Афганистан. Провинция Кундуз. Штаб бригады майора Супруна. 1987 год.

— Понятно. Принято Сергей Иванович – майор отвернулся от радиостанции и уставился на прапорщика Зимина.

— Ну что, прапорщик, не прошло и полгода, как говорится.

Зимин недоуменно поднял брови.

— Бахшим опять у духов – сказал майор. Вот, скажи мне, Паша, что этим аборигенам не хватает? Только 3 месяца назад установили у них мир и покой. Оружия оставили, жизнь наладили, уму-разуму научили. Защищай свой кишлак и живи спокойно. Нет, сдали.

Бахшим – населенный пункт на западе провинции Кундуз. Районный центр. Полгода назад ограниченный контингент советских войск в ДРА в лице бригады майора Супруна отбили его у духов и установили власть законного правительства Афганистана. За три месяца пребывания там бригады была организована работа по обучению сил самообороны из местных жителей, были поставлены руководители поселения из числа политработников школы в Кабуле, налажена поставка продуктов и связь с городом.

— Да – задумчиво произнес Зимин и затушил окурок. Видимо не нужна им там советская власть. Как волка не корми в лес смотрит.

— Приказ выдвигаться и отбивать.

— А знаешь, Владимир Иванович, а ведь я так и знал. Но думал, что уже не нам придется опять эту карусель повторять. Надоело до черта. Когда выдвигаемся?

— Завтра с утра в 6.00. Иди, Паш, проверь готовность, оповести бойцов. Это приказ как ты понял. Я с вами иду, на базе останется капитан Скворцов. Надеюсь это последний раз. Мне и самому это не нравится. День сурка, только с той разницей, что пацаны всё время новые, а прежние остаются во вчерашнем дне.

— Вертушки будут? – уходя, спросил прапорщик.

— Нет, на этот раз пойдем без них. Руководство считает, что уже можно не бояться засад, дороги спокойные. А поселок захватили какие-то залетные, с десяток боевиков, не больше. Хмм, в чем я сильно сомневаюсь. Но, руководству виднее. Наша задача снова эту шушару выбить, порядок восстановить, и продержать до подхода внутренних войск ДРА. Сказали, что теперь усилят пункт 3мя взводами ихних ВВшников, но недели через 2 -3.

Утро. Колонна из 3х БТР уже второй час пылит по извилистым горным дорогам. Я – 20ти летний усатенький младший сержант полгода как с учебки, сижу внутри машины вместе со своими товарищами. Пороха мы все уже успели понюхать, кто больше кто меньше, новичков не было, но все равно при каждом задании мандраж. Все время тешим себя надеждой, что оно последнее. На броне – наш прапорщик Павел Зимин. Мы его звали Паша, разрешал. Мировой мужик, третий год здесь, без страха и упрека. Несколько раз был ранен, но всегда возвращался в бригаду, говорит, дома скучно. За рулем нашей лайбы узбек Баходир. Мы шли в колонне второй машиной, командир майор Супрун в головной, периодически в динамиках слышался его голос. Долгая дорога и тряска выматывали, и некоторые мои товарищи кимарили опершись на свои автоматы.

Звук взрыва разорвал монотонность движения.

— Духи слева – послышался голос майора в динамике. Первый подбит. Всем из машин, к бою.

Оглушающе звонкий удар о броню нашего БТР прервал голос командира. У меня зазвенело в ушах, я практически ничего не слышал, но машинально снял с предохранителя автомат и кинулся к люку машины. Вдруг сверху, из люка, где до этого сидел прапорщик, залетела шипящая и дымящая шашка. Кто-то пытался открыть боковые люки-двери, но они почему то не поддавались. Внутри все наполнилось удушающим дымом, спазм подкатил к горлу и я упал на сиденье без сознания.

Не знаю, сколько прошло времени. Я очнулся все там же в своем БТРе, моя голова лежала на коленях майора. Машина двигалась, за рулем все также сидел узбек Баходир. Я посмотрел на командира, его губа была разорвана и из неё текла кровь.

— Что случилось? – выдавил я.

Командир отрицательно покачал головой и сказал: «Спокойно, не дергайся».

Я оглядел салон. В голове еще шумело, но слух уже начал возвращаться. Напротив сидели бородачи в узнаваемых афганских шапках-беретах, они ухмылялись и переговаривались друг с другом. У каждого в руках было по паре, а то и по три автомата. На броне тоже сидели духи, их было слышно по стуку ног об обшивку. Я всё понял, нас захватили в плен. Я поднял голову с колен командира и сел. Слева от меня сидел Паша прапорщик, он откинул голову на стенку брони и казалось, спал. Куртки хб на нем не было, а из под разорванной тельняшки красовалась татуировка на груди в виде креста. Голова гудела, и ныло плечо. Я посмотрел на свою хб. С правой стороны она была разорвана и на плече был виден след от чиркнувшей пули, но сейчас меня это мало волновало, в голове пульсировала мысль – что дальше, куда нас везут. Рядом были мои командиры и это вселяло какую-то уверенность.

Дорога повернула круто вверх и мотор начал натужно реветь. С нашим водителем Баходиром сидел угрюмый бородач. Баха что-то лепетал ему по-узбекски, но не понятно было, понимал ли он его. Он невозмутимо смотрел вперед и иногда пальцем указывал направление.

Вдруг бородач стукнул Баху по руке и гаркнул, видимо приказывая остановиться. БТР остановился, и духи стали выгружаться из машины. Открылись люки и я увидел, что снаружи уже начинало темнеть. Нас тоже вывели из машины. Впереди виднелся поселок Бахшим, к которому мы и держали путь изначально.

Мы вышли и огляделись. Мы стояли в окружении тех, кто нас пленил, их было человек 8. Со стороны поселка к нам подходили вооруженные люди. Они подошли и стали громко и воодушевленно переговариваться. Справа на обочине дороги мы увидели выкопанную яму, в которой валялись обезглавленные тела. За ямой торчали колья, на которых были насажены отрезанные головы. Во рту каждой торчал отрезанный у владельца половой член. Зрелище было тошнотворное, в добавок еще источаемый из ямы запах. Это были наши прежние знакомые по установлению «советской» власти в поселке. Глава поселка, начальник ихней милиции-царандой и офицер политработник. Вот так недолго продержалась официальная власть и страшно закончилась на кольях в глубине афганских гор.

Подошедшие были нам не знакомы, явно они были не из этого кишлака. В нем в основном жили таджики и пашаи, а эти были из диких пуштунов, которые составляли большинство народа Афганистана, и большинство из тех, кто противостоял государственной власти. Но в толпе мы все таки заметили нашего старого знакомого, это был завхоз Халик. В прежние времена он активно сотрудничал с властью и всячески выказывал свою лояльность. Наша бригада даже помогала ему восстановить домашние постройки после обстрелов. Сейчас же он был среди духов, он шел впереди толпы и явно не был их пленником. Возможно, он выполнял роль переводчика, так как сносно говорил по-русски.

Нас посадили на колени, духи окружили нас и начали переговариваться.

Один из тех, кто нас захватил обратился к нам. Халик стал переводить.

— Кяфиры – сказал он. Вы хотите жить?

Мы молча стояли на коленях.

— Кто хочет жить, должен признать власть Аллаха. Нет бога, кроме Аллаха! – переводил Халик.

Один из дикарей заметил на плече прапорщика крест. Он подтолкнул его к яме прикладом.

— Нет бога, кроме Аллаха! – сказал ему бородач и ткнул дулом в татуировку. Жить хочешь, говори.

— Да у меня свой бог – сказал Паша и вытер плечо от пыли и копоти. И вообще, я пионер мать вашу и комсомолец.

Паша рассмеялся.

Один из пуштунов вышел из толпы и схватил прапорщика за подбородок.

Главный, задававший вопросы, кивнул. Пуштун произнес страшное заклинание «Аллаху Акбар» и стал резать горло. Я кинулся было к нему, но командир остановил меня, схватив за ремень.

Тело прапорщика скинули в яму, а за ним и его голову. Тело еще с минуту дергалось в конвульсиях изливая потоки крови, потом навеки затихло. Воцарилась тишина. Ком стоял в горле. Не хотелось вот так умирать, другое дело в бою, но так дико, быть зарезанным как баран никто не хотел.

Нервы не выдержали у Бахи. Он бросился к ногам пуштунов.

— Я православный мусульманин. Я никого не убивал, я только шофер. Нет бога кроме Аллаха.

Пуштуны рассмеялись. Они подняли нас и повели в поселок. Там нас заперли в арсенальной – комнате без окон для хранения оружия.

— Мда – сказал майор. Мы им оставили два десятка калашей и еще тонну всякой всячины. Духов вооружаем. Зашибись воюем.

— Товарищ майор – спросил я. А как так всё получилось? Нас же целый взвод был в броне!

— Никто не ожидал здесь засады, да еще такой дерзкой. Территория давно зачищена была. Откуда они взялись не пойму. Действовали по отлаженной схеме. На повороте в ущелье подбили головной и крайний. Открыли шквальный огонь, что высунутся не возможно было. Они обкуренные видимо сильно были, под прикрытием подобрались к машинам и закидали внутрь шашки с нервно-паралитическим. Тебе повезло. Они всех солдат в бессознательном состоянии расстреляли. Вертушки я вызвать не успел. Вот остались мы четверо.. . трое. Мы с прапорщиком видимо им нужны были как командиры, Баходыр как водитель БТР, а ты, ну считай, повезло тебе. Значит выживешь, везунчик.

Командир потрепал меня за шею. Баходыр сидел в углу комнаты и истово молился. За дверью слышались голоса. Духи сидели в зале для заседаний председателя поселка и о чем-то громко спорили. Мы не понимали речь и только могли догадываться, что нас ждет завтра.

— Владимир Иванович – обратился я к майору. А что Халик, он вроде был за власть, а сейчас с духами. Это как?

— Восток – дело тонкое Петрюха – усмехнулся майор. Жить хочется, вот и переобулся быстренько. Козе понятно. Да и вообще, хрен поймешь этот народ. Всё у них было, чтоб удержать свою власть. Но втроем ничего не сделаешь, а народ, он не поддержал. Ты кстати заметил, боец, что это всё пришлые духи, не местные. Они экипированы не хуже нас. Местные тоже есть среди них, но им нормального оружия не дали, они опять с карамультуками воюют.

— Да, заметил. Я видел двух бывших ихних милиционеров, но без формы. И, да, с какими-то старыми винтовками.

— Ну, еще бы, они здесь в форме рассекали – усмехнулся майор. Там же в яме бы были сразу. Как духи вошли, видимо только эти трое и оказали сопротивление. Остальные переоделись и всё, я не я и лошадь не моя. А потом вышли приветствовать своих «освободителей». Тьфу бл--ь, противно. А Халик, он бизнесмен. Он и с нами торговался. Где ему выгода с теми и он. Но снабженец он конечно отменный, нечего сказать. Где что выискивал, не понятно, но всегда доставал все что надо. Мда.. покурить бы.

К тому времени наш узбек закончил молитву и слушал наши разговоры.

— Товарищ майор – обратился он. Давайте завтра скажите, что ислам пойдете, и всё нормально будет. А то нам всем голова будут резать как баранам. А? У меня Андижан мама ждет, и 4 сестры. А? Мне совсем 3 месяца до дембель остался. Вай дод.

— Ты, боец, их речь понимаешь? – не обращая на его стенания, спросил майор.

— Нет, нет. Совсем другой. Это не узбек. Язык совсем другой. Мало понимаю.

— Э – отмахнулся майор и сел к стене. Спите тогда. Утро вечера мудренее. Если сегодня голову не отрезали, значит нужны.

Спать не спалось. Я перебирал в памяти знакомые слова на фарси, пытаясь догадаться о чем они говорили, но так ничего и не сложил. К середине ночи голоса затихли и все уснули. Так прошла эта тревожная ночь.

Мы не знали сколько прошло времени, так как ни часов у нас не было и солнечного света мы не видели. Дверь открылась, из проема полился яркий дневной свет. Зашел бородач и принес нам три лепешки и кумган с водой. Мы действительно проголодались и стали есть.

— Если кормят, значит не убьют – разулыбался узбек. Да, товарищ майор.

— Ага, или на убой готовят.

Я засмеялся и чуть не подавился куском лепешки. Узбек обиженно сник.

Через несколько часов за нами пришли. Вывели на площадку перед зданием. Там же стояли и все духи, что привезли нас сюда. Главный у них, высокий худой пуштун в новеньком американском камуфляже, он обратился к нам.

— Вы должны признать ислам как единственную верную религию. Только тогда вы будете жить – переводил Халик.

Нас прикладами заставили встать на колени. Наш узбек кинулся лбом о землю и стал причитать по-узбекски и по-русски, и доказывать, что он и так правоверный мусульманин.

Мы с майором остались стоять на коленях, не выказывая никакого интереса к словам главаря.

Один из бородачей подошел и поднял за ворот нашего Баходира, и толкул его по направлению к БТРу.

Халик повторил предложение главного. Мы молчали. Главарь указал на майора и сделал знак одному из своих. Его подняли, ударили прикладом в спину и подтолкнули в том же направлении, что и узбека, к БТРу. Я остался один. Ко мне подошел еще один из духов и вытащив большой армейский нож приставил к моему горлу. Меня затрясло. Что делать? Не дамся зарезать как барана. Руки не были связаны. Схвачу руку с ножом, выверну и пырну этого, прикроюсь им, потом, если удастся заберу автомат и пошмаляю, а дальше будь что будет. Пронеслось все как одно мгновенье и я готов был на последний рывок. Я посмотрел на майора. Он повернулся ко мне, покачал головой и сказал:

— Соглашайся, боец, чудес не предвидится.

Я с секунду подумал и сделал жест, что согласен. Удовлетворенный душман убрал нож и подняв меня за шиворот толкнул в сторону Халика. Подошел главарь и что-то сказал мне, тыча пальцем в Халика. Потом он развернулся и пошел в сторону БТРа. Халик взял меня за рукав и потянул в сторону переулка.

— Пойдем быстро.

Я повернулся и посмотрел в след своему командиру. Он, видимо почувствовав, тоже оглянулся. Я поднял руку.

— Везунчик. Еще повоюем – крикнул майор на прощанье.

Они все вместе с духами сели в БТР и уехали. Мы пошли с Халиком к его дому.

— Спасибо, Халик – сказал я.

Халик шел молча до самого дома, сцепив руки за спиной. Открыл дверь в больших воротах и мы вошли внутрь.

— Я Холмурод, понял, я не Халик. Я тебе жизнь дал, запомни. Примешь ислам, будешь помогать мне по дому. Захочешь убежать, Халик сделал недвусмысленное движение ладонью у горла. Понял.

Я усмехнулся.

Да, раньше он точно был Халиком. Такой услужливый и любезный с начальством. Солдатам доставал всякие товары, начиная от жвачек и очков и до джинсов, которые ребята потом везли на родину как подарки. Он казался простодушным добряком, даже в чем то несчастным. У него была большая семья – 2 жены 3 дочки и 1 сын, и их надо было всех кормить и одевать, и он крутился один со всем этим хозяйством. Мы по доброте душевной и с разрешения начальства даже помогли ему наладить дувал (забор) и построить хозпристройку и отделать баню. А сейчас это уже был всевластный бай Холмурод, и следа от добродушного Халика не осталось.

— Понял, Холмурод. Спасибо. Мне бы помыться и вот рану обработать, да и поесть хочется.

Халик повернулся ко мне и посмотрел на рану.

— Майору не отрезали бы голову, он им нужен пока. Шопер тоже нужен. А ты не нужен. Они хотели тебе секирбашка делать. Я не дал, пожалел. Три АКМ за тебя дал. Будешь хорошо работать, будешь хорошо жить. Понял? Сегодня будешь мыться, есть много нельзя, завтра мусульманином станешь тогда можно кушать. Завтра табиб придет, хитон тебе сделает. Знаешь да? Обрезание. Всем мусульманам делают хитон. Да. Табиб твою рану полечит. Пойдем во двор.

Я кивнул. Адреналин стал отходить и меня начало легонько трясти. Я подумал, за эти два дня меня уже могли раза три убить, может я и вправду везунчик. Черт с ним, хоть хитон хоть бетон, главное живой, а там посмотрим. С этими мыслями я проследовал за хозяином.

Мы прошли вглубь двора, хозяин забрался на айван и сел скрестив ноги, я сел на край. Он позвал кого-то на своем языке, и через пару минут подошла женщина в чадре неся на подносе еду. Там была лепешка, чайник с пиалушкой, горстка риса и изюм в глиняной плошке. Я посмотрел на женщину пытаясь разглядеть её лицо.

— Сейчас тебе в дом нельзя. Женщин видеть нельзя. Закон. И в хамам тоже нельзя, ты пока неверный. Вон поешь, возьми ведро, воду в хаузе возьмешь, там мыло есть рядом. Пойдешь за тот сарай и помоешься. Одежду и тряпку вытираться я тебе принесу.

Я не ел фактически сутки и с жадностью набросился, хоть и на скудную, но все же еду. Допив чай, я поблагодарил хозяина и слез с айвана. Рана ныла, но раз не было возможности обработать, то я хотел как можно скорей помыться и хоть так обеззаразить её.

Халик пошел в дом, а я - готовится к мытью. Я взял ведро и набрал в него воды из небольшого бассейна. Его специально делают в таких домах, чтобы всегда была вода. Воду для приготовления еды и питья носят из горного ручья, а эту используют для купания и полива огорода. Я взял мыло и направился за сарай.

Я снял армейские ботинки и носки, затем куртку и штаны, повесил их на ветку дерева, стоящего рядом. Снял тельняшку и трусы. Раздевшись догола стал зачерпывать ладонью воду и мочить тело. Одного ведра было мало, чтобы нормально помыться, но нагишом бегать по двору от хауза и обратно как-то не хотелось, поэтому решил экономить воду. Я стал рассматривать рану, она была не глубокая, но длинная. Я смочил её водой и намылил мылом. Защипало. Ничего, царапина.

Увлекшись раной, я не заметил, как за мной наблюдают две пары любопытных глаз. Это видимо были дети хозяина, девочка и мальчик лет 6-7. Они стояли метрах в пяти от меня. Я прикрикнул на них: «А ну брысь отсюда, чучвара», но это не возымело никакого действия, они только захихикали и продолжили бесцеремонно разглядывать меня и показывать пальцем. Пацан стал пулять в меня мелкие камешки, а девчонка закатывалась от смеха. Я кинул в ответ ком сухой земли, конечно, не рассчитывая попасть, а просто напугать. Ком попал в гуляющих по двору кур, которые с кудахтаньем разлетелись в разные стороны. Дети не испугались и остались стоять, это их еще больше развеселило. Не зная как еще поступить, спрятаться было некуда, я не нашел ничего лучшего как повернуться к ним задом и продолжать своё дело. Я оторвал от тельняшки кусок ткани, намылил его и стал мылить тело. Спиной чувствовал, что они и не собираются уходить. Вдруг я услышал женский голос, я обернулся и увидел, как с другой стороны сарая к ним подходит молодая женщина. Она шла и издалека что-то кричала детям. Подойдя к ним, дети стали показывать пальцем в мою сторону, женщина обернулась и от неожиданности застыла с открытым ртом. Я стоял в пол-оборота и смотрел на неё. Она - на меня. Лицо её было открыто, занавески, скрывающей его от чужих глаз не было, и я увидел очень красивое девичье личико. Большие глаза, тонкие брови, чувственные губы. Я тоже застыл на месте. Так мы смотрели друг на друга несколько секунд. Потом девушка опомнилась, засмущавшись заморгала глазками и опустила их вниз. Заметно было как губы её улыбаются. Она отвернулась и быстро увела детей в дом. Я еще стоял в той же позе и от взгляда молодой девушки у меня завертелись эротические фантазии. Мой «дружок» отреагировал и стал подниматься. Мысли мои прервал подошедший Халик.

Он принес мне чистую тряпку вместо полотенца и какую-то одежду. Я продолжил процедуру. Халик положил принесенное на пенек в паре метров, и скрестив руки, стал оценивающе осматривать меня.

— Тебя как зовут? - спросил он. Сколько лет тебе? Я тебя помню, ты был у меня, но имя не знаю.

— Алексей. Лёша. Двадцать, будет.

— А у тебя жена есть?

— Нет, я еще молодой.

— А, хош, хош. А девушка есть?

— Ну да есть.

— Ага, хош. Я вижу у тебя чучак большой, чучак-палван, как у ишака – сказал он, указывая пальцем на мой член. Ты женщину уже делал, а?

— Ну да, конечно – засмеялся я над его вопросом и посмотрел на свои причиндалы.

Они и вправду у меня были больше средних размеров, чем я конечно же и гордился. А в тот момент, я еще не отошел от своих фантазий, и член пребывал в полустоячем состоянии, соответственно имел еще более внушительный вид.

— Женщинам он твоим нравится, да?

— Хмм. Ну да, не жаловались – ответил я. И женщины мне нравятся.

— А, хош, хош – засмеялся в ответ Халик. Маладес. Я тож женщин люблю. У меня 2 жены. Скоро третья будет.

— Ооо, молоток. Уважаю

Мы чисто по-мужски понимающе вместе рассмеялись.

Я закончил мытье, вытерся и стал одеваться. Из одежды он принес мне белую просторную рубашку без пуговиц и такие же белые штаны на веревочке. Также он принес мне и обувь, это были тюркские остроносые галоши.

— Одежду свою давай мне, ботинки тоже. Теперь такую одежду будешь носить.

Я облачился во все мусульманское, собрал свою одежду и отдал Халику.

Он пошел в дом и через несколько минут вернулся, неся свернутый матрас и какую-то книжку.

— Бери курпачу. Спать сегодня вот здесь будешь - сказал Халик и направился к двери сарая, за которым я только что мылся.

Мы вошли. Там в центре стоял высокий стеллаж, типа стола, на нем наверное сушили фрукты. На него и кинули принесенный матрас. Рядом валялся мешок, набитый соломой. Я поднял его и положил на матрас – это вместо подушки.

Халик вручил мне книжку.

— Коран – сказал он. Священная книга.

— Так я ж не понимаю по вашему – сказал я.

— Просто смотри его и спи сегодня с ним. Завтра мулло придет. Худай халасан. Завтра другое имя тебе дадут. Всё хорошо будет. Никуда не ходи. Во двор можно. За ворота нельзя. После вечернего намаза тебе кушать еще дадут. Уйдешь, поймаю. Понимаешь меня?

Я кивнул согласно головой. События этого дня не способствовали тому, чтобы придумать какой-то план. Слава богу, что хоть так всё обошлось. Я и не собирался бежать, по крайней мере, сегодня. Но конечно эту мысль впоследствии стоило хорошо обдумать, оставаться на всю жизнь здесь я не рассчитывал.

Халик ушел. Во дворе было безмятежное спокойствие. Кудахтали куры, где-то в загоне блеяли бараны. Будто никакой войны и не было вокруг. Я растянулся на своей кровати и закрыл глаза.

Как там майор, что с ним? Ведь наши должны уже рухнуться, что мы не вышли на связь? Наверное, уже нашли наши БТРы и ребят. Капитан же должен обратить внимание, что кроме майора среди убитых еще нет пары-тройки бойцов. Когда найдут нас?

Прошлая ночь была тяжелой и почти без сна, мысли постепенно спутались и я заснул.

Проснулся я оттого, что меня толкал Халик. Он принес еду. Это снова была лепешка, чай и рис. На улице смеркалось, я поел и вышел с книжкой во двор. Я сел на пенек, открыл коран и стал его листать, делая вид что внял поучению хозяина. На айване четверо детей играли в какую-то игру. Это были те же уже знакомые мне «чучвара» и с ними еще две девочки постарше. Они постоянно поглядывали в мою сторону и видимо обсуждали меня. Несколько раз проходил по двору хозяин, громогласно отдавая какие-то распоряжения. Я увидел также двух женщин в чадрах (или хиджабах – черт их поймешь, в общем, закутанные в платках и с тряпочкой прикрывающей нижнюю часть лица), это были жены хозяина. Одна из них мне была уже почти знакома, и я начал даже мечтать, как бы с ней познакомиться еще поближе. Дом у Халика был большой и добротный, в отличии от остальных первобытных хибар в их кишлаке. Кроме административного здания и дома Халика, здесь больше не было кирпичных домов, в основном низкие мазанки. Большой двор, куча баранов, сад и огород. В общем, местный бай. Да и сам Халик, или Холмурод как он стал себя называть, тоже сильно отличался от местных мужчин. Он был более ухожен. Он не носил большой бармалейской бороды как его соплеменники, у него была короткая плотная щетина по всему лицу. И одежду он носил не такую как другие. Его однокишлачники были похожи между собой непонятной формы темными балахонами и тюрбанами, он же предпочитал халаты или чапаны, а на голове носил тюбетейки или шапочки. На вид ему было лет 55, среднего роста и полноватого телосложения, с небольшим брюшком. Его можно было принять за какого-нибудь нашего председателя совхоза. Не понятно было, как он здесь жил и что он забыл в этом, забытом богом диком краю.

Надышавшись свежим воздухом, я зашел к себе в сарай и опять улегся на свою импровизированную кровать. Мозг интуитивно хотел скомпенсировать все ужасы последнего дня и мысли теперь понесли меня к той девушке. Она меня очень зацепила. Чем больше я о ней думал, тем больше хотелось её увидеть еще раз. Я фантазировал, как украдкой приведу её в этот сарай, сниму одежды, буду целовать. Мне представилось, что она пахнет какими-то горными цветами. Я снимаю свою одежду и мы стоим друг перед другом обнаженные. Она молчит и смотрит мне в глаза, кладет руки на плечи. Я целую её шею, губы, кладу на стол, раздвигаю ноги и вхожу в неё. Ей сначала больно, тело её напряжено, но она не подает вида, я вхожу глубже и двигаюсь в ней, то медленно, то быстрее. Она расслабляется и начинает постанывать. Она обнимает меня за шею, мы смотрим друг другу в глаза не отрываясь….

Меня настолько реально захватило это видение, что я скинул с себя всю одежду. Я открыл дверь и стоя в проеме, стал смотреть на окна дома, пытаясь увидеть желанный силуэт. Горел тусклый свет от керосиновых ламп, внутри дома мелькали тени. Наконец я увидел её фигуру, она прошла мимо одного окна, потом появилась в другом. Фигура остановилась, и мне показалось, что она всматривается в темноту двора, пытаясь увидеть меня. Я мысленно звал её – иди ко мне Шахерезада, как я тебя хочу. Член стоял в полной боевой. Я взял его рукой и стал мастурбировать. Я представил, что девушка смотрит на меня. Член выгнулся дугой вверх и по телу пробежала приятная волна, семя брызнуло мощной струей за порог моего жилища.

Разрядившись таким образом я бросился на кровать и крепко заснул до самого утра.