Полина Ивановна

После позднего ужина с грибами, и на первое, и на второе, разбрелись по поколениям. Старшее поколение поскучало перед тупым деревенским телевизором, показывающим только сериалы и разбрелось по спальным местам. Но на этом безумный день не кончился. Дни в июне долгие.

Минут через двадцать тишины Коля совершенно бесшумно встал с раскладушки, (он был уже без трусов) с болтающимся, еще не вставшим, но уже надувшимся членом подошел к заснувшей на моем месте (на диване) и в моем теле Марине и тихонько завернул одеяло ей в ноги. Ему и в голову не могло прийти что разворачивается сюжет чуть ли не сотни комедий о приключениях очутившихся в чужом теле, а изюминка вот сейчас под ним в таком знакомом и на ощупь, и на запах, и на вкус виде. Марина пошевелилась, а когда он стал стягивать с нее трусы, повернула к нему голову. Коля уже не таясь, приподнял попу любимой жены, задрал и отбросил ночнушку, тихонько прилег сверху, несмотря на протестующий шепот просыпающейся Марины и упертые в него руки. Ткнулся членом в ее совершенно не разогретую сухую письку. Начинающееся изнасилование перешло в  предварительную любовную возню, сопротивляющиеся, упертые ему в грудь руки сместились за спину и стали поглаживать, теперь уже прижимая к себе во время бесконечного поцелуя. Было странно и дико наблюдать со стороны, как мой Коля входит в мое тело временно занятое Мариной, а я как отмороженная этого не ощущаю. А еще стала концентрироваться грусть от того, что двум моим любимым людям очень хорошо без меня. Коля начал первые еще пробные движения, определяя хватает ли смазки. Смазки уже хватает, знаю и на расстоянии. Стало совсем тоскливо. Могли бы, что ли, в баню пойти, но не в моем же присутствии! И тут же устыдилась, а как же мы при Маринке вчера трахались со скрипом на весь дом. Но все равно, при мне это делать совершенно бестактно.

И тут услышала тихий но отчетливый шепот Маринки:

— Маринка, бедняжка, не плачь, иди к нам скорее.

Коля так ничего и не понял:

— Ты чего, Полина, пусть спит, я не смогу при ней…

— Глупый, так надо, так будет правильно…

 Эмоции, переполнявшие меня, мгновенно как в математике сменили «-» на «+». Слезы – им все равно минус или плюс, для них все сильные чувства по модулю – закапали, срываясь со щек на лиф ночнушки. Я перебежала к ним, еще не решаясь снять ночнушку. Белеющая грудью и попой Маринка выбралась из-под верного (нет никаких сомнений) Коленьки, встряхнув, бросила на пол ватное одеяло, то что на ночь забирали из-за сарая и, задрав на мне ночнушку, обнажила свое тело (в котором я только временно) перед моим мужем. Дальше мы не разбирали, где чьё тело, сплетались в кучу, набрасывались вдвоем на одного или на одну, разводили ноги чужие и свои, подставляя свои письки и захватывая чужие ртом, вагиной, грудями. Я остро ощущала, как где-то там за переплетеньем рук и ног вторгаются мне в письку неизвестно чьи пальцы, потом языки или член. (Ну член-то известно чей, его я не спутаю ни с каким другим). Мы оказывались то на вершине нашей кучи, то попискивали придавленные тяжелыми хоть и мягкими грудями, попами, успевали и прикусить и поцеловать укушенное. Сова выбирались и снова ныряли в путаницу ног, не сдерживая, ни  криков восторга, ни звучных поцелуев, и совершенно позабыв, что наверху спят дети. У меня во рту сменялись голенькие губы на волосатые яйца, за мою беззащитную письку боролись член и язык и после долгой борьбы поделили: одному досталось влагалище, другому клитор, да еще в анус влез неизвестно чей скользкий палец. В ответ я тоже раздвинула неосторожно подвернувшуюся попу и, облизав сморщенный пятачок,  вогнала мизинец, с безопасно коротким ногтем. Но и эта композиция быстро распалась, я, развернувшись, прикипела языком к клитору, член, всего пару раз ткнувшийся в горло, покинул рот, вонзился мне же в попу, которую я мгновенно и максимально расслабила. (Трюк опасный, не повторяйте в домашних условиях!) В письке теснились три или четыре пальца от разных рук. Мои пальцы тоже вибрировали в разных попах. Я целовалась то Колей, то с Маринкой, пока мне глубоко в горло, чуть не вызвав рвоту,   снова не вонзился член. И я как когда-то, стала упорно тренировать это доставшееся мне нерастянутое горло… Вот опять мой нос раздвигает истекающие малые губы, а орешек клитора тычется мне в плоский язык. Скользкие от пота груди стиснуты, между ними исчезает ударяя яйцами и вновь появляется ствол, кто-то в этой тесноте языком вдавливает в груди и тут же выколупывает обратно соски, так же как я клитор в неразберихе губ. Я может путано объясняю, но я и чувствовала происходящее вот такими мелкими клочками, как на картинах Ван Гога или Врубеля. Вот из таких обрывков и складывалась общая картина потом,   когда она отодвинулась по времени.

Забившись в оргазме, мы с Маринкой взвыли хором. А после того как из совершенно неожиданно и неизвестно как попавшего мне в рот члена хлынула моя любимая сперма, мы постепенно затихли вповалку, и Колина головка уже не доставляла никаких неудобств, постепенно выползая из самой глубины горла в гортань. Я обессилено отползла на край одеяла и вздохнула полной грудью, а Маришка накрыла лохматой головой остатки эрекции, Коля осторожно вытянул указательный и средний пальцы из моих соответственно влагалища и ануса, он любит использовать этакую «рогатку», а я свой палец обнаружила защемленным в Маришкиной попе. До сих пор у нее боязнь посторонних предметов в анусе не прошла. Пришлось подразнить ей клитор (Маришка зачмокала громче), чтобы достать палец из попы.

Когда гениталии остались в покое, и я обрела возможность соображать, первым делом проверила лобок. Лысый! Я снова в своем теле! Коля мой и уже Я буду разрешать ему целоваться с Маринкой. А вообще нужно о многом поговорить, с Маринкой, например, о пароле для Саши «мама Марина, можно», с Колей о Маринкиной попе, что только мой опыт спас сейчас подругу от травмы, но надо подумать, стоит ли открыть ему секрет переноса сознаний… Все же такие заманчивые перспективы вызвать откровенность не предназначенную тебе.

А потом мы все втроем, забыв про трусы и полотенца, тесно стояли под слабыми струями душа, пока те не сменились каплями. Кто-то из присутствующих забыл накачать воду в бочку.

— Пойдем на речку, - почти одновременно сказали все трое.

В густых сумерках мы прекрасно видели дорогу и еще лучше друг друга, так и шли, обняв  Колю с боков и прижав к нему по одной сиське. На член бессильно болтающийся над яйцами не посягали, понимая что мужику надо отдохнуть, не подросток же. Благополучно миновав жгучий коридор, мы все так же единой компактной группой вошли в реку и, только зайдя по грудь, распались, отмывая каждый своё.

— Маринка, ложись, - вспомнила я своё дневное дальнее плаванье. Марина с готовностью легла на спину, разведя руки и ноги, я взяла Колину руку и какое-то время направляла ее куда надо, пока Коля не понял, что надо не только накрыть, но и вставить палец. Все-таки подростки гораздо сообразительнее взрослых. Зато Коля пер как катер, я еле-еле успевала просто плыть за ними. Маринка тихо смеялась, а я, когда догоняла, гладила Коле попу, рискуя получить пяткой в живот.

Потом Коля плыл обратно, устал, тяжело дышал, но греб одной рукой не отпуская этакий оригинальный фаркоп. Пока не доставил женщину туда, где взял, к еле различимой иве.

Марина Александровна

Едва выйдя из воды, Полинка отправила Колю вперед, сказав, что нам надо пошептаться по-бабски.

А меня распирала радость - это значит я еще в самом соку и могу временами потрясти сиськами, повилять попой и пообжимать писькой, чтоб у такого мужика встал на меня! Сашка не показатель, у него и на Нину Ермолаевну встанет. А то на последней учительской конференции на меня клюнул совсем завалящий мужичонка, то ли рисование вел, то ли пение. Вставать-то вставал у него, но и кончал сразу, как в первый раз. А может это и был его первый раз. Жаль, что в педагоги идет мало мужиков, знали бы они как проходят наши учительские семинары и конференции!

Но сегодняшнее - это выше всяких похвал, даже не вечерняя оргия, а та, перед обедом. Мне бы и того обычного Колиного траха хватило не один год вспоминать, а уж когда втроем!

— Полинка, у вас часто это проходит так темпераментно? 

— Что ты, такой накал страстей был только перед свадьбой и еще пару месяцев после. Вот как забеременела Сашей пришлось медленно, вдумчиво, по-стариковски. С токсикозом и в рот не возьмешь. После родов тоже осторожничали, а там и Шурка завелась в животе. Вот такой дуплет выстрелил. Потом кандидатская из него все соки выжимала… проект с защитой. Так что благодаря тебе повторился сейчас наш медовый месяц.

— Полиночка, я обнаглела и от твоего имени разрешила ему себя, то есть Маринку, подружку его жены трогать как захочет и где захочет. И что делать, если от этих обжиманий распалимся?

— Что с вами поделаешь, как распалите, так и тушите сами свой пожар, если меня нет поблизости. А если я рядом – помогу обязательно - бензинчика плесну. Я тоже признаюсь, разрешила Саше трахать тебя, после условной фразы «мама Марина, можно». И теперь, думаю, он забудет тебя тетей звать. Так что расслабься и получай удовольствие, а осчастливить женщину, он уже вполне может. А как с Олей быть сами решайте. Но приданое готовь или попроси Оксану поделиться. Ермолаевна рассказала, что один из ее зятьев работает на текстильной фабрике, так он за годы дефицита натаскал столько… Ну как кот в мультике говорил про дядю на гуталиновом заводе.

— Полиночка, а можно я сейчас Колю в кроватку к себе утащу? Так поспать хочется обнявшись.

— Не натешилась еще? Бери, только не выспитесь ведь, а завтра ему в город ехать. Знаешь что, а поезжай-ка ты с ним. Хоть на одной машине, хоть на двух. Как смозолишь – вернешься. Я тут останусь, за гаремом пригляжу.

Так с разговором зашли в пустую гостиную. Зажгла ночник - Коли не было, видимо, в туалет завернул. Вот он – шанс. В старинной раскладушке вылетела одна заклепка и я ввернула вместо нее саморез. Так этот саморез вывернуть – две секунды. (Ложись, Коленька, только осторожно ложись) Полинка, посмеиваясь, перестелила скомканное белье на диване, я еле успела сунуть отвертку-плюс в инструментальный ящик под кроватью и взяться за ночнушку как появился голый Коля. Засмущавшись меня при свете, Коля бухнулся на раскладушку, одновременно задергивая на себя одеяло.  Шарнир крепления вывернулся – авария. Колю спасла подушка как настоящая подушка безопасности.

Я, не успевшая еще протянуть ночнушку через груди, так и подскочила к нему оказывать первую помощь. Вторая помощь не спешила – Полина видела, что ничего страшного и не стала мешать мне. Только позвала:

— Ложись, Коля со мной. Хотя нет, тебе диван слишком короткий. Иди тогда к Марине, у нее кровать хоть и не двуспальная, но поместитесь. Все, меня не трогать, сиськи не крутить, губки не щипать и не соблазнять шубами - я сплю.

Коля сел на пол, нашарил подушку не глядя, то есть глядя на мой мохнатый лобок. Я наклонилась освидетельствовать голову на случай черепно-мозговых  травм и прочих шишек и не найдя никаких, наконец, заправила свесившиеся груди в подол ночнушки. Но дальше не рискнула опускать подол на свою пышную лобковую прическу, чтоб спрятать ее от восторженных глаз почитателя. Потянула за руку:

— Ложись, дорогой к стенке, а то вдруг упадешь опять.

 Коля встал, бросил на мою кровать подушку и, оглянувшись на безмятежную спину жены, отобрал у меня подол, стянул через голову ночнушку и заскрипев пружинами улегся на выделенное место, я следом и прижалась к нему. Решила пока не укрываться и не гасить ночник, пусть насмотрится. Поцеловала его в колючую щеку и со скрипом повернувшись, прижалась к его жаркому телу спиной. Меня сразу же накрыла его нога и следом рука. Руку я пристроила на грудь, в разъеме попы приютила его дрябленький гриб-боровик и мы на этом успокоились.

 Среди ночи я проснулась от храпа, Коля спал на спине. Восточное окно уже слабо светилось, ночник не горел, должно быть Полина вставала – погасила. Перекатила мужика на бок, храп прекратился, но Коля проснулся и я сразу губками ощутила его крепкую руку. Притянула его голову и поцеловала изо всех дамских сил. Под его пальцами писька размякла и разнюнилась. Осторожно чтоб не скрипнуть панцирной сеткой повернулась спиной и высоко приподняла согнутую ногу. Коля приглашение принял и довольная вагина приняла вполне бодрого гостя, потом еще раз приняла… Колин оптимист сновал медленно и почти бесшумно, но тоже очень приятно. Я спохватилась и повернула голову назад сколько смогла, чтобы предупредить:

— В меня нельзя, - прошептала, - когда подопрет – вынь, я приму в рот…

— Не волнуйся, – прошептал в ответ Коля мне в ухо, - все будет под контролем.

— Презервативы в моей сумке, – прошептала Колина жена довольно громко, - в наружном торцевом кармашке.

Сашка

Перед сном девчонки в ночнушках приперлись ко мне с медицинским осмотром заживающей попы, «чтоб избежать осложнений в виде гангрены и геморроя». Пришлось поворачиваться на живот и приподниматься, позволяя стянуть трусы. А вообще было приятно ощущать на начавшей чесаться коже прохладные пальчики. Мошонку тоже извлекли, покрутили, лизнули и консилиум постановил – дети будут.

— Если не предохраняться, - добавила Шурка.

А Оля поцеловала и подула на место, где обычно ставят уколы. На этом лечение закончилось и теперь уж точно геморроя не будет.

Девчонки втиснулись рядом со мной, поболтать на ночь. Когда все трое на боку мы входим на мою кровать без проблем. Трусы они не вернули, взамен разрешили заворачивать им ночнушки. Сегодня обсуждали распустившихся голых родителей… расхаживавших по огороду и нагло не закрывающих душевую кабину, в то время как их дети из соседнего огорода могут все подсмотреть через дырки от сучков в заборе. Мама Марина, голая как все, покричала их обедать, и скрылась в доме, а голая пара родителей мыла друг друга, вытирала друг друга и, наконец, одела друг друга.

Только после этого голодные девчонки перелезли забор и потрусили на запах борща.

Рассказывая, девушки поделили член, как Северная и Южная Кореи свой полуостров. Я тоже партизанил в их письках, не забывая, разумеется, о Шуркиной целке. Я тоже рассказал о своей встрече с голой мамой в предбаннике, а о том, что успел сделать перед этим с мамой Мариной - разумеется нет.

К тому времени ночнушки собрались у подножия грудок и готовились штурмовать эти горы, а полуостров с демаркационной линией увеличился, как на карте с другим масштабом.

 Оля подластилась и попросила повторить свой сон во всех-всех подробностях и без всяких аллегорий с гиперболами, а предельно серьезно. Что ж в который раз я рассказывал как получил ремня от мамы Марины. Оля опять краснела, когда я упомянул о ее чудесным образом вернувшейся и оставшейся нетронутой плеве и только уткнулась носом мне в подмышку.

Многочисленные поцелуи в описываемом сне иллюстрировались поцелуями наяву. Девчонки уцепились за меня, бросив член, когда я рассказывал как дергался от ударов, помимо желания загоняя член Оле в горло и вызывая ее слезы, пока мама не подсказала как избежать этого. И захихикали, в момент когда мама Марина в знак отрицания Олиной реплики, приспустив трусы, с итальянским темпераментом вскольз шлепнула по своей незагорелой попе. Пришлось показать на Шуркиной попке. А на Оле изобразить как та второпях показывала как мастурбирует. Оля красная как моя попа, подтвердила частыми кивками головы, что так и есть. Слушая продолжение, они сочувствовали маме Марине, не имевшей возможности привести мужчину в дом пока там Оля. А Оля все никак не хотела уезжать надолго к бабушке или в летний лагерь.

— Откуда ты все это знаешь? – глубоко вздохнула вытершая слезы Оля.

— Приснилось.

— Нет, – вдруг заявила проанализировавшая все известные факты Шура, - он в другом теле научился сливаться с чужой памятью. Поэтому узнал все от высшей математики до английского языка, ну и обе ваши жизни попутно.

— Правда? - Не поверила Оля.

— Правда, - подтвердил я, - of course, true. Ты никому ведь не говорила, что мама до шести лет целовала тебе письку на ночь. Кстати, мне захотелось возобновить эту традицию и продолжать ее всю оставшуюся жизнь.

— Это понимать как предложение руки и сердца? - Олины глаза распахнулись во всю ширь.

— … И языка и губ и того что уже у тебя в руках.

— Ребята, я вам не помешаю? – Шурка как обычно бестактно сбила пафос иронией.

Мы с Олей вдвоем накинулись на нее теребя, щекоча и целуя. Кровать заскрипела и затряслась в предсмертной агонии. Наконец мы замерли отпыхиваясь.

— Тихо! – вдруг прошептала Шурка, стряхивая руки с грудок, - слышите?

Мы тихонько сползли на пол и на цыпочках выползли к проему лестницы, девчонки даже не расправили ночнушки, застрявшие в подмышках.

Родители внизу прямо на полу устроили кучу-малу, примерно то, что у нас происходило в речке каждый день и в таком же голом виде.

— Ой, - выдохнула мне Оля в одно ухо.

— Молодцы, - так же еле слышно прошептала Шурка в другое.

— Твой папа может подарить мне братика, у мамы по расчету самое время, а он без презика. – Оля уже спокойно говорила не боясь, что услышат в тарараме напоминающем Куликово поле.

Папа тем временем покинул маму Марину, точнее покинул место чреватое беременностью.

— А наш папа – орел, - восхитилась Шурка, не зря мама Марина облизывалась на него сколько помню…

Оля машинально прикрыла ладошкой попу, а Шурка переживая за папу вонзила палец в попу мне. Пришлось облизать свой палец и поступить аналогично.

— Мы-то балбески и балбес ладно, но чтоб родители были на такое способны! – восхищалась Шурка.

Они прижались ко мне с боков и опять соединили руки на демаркационной линии. Оргия внизу продолжалась долго, мы все успели кончить по разу от рук ближних, непроизвольно повторяя некоторые элементы увиденного. Наконец обе мамы взвыли почти в унисон и битва стала затихать и распадаться. Мы не стали досматривать финальные подергивания и наскоро перецеловавшись расползлись по своим кроватям. Я укрылся одеялом в излюбленной позе  отхода ко сну, но вспомнил об обещанной традиции и сбегал поцеловать радостно подставленную письку. Не успел лечь, как зашлепали босые ноги и я был удостоен ответным поцелуем, очевидно первым шагом к новой традиции.

— Спокойной ночи, влюбленные, снитесь на здоровье, потом расскажете все подробности. – Шурка завершила этот суматошный день.