, вроде каменоломен Аджимушкая. А потом просто прятались от дождя, а парни постарше приходили сюда с девчонками целоваться. Хорошее место...

— Хорошее место, – согласилась Вера. – Только холодно тут, и сыростью пахнет. Давай выбираться на воздух.

Они выползли на берег, Вера встала и вздохнула полной грудью, чуть лифчик не лопнул.

— Теперь старая плотина.

— Я думал, что там интереснее, – сказал Юра. – В детстве все было по-другому. Тогда осталась плотина. Там мельница была, сгорела давно, а плотина сгнила. Надо только пойти вдоль берега навстречу течению минут пять.

Вера сняла босоножки на каблуках, Юрка – кеды и носки, берег был сыроватый, и они шли, оставляя на песке и глине четкие следы, как Адам и Ева в райском саду. Иногда эти следы накрывали друг друга, маленькие –Веры, большие – Юрины. Наконец показалась плотина, точнее, то, что от нее осталось. Ближе к берегу густо росли белые кувшинки, а ближе к середине чернела глубокая вода. «Я там нырял в прошлом году», – сказал Юра, кивая на глубину. – «Дна не достал».

Вера села на бережок и охватила колени руками.

— Говорят, что возле мельниц живут русалки, – сказала Вера.

— Я, когда нырял, здорово испугался, – признался Юра. – Мне показалось, что меня хватают за ноги. Погодите-ка...

Он быстро снял техасы и вошел в воду выше колена. Затем нагнулся и начал горстями рвать водяные цветы. И когда он нарвал охапку, из черной воды поднялся большой пузырь и с глухим бульканьем лопнул.

— Юра! – тихо позвала Вера. – Выходите!

Юра пятился, не отрывая взгляда от черной воды, и только когда он вышел на твердый берег, выдохнул:

— О, черт! Я немного струсил.

Затем сделал несколько шагов и протянул Вере букет белых кувшинок.

— Это Вам!

Вера охотно приняла букетище и спрятала в нем вдруг запылавшее лицо.

— А теперь купаться! – выкрикнул Юра. – Там совсем мелко, и вода тепленькая!

Из глубины бочага снова поднялся газовый пузырь.

Место, которое показал Юра, действительно было хорошим. Берег был очень пологим, можно было лежать в воде, как в ванне, а совсем рядом был неглубокий бочажок.

— Юра, – очень серьезно сказала Вера. – На мне нет купальника.

— То есть, совсем? – очень серьезно ответил Юра. – А что есть?

— Рубаха и лифчик, – ответила Вера, пряча лицо в кувшинки.

— Купайтесь в рубахе, как моя бабушка, а потом снимите.

— Ладно.

Вера положила букет стеблями в воду и очень медленно, как змея кожу, сняла халатик. Вытащить лифчик из-под широкой рубахи было делом техники, и учительница справилась с ним на «отлично».

Вера прекрасно понимала, что треугольник волос и соски будут вызывающе просвечивать сквозь мокрую ткань, и когда она окунулась всего один раз, Юрка замер, а его трусы вздулись бугром.

— Юра, что-нибудь не так? – детским голосом пролепетала Вера.

— У Вас все видно, – хрипло сказал Юра и гулко откашлялся.

— Это далеко не все, – сказала Вера. – Грудью женщины кормят младенцев, а волосы есть и на голове. Есть еще кое-что.

Она встала из воды, и рубаха ее облепила еще сильнее.

— У меня тоже есть волосы, – сказал Юра. – И не только на голове.

— Покажи! – потребовала Вера. – Я хочу их видеть!

Юра потянул трусы вниз и его неожиданно крупный член выпрыгнул из трусов, как дикий зверь. Вера не стала снимать рубаху. Она просто опять легла на мелководье и подняла подол к шее.

Вера словно вернулась школьное время, когда Игорь Васильев сделал ее женщиной, только на месте аккуратного и интеллигентного Игоря был разъяренный юный, но неопытный самец Юра. Ей и не надо ничего делать. Вера только подняла белые ноги и охватила ими Юру, что он прижимался к ней плотнее. Он старался вовсю, и речная вода бурлила у его ног.

Юре для отдыха требовалось совсем немного, он лежал рядом на спине, а Вера играла его мошонкой, и он снова наваливался на Веру. И тогда Вере казалось, что любопытные русалки из-под воды внимательно наблюдают за ними.

Когда они вернулись в школу, их ожидали два человека: уборщица тетя Настя и учитель математики Алексей Николаевич Рублев.

— Ну, нагулялись? – спросила тетя Настя. – Обедать идите!

За обедом Юра и Вера ели за троих.

Потом они сели играть в карты, Вера совсем не умела играть, и все время проигрывала, а математик обыгрывал всех. Потом ей надоело проигрывать, и Вера бросила карты на стол. Перестал играть и Рублев, ему тоже стало неинтересно.

— Когда стемнеет, – сказал математик. – приглашаю всех на волейбольную площадку смотреть звезды. У меня – новый телескоп!

— Я не приду! – заявил Юра. – Звезды я видел и без телескопа.

У него за столом сливались глаза, и он клевал носом.

— Я, наверное, тоже, – сказала тетя Настя. – Делов много.

— Ну, а Вы? – обратился Рублев к Вере.

— Если засну, разбудите, – ответила Вера. – Наши комнаты рядом.

— Тогда, пока не стемнело, приглашаю посидеть на скамеечке, – сказал Рублев. – Обещаю, не заснете!

Вере стало интересно, и она пообещала прийти. И пришла.

На волейбольной площадке сетки не было, зато прямо посередине был вбит высокий кол, рядом с которым стояла маленькая скамейка на двоих, на которой уже сидел Рублев.

— Рановато Вы, – сказал математик, тряхнув кудрями и широко улыбаясь. – Солнце еще высоко.

— А можно посмотреть в Ваш телескоп на солнце?

— Нельзя. Нужен полный нейтральный светофильтр, а у меня его нет. Так что будем ждать темноты.

— Будем.

Скамейка была маленькой, и их тела соприкасались.

— Пока предлагаю полюбоваться местными красотами, – сказал Рублев и повел рукой, как в народном танце.

Школа стояла на крутом берегу, внизу сверкала река, а сзади – единственная улица деревни Семеновка. Не Париж точно, и не Москва, но Вера похвалила:

— Да, красиво.

Комары норовили забраться под подол и укусить там, где нежнее, и Рублев встал и срезал веточку сирени с засохшими цветками.

— Люди здесь хорошие, – сказал математик. – Надысь потерял ножик, так какая-то девчушка принесла: «Дяденька, это Вы потеряли?». Чужого не берут и дверь на замок не запирают.

Вера приняла ветку и понюхала цветы – символ начала лета. Комары наглели, и она принялась обмахиваться.

— Вам надо было брюки надеть, – сказал Рублев. – У Вас есть брюки?

— Есть, – ответила Вера. – Только они лыжные, с начесом. Жарко.

— Жарко, – согласился Рублев, – Погодите, я сейчас.

Он убежал за школу, но быстро вернулся. Он смешно бегал, на полусогнутых.

— Вот, натрите ноги, – сказал математик, протягивая Вере пук травы. – Это цитронелла, от комаров.

Травка приятно пахла лимоном, но от нее ноги стали зелеными.

— Вы – как кузнечик! – засмеялся Рублев. – Ничего, ничего!

— А кто на фотографии рядом с Вами?

— На какой?

— Что у меня в комнате висит.

— Это Машка, жена моя. Сергунька снимал, тоже местная достопримечательность. Бегает, фотографирует все на свете.

Вера гнула свое.

— А Ваша жена где?

— В Ленинграде. Уехала рожать. Пока там.

— Родила?

— Да. Мальчик Саша.

— Ждете назад?

— Нет, не жду. Пишет, надоело ей здесь тут, удобств хочется. Я-то местный, привык, а она не смогла на морозе прыгать. Так что живу бобылем. А Вы как?

— Пока никак. Думаю, пока никак, а там видно будет.

— И трудностей не боитесь?

— Трудность – люди, подлецы, остальное преодолимо. Вы вот рядом, за стеной. Если что, поможете.

— Охотно.

Солнце, совсем недавно висевшее над лесом, нырнуло за горизонт, и светились розовым и красным только облака.

— Теперь скоро! – обрадованно сказал Рублев. – Сегодня все кстати, и денек чудесный, ясный, и телескоп прислали, и Вы приехали. Сегодня – парад планет, малый, но тоже ничего.

— Парад планет?

— Это когда все планеты выстраиваются в линию по одну сторону от солнца.

— И что?

— И ничего. Красиво.

— А почему малый?

— Потому что в параде участвуют только Марс, Юпитер и Сатурн. Остальные сачкуют. А вон Юпитер показался, пора телескоп вешать.

Он вскочил и вытащил из кустов длинный футляр, похожий на тубус для чертежей. Поставил его торцем на скамью и извлек телескоп.

— Это вообще-то не телескоп, а подзорная труба с военного стрельбища. Военные у нас богатющие, списывают почти новое, вот друзья и сподобились.

Вера почему-то думала, что надо будет смотреть в сторону солнца, но Рублев развернул прикрученную к шесту трубу совсем в другую сторону.

— Вот они, красавцы! У Юпитера – четыре спутника, у Сатурна – кольца, а Марс просто красный! Сильная труба! Хотите посмотреть?

— Конечно!

От восторга математик сбил наводку, и Вере пришлось прицеливаться самой. Рублев прыгал рядом и учил ее как школьницу.

— Вы когда-нибудь стреляли?

— Да, в техникуме из мелкашки.

— Тогда Вы справитесь. Надо совместить целик и мушку, как на винтовке...

— Там диоптрический прицел, – немного осадила Рублева Вера. – А тут...

И вдруг она увидела, и красный Марс, и полосатый, как арбуз Юпитер, и Сатурн с косым кольцом. Ей показалось, что она видит щель Кассини из урока в техникуме, но, это только показалось.

— Ну, как? Здорово?

— Очень! – ответила Вера. – Я спать пойду.

— Вам не понравилось?

— Понравилась. У меня был длинный день.

Пучок уже подсохшей цитронеллы Вера забрала с собой, Рублев снял с шеста трубу, убрал ее в футляр, и они вернулись в пустое здание школы. Математик бежал впереди, и везде зажигал свет.

В своей комнате Вера нашла пустую баночку из-под майонеза и поставила туда цитронеллу. Сразу запахло лимоном, и молодой учительнице захотелось чая с лимоном. Она заглянула в комнату к Рублеву, он смотрел в дощатый потолок, улыбался и мечтал, а на него, кроме Веры смотрела девушка с фотографии.

— Я чая хочу! – жалобно сказала Вера. – С лимоном! У Вас есть лимон?

Рублев рывком сел на кровати.

— Можно надавить в чай сока цитронеллы, говорят, от поноса помогает. У Вас нет поноса?

— Нет.

— Жаль. Но я не пробовал. Тогда просто чая?

Минут через пять они сидели за столом у Рублева в комнате и пили индийский час с подсохшими медовыми пряниками, а Вере казалось, что жена Рублева тоже сидит за столом и пытается пить из Вериной чашки, поэтому учительница то и дело косилась на фотографию. Девушка была куда красивее Веры, но груди у Машки были намного меньше. Вера допила чай и сказала:

— Спасибо за компанию. Теперь пойду.

Она встала из-за стола, и Рублев тоже встал. Вежливый и, как всегда, улыбающийся!

Вера сначала хотела спать голышом, но постель была сыровата, и она надела высохшую широкую рубаху, в которой купалась с Юркой. Она спала очень хорошо. Ей снились по очереди Рублев, Селиверстов и Юрка. И все почему-то с конскими членами до колен...


81693   20 18638  134  Рейтинг +10 [18] Следующая часть

В избранное
  • Пожаловаться на рассказ

    * Поле обязательное к заполнению
  • вопрос-каптча

Оцените этот рассказ: 180

Медь
180
Последние оценки: kondrat71kz@gmail.com 10 Alex-142-1 10 isamohvalov 10 Элмон 10 Dizel721 10 iosh 10 Вован Сидорович 10 димм 10 wawan733 10 8mika9 10 tripio111 10 Irvin 10 колос 10 Юджин 10 Riddik 10 НафаньЯ 10 Робер Артуа 10
Комментарии 6
Зарегистрируйтесь и оставьте комментарий

Последние рассказы автора Makedonsky