Саша (продолжение)

Голову у меня кружило и я лежа спиной на широкой лавке держался за нее, чтоб не скатиться на пол. Бабушка Нина, устраиваясь на этой же лавке у тумбочки с кружками и канистрой, приподняла мне голову и, сев, положила ее себе на бедро, вплотную к мягкому животу. И тут я, видимо, одновременно с Оксаной уплыл и случилось перевоплощение.

Тетя Марина опять лупила мне спину раскаленным веником, наконец, перевернула меня грудью вверх и стала умело хлестать не мое худенькое гибкое тело, но при этом больно-то было МНЕ! Веник потерял часть мягких листьев и голыми концами вичек стегал по ребрам. Тётя Марина рукой прикрыла мне чувствительные соски, я тогда тоже подхватил снизу и приподнял ее большую раскачивающуюся грудь. А что, ей можно, а мне нельзя?.. Я тут страдаю за двоих и пусть будет хоть какая-то компенсация. Компенсация оказалась довольно увесистой. Переходя к ногам, Марина накрыла рукой Оксанкину письку. Блин, это же я хотел сделать, да не успел, и я сунул свою (не свою) тоненькую ручку под бритый лобок женщины. Теперь я бы вытерпел и полчаса экзекуции. Тетя Марина на это не обратила внимания, разве что чуть развела бедра и у меня легко получилось разлепив губки пробраться в щель.

— Ну-ка, ну-ка, ты как, девка, честь-то потеряла? – Марина Александровна опустила веник и в свою очередь растянула мою писечку, - Признавайся, а то еще раз по попе пройдусь. Пусть непедагогично, зато польза двойная: и характер лучше становится, и задница вырастет шире, чтоб детей было легче рожать.

Она перекатила меня на живот и я ойкнул от первого удара веника по костлявой Оксанкиной попке. Не от боли, а больше от страха. По бокам больнее было. После десятка, не меньше ударов раскололся:

— Прошлым летом еще. Сама себе, – пропищал я, но все же решил не сдавать незнакомого Кольку из мужской солидарности...

— Врёшь поди, Ксанка. Вот тебе за это еще и еще... Ох девки, девки. Не думают ни о чем. Тебе клитор-то теребить было мало? Ладно, пошли отдыхать, - и она погладила покрасневшую попу, пока я слезал.

Потом прижала к груди и добавила:

— Не обижайся, я тебе по-женски посоветую, Саше сразу не давай, как бы он не нравился. Я вот когда-то, растаяв от комплиментов, письку подставила и даже удовольствие получила несколько раз, но, едва задержка пошла, как тот гад свалил без вести. Ох и намаялась, пока институт закончила... Пойдем, остыть пора.

В предбаннике Оксана, удобно устроившись головой на пышном бабушкином бедре трогала губами бордовую виноградину соска, свесившуюся к самому лицу и одновременно ее взгляд сползал на мой маленький членик, остроносый из-за глубоко спрятавшейся головки. Девчонке явно хотелось помять временно принадлежащий ей скукоженый мужской орган. Шурка в свое время побеседовала с ней про переходы и успокоила, что это не шиза, так что Оксана испытывала не страх, а сплошное любопытство. Тем более, что в таком агрегатном состоянии членик видеть почти не приходилось. Чаще всего он в ее присутствии стоял башней с красивым утолщением на вершине.

У меня же в Оксанкиной голове не осталось никакого кружения, только легкость необыкновенная. Я залез на крышку небольшой пластиковой бочки с водой и беспечно заболтал широко раздвинутыми ногами от удовольствия в остывающей попе. Оксанка укоризненно взглянула на мою неприличную позу, покраснела и в отместку дернула за собравшуюся в узелок крайнюю плоть. Только присутствие женщин сдержало мой порыв обеими руками забраться в губки и дальше во влагалище по локоть...

Тетя Марина, налила себе пива, не спеша выпила и поставила кружку с остатками пены, объявила:

— Пойду-ка я свою пригоню и Шурку с Полиной тоже, - женщина, подумав добавила, - и кваса вам принесу, чтоб не завидовали взрослым.

Я через дверь проводил взглядом, уходящую к дому широким уверенным шагом голую хозяйку. Заходящее солнце окрашивало золотом ее крепкий переваливающийся зад и под ним вытянутые половые губы.

Баба Нина отхлебнула пива и спросила внучку лежащую у нее под грудью:

— Пойдешь еще париться или домой?

Ксанка, оставившая в покое бабкины соски, глянула на мой не желающий увеличиваться членик от ее игры с отвисшими грудями, фальшиво вздохнула и кивнула:

— Домой.

Судя по загоревшимся глазам, ей срочно требовалось уединение для тактильных исследований, но она не упустила возможности пошутить:

— Если сейчас Шурка с Оленькой придут, то конечно греться!

— Ух ты, охальник какой! Иди в дом сейчас же! – засмеялась Нина Ермолаевна, - ненашшупался нас, ласковый.

Оксана, сгорбившись, чтобы видеть как на ходу раскачивается мошонка, удалилась, не вспомнив про одежду. Ну точно - Нарцисс. Но хотя бы сообразила не лезть голой через забор, а нацелилась на нашу веранду и дальше в мою кровать на втором этаже.

Баба Нина, допив из кружки пиво, зашла в парилку, выгонять его обратно через пот. Я, так же сидя на удобной крышке бочки, вяло шевелил пальцем во влагалище, не торопясь получить оргазм, который может разогнать нас по своим телам, когда вокруг ожидается еще много интересного и ранее недоступного.

Шурка с Олей в предбанник залетели наперегонки, на ходу задирая платья и хохоча. Шурка опередила и звонко шлепнула по попе Олю, склонившуюся и снимающую с лодыжек трусы. И тут увидела, как я скоблю мизинцем переносицу. Она настолько удивилась, что не заметила как Оля шлепнула ее в ответ и скорей заскочила в парилку, спасая свою задницу.

Шура подошла и недоверчиво спросила:

— Это ты? Ты не разболтал про наш тайный знак?

— Нет, конечно. Это только наша тайна, сестренка. Мы с тобой одной крови! – немного пафоса пополам с шуткой не повредит нашим доверительным отношениям.

— А как вы, бандерлоги, умудрились при всех? – улыбнулась, все-таки самая дорогая мне девчонка. Пока во всяком случае.

— Напарились, что душа улетела...

— И Оксанка сейчас трет твой хрен двумя руками, с азартом древнего человека, добывающего огонь! – захихикала дорогая мне язва, и призналась, - а я недавно показывала его ей и давала потрогать, думая осчастливить девушку недоступным.

— Не ты одна. Тетя Марина с бабой Ниной только что давали ей потрогать мой член в рамках программы полового воспитания подростков. И даже устроили для нее показательный выброс спермы в атмосферу.

— Слушай, чего узнала (потом расскажешь мне все подробности), тетя Марина говорила маме, что с реакцией, потенцией и ориентацией у тебя все в порядке. Марина Александровна, уверяла что в педе им давали все медицинские аспекты пубертатного возраста и у тебя никаких отклонений. А я без всякого педа(гогического института) на себе, то есть на Олином теле проверила это.

— Шура, - я слез с бочки, подошел к сестренке и обнял, глядя сверху с Оксанкиного роста, - а когда ты осмелишься и станешь женщиной, могу я надеяться...

— Санюшка, ты не просто самый лучший брат, не только самый лучший парень, ты у меня единственный кандидат на дефлорацию. – Шурка прижалась к плоской груди и обняла меня за задницу, ее твердые груди вонзились в мои и эти ощущения оказались ничуть не хуже, чем в моем оригинальном теле.

— Саша в доме?

Мы отпрянули друг от друга, в открытую дверь предбанника входила наша мама.

— Да, я видела как он на веранду заходил, - максимально правдиво ответила Шурка.

Я, раскрыв рот, смотрел как высвобождается из бюстгальтера шикарная мамина грудь. Вот сколько раз ее видел, а поражаюсь как первый раз.

Мама взглянула на мой глупый вид и, засмеявшись, прижала меня к подушкам своей груди:

— Ну что вы все так на нее смотрите, и ты, и Шурка, и Оля... Вырастут у вас такие же, потом рады не будете - это мужику забава, а вам тягость такую таскать по жизни.

Шурка машинально кивнула, подтверждая и, дернув тугую дверь, ушла в парилку...

— Оксана, а тебе правда мой Саша нравится?

Я, покраснев, кивнул.

— Он хороший мальчик... Но не торопись ему давать. Пусть походит вокруг тебя, поухаживает. Чем труднее ему достанется твоя писечка, тем крепче он привяжется. Вот Маринка – живой пример... родила Олю на первом курсе. Потом уезжая сдавать зачеты и лабораторные, приносила ее мне, я как раз декретном отпуске с Сашей была... Когда родила, даже проще стало, и его кормила и ее. Молока хватало на обоих. Мне Оля теперь как третья дочь...

Из парной выпала Нина Ермолаевна, больше всего похожая на мать краснокожих.

— Полина, иди скорей, пока жар еще остался, а то эти вертихвостки холодной водой на каменку плеснули... и больше не наддашь пару. Оксанка, пойдешь еще греться? Ну иди, там не угоришь уже.

Я заскочил следом за мамой.

Девушки при виде мамы, сползли с верхней полки, уступая ей мокрое от пота место. Я уселся рядом с ними...

Шурка невинным голосом спросила:

— Оля, а тебе Саша нравится?

— Очень, - Оля покосилась в мою сторону, а мама раскрыла рот, - ребеночка хочу на него похожего.

Сверху раздался неопределенный звук, сопровождающий вполне понятную эиоцию.

Я отнесся сдержанно, все-таки открытий и советов сегодня выпало слишком много, а Оля оглянулась и успокоила мою маму:

— Не сейчас, вот институт закончу или в крайнем случае на последних курсах...

Все трое смотрели на меня...

Пришлось пожать плечами:

— До того времени еще далеко, неизвестно как жизнь повернется. Но спасибо, Олечка, за честность, – а дальше я добавил уже от имени Ксанки, - Я тоже Сашу люблю, и тоже за спиной никаких интриг строить не буду. Пусть он спокойно выберет...

Я в душевном порыве притянул к себе Оленьку и мы обнялись. Все три женщины зашмыгали носами, а мама слезла и прижала нас, каждую к отдельной груди.

— Девочки мои родные... Милые мои...

Мы с Олей обняли маму за попу, каждая за свою половину, а я еще Олину попу ухватил.

— Что тут происходит? – в парную ввалилась учительница физики и вполне потенциальная тёща.

Ответила не растерявшаяся и, как и я знавшая всю подоплеку, Шура:

— Бразильский слезоточивый сериал. Сцена, когда Люсия и Кончита неожиданно увидели и узнали член у дона Педро, который обе покинули будучи сперматозоидами двадцать лет назад, - цинизма моей любимой сестренке не занимать.

— Я тебя выдеру, в конце концов, - сказали хором обе мамы и одновременно схватились за веник в тазу.

Шурка с воплем влепилась в дверь парилки, слишком близко к петлям и та устояла. Я инстинктивно прикрыл сестренку своим телом и принял первый удар карающего веника на свою (временно) многострадальную попу. Завтра, если у Оксанки слезет шкура, та меня убьет.

Оксана

Вот, играла всю жизнь мальчиков от Мальчиша-Кибальчиша до Гавроша-Мавроша, и получи себе все подлинные причиндалы для глубокого вживания в мужские образы.

Легкое головокружение прошло, еще когда шла к дому и поднималась на веранду. В Сашиной комнате, занимавшей большую часть мансарды, стала осваивать мужское тело, благо все женщины собрались в бане. На зарядку тело отозвалось благосклонно, быстро оправившись от банной расслабухи. Руки легко работали, отжимаясь от пола, ноги позволяли приседать на каждой по очереди. Растяжка пожалуй слабовата, зато в стойке на руках балансировала без проблем. Что еще? Ни член, ни яйца не мешали упражнениям – врут все про плохого танцора. Когда на руках стояла, захотелось взглянуть, куда направлен член. Не увидела, только потеряла равновесие и сложилась в кувырок, припечатавшись задницей... Физические упражнения на силу взбодрили весь организм и в том числе член. Я прилегла на Сашкину кровать и вволю налюбовалась и накрутилась стоящим членом.

Теперь и Ромео смогу сыграть как нефиг делать – запомнила это ощущение как у вибрирующего от напряжения пожарного рукава... Мне довелось как-то его подержать вместе с пожарным. Если б тот не придержал – меня бы унесло. Теперь могу и Сашку сыграть – родная мать не заподозрит! И ему не оправдаться никогда... Нет, разумеется репутацию портить ему не буду. Он бы мне не испортил... Хотя, как там педик Оскар Уайльд говорил... «Ничто так не красит женщину, как слегка подпорченная репутация». Вся деревня уже знает о моей пробитой плеве. Как попа болит, отвлеклась и отшибла о деревянный пол! Что Саше сказать? Засмотрелась на его член и грохнулась на попу? Из стойки на руках. Завтра точно синяк будет.

О! Все напарились. Болтали на веранде, должно быть чай пили. Из общего щебета вырывался низкий как у диктора телевидения голос бабы Нины:

— И чего расселись нагишом как африканское племя? Сиськи развесили на просушку? Всё, баня кончилась, должны блюсти дрискот до следушшей бани. Сичас мужик выйдет – все непотребства ваши разглядит.

— Жарко, баба Нина, а Сашка спит давно без задних ног, после вашей с теть Мариной проверки.

— Спасибо вам, тетя Нина, спасибо, Маринка, а то сердце не на месте было!

— А что, я заодно и свою Оксаньку проверила - к парням тянется, не к девкам. А то взяли моду лезбы всякие. Санька, покажи задницу, ну трусы-то сними. Бабы, вы не увлеклись? Ксанька, ты не хромаешь?

Я задремала и голоса превратились в журчание реки.

Сашка

Проснулся в своей кровати. С благополучным возвращением в любимое тело из аватара! То есть из аватарки. Вот только отчего так задница болит? Включил свет, ничего себе синячище! Парадокс – надрали веником Оксанкино тело, а болит мое. Это что, фантомные боли, когда болит палец на давно ампутированной ноге? Нет, от фантомной боли фантомных синяков не бывает. Так ничего не придумав, заснул опять.

Проснувшись утром от влажного языка облизывающего мне веки, я повернулся и впился в маленький задорный сосок. Оля, державшая ночнушку поднятой, захихикала:

— С добрым утром, засоня. А у тебя так каждое утро стоит, или это из-за меня?

— Каждое утро, но сегодня из-за тебя.

Оля опять захихикала и поцеловала в макушку.

За окном светало, но солнце еще не взошло. Оля забралась ко мне и укрыла нас одеялом с головой...

— Разрешаю тебе трогать все до чего дотянешься, - немного смущаясь сказала Оля.

Я начал определять докуда дотягиваюсь. Оля захихикала опять.

— Тише, маму разбудишь, и неизвестно какую хуже, - попытался я успокоить расшалившуюся девушку, - а у меня и так после вчерашней бани попа болит.

— Да хоть обеих разбудим – только мне попадет, мы же в твоей постели, а не в моей и я старше, скажут, развратила маленького. Я наших мам не боюсь. А мне с тобой хорошо, даже просто так лежать... Саш, а тебе как больше нравится: голый лобок как у Оксанки или аккуратно подстриженный как у меня?

— Не знаю даже... Мне надо вас рядом поставить и сравнить, тогда скажу.

Оля

— Пойдем, кашу сварим, пусть мамы поспят подольше сегодня.

Мы, не одеваясь, (я в ночнушке, Саша в трусиках) сходили в туалет, пожурчали там по очереди, по дороге побрызгали на лица из рукомойника, прошли на веранду и поставили вариться гречку. Вчера газовую плитку соединили с новым баллоном на веранде, решив, что готовить еду в доме жарко.

Посолив и отрегулировав горение, я толкнула Сашу на покрытую полосатым половиком лавку. Он сел, потом прилег вдоль скамьи.

— Я тебе обещала кое-что. Не помнишь? А ОН у тебя помнит и ждет!

Я, приспустив Сашины трусы, стала вспоминать Шурины уроки. Без всякого повторения и зубрежки почти дословно помнилось все, что по краденому конспекту излагала Шура из факультативного курса на скамейке у бани. Геометрию бы так запоминать!

Опершись подмышками о бедра друга, я храбро насадилась ртом на член, пока головка не уперлась куда-то в зев, голова сама тут же дернулась назад. Тогда я облизала плоским языком весь член от основания и до вершины головки и опять надвинулась до опасного касания и тут же вернулась к облизыванию языком. Мне понравилась такая игра с неуспевающим возмутиться рвотным рефлексом. Сашке эта игра нравилась еще больше. Едва успела каша закипеть, как он кончил. Я не успев вынуть брызгающий член, замерла с головкой во рту и еле успевала сглатывать сперму. Никакого неприятного вкуса, наоборот, гордость, что у меня все получилось как надо.

Саша сел, приподнял меня, облизал мокрые липкие губы и серьезно сказал:

— Теперь моя очередь.

— Подожди, - я за руку сведя его с веранды, подвела к новой клумбе и сполоснула над ней член из холодного чайника. Потом налила кипяченой воды в стакан и прополоскала себе рот.

— Теперь можешь целовать, – довольно разрешила я.

Пенис опал еще от холодной воды, но я, пока целовалась с парнем, для собственного удовольствия немного поиграла рукой с его утомленными гениталиями. Села на нагретое место с краю скамьи и откинулась на локти.

На этот раз я отлично видела все, что делал Саша и узнавала свои недавние ощущения. Вот знакомо затрясло, я шепотом взвыла и ухватилась за его виски, останавливая движения неутомимого языка. Еще один благодарный поцелуй в мокрые губы на этот раз Сашкины. Я из того же чайника над тем же местом сполоснула себе щелку, глубоко вставив носик, промокнула ее своим кухонным фартуком и прибежала к кастрюльке. Каша пыхтела но пригореть не успела. Я поставила на плитку вместо нее выручивший нас чайник. Проголодавшись, мы навернули по тарелке. Потом еще по ложке.

Я решительно закрыла кашу крышкой и положила сверху свой фартук.

— Пойдем за мамами подглядывать, - предложила, смеясь. - Вон солнце взошло, вставать пора.

Тут мимо пронесло сонную Шурку. На обратном пути из туалета она, так же как мы, сполоснула личико очень легко и с полным правом потребовала тарелку того, что так вкусно пахнет.

Мама Полина лежала на боку, свесив груди одну на другую. Попа, плечи и голова были прикрыты простыней. Мама Марина наоборот - оставила снаружи попу и ноги.

— Мамы-ы-ы, - позвала я, под простынями заворочались и завздыхали, - каша сварена, сын накормлен, дочери тоже.

— Ох ты умница... - похвалила Сашина мама, но из-под простыни не выглянула, а моя что-то сонно пробурчала, типа «садись - пять». Похоже все еще школа снится.