Щелкнул замок, приоткрылась дверь и показался силуэт женской фигурки. Свет с лестничной площадки и холодный прокуренный воздух полезли в коридор нашей коммунальной квартиры. Фигурка покачивалась, силилась что-то рассмотреть во тьме и напрасно щелкала выключателем, лампочку я выкрутил два часа назад. Наконец, около двери выругались (возможно матом, не разобрал), захлопнули дверь и побрели по темноте, с шумом, чертыханиями и винным выхлопом. Я привстал с табуретки, шагнул в середину коридора, столкнулся с бредущим телом. Кроме алкоголя от одежды и волос нестерпимо несло табачищем.

— Настенька, я постарался быть нежным и ласково обнял девушку, позволь тебе помочь, проводить, так сказать. ..

— Это кто? Ты кто? Что Вы здесь меня трогаете? Дядь Коля, это Вы, наконец опознала меня девушка, а мы день рождения начальника корпоратив праз. .. праздновали. .. вот. Знаю, милая Настенька, знаю, я еще год назад увидел какой ты пришла в этот день и решил попользоваться. Вот и дождался, осталось попользоваться.

— Пойдем, моя хорошая, вот сюда, веду девицу в свою комнату. Здесь у меня включен тусклый ночничок, его света хватает, чтобы без помех доставить тело до холостяцкой кровати. Бамс, тело спиной упало на приготовленное ложе любви (просто оно пока про это не знает).

— Давай разуемся, а то ножки замерзли, приговариваю и пытаюсь расстегнуть молнии на сапогах. Тьфу, в какой они гадости и мерзости, куда смотрят коммунальные службы? Куртка не вызывает затруднений, юбку просто задерем повыше, с лифчиком потом разберемся, а вот колготочки лучше совсем снять, помешать могут, да и полапать голые девичьи ножки хочется. Только Настенька включила вдруг режим сопротивления и бунта. Ножки скрестила, за колготки ухватилась и зашипела как змея, только человеческим голосом.

— Ты кто и что делаешь? Не трогай меня и убери лапы. Ах, какая она красивая, колготки ручками держит и вверх тянет, они ей между ножек врезались и так чудесно продавили там все. Помада и тени размазались, глазки блестят, волосы перепутались, а ротиком она ругается. Вот по этому ротику я и врезал пощечину, а потом еще одну, с другой стороны. Сильно ударил, руке больно было.

— Руки убрала, тварь ебаная, у нее аж слезы брызнули от моих слов, все таки, грубость была неожиданна. А я рассердился и не стал возиться с аргументами, а просто порвал колготки вместе с трусиками.

Встал с кровати на пол, раздеваюсь и переживаю, что девочку с мороза чаем не напоил. А Настенька за остатки своего белья держится и безутешно плачет.

— Ты зачем все порвал? Я на него деньги копила, даже Верке и Ольке не показала, чтобы они обзавидовались, ты плохой и нехороший. ...

Нехорошо, конечно получилось, но все это такая ерунда по сравнению с нашей любовью, думаю я и устраиваюсь между девичьих ножек.

— И где тут наша маленькая сладенькая дырочка, воркую я, куда мы будем вставлять сладенькую палочку, как мы будем ебать мою хорошую и красивую девочку. Настенька молчит и зачем то продолжает сжимать остатки колготок. Впрочем, я толерантный человек, я не требую ответов, а просто засаживаю по самые круглые ограничители в мешочке (по яйца, для непонятливых). Целый год, год, господа, я ждал и мечтал об этом.

Если, кто-то скажет, что есть нечто особое в ебле пизды, которая с улицы и мороза, то я, как настоящий материалист, соглашусь, поскольку на морозе тела сжимаются, а пизда часть тела.

Настенька, наконец, отбросила мещанские сожаления о порванных трусах и обняла меня. И даже начала принимать участие в наших милых любовных забавах посредством ритмичного подымания своей жопы и воспроизводства неких любовных возгласов

— О, да, давай. .. вдуй мне, возьми меня сильнее, мне непонятно, зачем так кричать?

Нет в этом Мире гармонии для соединившихся сердец. Дверь в мою комнату открылась и. .. вошла мать Настеньки, Сара Александровна. О, я хорошо знаю эту даму, мы неоднократно чаевничали и разговаривали на кухне в процессе варки борща в своих кастрюлях, та еще подлая змея.

— Здравствуйте, Сара Александровна, вежливо здороваюсь я со змеей. Та молча проходит в комнату и садится на стул прямо перед нами.

— Значит я не ошиблась и правильно узнала голос. Насти, как ты могла дать гою? У нее на редкость противный вокал. – Насти, твой отец уважаемый человек и работает на хорошем месте в мерии. Ты должна соблюдать приличия и не орать как ресторанная девка на весь коридор.

— Выеби ее, а то она меня своей моралью замучает, неожиданно шепчет мне на ухо милая Настенька.

Встаю с кровати и поворачиваюсь к гостье. Поправляю галстук с рубашкой и пиджак, свежие носки в порядке (а чо, секс должен быть красивым). Волосатые голые ноги картину не портят, а вот вздыбленный хуй портит немного, он оттопыривает рубашку и зырит красным глазом на новый объект

— Сара Александровна, Вы все не так поняли, мой голос правдив и внушает доверие, Вам надо успокоиться и все воспринимать трезво. Выпейте успокаивающей воды, наливаю полный стакан и протягиваю. Ни хуя себе, она полный стакан водки как воду выпила. Сидит. Молчит, стакан в руке держит. Я его так осторожненько из руки вытащил и понюхал на всякий случай, нет, все правильно, водкой пахнет, последнюю капля себе на язык опрокинул, точно водка.

Поднимаю ее со стула и кладу на стол грудью. Вот кого раздевать одно удовольствие. Под юбку залез, за рейтузы зацепился и одним движением все до колен снял. Чем теплее трусы с начесом, тем очко шире, в чем я непосредственно убедился. Вставил, сделал пару движений, так скажем пробничек, хе-хе, а Сарочка (засаженный в жопу хуй дает право не некую фамильярность, хе-хе) очнулась, да как заверещит.

— Да как ты смеешь, негодяй? У меня муж в мерии на хорошей должности работает, даже он себе туда никогда не позволял, я никому туда не разрешаю, я буду жаловаться, ты будешь наказан. Фу, ебаться под таким моральным давление нет никаких сил. Вышел я из нее, хотел к милой Настеньке вернуться, а эта змея изворачивается и меня за член рукой хвать.

— Что это такое, шепчут губы шокированной Сары, она неверующе уставилась на свою руку и даже нюхает ее. Хотел я сказать, что это говно из ее жопы и нечего было менять за хуй хватать, но промолчал, я все таки интеллигентный человек.

— Мне срочно необходимо это смыть, проводи меня в ванную, требует Сара.

— Мама, оставь его в покое, просит Настенька, какая она милая и заботливая.

— Не смей мне указывать, мала еще, указывать. Я дома с тобой поговорю! Сара толкает меня к двери и я прокладываю путь в ванную. Забавно со стороны посмотреть, я без штанов головкой путь освещаю (ну, в инфракрасном свете), сзади Сара семенит со спущенными штанами, руку брезгливо в сторону отставила, как будто она не ее.

Вваливаюсь в санузел первым, он у нас совмещенный, и здравствуй попа, Новый год. Баба Маня с унитаза слезла и раскорячилась с голой жопой нам навстречу.

— Вы что, охальники, задумали, орет она как резанная. –Видите, место занято, чего лезете, бараны безмозглые.

— Тихо, бабка, не шуми, закрываться надо, пытаюсь я договориться по хорошему, нам только руки помыть, мешать не будем, натягивай свои труселя и уматывай.

— Занято, я сказала занято, все занято, душ буду принимать, вредная бабка лезет в ванную и начинает раздеваться. Вот же, дрянь противная, ну я тебе сейчас устрою душ, старая. Опускаю совсем обессилевшую вдруг Сару коленями на пол перед ванной и лезу к бабке.

Ты-дыщь, дверь с грохотом бьется о стену и появляется новый персонаж. Дед Миша, муж бабы Мани, замирает на пороге. Две секунды хватило старому буденовцу на оценку ситуации. Усы у него встали дыбом выше ушей, глаза остекленели и он строевым шагом двинулся к жопе Сары Александровны, на ходу расстегивая ширинку. Ах, Сара, Сара, кто же знал, что твоя невинная поза на коленях, полная смирения и некого алкогольного забытья, приведет тебя к следующему грехопадению. Старый солдат не промахнулся и уже второй раз за час мужской хуй нарушил ее жопную целкость. Вскинулась бедная Сара, дернула белой жопой, но неумолимый вторженец не слушал жалобных стонов.

Неудачники множат свою неудачу, в чем я сразу убедился. Вредная старуха спешила застолбить свое право на принятие душа и, не до конца раздевшись, включила воду. А еще, кто то оставил кусочек мыла, на котором я и проскользил между бабкиных ног и улегся на дно. Эта старая дура, совсем не дура, мгновенно сориентировалось и уселась прямо на мой член. Плюхнулась, как на собственный, поерзала,

— А ниче так, терпимо. Ты, милок, подвигайся, уважь бабушку.

— Пошла на хуй, дура старая, заорал я.

— Так я уже, ехидно заулыбалась старушка, на нем, и в доказательство немножко попрыгала жопой.

А я начал понимать милую Настеньку в ее заботе о своем белье, поскольку душ работал, вода заливала мой пиджак и любимый галстук, а температура воды была совершенно ледяная.

— Какую мерзость и разврат вы творите, грустно заявила Сара. Руками она схватилась за край ванны, ее голова дергалась в такт дедовым размашистым усилиям. Я автоматически отметил, что правая рука Сары по прежнему испачкана коричневым дерьмом.

— Бабушка, сделай воду потеплее, ласково попросил я.

— Счас, милок, и старая дура вывернула кран с горячей водой до упора.

А-аа, завопил я, кончать под струей кипятка на яйцах мне еще не приходилось.

— О- охуечечки, заорала бабка, ей кипяток промывал клитор с промежностью.

— А-аа, ровняйсь, смирно, залпом пли, с такими словами кончал охуевший милитарист.

— Оу, заскрежетала зубами Сара, еб вашу мать поперек прямой кишки (порядочные женщины во время оргазма иногда ругаются очень необычно).

Старики уходили вместе. Дед держал строевой шаг, бабка семенила рядом, она так и не одела свои труселя, но под длинной юбкой это было почти не заметно.

— Какие они милые, вздохнула Сара.

— Пойдемте, Сара Александровна, там Настенька наверное беспокоится.

Сара не отвечала, она не отрываясь смотрела на мой ошпаренный хер, распухший до гигантских размеров. Ее губы как то странно шевелились.