Я, разумеется, прекрасно понимала, что мне пора забыть про свои страхи — если я хочу жить с компаньоном в одной квартире, то без минета мне не обойтись. Вчерашний случай со Стэмфордом подтвердил, что дело было в психологии, нужно просто пересилить себя и все получилось — я взяла почти также глубоко в ротик, как могла до травмы. Но мне нужна была небольшая тренировка перед тем, как демонстрировать свои оральные навыки Холмсу.

Так что перед встречей я встала рано утром и вышла в коридор гостиницы. Я решила вообще ничего не надевать — если Холмс сказал, что иногда ходит голышом по квартире, то и мне нужно привыкать. В наше время нудизм давно уже не редкость, есть даже целые семьи, которые появляются на публике исключительно голышом. Но я пока стеснялась, с этим также нужно было бороться, если я хотела понравиться своему компаньону.

Поэтому сейчас на мне были только туфельки на высоком каблуке и нарядная бабочка на шее. Но выйдя в коридор, меня вдруг объял страх за свою раненую попу — я засмущалась и заскочила обратно в номер. Бросившись к ящику с бельем, я отыскала трусики с Микки-Маусом, мультипликационным героем древности. Возможно, мультяшный рисунок заставит парней подумать, что мне еще нет девятнадцати и анальный секс мне не доступен. Пусть трусики весьма тонкая преграда на пути к моей задней дырочке, но все же — лучше хоть что-то, чем ничего. Полный нудизм я пока решила отложить.

Спустившись на лифте вниз и пройдя холл гостиницы, я вышла на улицу. Несмотря на то, что нудизм распространялся все шире, сейчас на тротуаре я была одна без верхней одежды. Девушка, которая на коленках делала минет швейцару у входа, скосила на меня взгляд, на секунду оторвалась от своего занятия и хихикнула в ладошку.

Возможно ее реакция была связана не столько с тем, что у меня была обнажена грудь, сколько с тем, что я была в трусиках — так получалось половинчатое решение — если уж раздеваться, то полностью. Кстати, сама девушка приподняла футболку, чтобы швейцару было удобнее ласкать ее холмики, поэтому ее хихиканье было как минимум нелогичным. С другой стороны, она ведь не сняла футболку совсем, так что какая-то иллюзия приличия соблюдалась.

Но я не собиралась отступать и гордо пошла по улице, теребя себя за соски — не зря же они встали торчком от первого же дуновения ветерка. Пара вовосемнадцатилетних школьников, которые шли мне на встречу, остановились и полапали мои сисечки. Я улыбнулась им, нашла в сумочке свою надувную подушку и уже хотела встать на коленки, но ребята спешили по своим делам, поэтому просто поцеловали мои соски и пошли дальше. Я с сожалением посмотрела им в след и уже приготовилась сдувать минетную подушку, как вдруг мне повезло.

Следующий парень, который встретился на моем пути, остановил меня и принялся мять груди и попу. Ему было около двадцати пяти, поэтому мое сердечко выскакивало из груди — я уже предвидела неприятный разговор, если он захочет отыметь меня сзади, в двадцать пять лет он наверняка не был новичком в анальном сексе, но, к счастью, парень лишь надавил мне на плечи, приглашая сделать минет. Хитрая улыбка незнакомца немного насторожила меня, но я тогда не придала ей значения.

Я обрадовалась, положила подушку под коленки и приступила к тренировке. Мальчик был мне совершенно незнакомым, так что я не опасалась сделать что-то не так, в отличие от вчерашнего минета Стэмфорду. Аккуратно сделав губки буквой «о», как учили в школе, я взяла головку члена в ротик, вызвав вздох удовольствия у незнакомца.

Нужно еще отметить, что я решила проверить один важный момент — как у меня обстоит дело с контролем своих рефлексов после нескольких месяцев отсутствия практики в глубоком минете. Во время совместной жизни с Холмсом мне наверняка придется делать минет ему на полный желудок, а вчера со Стэмфордом возможности проверить не было — я в баре только пила тройной марсианский молочный коктейль и ничего не кушала.

Так что я плотно позавтракала перед утренней прогулкой и теперь с нетерпением ожидала, как отреагирует мой организм, когда член заедет погостить в горлышко. Разумеется, мне было плевать на конфуз, который мог случиться, поскольку парень был случайным прохожим и мы с ним вряд ли еще увидимся. Я аккуратно приняла глубже, булькая и глыкая. От минетных звуков, которые я издавала, мне самой стало тепло и приятно между ножек. Я вдруг поняла, что мои намокнувшие трусики увидят все, так как кроме них на мне ничего нет и от этого внутри поднялось горячее волнение.

Я положила ладошки на задницу незнакомца и сделала рывок вперед. Парень аж дернулся, когда я почувствовала своим горлышком твердый член. К моему великому удовольствию никаких позывов не было и в помине — мой организм прекрасно помнил что к чему и наслаждался моментом. Так что я немного подалась назад, выдохнула через нос и снова насадилась почти до конца, вызвав у парня хрип наслаждения.

— Пхмфмхммф, — промычала я, едва не касаясь носиком гладко выбритого паха незнакомца. Тот положил свои ладони мне на голову и прижал. Невольно я вспомнила того ганимедянца и уже хотела забиться в истерике, шлепая парня ладонями по бедрам, но смогла совладать с собой и позволила мальчику добиться шлепка яйцами о мой подбородок. В этот момент он не выдержал и принялся кончать. Увы, поскольку член был глубоко в глотке, я даже не смогла почувствовать вкус спермы.

Но это удалось исправить, когда незнакомец наконец отпустил меня. Я с хлюпаньем снялась с его пениса и, высунув язычок, принялась слизывать капельки, которые выступили из навершия. Очевидно, мальчик вчера кушал что-то клубничное, так как привкус этой ягоды угадывался весьма четко. Я уже хотела попросить добавки, но вдруг оказалось, что парень не просто шел по своим делам — это было место встречи.

С двух сторон подошли еще пятеро парней. Они оценивающе посмотрели на меня, один наклонился и принялся целовать меня прямо в губы. Я не отстранилась, и остальные четверо восприняли это как знак согласия. Восемь рук начали гладить меня со всех сторон, проникать пальцами под трусики, выкручивать соски, щекотать пятки. Я вдруг поняла, что сейчас будет.

— Вы же не против гэнг-бэнга? - спросил один из ребят.

Эх, знали бы они, как я любила гэнг-бэнг до травмы — двойное и тройное проникновение радовали меня просто невероятно. Еще и уговорить мальчиков на такое было довольно сложно — мало кто готов был делить девушку еще с одним-двумя партнерами одновременно. По очереди — да, конечно, но это совсем не то. Увы, сейчас это было никак невозможно, о чем я с сожалением и сообщила парням.

— В чем же дело? — спросил самый высокий из них.

Я начала рассказывать свою историю. И, когда дошла до места с марсианским щупальцем, которое поразило меня в анал, у всех шестерых были глаза на мокром месте. А уж когда зашла речь про ганимедянский член, то пара парней и вовсе едва не всхлипывали. Незнакомец, у которого я брала в ротик, протянул руку и потрепал меня по волосам.

— Какой ужас... Бедняга, вы защищали нашу планету и пострадали, едва не лишившись возможности заниматься сексом и получив психологическую и физическую травму на всю жизнь. И после всего этого вы сделали мне глубокий минет. Вы невероятно храбрая девочка.

— Спасибо, — улыбнулась я. От своего рассказа я будто опять пережила те страшные события, а из-за того, что шестеро незнакомцев проявили искреннее сочувствие, у меня слезы будто сами брызнули из глаз.

— Ну-ну, не плачьте, — незнакомец обнял меня. Было невыразимо приятно положить голову ему на плечо и прижаться грудью, не стесняясь своих эмоций.

Компания еще минут десять утешала меня, а когда они удостоверились, что со мной все в порядке, то парень, которому я делала минет, спросил как меня зовут.

— Дженни Уотсон, — ответила я.

— Моя фамилия Мориарти, — он пожал мне грудь и дал свой номер телефона. — Если что, звоните, я всегда приду на помощь.

Я поблагодарила ребят и мы распрощались. Я решила вернуться в номер и все же надеть блузку или футболку, идея смотреть квартиру голенькой мне почему-то перестала нравиться.

Чуть позже в этот день мы встретились в условленный час и полетели смотреть квартиру на Бейкер-стрит, No 221-б, о которой Холмс и говорил накануне. В квартире было две удобных спальни и просторная, светлая, уютно обставленная гостиная с двумя большими окнами. Комнаты нам пришлись по вкусу, а плата, поделенная на двоих, оказалась такой небольшой, что мы тут же договорились о найме и немедленно вступили во владение квартирой. Особенно приятным для меня было то, что все комнаты были устланы толстым ковром, так что мне не придется использовать дома свою минетную подушку - коленкам и так будет мягко.

В тот же вечер я перевезла из гостиницы свои пожитки, а наутро прибыл Шерлок Холмс с несколькими ящиками и саквояжами. Я тут же с порога обняла его и поцеловала. Холмс несколько холодно ответил мне и принялся тискать мои груди. Я встретила его в блузке, но без трусиков, мне хотелось начать с вагинального секса.

Но Холмс уселся в кресло и взял меня за руку, а потом потянул вниз. Я оказалась прямо между его ног. Расстегнув шорты, Холмс вывалил свой член и взял меня за волосы. Я привыкла, что так делают многие парни перед окончанием в ротик, но мне еще не встречался человек, который брал девушку за волосы до того, как она коснется ротиком члена. Было довольно больно, я поморщилась, но Холмс лишь потянул сильнее.

Неожиданно я поняла, что такое несколько грубоватое обращение мне даже нравится. Шерлок буквально насадил меня на свой ствол, да так, что я затрепыхалась на нем, как рыба на гарпуне. Немножко сбавив хватку, он дал мне отдышаться, а потом вновь рванул вниз. Из глаз брызнули слезы. Член Холмса был гораздо ощутимее, нежели пенисы Мориарти, Стэмфорда и еще парочки других парней, с которыми мне довелось заняться сексом за последние три дня.

Он пульсировал во моем ротике, дрожал и звенел от моих мычаний, словно жил своей, отдельной от хозяина жизнью. Мерно приподнимая и опуская меня за хвостики, Холмс будто высекал искры удовольствия из моего тела. Долго это не продолжилось — я почувствовала, как у меня между ножек началась пульсация, разливающаяся по всем телу, и кончила, мыча прямо с членом во рту. Холмс финишировал одновременно со мной, наполняя мое горлышко своей тягучей терпкой спермой. Это был не первый случай, когда я кончила от минета, но первый с момента ранения.

Я, дрожа от удовольствия, с чавкающим звуком снялась с члена и благодарно посмотрела своему компаньону в глаза. А он, как ни в чем не бывало, поднял меня с пола и усадил к себе на колени. Его член и не думал опадать, я с удивлением обнаружила, что он все также горяч и тверд, хотя с момента извержения не прошло и минуты. Я принялась прыгать на члене Шерлока Холмса, нежно постанывая и лаская свою грудь под блузкой, которую так и не сняла.

Темп движений все ускорялся, его пальцы сильно сжимали мои бедра, а я уже в беспамятстве дрожала, как осенний лист на ветру, кончая во втрой раз. Холмс снова ухитрился кончить со мной одновременно, на сей раз он не смог сдержать эмоции и чуть ли не зарычал в момент, когда его сперма брызнула мне во влагалище.

Я слезла с Холмса и, пошатываясь, побрела в душ. Уж точно не ожидала я такого секса, когда думала о нашем первом контакте.

День-другой мы возились с распаковкой и раскладкой нашего имущества, стараясь найти для каждой вещи наилучшее место, а потом стали постепенно обживать свое жилище и приспосабливаться к новым условиям, разумеется, при этом занимаясь сексом в различных позах по всей квартире, да и не только в ней.

Холмс, безусловно, был не из тех, с кем трудно ужиться. Он вел спокойный, размеренный образ жизни и обычно был верен своим привычкам. Редко когда он ложился спать после десяти вечера, а по утрам, как правило, успевал позавтракать и уйти, пока я еще валялась в постели. Так что для секса нам оставались лишь выходные и вечера будней.

Иногда он просиживал целый день в лаборатории, иногда — в анатомичке, а порой надолго уходил гулять, причем эти прогулки, по-видимому, заводили его в самые глухие закоулки Лондона. Его энергии не было предела, когда на него находил рабочий настрой, но время от времени наступала реакция, и тогда он целыми днями голый с эрекцией лежал на диване в гостиной, не произнося ни слова и почти не шевелясь. Первое время в такие моменты я нежно целовала его в кончик члена и шептала разные ласковости на ушко, но он не реагировал, так что я прекратила подобные попытки.

В эти дни я подмечала такое мечтательное, такое отсутствующее выражение в его глазах, что заподозрил бы его в пристрастии к наркотикам, если бы размеренность и целомудренность его образа жизни не опровергала подобных мыслей.

Неделя шла за неделей, и меня все сильнее и глубже интересовала его личность, и все больше разбирало любопытство относительно его целей в жизни. Даже внешность его могла поразить воображение самого поверхностного наблюдателя. Ростом он был больше шести футов, но при своей необычайной худобе казался еще выше, про замечательный член я уже упоминала.

Взгляд у него был острый, пронизывающий, если не считать тех периодов оцепенения, о которых говорилось выше; тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение живой энергии и решимости. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок тоже говорил о решительном характере. Его руки были вечно в чернилах и в пятнах от разных химикалий, зато он обладал способностью удивительно деликатно обращаться с предметами и со мной, — я не раз это замечала, когда он при мне возился со своими хрупкими алхимическими приборами или во время минета, когда не таскал меня за волосы, насаживая на член, а нежно долбил за щеку, каждый раз радуясь, какое у меня забавное выражение лица получается, когда пенис оттопыривает щечки.

Читатель, пожалуй, сочтет меня отпетой охотницей до чужих дел, если я признаюсь, какое любопытство возбуждал во мне этот человек и как часто я пробовала пробить стенку сдержанности, которой он огораживал все, что касалось лично его. Но прежде чем осуждать, вспомните, до чего бесцельна была тогда моя жизнь и как мало было вокруг такого, что могло бы занять мой праздный ум.

Здоровье не позволяло мне бродить по улицам, так как я опасалась поползновений на мою попку — вряд ли мне повезет в будущем так, как повезло с Мориарти, друзья меня не навещали, потому что у меня их не было, и ничто не скрашивало монотонности моей повседневной жизни. Поэтому я даже радовалась некоторой таинственности, окружавшей моего компаньона, и жадно стремилась развеять ее, тратя на это немало времени.

Холмс не занимался медициной. Он сам однажды ответил на этот вопрос отрицательно, подтвердив тем самым мнение Стэмфорда. Я не видела также, чтобы он систематически читал какую-либо научную литературу, которая пригодилась бы для получения ученого звания и открыла бы ему путь в мир науки.

Однако некоторые предметы он изучал с поразительным рвением, и в каких-то довольно странных областях обладал настолько обширными и точными познаниями, что порой я бывала просто ошеломлена. Человек, читающий что попало, редко может похвастаться глубиной своих знаний. Никто не станет обременять свою память мелкими подробностями, если на то нет достаточно веских причин.

Невежество Холмса было так же поразительно, как и его знания. О современной литературе, политике и философии он почти не имел представления. Мне случилось упомянуть имя Харухи Судзумии, величайшего философа современности, и Холмс наивно спросил, кто она такая и чем знаменита. Но когда оказалось, что он ровно ничего не знает ни о Хаббле, ни о разбегании галактик — я просто опешила от изумления. Чтобы цивилизованный человек, живущий в двадцать девятом веке, не знал, что Вселенная появилась в результате Большого взрыва — этому я просто не могла поверить!

— Вы, кажется, удивлены, — улыбнулся он, глядя на мое растерянное перепачканное спермой лицо. — Спасибо, что вы меня просветили, но теперь я постараюсь как можно скорее все это забыть.

— Забыть?! — я от удивления даже член выпустила изо рта.

— Видите ли, — сказал он, беря меня за косички и насаживая обратно на свой пенис, — мне представляется, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить, как хотите. Дурак натащит туда всякой рухляди, какая попадется под руку, и полезные, нужные вещи уже некуда будет всунуть, или в лучшем случае до них среди всей этой завали и не докопаешься. А человек толковый тщательно отбирает то, что он поместит в свой мозговой чердак. Он возьмет лишь инструменты, которые понадобятся ему для работы, но зато их будет множество, и все он разложит в образцовом порядке. Напрасно люди думают, что у этой маленькой комнатки эластичные стены и их можно растягивать сколько угодно. Уверяю вас, придет время, когда, приобретая новое, вы будете забывать что-то из прежнего. Поэтому страшно важно, чтобы ненужные сведения не вытесняли собой нужных.

— Да, но не жнафь о рафбефании фалафтиф!... — воскликнула я, силясь заглотнуть пенис Холмса..

— На кой черт оно мне? — перебил он нетерпеливо, придавив меня сильнее. — Ну хорошо, пусть, как вы говорите, Вселенная имела начало. А если бы я узнал, что она существует вечно и не меняется, много бы это помогло мне или моей работе?

Я хотела было спросить, что же это за работа, но почувствовал, что он будет недоволен, поэтому молча продолжила делать минет. Я задумалась над нашим коротким разговором позже и попыталась сделать кое-какие выводы. Он не хочет засорять голову знаниями, которые не нужны для его целей. Стало быть, все накопленные знания он намерен так или иначе использовать. Я перечислила в уме все области знаний, в которых он проявил отличную осведомленность. Я даже взяла карандаш и записала все это на бумаге. Перечитав список, я не смогла удержаться от улыбки. «Аттестат» выглядел так:

ШЕРЛОК ХОЛМС — ЕГО ВОЗМОЖНОСТИ

1. Знания в области литературы — никаких.

2. — — // — — — — // — — философии — никаких.

3. — — // — — — — // — — астрономии — никаких.

4. — — // — — — — // — — политики — слабые.

5. — — // — — — — // — — ботаники — неравномерные. Знает свойства белладонны, опиума и ядов вообще. Не имеет понятия о садоводстве.

6. — — // — — — — // — — геологии — практические, но ограниченные. С первого взгляда определяет образцы различных почв. После прогулок показывает мне брызги грязи на обуви и по их цвету и консистенции определяет, из какой части Лондона эта грязь.

7. — — // — — — — // — — химии — глубокие.

8. — — // — — — — // — — анатомии — точные, но бессистемные.

9. — — // — — — — // — — уголовной хроники — огромные, Знает, кажется, все подробности каждого преступления, совершенного в двадцать девятом веке.

10. Прекрасно лишает анальной девственности девятнадцатилетних школьниц. Они визжат от удовольствия, приходя к нам в квартиру, а он называет их «скрипками», а свой член «смычком». У него даже есть специальный захват, который заковывает девочек, чтобы они не могли вырваться, пока он распечатывает их узенькие задние дырочки.

11. Метко кончает, может попасть мне в ротик с расстояния в пятнадцать футов, мы проверяли в парке.

12. Основательные практические знания земных законов.

Дойдя до этого пункта, я в отчаянии швырнула «аттестат» в аннигилятор. «Сколько ни перечислять все то, что он знает, — сказала я себе, - невозможно догадаться, для чего ему это нужно и что за профессия требует такого сочетания! Нет, лучше уж не ломать себе голову понапрасну!»

Я уже сказала, что Холмс прекрасно справлялся с ролью анального дефлоратора. Однако и тут было нечто странное, как во всех его занятиях. Я знала, что он может заставлять девушек буквально плакать от удовольствия, что довольно трудно при первом анальном сексе — тут обычным делом скорее являются рыдания от боли и страха, нежели от наслаждения. Тем не менее, у него получалось. Но вот что странно — если девочка не просила его быть нежным и аккуратным, то он мог засадить даже без смазки, что могло привести к истошным крикам, от которых закладывало в ушах и даже к травмам прямой кишки. Разумеется, их травмы не шли ни в какое сравнение с моей, но тем не менее.

Вечерами, посадив школьницу на колени, он откидывался на спинку кресла, закрывал глаза и небрежно поднимал и опускал ее попкой на свой член. Иногда раздавались звучные, игривые стоны. Другой раз неслись звуки, в которых слышалось неистовое наслаждение. Очевидно, они соответствовали его настроению, но то ли звуки рождали это настроение, то ли они сами были порождением каких-то причудливых мыслей или просто прихоти, этого я никак не мог понять. И, наверное, я взбунтовался бы против этих скребущих по нервам «концертов», если бы после них, как бы вознаграждая меня за долготерпение, он не приглашал новую школьницу и выделывал с ней такое, что она едва не пела в его руках.

В первую неделю к нам никто не заглядывал, кроме школьниц для анальных игр и я было начала подумывать, что мой компаньон так же одинок в этом городе, как и я. Но вскоре я убедился, что у него множество знакомых, причем из самых разных слоев общества.

Как-то три-четыре раза на одной неделе появлялся щуплый человечек с бледной крысьей физиономией, острыми черными глазками и небольшим членом; он был представлен мне как мистер Лестрейд. Однажды утром пришла элегантная молодая девушка, которая не стала становиться в анальный захват, а просидела у Холмса не меньше получаса — и ее прическа даже не растрепалась, то есть сексом они, скорее всего, вообще не занимались.

В тот же день явился потрепанный парень, похожий на букиниста, мне показалось, что он очень взволнован. Почти следом за ним пришла девочка в сандалиях, белый бант в ее волосах говорил, что юной особе лишь восемнадцать и анальным сексом она заниматься не может. Однажды с моим сожителем долго беседовал усатый джентльмен с пышной шевелюрой, потом — вокзальный носильщик в форменной куртке из вельветина.

Каждый раз, когда появлялся кто-нибудь из этих непонятных посетителей, Шерлок Холмс просил позволения занять гостиную, и я уходила к себе в спальню. «Приходится использовать эту комнату для деловых встреч», — объяснил он как-то, прося по обыкновению извинить его за причиняемые неудобства. «Эти люди — мои клиенты». И опять у меня был повод задать ему прямой вопрос, но опять я из деликатности не захотела насильно выведывать чужие секреты.

Мне казалось тогда, что у него есть какие-то веские причины скрывать свою профессию, но вскоре он доказал, что я не права, заговорив об этом по собственному почину.

Четырнадцатого июля — мне хорошо запомнилась эта дата — я встала раньше обычного и застала Шерлока Холмса за завтраком. Наша хозяйка так привыкла к тому, что я поздно встаю, что еще не успела приготовить посуду и сварить на мою долю кофе.

Обидевшись на все человечество, я забралась под стол, расстегнула Холмсу ширинку и принялась чавкать его членом, чтобы хоть чем-то успокоить голод. После того, как Холмс кончил мне в ротик, я все проглотила, а затем позвонила хозяйке и довольно вызывающим тоном сообщила, что жду завтрака. Схватив со стола какой-то журнал, я принялась его перелистывать, чтобы убить время, пока мой сожитель молча жевал гренки. Заголовок одной из статей был отчеркнут карандашом, и, совершенно естественно, я стала пробегать ее глазами.

Статья называлась несколько претенциозно: «Книга жизни»; автор пытался доказать, как много может узнать человек, систематически и подробно наблюдая все, что проходит перед его глазами. На мой взгляд, это была поразительная смесь разумных и бредовых мыслей. Если в рассуждениях и была какая-то логика и даже убедительность, то выводы показались мне совеем уж нарочитыми и, что называется, высосанными из пальца.

Автор утверждал, что по мимолетному выражению лица, по непроизвольному движению какого-нибудь мускула или по любимой позе в сексе можно угадать самые сокровенные мысли собеседника. По словам автора выходило, что человека, умеющего наблюдать и анализировать, обмануть просто невозможно. Его выводы будут безошибочны, как теоремы Эвклида. И результаты окажутся столь поразительными, что люди непосвященные сочтут его чуть не за колдуна, пока не поймут, какой процесс умозаключений этому предшествовал.

«По одной капле воды, — писал автор, — человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал ни того, ни другого и никогда о них не слыхал. Всякая жизнь — это огромная цепь причин и следствий, и природу ее мы можем познать по одному звену. Искусство делать выводы и анализировать, как и все другие искусства, постигается долгим и прилежным трудом, но жизнь слишком коротка, и поэтому ни один смертный не может достичь полного совершенства в этой области. Прежде чем обратиться к моральным и интеллектуальным сторонам дела, которые представляют собою наибольшие трудности, пусть исследователь начнет с решения более простых задач. Пусть он, взглянув на первого встречного, научится сразу определять его прошлое и его профессию. Поначалу это может показаться ребячеством, но такие упражнения обостряют наблюдательность и учат, как смотреть и на что смотреть. По члену мужчины, по манере заниматься сексом, по обуви и трусикам девушки, по мозолям на большом и указательном пальцах, по выражению лица и пятнам на футболке — по таким мелочам нетрудно угадать профессию человека. И можно не сомневаться, что все это, вместе взятое, подскажет сведущему наблюдателю верные выводы».

— Что за дикая чушь! — воскликнула я, швыряя журнал на стол. — В жизни не читала такой галиматьи.

— О чем вы? — осведомился Шерлок Холмс.

— Да вот об этой статейке, — я ткнула в журнал чайной ложкой и принялся за свой завтрак. — Я вижу, вы ее уже читали, раз она отмечена карандашом. Не спорю, написано лихо, но меня все это просто злит. Хорошо ему, этому бездельнику, развалясь в мягком кресле в тиши своего кабинета, сочинять изящные парадоксы! Втиснуть бы его в вагон аэрометро да заставить угадать профессии пассажиров! Ставлю тысячу против одного, что у него ничего не выйдет!

— И вы проиграете, — спокойно заметил Холмс. — А статью написал я.

— Вы?!

— Да. У меня есть наклонности к наблюдению — и к анализу. Теория, которую я здесь изложил и которая кажется вам такой фантастической, на самом деле очень жизненна, настолько жизненна, что ей я обязан своим куском хлеба с маслом.

— Но каким образом? — вырвалось у меня.

— Видите ли, у меня довольно редкая профессия. Пожалуй, я единственный в своем роде. Я сыщик-консультант, если только вы представляете себе, что это такое. В Лондоне множество сыщиков, и государственных и частных. Когда эти молодцы заходят в тупик, они бросаются ко мне, и мне удается направить их по верному следу. Они знакомят меня со всеми обстоятельствами дела, и, хорошо зная историю криминалистики, я почти всегда могу указать им, где ошибка. Все злодеяния имеют большое фамильное сходство, и если подробности целой тысячи дел вы знаете как свои пять пальцев, странно было бы не разгадать тысячу первое. Лестрейд — очень известный сыщик. Но недавно он не сумел разобраться в одном деле о подлоге и пришел ко мне.

— А другие?

— Чаше всего их посылают ко мне частные агентства. Все это люди, попавшие в беду и жаждущие совета. Я выслушиваю их истории, они выслушивают мое толкование, и я кладу в карман гонорар.

— Неужели вы хотите сказать, — не вытерпела я, — что, не выходя из комнаты, вы можете распутать клубок, над которым тщетно бьются те, кому все подробности известны лучше, чем вам?

— Именно. У меня есть своего рода интуиция. Правда, время от времени попадается какое-нибудь дело посложнее. Ну, тогда приходится немножко побегать, чтобы кое-что увидеть своими глазами. Понимаете, у меня есть специальные знания, которые я применяю в каждом конкретном случае, они удивительно облегчают дело. Правила дедукции, изложенные мной в статье, о которой вы отозвались так презрительно, просто бесценны для моей практической работы. Наблюдательность — моя вторая натура. Вы, кажется, удивились, когда при первой встрече я сказал, что вы жили на Марсе?

— Вам, разумеется, кто-то об этом сказал.

— Ничего подобного, Я сразу догадался, что вы жили на Марсе. Благодаря давней привычке цепь умозаключений возникает у меня так быстро, что я пришел к выводу, даже не замечая промежуточных посылок. Однако они были, эти посылки. Ход моих мыслей был таков: «У этой девушки маленькие детские пальцы, похожие на пальцы врача, но выправка у нее военная. Значит, военный врач. Она недавно была в невесомости — это можно понять по походке, она чуть более острожная, чем у тех, кто не покидал Землю. Лицо изможденное, очевидно, немало натерпелась и перенесла болезнь. Была ранена в попу, это четко видно, когда вы во время ходьбы забавно сжимаете ягодицы. Где же в космосе военная врач-землянка могла натерпеться лишений и получить анальную рану? Конечно же, на Марсе». Весь ход мыслей не занял и секунды. И вот я сказал, что вы жили на Марсе, а вы удивились.

— Послушать вас, так это очень просто, — улыбнулась я. — Вы напоминаете мне Дюпена у Эдгара Аллана По. Я думала, что такие люди существуют лишь в романах.

Шерлок Холмс встал, подошел ко мне и принялся тыкать членом прямо в губы.

— Вы, конечно, думаете, что, сравнивая меня с Дюпеном, делаете мне комплимент, — заметил он, возюкая членом по моему носику и щечкам. — А по-моему, ваш Дюпен — очень недалекий малый. Этот прием — сбивать с мыслей своего собеседника какой-нибудь фразой «к случаю» после пятнадцатиминутного молчания, право же, очень дешевый показной трюк. У него, несомненно, были кое-какие аналитические способности, но его никак нельзя назвать феноменом, каким, по-видимому, считал его По.

— Вы фифали Габорио? — спросила я, открывая ротик и принимая член Холмса. — Фаф, по-вафему, Лефоф — нафтояфий фыфик?

Шерлок Холмс иронически хмыкнул, двигаясь взад-вперед. Я ощущала, как его член то упирается мне в горлышко, то почти полностью покидает ротик.

— Лекок — жалкий сопляк, — сердито сказал он, ускоряя темп движений. — У него только и есть, что энергия. От этой книги меня просто тошнит. Подумаешь, какая проблема установить личность преступника, уже посаженного в тюрьму! Я бы это сделал за двадцать четыре часа. А Лекок копается почти полгода. По этой книге можно учить сыщиков, как не надо работать.

Он так высокомерно развенчал моих любимых литературных героев, что я опять начала злиться. Я рванулась вперед, упираясь носиком в пах Холмса и щекоча ему яички своими «детскими пальчиками», как он выразился, тем самым вынуждая его кончить побыстрее. А потом рассеянно проглотила его сперму второй раз за утро и отошла к окну, глядя на уличную суету. «Пусть он умен, — говорила я про себя, но, помилуйте, нельзя же быть таким самоуверенным!»

— Теперь уже не бывает ни настоящих преступлений, ни настоящих преступников — сплошные анальные изнасилования вовосемнадцатилетних и запретные позы в сексе вроде догги-стайла, — ворчливо продолжал Холмс, заправляя член в шорты. — Будь ты хоть семи пядей во лбу, какой от этого толк в нашей профессии? Я знаю, что мог бы прославиться. На свете нет и не было человека, который посвятил бы раскрытию преступлений столько врожденного таланта и упорного труда, как я. И что же? Раскрывать нечего, преступлений нет, в лучшем случае какое-нибудь грубо сработанное мошенничество с такими незамысловатыми мотивами, что даже полицейские из Скотленд-Ярда видят все насквозь.

Меня положительно коробил этот хвастливый тон. Я решила переменить тему разговора.

— Интересно, что она там высматривает? — спросила я, показывая на миловидную девушку в шортиках и футболке, которая медленно насаживалась маленьким ротиком на член продавца сосисок, который всегда стоял у нас под дверью со своей тележкой. В руке она держала большой синий конверт и то и дело отвлекалась от члена, вглядываясь в номера домов, — очевидно, это была посыльная, которая остановилась в поисках нужного адреса и решила расслабиться, сделав минет первому встречному

— Кто, эта сержант космического флота в отставке? — сказал Шерлок Холмс.

«Кичливый хвастун! — обозвала я его про себя. — Знает же, что его не проверишь!»

Едва успела я это подумать, как девушка, за которой мы наблюдали, довела продавца сосисок до оргазма, проглотила его сперму и поднялась в полный рост. Она оказалась довольно высокой. Затем девочка увидела номер на нашей двери и торопливо поспешила к нам. Раздался негромкий стук, внизу зазвенел милый голосок, затем на лестнице послышался цокот каблучков.

— Мистеру Шерлоку Холмсу, — сказала посыльная, входя в комнату, и протянула письмо моему приятелю.

Вот прекрасный случай сбить с него спесь! Прошлое посыльной он определил наобум и, конечно, не ожидал, что та появится в нашей комнате.

— Скажете, уважаемая, — вкрадчивейшим голосом спросила я, — чем вы занимаетесь?

— Служу посыльной, — весело сказала она. — Форма вся спермой залпяпана, отдала в химчистку.

— А кем вы были раньше? — продолжала я, не без злорадства поглядывая на Холмса.

— Сержантом космического флота Земли, сэр. Ответа не ждать? Есть, сэр. — Она прищелкнула каблучками, отдала честь и вышла.