Мы предприняли более двадцати попыток уничтожить террористов. Это может показаться низким показателем успеха, но мы, вероятно, могли бы остановить ядерную бомбу еще в первых нескольких попытках. Я быстро отменил бы все это, если бы кто-то из нас пострадал. Как я и ожидал, Сун и Ми сук не собирались сдаваться. Я должен был устроить какой-нибудь переполох и позволить зудящим пальцам террористов позаботиться обо всем.

Я рассматривал все эти первые попытки как наработку опыта, наблюдая, как наемники и северокорейцы реагируют на различные тактики. Что могло заставить их взорваться? Это был большой вопрос. Потребовались несколько проб и ошибок, чтобы понять. Я был более чем когда-либо убежден, что, если я вызову кавалерию, те просто нанесут авиаудар, чтобы уничтожить здание. Правительство должно знать о присущей опасности прямой атаки. Они никогда не рискнут.

Одно, что я узнал из наших неудачных попыток, заключалось в том, насколько сильно Джулия заботилась обо мне.

Это было в четвертой попытке. Обязанности Джулии сводились к тому, чтобы подкрасться к одному из террористов и уничтожить его. Она не могла для этого использовать оружие, но то, что у нее было – это монтировка и элемент неожиданности.

Проблема заключалась в том, что Джулия не была склонна к насилию. Она понимала всю серьезность ситуации и была готова внести свою лепту, но ей было очень трудно подойти к незнакомцу и проломить ему череп. Половина моих инструкций ей состояла в том, чтобы «ударить его изо всей силы», потому что она бы это сделала наполовину, если бы я не дал ей абсолютно ясно понять, насколько все важно.

Ну так, во время нашей четвертой атаки она ударила его недостаточно сильно.

Я вошел в комнату как раз в тот момент, когда он встал позади нее. Пистолет уже был у него в руке. К этому моменту я уже вооружился одним из пистолетов наемников, так что, он прицелился в меня. Джулия увидела, как расширились мои глаза, и инстинктивно поняла, что происходит. Она прыгнула вперед и накрыла меня собой как раз в тот момент, когда террорист выстрелил.

Я почувствовал, как ее тело, прижатое ко мне, дернулось от удара пуль.

Я поднял свой пистолет и выстрелил через нее, разрядив в него обойму.

Я укачивал Джулию на руках.

– Зачем ты это сделала? Я же говорил тебе, что ничто не может причинить мне боль.

Джулия только улыбнулась, обнажив окровавленные зубы.

***

Мне пришлось взять выходной и подумать об этом.

Она приняла пулю вместо меня.

Ну, можно сказать, большой восторг. Она знала о временной петле, так что, это был бессмысленный жест.

Но все было не так. Одно дело, когда тебе говорят о петле и верят в нее умом. И совсем другое-поставить свою жизнь на эту веру. Джулия не жила каждый день в этой реальности. Когда я рассказывал, для нее это всегда было новым понятием. И независимо от того, насколько убедительны доказательства, которые я предоставлял, всегда возникало смутное подозрение, что я брежу или играю в какую-то сложную игру.

Кроме того, я все еще не был уверен, как именно работает петля. Стоял ли весь мир на паузе, пока я заново переживал этот день? Или время шло для других, но не для меня? Было слишком много неопределенности, чтобы рисковать чьей-то жизнью.

Но Джулия рискнула. Либо она полностью верила в меня на все сто процентов... либо просто была готова за меня умереть...

Я знал, что она меня любит, но...

Ее жертва ослабила часть гнева, который я все еще подсознательно сдерживал. Я не знал, что это будет для нас значить, после того как петля закончится, но это заставило меня пересмотреть некоторые из моих планов. Хотя мне в основном удавалось выкинуть Джулию из головы, всегда было очевидно, что, когда петля закончится, я приму политику выжженной земли.

Может быть, уже слишком поздно спасать наш брак, но, быть может, это не должно быть так враждебно. Мне придется еще немного над этим подумать.

И вот что произошло во время штурма номер 27.

***

Пятница 15 июля 2016 года День 1605

Что такое любовь? Не причиняй мне боль, малыш... не причиняй мне боль... не надо.

Я встал с кровати и направился прямо в хозяйскую спальню. Я потряс Джулию, чтобы та проснулась.

– Хм...Хм? Сколько сейчас времени? Что-то не так? – спросила она, протирая сонные глаза.

– Тебе нужно встать и принять душ. Оденься во что-нибудь легкое и удобное. Встретимся внизу, когда ты будешь готова.

– Сэм? Что происходит?

Я осторожно усадил ее в сидячее положение.

– Я все объясню за завтраком. Сегодня у нас напряженный день. Доверься мне.

Это последнее немного сбило ее с толку. Она проглотила еще один вопрос и пожала плечами.

– Ладно, ладно. Если хочешь, чтобы я встала, я встану. Будь готов все рассказать, когда я спущусь вниз, парень.

Я принял душ и переоделся в легкие брюки и футболку. Сегодня нам придется немного побегать. Я опередил Джулию минут на пятнадцать, поэтому начал завтракать.

Когда она вошла в кухню, я снимал бекон и готовился жарить яйца.

– Черт возьми, я планировала использовать этот бекон на ужин сегодня вечером.

– Знаю, но сегодня вечером мы будем в Нью-Йорке.

– Откуда ты знаешь...? – растерянно начала Джулия. – Не обращай внимания. С чего это мы сегодня едем в Нью-Йорк? Это что-то вроде работы, появившейся в последнюю минуту?

– Нет. Будет проще, если я сначала тебе кое-что покажу.

Я жестом пригласил Джулию следовать за мной и вышел из кухни, прихватив по пути несколько апельсинов из вазы с фруктами. Я провел ее в кабинет и вручил пульт от телевизора, после чего встал спиной к телевизору и начал жонглировать апельсинами.

Джулия смотрела на меня так, словно у меня было две головы.

– С каких это пор ты умеешь жонглировать?

– В последнее время у меня было много свободного времени, – ответил я. – А также я знаю кучу карточных фокусов. Мы вернемся к этому через секунду. А сейчас мне нужно, чтобы ты включила телевизор. Хорошо, теперь нажми «Отключить звук».

Я подождал, пока она это сделает.

– А теперь, не выключая звук, переключи канал на то, что тебе нравится.

Джулия улыбалась, как будто мы играли в какую-то игру.

– Хорошо, – сказала она, – и что дальше?

– Ты включила канал сети домашних магазинов. Сейчас там продают безвкусные бирюзовые украшения для старух.

Джулия нахмурилась, отчасти потому, что ей нравится бирюза, а отчасти потому, что она начала удивляться, как я догадался. Она перевела взгляд с меня на телевизор за моей спиной, потом оглянулась, чтобы убедиться, что я не установил зеркало или что-то в этом роде.

– Послушай, я закрою глаза. Переключись на что-нибудь другое... Теперь это сеть развлечений и спортивных программ. Ты попыталась меня провести и выбрала канал, который никогда не смотришь.

Я открыл глаза.

– Теперь включи звук.

Когда Джулия включила звук телевизора, я задержался на секунду, чтобы послушать, где идет передача, а затем начал разговаривать со спортивными комментаторами. У меня было около двадцати минут его запоминания, так что, я смог синхронизироваться с ним так хорошо, что это звучало, словно я говорил в стерео. Все это время продолжая жонглировать.

Наконец, я бросил апельсины, подошел к Джулии, взял пульт из ее безвольной руки и выключил телевизор.

– Что это было, черт возьми? – спросила она дрожащим голосом. – Это было чертовски жутко, Сэм. Как тебе это удалось?

– Ты всегда выбираешь одни и те же каналы. После двадцати или тридцати попыток это становится совсем легко.

Губы Джулии шевелились, но не издавали ни звука. Я отвел ее на кухню и усадил за стол.

– Я переживаю один и тот же день, сегодня, уже больше четырех лет. Точно я не знаю, я потерял несколько дней здесь и там. Каждый день я просыпаюсь в гостевой комнате, и этот день – 15 июля 2016 года.

Конечно, у нее были вопросы, на большинство из которых я все еще не мог дать ответа. Теперь у меня было много догадок о том, как работает временная петля, и одна очень большая-о том, как ее остановить. Но я обходил эти вопросы стороной, пока мы не позаботились о слоне в комнате.

Прошло всего минут двадцать, прежде чем Джулия начала нервничать. Она умная женщина, умнее меня. До нее начало доходить, что я переживал этот день более тысячи раз... И она знала, что собиралась сделать сегодня в полдень... Знал ли об этом я? Как я мог не поймать ее с таким количеством шансов?

Плюс, я не совсем... я. Не тот любящий муж, которого она знала накануне. Я не использовал какие-либо термины нежности, или касаясь ее при каждом случае.

Мы уже говорили об этом раньше, но меня все еще удивляло, что именно она подняла этот вопрос. Может быть, она догадается, что я знаю.

– Итак... Сэм. Если ты прожил этот день столько раз... Ты... Ты, наверное, поймал меня на том, чем я не горжусь.

Прежде чем я успел ответить, она разрыдалась. Я долго раздумывал, не оставить ли Джулию во тьме. Разобраться с ее неверностью, если и когда наступит суббота. Если бы я захотел притвориться, она могла бы подумать, что я все еще в неведении, но я не хотел этого делать. Я не хотел играть в дом. Пусть ложь выйдет наружу, и если когда-нибудь наступит завтра, мы начнем его честно.

Мы немного поговорили о шансах на наш брак. Помните, для нее это всегда была свежая боль.

– Послушай, Джулия. Мы не будем сегодня сидеть здесь и обсуждать это дерьмо. Мне жаль, что ты этого не помнишь, но мы уже много раз это обсуждали. Полное раскрытие, я читал твой дневник.

У нее перехватило дыхание.

– Подожди, подожди, не волнуйся. Да, все было плохо. Но ты, возможно, самая счастливая сука в истории измены жен. У меня было больше четырех лет, чтобы смириться с этим. Ты будешь скучать по той боли и страданиям, через которые прошел я. Ты даже не вспомнишь все мои мелкие уколы мести.

– А что, если я тоже упущу свой шанс вернуть тебя? – фыркнула она. – А что, если у меня никогда не будет возможности попытаться спасти свой брак?

– Ну, все, что я скажу на это, так это то, что ты должна вернуться и перечитать свои старые дневники. Какие бы отношения у нас ни сложились в субботу, ты можешь благодарить свою счастливую звезду за то, что судьба сохранила меня рядом с тобой. Потому что, если бы я не застрял во временной петле, я, возможно, никогда больше не подошел бы к тебе, прочитав то, что ты сделала.

Я оставил ее с маленькой надеждой. По крайней мере, с надеждой, что я не вычеркну ее полностью из своей жизни.

– Есть причина, по которой я сегодня ввожу тебя в курс дела. Я все еще мало знаю о временной петле, но думаю, что, возможно, понял, как ее остановить.

Джулия взяла себя в руки. Думаю, она поняла, что лучшее, что она может сделать, – это держаться поближе ко мне и попытаться вернуть мою благосклонность. Если я разговариваю с ней и планирую с ней что-то... это – хорошие признаки. Поэтому она постаралась не зацикливаться на своих страхах за наш брак.

– Как ты можешь это остановить? – спросила она, вытирая слезы.

– Сегодня вечером или, точнее, завтра рано утром на Манхэттене взорвется ядерная бомба.

– О, боже! – Наши семейные неприятности были мгновенно забыты. – Ты уверен?! Конечно, ты уверен. Как? Почему?

– Я расскажу тебе все подробности в течение дня. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что происходит. Мой день сбрасывается, когда взрывается бомба. Это происходит так быстро, что я никогда не понимал, что это такое. Так или иначе, я нашел место и составил план нападения. Мы уже предприняли несколько попыток остановить его.

– Предприняли? А, ну да. Это безумие. Так вот чем мы сегодня будем заниматься? Останавливать ядерный взрыв?

Джулия ответила немного нервным хихиканьем. Это была большая драма, чтобы проснуться. Не думаю, что я справился бы с этим так же хорошо.

У нас было расписание, так что, я потащил ее за собой.

Нам обоим пришлось взять отгул. Джулия мучительно думала, что сказать своему боссу.

– Она уже знает о твоих делах. Просто скажи ей, что тебя поймали, и ты должна провести день с мужем.

Глаза Джулии затуманились, но это соответствовало ее политике честности, и она так и сделала.

Я сказал своему боссу Бену то же самое, но сказал, что вернусь примерно через час, чтобы кое-что уладить.

Мы с Джулией поехали на поезде в Нью-Йорк. Мы пошли в Бродуэлл энд Маркс, где она ждала в вестибюле, пока я поднимался наверх, чтобы заказать свои сделки до открытия рынка. Теперь, когда у меня появилась реальная перспектива вырваться из петли, я хотел быть уверенным, что этот денежный шар покатится. К тому же, сегодня он мне пригодится.

После этого мы отправились в додзе Суна, где я совершил подвиг, подобный тому, что сделал для Джулии. В случае с Суном это был не телевизор, а радио. В додзе все время играла музыка. Я сказал ему, чтобы он выбрал канал, а я буду говорить вместе с диктором.

Сун думал, что у него есть козырь в рукаве, потому что он использовал интернет-сервис для трансляции корейской ток-радиостанции. Когда он включил эту станцию на громкоговорители спортзала, то сначала был шокирован тем, что я говорю по-корейски, а затем тем, что я говорю в полном унисоне с радиоведущими.

Я позаботился о том, чтобы на демонстрации присутствовала его сестра Ми-Сук, на что она согласилась с неохотой. После этого она все еще была в своем обычном кислом настроении, но я завладел ее вниманием.

– Вы, ребята, меня не знаете, но я знаю вас. Я уже много лет хожу в это додзе. Мне хотелось бы думать, что при других обстоятельствах мы могли бы стать друзьями. Может быть, у нас еще будет такой шанс. Но сегодня вы оба нужны мне для кое-чего конкретного.

Сун был заинтригован. Ми-Сук рассердилась.

– Чем я могу помочь? – спросил Сун, в то время как Ми-Сук сказала:

– Я не собираюсь вмешиваться в безумие этого американца.

– Мне понадобятся умения вас обоих. Сун, я знаю, что ты был солдатом и переводчиком. Мне понадобятся твои языковые навыки. Ми Сук, я знаю, что ты входила в состав девятой бригады специального назначения Республики Корея.

Ее глаза расширились. Она выглядела так, словно хотела напасть на меня, чего я стремился избежать, потому что она надрала бы мне задницу, независимо от моей подготовки.

– Мы много говорили (ложь). Я знаю, что ты не помнишь, но, если бы у нас был целый день, чтобы поговорить, ты бы, в конце концов, доверилась мне (большая ложь).

Я не думаю, что Ми-Сук купилась на мою чушь, но это несколько смягчило ее гнев, поскольку она, по крайней мере, рассматривала такую возможность. На самом деле почти все, что я о ней знал, пришло из вторых рук – от ее брата. Она никогда не говорила мне больше десяти фраз за день, прежде чем мы вместе не начали атаковать террористов. Я знал, что должен перейти к делу, пока у нее не кончилось терпение.

– Северокорейские террористы планируют сегодня вечером взорвать бомбу в Нью-Йорке.

Это привлекло их внимание. Единственное, что Ми Сук ненавидела больше, чем вежливые разговоры, была Северная Корея. Сун питал удивительно мало враждебности для человека, выросшего в разделенной стране, но Ми Сук ненавидела Север. Она хотела узнать больше и выглядела готовой выбить из меня все, если я не буду откровенен.

Я должен был быть очень осторожен с тем, сколько информации давать Суну и его сестре (особенно его сестре). Они, возможно, и поверили мне насчет временной петли, но не доверили бы мне возглавить атаку, если бы знали всю историю.

В первый раз, когда я попытался привести их сюда, я сделал ошибку, сказав, что бомба была ядерной. Только тот факт, что Ми-Сук понятия не имела, что я умею драться, позволил мне выбраться из этого додзе. Я удивил ее, когда она попыталась схватить меня, и выбежал на улицу. Я подозреваю, что провел бы остаток дня, испытывая сильную боль, если бы не сказал ей именно то, что она хотела знать.

По дороге я предупредил Джулию, чтобы та не упоминала о том, что этот взрыв был ядерным. Мне пришлось значительно преуменьшить серьезность этого теракта, иначе Сун и Ми Сук потребовали бы, чтобы мы передали информацию соответствующим органам. Они все еще пытались, но мне удалось убедить их просто помочь мне.

Как только Ми-Сук прониклась идеей, она сразу же захотела сорвать северокорейский террористический заговор, даже если я позволил ей поверить, что он невелик по размаху. Когда приблизится час Х, и я выдам больше информации, они поймут, что там было больше, чем я показывал, но к тому времени будет слишком поздно привлекать кого-либо еще.

Я оставил их с инструкциями очистить свой вечер и быть готовыми к выходу в семь вечера. Мы забираем их после ужина.

Мы пошли перекусить. Мне нужно было убить время, в то время как рос мой банковский счет. Я начал давать Джулии инструкции на сегодняшний вечер, а также множество напоминаний о том, чего нельзя говорить в присутствии Суна и его сестры.

После обеда мы отправились в бутик проката автомобилей, где можно взять в аренду автомобиль, который я никогда не мог себе позволить. Я позволил продавцу показать мне «Феррари» и «Ламборджини» на несколько минут.

– Что мне действительно нравится, так это что-нибудь удобное, что просто кричит о роскоши. У вас есть какие-нибудь полноразмерные седаны, не лимузин, но, может быть, что-то вроде.

Как я и предполагал, он повел меня в другой гараж, где стояли в ряд три Майбаха. Они были темно-бордовый, серебристый и черный.

Продавец повел меня к серебристому, но я его остановил:

– Я возьму черный. Он прекрасен.

– Сэр, у этого есть некоторые особенности. На самом деле он не...

– Тогда это именно то, что мне нужно. Верхушка линии. Кроме того, я люблю черные машины.

Выражение его лица было чем-то средним между болью и раздражением.

– Сэр... этот автомобиль сдается в аренду за восемнадцать тысяч долларов в день... может быть, вам будет удобнее в другой машине?..

– Эта – та самая, – сказал я и вытащил свою кредитную карточку.

Продавец не стал готовить документы, пока банк не одобрил сделку. Он пытался сказать мне, что этот Майбах – бронированный автомобиль. Я знал это, но хотел, чтобы он честно признал при случае, что ничего мне не говорил. Просто на случай, если кто-то потом захочет узнать, почему я сегодня вечером оказался за рулем маленького танка.

У машины также была высокотехнологичная радиосистема наготове, потому что у большинства людей, арендующих ее, была команда сотрудников службы безопасности, которая должна была оставаться на связи.

Моя история должна была состоять в том, что мы с женой переживали тяжелые времена в нашем браке и хотели провести ночь в городе, не жалея денег. Затем мы проводили день в разных местах, прежде чем забрать наших «друзей» Сун и Ми Сук.

Затем мы «случайно» натыкались на террористов, подслушивая радиопередачу в арендованной нами машине.

Очень, очень хрупко. И потребовалось бы некоторое искажение доказательств, чтобы сделать их хотя бы отдаленно правдоподобными. К сожалению, ничего лучшего я придумать не смог. Нам нужен был предлог, почему мы пошли в атаку сами, вместо того чтобы ожидать полицию.

Мы должны будем сказали, что услышали нечто похожее на преступную деятельность, и были в этом районе, курсируя в нашем арендованном роскошном автомобиле. Слушая, мы осознали всю серьезность ситуации и, как любой порядочный гражданин, победили одиннадцать вооруженных террористов.

Да... точно.

Я рассчитывал на большую благодарность за то, что мы сделали, и не слишком много вопросов о том, почему или как мы это сделали.

Единственным оправданием, на которое я мог указать, было то, что Ми-Сук была спецназовцем, Сун был бывшим солдатом, а я утверждал, что являюсь их звездным учеником. Мне просто нужно, чтобы в этом они поддержали меня. Джулия была там, потому что являлась моей женой, и потому что мы не планировали ввязываться в перестрелку.

Мы с Джулией колесили по Нью-Йорку на Майбахе, посещая все, что обычно полагается в таких случах: Бродвей, Таймс-сквер, Центральный парк. Мы поели в дорогом итальянском ресторане, потом заехали за Сун и Ми Сук.

Мы сделали один крюк, чтобы перехватить курьера и дать ему крупную взятку, чтобы он позволил мне испортить еду, которую он нес. Я постарался надеть толстовку большого размера и не дать ему увидеть мое лицо. Мне пришлось показать ему, что именно я кладу в еду, чтобы он не подумал, что я пытаюсь кого-то отравить. За две тысячи он перестал задавать вопросы.

Мы продолжали бесцельно курсировать по Манхэттену. Цель была двоякая – накрутить кучу миль на Майбахе, чтобы я просто оправдал его аренду, и обсудить свои планы нападения со всей группой.

Сун понимал свою роль в этом плане и его необходимость.

Ми-Сук было немного сложнее все продать.

– Я должна возглавить главный штурм. У тебя нет подготовки к чему-то подобному. На самом деле, никто из нас не должен этого делать. Надо позвонить властям.

– Мы уже говорили об этом, Ми-Сук. Я не могу объяснить, откуда знаю то, что знаю. Не правительству. И у них нет моей внутренней информации. Я не хочу, чтобы меня арестовали по подозрению в том, что я сам террорист, что они сделали бы в принципе, если бы у меня было так много знаний о внутренней работе настоящих террористов.

– И твоя роль очень важна, – добавил я. – Я не могу сам этого сделать. Только у тебя есть навыки.

– Мне все равно это не нравится, – проворчала она.

Ей это понравится гораздо меньше, когда она поймет все то, о чем я ей не рассказываю.

Мы снова и снова обсуждали план, и я рассказывал им обо всех возможных ловушках, о которых узнал из предыдущих попыток.

***

В одиннадцать часов мы запустили первую фазу.

У Джулии работа была простой, но очень важной и требовательной.

В то утро мы принесли из дома мешковатую толстовку и спортивные штаны. Джулия надела их поверх одежды. Также она взяла из Майбаха монтировку, которую носила в самой большой сумочке.

– Помни, входишь в дверь ровно в 11:17. У тебя есть семь минут, чтобы добраться до места.

– Знаю. Я буду готова, – она помолчала. – Спасибо, что позволили мне быть здесь, для меня это очень много значит.

Она быстро выскочила из машины и пошла прочь, вытирая глаза.

Мы находились в квартале от посольства, что для Джулии было легкой прогулкой. Она болталась на тротуаре до 11:17, затем быстро прошла через двери и вошла в вестибюль. Ночной дежурный и ночной охранник находились в туалете.

Охранник ходил в туалет в это время каждый вечер, но мне пришлось проявить творческий подход к дежурному в вестибюле. Я подсыпал в его доставку китайской еды слабительное. Потребовалось несколько дней, чтобы правильно подобрать дозировку. Он постоянно ходил в туалет, но мне нужно было, чтобы он ушел одновременно с охранником.

Оставив вестибюль без присмотра, Джулия направилась прямиком по коридору к кабинетам службы безопасности. Месяц назад я подкупил одного из дневных работников, чтобы тот дал мне код от двери. Она набрала код на клавиатуре, и дверь со щелчком открылась.

Первая комната была местом несения службы, со всеми камерами из вестибюля, лифтов и общественных зон здания. Я объяснил Джулии, где находятся камеры, и чтобы она не снимала толстовку.

Офис службы безопасности на самом деле представлял собой анфиладу комнат. Там было место дежурного, ванная, где в данный момент находился охранник, комната отдыха и двухъярусная комната на случай, если им понадобится дополнительный персонал. С одним охранником на ночном дежурстве, двухъярусная комната не будет использоваться. Джулия могла торчать там до самого нападения, пока будет молчать.

***

С Джулией на месте мы продолжили наш ночной круиз до двух часов ночи.

В 2:00 я въехал на Майбахе на стоянку под высоткой, воспользовавшись выездом на 56-ю улицу. В гараже использовалась автоматизированная билетная и платежная система. В это время ночи в гараже было всего несколько машин, поэтому я свернул в тихий уголок и оставил мотор работать на холостом ходу.

***

В 3:15 утра появились террористы и установили свои блокпосты. Они убили дежурного по вестибюлю и охранника, а также еще шестерых несчастных, работавших допоздна в различных офисах здания посольства.

Джулии пришлось спрятаться под двухъярусной кроватью в комнате охраны. Террористы быстро прошли внутрь, но они ожидали только одного ночного охранника, поэтому не стали проводить тщательный обыск.

Сун, Ми-сук и я слушали переговоры один за другим по радио Майбаха. Это была усовершенствованная модель, которая могла быть настроена на частоту, используемую террористами, коль скоро я знал их шифровальный код. Мы могли бы даже поговорить с ними, если бы хотели покончить с собой.

Сун все больше тревожился, а Ми Сук все больше злилась.

– Какого хрена мы позволяем им убивать людей? – крикнула Ми-Сук. – Ты знал, что это случится, почему мы сидим здесь, засунув большие пальцы в задницы?

– Прости, – с сожалением сказал я. – Я пытался придумать способ убить их, пока они были еще в пути, но никакого способа не нашлось. Любая атака, до того как они подготовятся, и они взорвут бомбу. Она очень большая. Если она взорвется, то убьет гораздо больше восьми человек. Единственный способ победить этих парней – это после того как они рассредоточатся и почувствуют себя комфортно.

Сун выглядел обеспокоенным.

– А насколько велика эта бомба?

– Большая. Больше, чем взорванная в Оклахома-Сити.

–.. .дерьмо.

– Ага. Я хотел бы спасти всех, но эта бомба не должна взорваться. Так что, приготовьтесь, уже почти время начала игры.

Мы дали террористам время до четырех часов утра, чтобы они устроились и устроились поудобнее.

***

В 4:03 утра я повернулся к Ми-Сук.

– Тебе пора. Снайперская команда зарегистрируется в 4:11. Ты должна сделать свой ход не позднее 4:13.

– Я знаю свою роль. Просто надеюсь, что ты справишься.

Задача Ми-Сук состояла в том, чтобы уничтожить снайпера и его наводчика.

У нее не было возможности затаиться в засаде, как у меня. Не знаю, как она добралась до них незамеченной и не подняла шума, но Ми-Сук была лучшей из нас на этой арене. С самой первой попытки нападения она всегда справлялась со своей работой, в отличие от всех нас, которые постоянно делали катастрофическую ошибку.

Она тщательно допрашивала меня о каждом аспекте позиции снайперской команды, включая то, что казалось мне бессмысленным.

Она прошла через гараж и направилась к лестнице, ведущей к снайперской группе.

Я подогнал Майбах к выезду из гаража на 57-ю улицу, через дорогу от посольства, убедившись, что свет выключен, так что, двое дозорных не видели, как мы выехали из-под крутого спуска. Одна из баррикад террористов пересекала въезд и выезд с парковки, но меня это не волновало.

***

В 4:08 я позвонил в полицию. Это было частью прикрытия моей задницы.

– 911, что у вас случилось?

– В здании на углу 57-й улицы и Парк-Авеню террористы. Они говорят, что у них есть бомба.

– Сэр, могу я узнать ваше имя и местонахождение? Офицеры уже отправлены...

– Нет времени, я должен попытаться остановить их.

– Сэр! Не...

Я отбился от диспетчера. С террористами и угрозой взрыва полиция просто так не ворвется. Им придется вызывать специальную группу реагирования и саперов. К тому времени, как они доберутся сюда, все будет кончено, так или иначе.

В 4:09 я остановился в трех метрах от баррикады, как раз вне поля зрения наблюдателей террористов.

***

В 4:11 все виды террористов отметились вместе с северокорейцем в комнате безопасности. Здесь был тот, кто руководил наемниками с поста службы со всеми камерами.

Пройдет двенадцать минут, прежде чем он снова проверит различные команды.

Я отправил сообщение Джулии, у которой завибрировал телефон, давая ей понять, что все чисто.

Это было наше окно.

***

В 4:12 Ми-Сук убила корректировщика на девятом этаже высотки, свернув ему шею. Она взяла его пистолет с глушителем, прошла по коридору и выстрелила в спину снайперу. Он так и не узнал, что она была там.

***

В 4:13 Джулия вышла из комнаты с двухъярусной кроватью, подкралась к северокорейцу на посту дежурного и ударила его по голове монтировкой из Майбаха.

***

В 4:15 Ми-Сук был наготове со снайперской винтовкой.

***

В 4:17 Ми-Сук открыл огонь. Два выстрела с разницей меньше секунды. ТУМ-ТУМ. Один дозорный упал в десяти метрах от другого. Оба выстрела в голову.

Одновременно я нажал на газ Майбаха. Майбах-62 весит более двух с половиной тонн, еще до добавления брони и пуленепробиваемого стекла. Я, по сути, управлял танком мощностью почти в шестьсот лошадиных сил.

Я проехал через тяжелый деревянный барьер, как будто его и не было, и ускорился через улицу. Ми-Сук была машиной. Она освоила свою роль в первый вечер, так что, я мог засечь ее почти до второго. Второй наблюдатель все еще падал, когда Майбах выехал из гаража.

Скорость здесь была решающей. Наемник в вестибюле мог видеть одного из дозорных в окно. Он не смотрел в ту сторону, когда голова дозорного взорвалась, но у нас было мало времени.

Я разогнал машину до двадцати миль в час и влетел через двойные двери в вестибюль, быстро свернув налево к стойке информации.

Тамошний наемник был застигнут врасплох. Вместо того чтобы взять свой гигантский пулемет, он схватил со стойки пистолет. Он успел сделать три выстрела, прежде чем Майбах уничтожил стойку и его вместе с ним. Надо отдать ему должное, он был хорошим стрелком. Все три его выстрела попали точно в лобовое стекло передо мной. К счастью, лобовое стекло было пуленепробиваемым.

Нам все еще нужно было двигаться быстро. Мы еще не выбрались из леса.

Я оставил машину включенной, а Сун остался, чтобы включить радио. Я выбежал и схватил труп наемника, которого раздавил. Я снял с него рацию и держал ее наготове.

Пока мы ждали в гараже, мы внимательно слушали, как террористы разговаривают по рациям. Главной задачей Суна было внимательно слушать северокорейца, руководившего действиями из офиса службы безопасности.

Как только Джулия размозжит тому голову, Сун должен будет выйти на радиоканал и притвориться им. Это была работа, для которой он вполне подходил. Он и северокорейцы были из деревень, разделенных корейской демилитаризованной зоной, всего в десяти милях друг от друга. После часа прослушивания Сун смог скопировать его голос и речь достаточно хорошо, чтобы обмануть даже других северокорейцев, особенно по радио.

Теперь нам предстояло объяснить этот переполох.

Остальные трое северокорейцев находились в кабинете посла на четвертом этаже, который был хорошо звукоизолирован. Скорее всего, они ничего не слышали. Но в вестибюле посольства находились два наемника, которые наверняка услышали бы грохот.

– Что это за шум? – спросил один из них.

Включился Сун:

– У меня на камерах ничего нет. Должно быть, это снаружи.

Теперь была моя очередь. Снайпер был южноафриканцем. У меня был месяц, чтобы научиться копировать его голос.

– Какой-то пьяница не заметил баррикады. Он свернул и врезался в угол здания.

– Мы скомпрометированы? – спросил Сун. – Нам требуется ускорить работу?

– Ответ отрицательный, – ответил я. – Придурок отогнал машину от здания и вышел. Здание выглядит нормально. У нас все хорошо.

Это должно было успокоить тех, что наверху, по крайней мере, в течение следующих десяти минут.

Я побежал в офис службы безопасности. Джулия открыла мне дверь. Северокореец, которого она ударила по голове, сидел, обмякнув, за мониторами. Как обычно, Джулия была слишком брезглива, чтобы передать весь свой вес в удар, поэтому он был просто без сознания.

Я поднял пистолет с глушителем, который снял с наемника в вестибюле.

ТВАП-ТВАП-ТВАП – трижды выстрелил я ему в грудь.

Джулия взвизгнула:

– Прости. Я ничего не говорил раньше, но выживших быть не может. Мы не можем допустить, чтобы они опровергли историю, которую мы собираемся рассказать полиции и правительству. Если мы оставим в живых хоть одного, его выжмут досуха, и тогда смогут заметить, что наша история не складывается. Эти парни собирались убить миллионы невинных людей. Я не хочу из-за них лишиться сна.

– Ладно, – сказал я. – Мы должны двигаться дальше. Ты выключила камеры слежения?

– Да, как только ударила этого парня, я щелкнул выключателями, как ты мне велел.

Было кое-что, чего я не хотел, чтобы кто-нибудь позже увидел. Как будто у меня не было видео, на котором Джулия выходит из офиса службы безопасности. Она должна была быть в машине. Если увидят, как она выходит, то отмотают назад, чтобы узнать, как она вошла, и увидят, что кто-то вошел за четыре часа до прибытия террористов. Теперь записи будут пустыми, начиная с 4:13. Они должны будут принять на веру наши слова о том, как мы все сделали.

Точно так же, как я не мог позволить себе оставить кого-либо из террористов в живых, я не мог оставить визуальных доказательств того, что мы лгали о том, что произошло сегодня вечером. Когда меня спросят, откуда я все это знаю, я не смогу сказать правду. Власти никогда не поверят, что я попал в петлю времени. Они разорвут мою жизнь на части, чтобы узнать, каким образом я заранее узнал о ядерной атаке.

Вы когда-нибудь слышали об эксцессе исполнителя?

Поэтому мне пришлось солгать. И Джулия тоже, хотя ей было больно. Я не мог оставить никаких свидетелей или видео, противоречившим бы построенному мной повествованию.

Я проверил, выключены ли камеры. Джулия и раньше портачила.

Было 4:21.

– Хорошо, – сказал я. – Вот пульт дистанционного управления лифтами. Через две минуты я хочу, чтобы ты нажала на эту кнопку. Поняла?

– Поняла.

– Как только это будет сделано, садись на заднее сиденье Майбаха и оставайся там.

Джулия обняла меня, когда я уходил. Я позволил ей это.

Я пробежал через вестибюль к лестнице, по пути показав Суну большой палец. Его работа на радио была закончена. С этого момента у меня оставалось семь минут, чтобы покончить со всем. В 4:28 северокорейцы поставят ядерную бомбу на тридцатиминутный обратный отсчет. Я понятия не имел, как остановить таймер, поэтому мне требовалось добраться туда до того.

Теперь Сун отвечал за уборку. Я швырнул рацию, которую снял в вестибюле, на пол рядом с телом. Сун должен был взять эту рацию и у двух мертвых наемников снаружи и отключить их шифрование. Ми-Сук делала то же самое с рациями снайперской команды.

Мы не могли бы утверждать, что слышали болтовню по радио в нашей машине, если бы все их радиоприемники были зашифрованы. Я сказал им обоим, чтобы они хватались за рации через рубашки, дабы не оставлять отпечатков пальцев на циферблатах.

Тем временем я бегом поднимался по лестнице на четвертый этаж.

Дойдя до двери в вестибюль четвертого этажа, я поднял пистолет и подождал, пока Джулия пришлет лифт.

Когда подъехал лифт, я услышал «Динь».

Я распахнул дверь на лестничную клетку и вышел первым. Оба наемника, стоявшие на страже, повернулись к лифту.

Тому, что справа, я дважды выстрелил в спину. Второй охранник успел сделать пол-оборота, прежде чем я выстрелил в него дважды. Они оба упали.

Подойдя к ним, я всадил еще по пуле им в головы, просто чтобы убедиться. Я прошел долгий путь, с тех пор как меня тошнило при виде крови в первую ночь, когда я застрелил одного из них.

У двери в кабинет посла я остановился.

Я уже шесть раз добиралась до этой точки.

4:25 – «Время для шоу», – прошептал я.

Ворвавшись в дверь, я увидел знакомую сцену.

По всей комнате были установлены камеры, обращенные к центру.

Прямо посередине находилась ядерная бомба. Это был металлический ящик размером в метр восемьдесят, похожий на тощий гроб с клавиатурой наверху. Его прикатили на мебельных тележках.

Двое террористов стояли над съежившимся послом и его семьей. Один держал за волосы жену. Другой смотрел в камеру на другом конце комнаты, выкрикивая свою националистическую диатрибу против Южной Кореи и США.

Третий стоял у атомной бомбы. Он был между ней и мной.

У всех северокорейцев были дистанционные детонаторы. Я предупредил Джулию, чтобы она даже не дышала на ту, что в офисе службы безопасности. Все эти трое установили свои детонаторы на ядерную бомбу, причем один из них все время находился в пределах досягаемости оружия.

Я поднял пистолет и разрядил обойму в террориста, стоявшего рядом с бомбой. Этот парень был крутым сукиным сыном. Я не настолько хороший стрелок, чтобы рисковать попасть в голову, и знал из предыдущих попыток, что если я выстрелю в него меньше четырех раз, он все равно попадет пальцем в детонатор.

Я отбросил в сторону пустой пистолет.

Последовало потрясенное молчание, пока двое оставшихся северокорейцев стояли в ошеломленном недоумении.

Это был мой момент сказать что-то героическое. Я много думал об этом. Я подумывал о чем-нибудь крутом и патриотическом вроде: «Только не в моей стране ты, сукин сын!» Но я не Тоби Кейт.

В конце концов, я остановился на цитате из фильма. Это было больше похоже на меня.

– Я пришел сюда жевать жвачку и надирать задницу... а у меня кончилась жвачка.

Тишина... и тут дочь-подросток посла хихикнула. Она не промах.

Один из северокорейцев бросился к детонаторам. Я двинулся вместе с ним. Это была гонка.

Мы были равны по скорости, но он замедлил шаг, готовясь схватить детонатор. Я же не замедлил шаг. Приблизившись, я подпрыгнул в воздух и нанес в прыжке удар в сторону его головы.

Моя нога прочно вошла в линию его челюсти, задирая его голову вверх и в сторону. Звук, с которым хрустнула его шея, был похож на выстрел.

Я неудачно приземлился и с трудом поднялся на ноги, но последний террорист просто стоял и смотрел на меня широко раскрытыми глазами. У него не было оружия, и я стоял между ним и ядерной бомбой. У него был только один способ добраться до детонаторов – через меня.

Он набросился на меня с кулаками и пинками. Он использовал традиционное хапкидо, корейское боевое искусство. К несчастью для него, Сун научил меня своей собственной версии хапкидо, которая гораздо больше подходила для реальных боевых действий.

Я нанес несколько ударов по его лицу и телу. Он быстро сдох, но сегодня я не брал пленных.

Когда он попытался ударить высоко, я поймал его за ногу. Я был тяжелее этого парня на добрых тридцать килограмм, поэтому, когда я потянул его за ногу и ударил коленом в живот, его оторвало от земли.

У меня в руках все еще была его нога, а он был не в том состоянии, чтобы приземлиться только на одну ногу, поэтому упал как камень, и ударился затылком об пол. Я последовал за ним и всем своим весом ударил локтем ему в горло.

Я оставил его корчиться и задыхаться от собственной крови, а сам направился к семье посла. Я заговорил с ними по-корейски.

– Все в порядке. Теперь ты в безопасности. Полиция скоро будет здесь.

– Спасибо. Огромное спасибо. Эти люди... они сказали, что это... ядерная бомба.

– Я слышал, что да. Скоро здесь будут профессионалы, чтобы разобраться со всем.

Я оглянулся на последнего северокорейца, который все еще слабо дергался.

– Почему бы нам не забрать отсюда вашу жену и дочь? Ваша зона ожидания пуста. Почему бы вам всем не присесть там, пока мы ждем прибытия тяжелой кавалерии?

Посол согласно кивнул и вывел семью из комнаты.

Как только дверь закрылась, я направился прямиком к ноутбуку, который террористы использовали, чтобы записывать все видео, что они снимали. Они намеревались послать его своим товарищам по оружию и позволить тем с триумфом распространить его. У меня же были другие планы, чтобы использовать эти кадры.

Сначала я остановил все видеопотоки, затем обошел вокруг и убедился, что все камеры выключены.

Я собрал все видео и загрузил их в свою учетную запись хранения в облаке. Затем воспользовался ноутбуком, чтобы отправить несколько электронных писем с прикрепленным видео моим родителям и Джулии вместе с короткой запиской о том, что их могут задержать для допроса, но вот что им нужно знать.

Видео говорило само за себя. Террористы совершенно ясно говорили о том, что они делают, повторяя это и на корейском, и на английском. И там будет показано, как я ворвусь в комнату и спасу положение.

Особенно мне хотелось, чтобы это дошло до моего отца, который был адвокатом на пенсии. Может быть, я и был параноиком, позволяя взять надо мной верх теориям заговора, но беспокоился, что правительство попытается замять это – в ущерб мне.

Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

После того как все было сделано, я позаботился о том, чтобы изменить настройку раций всех террористов на этом этаже. Теперь все их рации были настроены на незашифрованную частоту.

Я спустился в вестибюль и убедился, что Сун сменил частоту радио в машине. Затем я собрал мешковатую спортивную одежду, которую мы с Джулией днем надевали поверх одежды, и спустился в подвал, где у них была мусоросжигательная печь для уничтожения документов.

Я как раз возвращался в вестибюль, когда в полном составе прибыла полиция, заполнив улицу от одного конца до другого.

Я взглянул на часы: 5:03.

Я дожил до субботы!