Ее окружали злые люди. Когда ей исполнилось восемнадцать, ее отец, лесник, женился второй раз на вдове с двумя дочерьми, потому что его первая жена подхватила в кабаке дурную болезнь и скончалась в муках. А все потому, что лесник был все время в герцогском лесу и не мог часто иметь ее, а она не могла приезжать к нему в лес. Женившись на похотливой вдове, лесник думал, что ее дочери будут подругами его дочери, но вышло, что она стала их рабой. За любую провинность ее секли кнутами, секли очень больно по маленьким грудям и между ног и держали по ночам на цепи. Ее отец имел очень большой член, и за это его звали Залуп. А у дочери, естественно, никакого члена не было, но у нее был большой клитор, и ее звали почти как отца – Залупка. Сестры ее были по-своему несчастны, потому что уродились некрасивыми, и каждая - с одной грудью. Вредная брюнетка – с левою сиськой, а ленивая блондинка – с правою, и поэтому их звали Левкой и Правкой. Сестры не давали Залупке спать по ночам, кололи ее нежные маленькие груди иглами и прижигали раскаленной кочергой ее большой и толстый клитор. По дому и двору Залупка ходила голая в ошейнике из толстой кожи, который она снять не могла, потому что он был зачарован ее мачехой ведьмой Вульвой. Залуп тоже был заколдован Вульвой, он дрочил член в лесной сторожке, а думал, что имеет во все дыры ведьму, ее дочек, а, заодно, и Залупку.

Но у Залупки была тетя по имени Плева. Она была девственницей и, по совместительству, доброй волшебницей. А добрые волшебники не могут никому сделать вреда по определению, и она могла усыплять сестер Левку и Правку, чтобы они сильно не борзели, и лечить Залупкин клитор, отчего он становился еще больше и толще. За это Залупка должна была лизать волшебнице между ног и отсасывать ее ученику по имени Мошон, который охмурял крестьянских девушек, говоря им, что он не волшебник, а только учится, и поэтому его молофья не может породит детей. Врал, конечно...

Как-то сестры легли необычно рано, и Залупка приготовилась к долгой ночи, к перевязанным крепко-накрепко, до посинения ее маленьким грудкам и отрезанному клитору, а, может быть, и выжженному влагалищу, но сестры решили ее мучить по-другому, рассказывая Залупке, как хорош король Трехног, и как великолепен его сын – принц, еще более трехногий, чем его отец, потому что член сына был так велик, что его наматывали на катушку, которую тот носил с собой постоянно. Они, то есть сестры Правка и Левка, мечтали выйти замуж за короля и принца, и поэтому попросили Залупку, чтобы она попросила тетю Плеву, а та сделала бы им еще по одной сиське, хотя бы на время. Добрая Плева не могла отказать племяннице, попросила ее принести из огорода две дыни и таки сделала им еще по одной сиське, правда, желтой и с зеленым соском. Однако Плева предупредила, что ровно в двенадцать ночи сиськи отвалятся и снова превратятся в дыни.

Вредина Вульва имела эту самую вульву от пупка спереди до поясницы сзади, запертую на золотой замок. Злые языки поговаривали, что у нее там живет огнедышащий дракон, поселенный туда великим волшебником Менархом, а потому она беснуется и пахнет дымом. Как ей удалось родить двух несимметричных дочерей, осталось загадкой.

А радовались Правка и Левка вот чему. Король Трехног и принц Катуш приготовили невестам испытание. «Кому окажутся впору большие хрустальные члены», - вещали королевские глашатаи. – «Та станет королевой и принцессой одновременно, получая сразу две зарплаты плюс премии, а впоследствии, двойной материнский капитал!». То есть, каждая претендентка на малый трон должна была натянуть себя на хрустальный столб и, молча, удержаться на нем до ночного боя курантов и пения королевского гимна. И поэтому сестры еще попросили Плеву, чтобы она сделала им влагалища, как у их матери Вульвы, но Плева изругала их по-черному и по матерному, и испарилась, оставив сильный запах женщины.

При отсутствии Плевы все взоры обратились к Залупке. «О, добрая Залупка!», – взмолились Правка и Левка. – «Сделай нам влагалища, как у нашей матушки Вульвы! Плиииз! А за это мы не будем протыкать тебе сиськи, и прижигать твой клитор раскаленным железом. Разве что иногда», Залупка была доброй девушкой и согласилась. Для этого она взяла самое толстое полено, обтесала один конец топором, поставила его острым концом вверх и позвала сестер во двор. «Ты – первая, Правка!». – сказала Залупка и указала той на полено. Делать нечего, разнагишалась Правка и полезла на полено, корячилась, кряхтела, но сумела насадиться только на острый конец. «Эх, ты, сестра!», - выкрикнула Левка. – «Смотри, как надо!». Обнажилась она и взгромоздилась на полено. Но, как ни старалась, не сумела вобрать в себя больше половины полена, только кору ободрала. Они еще несколько раз пытались насадиться на полено, но с тем же результатом...

Ночью сестры спали, а к Залупке прилетела тетушка Плева. И не одна, а со специалистами глубокого профиля. А звались они так: доктор Всепропальский из страны Незгиневии и знахарь Похуйко из соседней державы Щеневмерлии. И стали они ругаться, ссориться и спорить, ибо только в спорах рождается истина. Но, увидав скрытую под слоем грязи и копоти красоту Залупки, они возжелали возлечь с ней и овладеть ею. Тетушка Плева остановила их. «Сначала надо провести тщательное обследование Залупки!», – сказала она, и специалисты согласились. Они выпустили существо по имени гном Влагоглаз, который пробрался в тайное место Залупки, путешествовал там, и показывал все специалистам. Но ничего они не поняли и решили сами прозондировать Залупку. Поэтому каждый из возлег с ней и увлажнил ее несколько раз. От содеянного доктор и знахарь пришли в восторг и удалились в свои страны, заявив, что Залупка может идти на е-бал к королю и принцу. Тогда Залупкой занялась тетушка Плева. С помощью волшебного жезла она расширила бедра своей племяннице и накачала груди до десятого размера. И выросли ее маленькие грудки, и стали они напоминать не яблочки, не груши, не дыни, а огромные тыквы. Но предупредила ее Плева: «Лишь пробьют куранты на башне двенадцать ночи, и хор пропоет королевский гимн, исчезнут твои великолепные груди, и бедра сожмутся, и станешь ты обычной девушкой, как раньше!».

Едва рассвело, сестры Левка и Правка засобирались на е-бал, стали причесывать хохолки, подкрашивать соски и надрачивать клиторки. Приготовившись, таким образом, они надели свои лучшие одежды и отправились на е-бал, а Залупку не взяли. Она пошла отдельно, поддерживая свои великолепные груди обеими руками, но скоро ее руки устали, и Залупка наняла двух местных жителей, которые за один трах несли на широкой доске ее груди десятого номера. Так втроем они добрались до королевского дворца, где е-бал был в полном разгаре: гремела музыка, разносились явства, а первые претендентки на троны уже корячились на хрустальных королевских столбах. Левка и Правка там тоже побывали, но не высидели и пяти минут, были освистаны благородными гостями, вынесены на рогожке в сад, где пришли в себя и с горя записались в монашки.

Когда в ебальный зал вошла Залупка со своими помощниками, гости перестали есть и пить, король Трехног и принц Катуш застыли с открытыми ртами, а музыканты сбились и понесли ахинею. Все были восхищены размерами Залупки, первый министр приказал занести ее габариты в книгу рекордов Гимлесса, король закрыл, наконец, рот и повелел внести в ебальный зал самый большой хрустальный столб. Принц не придумал ничего лучшего, как предложить Залупке: «Подержи мою катушку с членом и полижи ее!». Отказалась от этого мероприятия Залупка, потому что ее великолепные груди не давали дотянуться ртом до катушки принца. А жаль!

Пока Катуш разматывал свой член, король встал и сказал: «А пока нас развлекут наши гости: рыцарь ректального образа Заржавелло из знойной Мандалинии, который постоянно сражается с водяными мельницами, и Хуяк-дурак в рубахе-косорылке из далекой заснеженной Тартарии, который не делает ничего, а только лежит на печи, хуем долбит кирпичи, а печь за это кормит его пирогами! Вот его Конек-пердунок!».

Пока Заржавелло вынимал свой застрявший меч из ножен, Хуяк-дурак спокойно стоял и ел порог с грибами и давал укусить Коньку-пердунку. Король был этим безмерно удивлен, а потому спросил у Хуяка-дурака: «Где же твой меч, о, благородный рыцарь?». Тот доел пирог, слизал с ладони крошки, спустил пестрядинные порты и показал всем свой длинный и тонкий член, напряженный до звона. Все восхитились, а рыцарь Заржавелло вынул, наконец, свой меч и подскочил к Хуяку-дураку с воплем: «Сударь! Защищайтесь! Л'атак де друа!». На что дурак улыбнулся по-доброму и ударил рыцаря ректального образа членом по лбу.

Его шлем в виде бритвенного тазика отлетел в одну сторону, а сам Заржавелло – в другую, где великолепные королевские гончие немедленно сделали на него пис. Но Заржавелло вскочил и, утираясь батистовым кружевным платком, закричал: «С высокой степенью вероятности я утверждаю, что в грибах, которые ел Хуяк-дурак, содержится допинг! Я буду жаловаться в ВАДУ!».

Тем временем куранты пробили двенадцать раз, хор исполнил королевский гимн, и Залупка, стремительно уменьшаясь в размерах, слезла со столба, превратившись в обычную деревенскую девчонку. К тому же, хрустальный столб упал и разбился вдребезги, оказавшись стеклянной подделкой из страны узкоглазых и желтых людей. А посему король Трехног и принц Катуш разочаровались в ней, как в претендентке на троны, и повелели отдать ее Хуаяку-дураку, как победителю турнира. «Что это у тебя на шее?», – спросил дурак. «Это зачарованный ошейник для садо-мазо», – ответила Залупка. – «Его никто не может снять». «Хуйня какая-то», – сказал Хуяк, вынул из лаптя булатный нож и срезал ошейник. Ибо велика сила тартарского оружия.

Посадил ее Хуяк-дурак на печь, угостил пирогом с капустой, поскольку сам был веганом, и увез в снежную Тартарию, где по улицам ходят медведи с балалайками, и все, как один, играют «Светит месяц...»...