Я зашел в офис юридической фирмы, где я работал, уже поздно вечером. Это место я мог бы сейчас назвать вторым домом, а может быть даже и первым. Мне уже сложно сказать. Последние полгода, практически все время, я проводил здесь, занимаясь канцелярской рутиной, которой не хотел заниматься больше никто. Договора, счета, отчеты — иногда от них уже просто тошнит. А началось все с того, что меня один раз слезно попросили заняться ворохом документов. Затем еще раз и еще... И как-то само собой получилось, что я из юриста-стажера стал обычным секретарем. Да я особо и не жаловался... По ночам здесь было тихо, как на кладбище. Хорошее место, чтобы отдохнуть от людей, а впрочем, и от себя тоже.
— Дорогая, я дома. — без энтузиазма сказал я, щелкнув выключателем.
С тихим звоном зажглись светильники, освещая белые стены моей обители. Здесь было достаточно уютно. Аккуратный стол со стильным моноблоком Аpplе напротив большого кожаного дивана для клиентов, рядом с которым примостился шкаф с большим зеркалом, на стенах красовались пейзажи в тонких рамочках, а окна плотно занавешены темно-зелеными шторами. Все по спартански, но очень симпатично.
Повесив пиджак, я сразу направился к своему столу. Павел Сергеевич, собственно, начальник, попросил подготовить очередную презентацию к завтрашней конференции, так что работы выше, так сказать, крыши. Поспать сегодня явно не удастся.
Вообще, начальник у меня — хороший мужик. Не скажу, конечно, что мы лучшие друзья, но отношения у нас не плохие. Да и мужиком-то его назвать сложно, ему в прошлом месяце только двадцать три исполнилось. Старше немного, но общаемся мы на равных. Может, в будущем станем деловыми партнерами. Чем черт не шутит...
— Презентация... — тихо сказал я себе, садясь в кресло. — Сергеич, с тебя вискарь.
Еле-слышно зажужжал iMаc, и я с головой погрузился в рабочий процесс, абстрагируясь от всего. От девушки, бросившей меня неделю назад, причем жестоко и не красиво, от сессии, к которой я совсем не готов. Наверное я, все-таки, трудоголик, нашедший в работе спасение и лекарство. В такие моменты я ничего не слышу и не вижу вокруг и именно поэтому, моя реакция на громкое «добрый вечер», произнесенное явно женщиной красивым бархатным голосом, была несколько неадекватной.
Я дернулся так, что чуть не опрокинулся назад вместе с креслом, хватаясь за мышку и уволакивая за собой компьютер. В последний момент я ухватился за край стола, что, собственно, меня и спасло от позорного падения.
— Добрый, — угрюмо сказал я, двигая компьютер на место, и злобно посмотрел на обладательницу голоса.
В дверях стояла молодая красивая женщина и тихо смеялась. Ну вот, приехали. Вечер определенно начал портиться. Появление Ольги Владимировны, матери босса, ничем хорошим обычно не заканчивается. Меня она недолюбливала, и данный факт она даже и не пыталась скрывать. Это у нас было взаимно. Женщина она высокомерная и наглая. Однако, это не мешало мне восхищаться ей. Даже сейчас я украдкой любовался. Лакированные туфли на высоких шпильках, обтягивающее платье чуть выше колена с глубоким декольте, золотистые волосы обрамляли лицо и локонами падали на плечи и безупречный макияж. На вид я не дал бы ей больше двадцати пяти.
— Прости, Игорь, я не хотела тебя пугать, — явно врет. — Я думала, здесь Паша.
— А здесь я.
Она подошла к столу, глядя мне прямо в глаза.
— Игорь, скажи мне, может я что-то не понимаю. Почему Паша, красивый и успешный парень, и, что не маловажно, с нормальной ориентацией, вместо сексуальной секретарши держит здесь тебя?
— Работаю хорошо, значит, — лаконично ответил я. — И, на сколько я помню, у него есть жена.
— Ну, с женой он сегодня расстался, о чем я, кстати, не жалею. Стерва та еще. — она задумчиво покусала губу. — Жаль только, что он этот разрыв слишком близко к сердцу принимает.
Мне нечего было ответить. В семейные дела Павла Сергеевича я никогда не лез, да он и сам не часто затрагивал эту тему.
— Сейчас ему, как никогда, нужно отвлечься. Расслабиться с красивой девушкой. И молоденькая секретарша была бы сейчас очень кстати.
— Я, к сожалению, ничем не могу помочь, — ответил я, пытаясь сообразить, к чему она ведет.
— К сожалению? — она хитро улыбнулась. — То есть, ты хочешь помочь? Встань, пожалуйста и подойди ко мне.
Я с сомнением посмотрел на нее, потом на монитор. Да что ей надо-то?!
— Да никуда не убежит твоя презентация, — засмеялась она. — Просто подойди. Не укушу я тебя.
Я медленно встал и обошел стол, встав напротив нее.
— Приятные у вас духи, Ольга Владимировна, — я не врал. Аромат был просто потрясающим.
Она улыбнулась, достала из сумочки флакон и поставила на стол.
— Дарю, — сказала она и странно на меня посмотрела. — У меня есть идея, только она тебе может не понравиться. Хотя, как знать...
— Мне уже страшно, — с сарказмом произнес я. — При всем уважении, Ольга Владимировна, мне надо работать.
— Подожди, — тихо прошептала она и провел рукой по моей щеке. — Ты так напряжен. Расслабься.
Я даже немного испугался. Казалось, воздух пропитался сексом. Мне захотелось ее поцеловать, но я сразу же задавил в себе эту мысль. Переспать с матерью босса — это уж слишком.
— Ты знаешь, ты очень симпатичный. Тем проще... — загадочно сказала она и осмотрела меня с ног до головы. — Давай, я тебя переодену. Эти скучные брюки и рубашка могут вызвать только депрессию. Забудь о них.
Я открыл было рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли у меня в горле. Рубашка вдруг натянулась на мне, упруго стягивая грудь и талию и начала медленно срастаться с брюками, меняя цвет с белого на угольно черный, Брюки, тем временем, укоротились, превращаясь в очень короткие шорты, но только на секунду. Через мгновение ширинка и карманы исчезли, а штанины объединились.
— Ну вот, — улыбнулась Ольга Владимировна. — Так определенно лучше.
Я стоял перед ней, не веря в происходящее, разглядывая очень коротенькое черное платьице с узкими длинными рукавами, туго облегающее мое тело.
— О... Ольга Владимировна... , только и смог произнести я.
— Нет, нет, нет, — она приложила палец к моим губам. — Слишком грубый голос. Скажешь потом.
Вдруг, мне показалось, что я задыхаюсь, будто кто-то сильно сдавил мою шею, делая ее тоньше. Кожа натянулась, вдавливая кадык.
— Вот теперь можешь говорить, — сказала она, оценивающе разглядывая мои ноги.
— В... Владимировна, — я не узнал свой голос, вернее голосок. Высокий женский и звонкий. И очень испуганный... — Что вы сделали!?
— Пока еще ничего существенного, — продолжала она разглядывать мои ботинки. — Какой у тебя размер ноги? Сорок четвертый, да? Как ты относишься к тридцать шестому? Ладно, не отвечай.
Я почувствовал, что ботинки резко стали мне велики. Я посмотрел вниз и с ужасом понял, что они остались прежних размеров. Но не надолго. Спустя секунды три на мне уже были маленькие черные туфельки на платформе с высоким каблуком, из под которых некрасиво торчали носки.
Больше она ничего не спрашивала, да и вообще почти не говорила. Только хмыкала иногда. Я тоже молчал. Мне казалось, что я сплю. Нереальность происходящего меня полностью сковала. Я боялся пошевелиться, чтобы не разозлить ее и только с ужасом наблюдал, как меняется мое тело.
На моих ногах полностью пропали волосы, а кожа стала гладкая и блестящая. Впрочем, волосы, судя по всему, пропали не только на ногах. Сами же ноги тоже изменились, став тоньше и немного длиннее. Бедра и ягодицы начали приобретать все более округлые женственные формы. Талия же наоборот стала уже.
— Тебе нравится? — наконец спросила Ольга Владимировна, окинув меня взглядом. — Извини, что так долго. Не хочу ничего пропустить. Хочу, чтобы все было просто идеально.
— Пожалуйста, прекратите, — мой голосок дрожал, и я понял, что плачу. — Ольга Владимировна, перестаньте! Пожалуйста, исправьте все!
— Так я именно этим и занимаюсь,
— засмеялась она. — Ты, когда-нибудь носил чулки? Вижу, что нет. Не знаю, что будет завтра, но сегодня я тебя одену очень сексуально. И без красивых чулочек не обойтись.
Реакция моих носков на ее слова была молниеносной. Они быстро растеклись по ногам почти по всей длине, превращаясь в черные кружевные чулки, заканчивающиеся широкими резинками стягивающими ноги и самого нижнего края туго облегающего бедра платья.
— Выпрямись. Что ты скукожился? Спина должна иметь красивый изгиб, — она провела пальцами от моих ягодиц до шеи меняя форму моего позвоночника, придавая моему телу совсем иные очертания. — Вот так. Просто великолепно. Как ты думаешь, тебе пойдет третий размер? Или может четвертый? Хотя Паше большая грудь не особо нравится. Остановимся на третьем. Ты готов?
— Нет! Не надо! — я уже в голос ревел, когда соски напряглись под платьем, становясь твердыми, как камень. Открыв от ужаса рот, я прикрыл их ладонями, которые, вдруг, стали изящными ладошками с тонкими женскими пальцами. Сами же руки истончились, лишаясь мускулатуры, плечи стали уже. Но я не обращал на это внимание. Я во все глаза наблюдал, как растет моя грудь, становясь все больше, и как красиво облегает ее платье, натягивающееся все сильнее.
— Как я уже говорила, ты очень симпатичный мальчик, — она заглянула в мои заплаканные глаза. — Так что, сделать из тебя девочку-красавицу не составит труда. Чуть-чуть головка поменьше тебе нужна, сейчас нос немножко поправлю, скулы тоже, глаза у тебя будут завораживающие, губки чуть пухлее и помягче и с прической надо придумать что-нибудь.
С каждым ее словом я ощущал изменения на лице. Моя голова действительно стала меньше, нос, губы, глаза — все изменилось, а на лоб упала прядь длинных темных волос.
— Идеально, — она с восторгом смотрела на меня. — Осталось последнее и самое важное. Только не дергайся, а то еще сделаю что-нибудь не так, писать будешь криво.
— Нет! Не трогайте его! Умоляю! — я машинально закрылся руками, но это не помогло.
Я почувствовал, как зашевелились мои яички, устремляясь куда-то вверх, внутрь меня и оставляя пустую машонку. Я чувствовал, как они разделились и вдруг остановились, превращаясь в яичники. Я схватился за возбужденный член, пытаясь его удержать, но он неотвратимо уменьшался и, спустя несколько мгновений, я стал обладателем маленькой влажной киски. Слезы катились по щекам от безысходности. Мои пальчики безуспешно пытались найти хоть что-то знакомое в моих, еще мужских трусах, натыкаясь только на маленькую пуговку клитора, устроившуюся между двух гладких и упругих складочек.
— Ой, я чуть про них не забыла, — улыбнулась Ольга Владимировна, превращая мои белые хлопчатобумажные трусы во что-то маленькое и шелковое на ощупь. — Тебе, наверное, не видно, но поверь на слово, на тебе просто шикарные трусики, и не бойся ими сверкнуть, твою щелочку они прикрывают... Почти... И убери наконец-то от туда руки, а то маникюр некрасивый получится.
Я машинально поднес руки к глазам, заметив, как удлинились ногти, покрываясь ярко-красным лаком, делая пальчики еще изящнее.
— Почти все. Остался последний нюанс, — сказала она, разглядывая мое лицо, и я почувствовал, как будто что-то невидимое и нежное коснулось моих щек, потом век, прошлось по моим губам, оставляя на них помаду. Ресницы удлинились, густо окрашиваясь тушью и напоследок, слегка кольнув мочки, в ушах повисли серьги. — Вот теперь все.
Ольга Владимировна схватила меня за руку и потащила меня к большому зеркалу на двери шкафа. На, трясущихся от шока ногах я поплелся за ней, цокая по паркету каблучками. Если честно, первые шаги дались мне очень непросто. И дело даже не в высоченных каблуках. С каждым шагом чувствовалась непривычная пустота между ногами. Хотя «пустота» — это совсем не то слово. Я чувствовал, как шелковые трусики нежно облегают мое тело в самом интимном месте, которое причисляло меня теперь к прекрасной половине человечества. Такое не снилось мне даже в самом безумном сне.
— Вот. Любуйся и наслаждайся. — сказала она, и я наконец-то увидел свое отражение.
Я не смог бы назвать девушку, которая смотрела на меня из зеркала, красивой. Я просто не могу применить словосочетание «красивая девушка» к себе. Но все же, если отбросить все условности, в зеркале я увидел совершенство. До этого я не мог оценить масштабы моих изменений, сейчас я их увидел.
В отражении я увидел юную девочку лет восемнадцати, одетую в черное обтягивающее великолепную фигуру мини платье с длинным рукавом и неглубоким декольте, которое, однако, открывало взору две прелестные упругие грудки, чьи соски рельефно проступали сквозь ткань платья. Ножки девушки, затянутые в кружевные чулочки не закрывались платьем вообще. Я переступил с ноги на ногу и сразу же увидел маленький треугольничек черных трусиков с еле заметной ложбинкой посередине. Черты лица тоже полностью изменились. Большие испуганные глаза девушки обрамляли пушистые ресницы, темные тени на веках только добавляли выразительности. Приоткрытые слегка пухлые губки были покрыты ярко-красной перламутровой помадой. Идеальный маленький носик дополнял совершенный образ, а угольно-черные волосы блестящей материей, обрамляя лицо, струились вниз к декольте, щекоча кожу. Мой первоначальный шок прошел. Тело еще слегка покалывало, но руки и ноги больше не тряслись. Я попытался успокоиться и собрать мысли воедино, что было очень непросто. Самое интересное, что такой вопрос, как «каким образом она это сделала?», меня совершенно не интересовал. Во мне бушевала обида. Я был унижен и не мог поверить, что она покусилась на самое святое, что у меня было: на мою мужскую сущность. Меня вероломно и нагло превратили в девочку, и единственное, что меня сейчас волновало — это как вернуть все назад.
— А никак, — сказала Ольга Владимировна. — Это необратимо. И не расстраивайся, большая половина человечества — женщины. Я, кстати, тоже. Живу же как-то? Что страшного в том, что оставшуюся часть жизни ты будешь носить платья и юбки, делать себе прически и красить губы? Во время секса тебе придется раздвигать свои прелестные ножки. Это, конечно, немного непривычно будет поначалу...
Ее слова меня убили. Я не мог в это поверить.
— Я никогда не займусь сексом с мужчиной! — мой голос сорвался на визг, а слезы опять покатились по щекам. — Верните все назад!
— Прости, милая, но не могу. А даже, если бы и могла, я не стала бы уничтожать такую красоту. Придется тебе смириться. А по поводу секса... — Ольга Владимировна виновата на меня посмотрела. — Я не могу внушить тебе мысли или стереть память, ты навсегда в душе останешься тем, кем был. Но в твоей крови сейчас бушуют гормоны. И они отнюдь не мужские. А в сочетании с гипервозбудимостью, которой я тебя наградила... В общем так, все твои устои, принципы и остальная подобная мужская ересь пойдут прахом, когда твоя маленькая узенькая девочка под этими трусиками заявит свое громкое «ХОЧУ». И ты ничего не сможешь сделать.
Сегодняшняя ночь изменит всю твою жизнь.
