Вернувшись домой к трём часам дня, я заметила, что отец просыпался – водки в бутылке оставалось совсем на дне. Из его комнаты по-прежнему доносился богатырский храп и густая вонь перегара. Впрочем, подобные вещи меня нисколько не беспокоили: до тех пор, пока этот человек не вредит моим планам – его поведение и путь в жизни для меня безразличны.

Не буду отрицать, что как «дочь», я ощущала смутное, едва уловимое чувство любви к папе, с удивлением замечая в этой опустившейся, потерянной личности дорогого родственника. Однако он был таким, вечно пьяным и хмурым, почти столько, сколько себя помнила «Женька» - поэтому как бы я не старалась, но изменить его не смогу.

Сестры тоже не «предвиделось» - она часто оставалась у подруг и друзей, днями не появляясь дома. Двадцати шести лет, незамужняя и утратившая уже былую свежесть, она кочевала от компании к компании, находя себе очередную «любовь всей жизни» на пару недель. Поэтому старшая сестрёнка Мария уж тем более меня не побеспокоит, занятая своими проблемами.

Оставшись на этот вечер полноправной хозяйкой в квартире и предоставленная самой себе, я принялась за сборы – оттягивать с воплощением принятого решения не было смысла.

Среди вороха старого тряпья на антресолях отыскался старый, пыльный комплект форменной рабочей одежды. Отец когда-то носил, пока ещё с постоянной работы не выгнали. Оттуда же я выудила цветастый, бордового тона платок. Мамин...

Прихватила полбутылки растворителя и свои старые ботинки.

Затем с этой одеждой вернулась в комнату и, сменив бельё на свежее, но самое потёртое – да, «Женька», завтракавшая рыбными консервами, не могла себя баловать красивыми вещами – переоделась в рабочую одежду. Повязала платок поверх головы на манер банданы.

Видок получился тот ещё: нечто среднее между беспризорной сироткой и маляром-штукатуром на обеденном перерыве. Но там, куда я собиралась отправиться, подобная внешность послужит неплохой маскировкой.

Затем в неприметный рюкзачок сложила свою обычную одежду, выбирая тёмные, неброские цвета. Туда же затолкнула бутылку с ацетоном и коробок спичек.

Оставался вопрос оружия. Вероятно, я бы смогла найти что-либо пригодное уже на месте, но не с кулаков же мне было начинать! Нет, в теории – я запросто там всех «переломаю» - уровень уже позволял о таком думать. Но, исходя из памяти Андреева, в его квартире постоянно обитали от четырёх до семи человек, поэтому действовать нужно будет максимально быстро и чётко, бить наверняка. Мне уже доводилось отнимать жизни, но как поведёт себя новое тело в такой ситуации – предсказать было сложно, значит, следовало, как можно более сократить процесс «умерщвления».

Я порылась в памяти, выуживая воспоминания о предметах, что могут мне пригодиться. Ножи-молотки отпадали сразу – такого я и на месте найду. Топор? Слишком сурово, не к месту ещё, да и как с ним тащиться через город, не привлекая внимания.

Вспомнилось, что в подвале после недавнего ремонта осталось немного строительного мусора – поищу там какие-нибудь острые железки. Может снова повезёт найти арматуру? Как оказалось, эти простые куски металла были просто незаменимым ответом на все случаи жизни.

Мне очень даже повезло – рядом с колотым железобетоном лежало несколько отрезков «катанки». Причём, срезаны они были наискосок, образуя на одном конце острый край, который с лёгкостью войдёт в плоть. Куски были небольшими, и позволяли скрытно нести их в рукаве. Я подобрала два штыря чуть покороче своего предплечья и с невольной улыбкой подумала, что подобная вещь уже второй раз приходит мне на выручку. Не пора ли обзавестись подобным «оружием» на постоянной основе?

. . .

Чтобы добраться до «орловки», потребовалось около получаса. Да и то только потому, что последние десять минут я прошла пешком, петляя среди серых бетонных коробок спального района, по разбитым тротуарам и среди заросших едва ли не в пояс травой газонов. Поток прохожих, постепенно возраставший к концу рабочего дня, плавно обтекал меня по сторонам, не обращая никакого внимания на высоченную замухрышку, бредущую в центр печально известной части города.

Дом Андреева найти удалось с трудом, даже, несмотря на подробную «карту памяти» - располагался он на самой окраине, с одной лишь тупиковой подъездной дорогой, заваленной мусором. Глянув на окружающий пейзаж, волей-неволей пришлось согласиться, что кроме как дырявить вены, здесь заняться нечем. Серая безысходность, скрадывала краски жизни, оставляя горький привкус депрессии. А нарисованная неумелой детской рукой цветастая «ромашка» на стене большого, кирпичного распределительного щита лишь подчёркивала окружающую безысходность.

Поднявшись на третий, последний этаж по зассаным лестничным маршам с обшарпанными, исписанными «хуями» и «Маша+Паша...» стенами, я просто диву давалась разительному контрасту. Вполне себе опрятный и благовидный город, в этом, отдельно взятом доме, представлял зрелище почти что апокалипсическое. Разве что человеческих черепов на ступенях из затёртого бетона не хватало для полноты картины.

У нужной мне квартиры дверной звонок был, когда-то давно, в отдалённом прошлом – голые провод, торчащие на уровне лица из стены и квадратик некрашеной штукатурки были тому свидетелями. Из-за двери доносился приглушенный, равномерный смех, который я сперва приняла за звуки работы какого-то бытового прибора – настолько он был неживым и монотонным. Пришлось барабанить в хлипкую дверь минут пять, пока, наконец не прошаркали шаги и меня спросил хмурый голос:

— Кто, бля?..

— Светка из пятнадцатого... - называю имя знакомой Андреева.

— Нахуй припёрлась? – всё так же хмуро, но без злобы произносить Бэн – я сразу же узнала дружка Максима. – Нету Клёпы... Вали отсюда?

— Знаю, что нету... - поддаю сварливости в голос.

Это не для него – Бэну сейчас всё равно, как я говорю: стихами изъясняюсь или арию пою. Это для возможных любопытных соседей.

— Клёпу мусора отпиздили... Он у меня на хате загасился... На измену подсел, мой Максимка... - плету я на ходу, выдумывая историю.

На минуту повисает тишина.

— Те чё надо-то?.. – наконец раздается из-за двери.

— Так это, Клёпа за заначкой прислал...

— От же сука... - не особо скрывая злобу на «друга», ругается Бэн. – Так у него было?

— Ну... От вас, объебосов, и ныкал, чтобы не сторчали всё в ноль... - и снова прикрикиваю. – Заебал уже меня тут мариновать!.. Пусти внутрь, так и вам чего перепадёт...

— А... ну... лады... - словно работающий на допотопных перфокартах, Бэн медленно соображает, клацая ключом в замочной скважине и со скрежетом проворачивая язычок дверного замка.

Дверь распахивается и в нос тотчас ударяет густая волна кислого, застоявшегося пота, мочи и едва заметных «ноток» протухшей еды.

— Ты, если на кухню пойдёшь – не ходи туда... - нелогично предупреждает парень, даже не глянув на меня. – К мойке не суйся... Там нассано...

Я запираю на ключ замок и делаю пару шагов внутрь, пропуская мимо ушей предупреждение. Сонар запускается на полную мощь, вычленяя малейшие голоса и звуки, помогая разобраться в ситуации. Монотонный смех становится отчётливей, смеётся девушка. Неужели снова Жабка-хохотунья?

Коридор прихожей завален обувью и какой-то одеждой. И двери кухни действительно дико шибает «сортиром», а все жильцы расположились в двух комнатах. Всего – шесть человек. Двое в одной и четверо – в другой.

Сперва заглядываю в самую «населённую». Пара, оба мужчины, лежат: один на полу, второй - на кровати. Торчки «упороты» чем-то годным – на лицах блуждают довольные гримасы-ухмылки. Девушка, укутанная в плед, мерно покачивается взад и вперёд, сидя на корточках в уголке. Бэн, четвёртый «постоялец», подбирает какие-то объедки со стола, заваленного всяким барахлом для «варки».

С него, пожалуй, и начну.

— Бэн, - окликаю парня. - Пойдём – поможешь достать...

— А может ты сама... а то в ломы, епт...

— Хорош трындеть. Идём, говорю... - немного надавливаю голосом, чувствуя, как в глубинах рукава ладонь, в загодя надетой рабочей перчатке, перехватывает кусок металла поудобней. – Идём, а то нихера не получишь...

Вздохнув, как оскорблённая добродетель – надо же, ещё и паясничать успевает, сучёнок – парень подходит ко мне с вопросом: «Где?».

— В ванной, за стояком пакет. Я не достану...

Мы бредём в совмещённый санузел и я наобум указываю под потолок, в то место, где чугунная труба канализации врезается в бетонное покрытие крыши.

— Там...

— Невидать, что-то...

— Конечно невидать!.. – тут уж я начинаю изображать праведный гнев. – Иначе бы вы уже давно нашли...

Весь этот спектакль, по-сути, больше не нужен. Пускай даже Бэн выглядит вполне адекватным на фоне остальных и кажется здравомыслящим, но он всё равно под кайфом – это явно заметно по осоловелым глазам, как у снулой рыбы. Обмануть его не составит труда. Сейчас же я «играю» не для него, а для глубоко и крепко спящей во мне «Женьки», чья частица разума и эмоции так глубоко проникли в меня. И не сказать, что этому «проникновению» я не рада... Просто сейчас мне отчётливо ясно, что телу-носителю физически нужно это притворство, а раз я собралась его баловать, то нет смысла отказывать и в этом.

— Да ты потянись... - киваю я на трубу. – Там кусок раствора выпал, так Клёпа пакет в дырку засовывал...

— А... Ну, тады, ладно... - парень, как я и рассчитывала, встаёт ногами на обод загаженного унитаза, запрокидывая голову и протягивая руки к трубе.

Из рукава беззвучно выскальзывает обрезок арматуры, а пальцы до скрипа обхватывают не заточенный его конец. Свободной рукой я быстро подхватываю Бэна за подбородок – он низкорослый и, встав на «белый камень», сравнялся со мной. Резкий удар куском стали, с хрустом ребристой насечки пронзивший кость в основании черепа, был неколеблющимся и мощным. Парень умер мгновенно, не успев даже вскрикнуть или осознать, что случилось, и тотчас осел на меня, обращаясь в безвольную кучу тряпья. Лишь только воздух с сипением покинул лёгкие.

Получен новый навык: УБИЙЦА – хладнокровие и растущее знание анатомии позволяют вам наносить утроенный урон внезапным ударом.

+50 очков опыта.

+11 очков опыта.

Я легко подхватила худосочное тело и аккуратно, без шума, переложила его в ванну, открыв тонкой струйкой воду. Мелкие конвульсии, сотрясавшие Бэна, быстро затихали, превращая его в жалкое и даже жалостливое подобие человека.

Прихватив парня за длинные немытые волосы, я повернула его голову и выдернула арматуру из пробитой головы, глядя, как ещё дрожащее сердце толчками выплёскивало кровь на пожелтевшие стенки ванны.

Видя подобное, я не чувствовала ничего: ни страха, ни отвращения, ни, уж тем более – угрызений совести. Может быть, Евгения Тихонова и выглядела внешне, как человек, но больше таковой не являлась. Теперь моё место в «пищевой пирамиде» было значительно выше, и терзаться муками совести по отношению к добыче – означало принижать себя до её уровня.

Я ощутила, что невольно улыбаюсь, стоя над убитым человеком. Не потому, что мне принёс удовольствие этот поступок – не было в нём ни красоты, ни мастерства. Весело было от осознания того, большинство соотечественников Бэна поддержали бы меня. Многие – не только мыслями, но и словом. Веками укоренявшаяся общественная мораль и табу на убийство растаяли бы, как дым, стоило им лишь задуматься о ком-то, кто чужд «нормальному» обществу.

Как только я отвернулась от мертвеца, то в тот же момент позабыла о его существовании. Меня терзала совершенно иная, сугубо прагматическая мысль: убивать наркоманов крайне не выгодно!

Сам процесс проще некуда, но и награда по очкам опыта просто мизерная. Даже для поднятия одного уровня, для которого мне пока что требуется около полутора сотен очков, придётся немало потрудиться, разыскивая жертв. А это лишни риск быть обнаруженной, которого мне бы хотелось избегать.

Сейчас меня успокаивала мысль о том, что хотя бы полезный навык открылся, но методику «прокачки» в будущем следует пересмотреть.

«Ладно, об этом подумаешь позже, девочка, а пока - закончи начатое», - командую я сама себе и направляюсь в комнату с парой безвольных тел.

Пример Бэна доказал, что крепость руки и точность глазомера у меня превосходны, поэтому тыкать заточенной арматурой обдолбанных наркоманов я не собиралась. Вместо этого расстегнула пуговки на брюках, неслышно полностью обнажая упругий, гибкий член. Небольшое мысленное усилие – и из его сужающегося кончика вырос длинный, длиннее человеческой кисти, шип, похожий на острый прямой коготь, блестящий глянцем.

Целью моёй были две девушки. Впрочем, женщинами их было сложно назвать – высохшие, угловатые лица и костлявые фигуры выглядели совершенно отталкивающе, наделяя их обликом каких-то засушенных лысых обезьян.

Прицелившись навскидку, двумя быстрыми движениями, смазанными в один взмах, протыкаю глазницы спящих, пронзая им мозг.

+6 очков опыта.

+6 очков опыта.

Да это просто издевательство! Наверно, от простой пробежки или приседаний я получила бы больше выгоды, чем от этой «охоты». Либо стоит наращивать объёмы, либо – искать противника посерьёзней. Оба варианта по-своему опасны и стоит их хорошенько обдумать.

Когда шип был беззвучно извлечён и вытерт загодя подготовленной салфеткой, я подумала, что моя первая победа над собакой, одержанная подобным же образом, была не иначе, как чудом – «критический» удар или что-то в этом роде. Ощутив, с какой лёгкостью моё скрытое оружие ныне протыкает тонкую кость, я содрогалась от мысли, что только везение в тот раз позволило выжить в борьбе с безумной псиной.

Не пряча, а просто обернув член вокруг талии, я поочерёдно перенесла убитых в ванную комнату, укладывая их поверх Бэна, чтобы спустить кровь в водосток и не залить её всё вокруг. Если натечёт под пол и начнёт тухнуть, вонять и капать на нижний этаж, то это раньше времени всполошит соседей.

Когда с этой парочкой было покончено, я вернулась в большую комнату к оставшейся троице.

— Ну, чё, всё уже? – не глядя на меня и всё так же покачиваясь, спрашивает третья девушка из этой компании. – А то пиздец кумари...

Договорить она не успела – мой член со свистом кнута развернувшись, мощнейшим ударом вонзил шип ей в глаз, запрокидывая голову девушки далеко назад и с хрустом ломая шею. Тело брякнулось о пол и мелко засучило конечностями, а на промежности быстро расплывалось тёмное пятно.

+6 очков опыта.

Однако, перестаралась я. Дёрнув членом пару раз, поняла, что шип застрял в голове. Потому просто рванула посильнее, и острый наконечник легко вышел и моего тела. Впрочем, через миг на его месте уже был новый. Не знаю, как часто я могу их отращивать, но точно без оружия не останусь в самый неподходящий момент.

Чтобы не забыть, я вновь обернулась членом и отправилась на загаженную кухню в поисках увесистого тесака или хотя бы большого ножа – улику из головы девушки следовало извлечь.

Задержав дыхание, порылась по шкафчикам и полкам, быстро найдя топорик для рубки костей, совмещённый с молоточком для отбивных. Кажется, подобная вещица была в любой квартире, стоило лишь поискать.

Вернувшись в ванную комнату, я дождалась, пока из девушки перестанет струиться кровь, и за несколько точных движений извлекла из её головы шип, промыв под краном этот «коготь» и опустив его в карман.

Пришёл черёд оставшейся парочки, до последнего момента не подозревавшей, что смерть во плоти уже орудует в шаге от них. Они умерли также быстро и безболезненно, как и все предыдущие, так и не проснувшись от последней сладкой «тяги».

+11 очков опыта.

+11 очков опыта.

«Мелочи, но хоть что-то» - со вздохом подумала я, провожая гаснущие перед взглядом строчки.

Если быть откровенной, то этим своим «поступком» я городу пользы принесла больше, чем самой себе. Нечаянный санитар бетонных джунглей.

Как-то уместить в небольшой ванной шесть человек или скрыть мёртвые тела не представлялось возможным. Как и возиться с расчленением. Да в этом и не было смысла. Я просто позволила крови стечь, а затем засыпала всё сверху пачкой соли, изображая дилетанта.

Благодаря быстрым и точным ударам на меня попало лишь несколько капель крови, но они были незаметны на тёмной рабочей одежде. Впрочем, от неё я всё равно избавлюсь – отойду подальше и переоденусь, а эту – сожгу.

Второй шип, из своего «хвоста», я просто извлекла пальцами – он вышел на удивление легко и отправился к первому, в карман. Затем на члене выступила дезинфицирующая слизь, и я всё вытерла чистыми салфетками, спрятав, наконец, своего двухметрового гиганта.

. . .

Вернулась я домой уже затемно - пришлось дождаться темноты в квартире наркоманов, чтобы меньше любопытствующих смогло увидеть меня через окна. Сонар исправно «пищал» на полную мощность. Предупреждая обо всём вокруг, но непредвиденных встреч не случилось, «пасти» на меня не нападали.

Пока я шагала по сумеречному городу, размышляя о том, как быть дальше, то вспомнила, что Сергей смог вырваться из хватки одной из таких тварей. Возможно, не все они были невероятно мощны и некоторые окажутся вполне мне по силам?

Я ещё посещу пару адресов с притонами, о которых знал Андреев, но охота на «пастей» - это единственная разумная альтернатива в моём вопросе набора опыта.

Отца дома уже не было. Хотелось бы думать, что он отправился «зашибить деньгу», как он говорил, но, скорее всего – папа просто бухал с друзьями. Чудо, что до сих пор от цирроза не помер, при своём-то не богатырском сложении.

Ужин мой был таким же, как и завтрак – пельмени. Наедаться так на ночь – для любой девушки смерти подобно, но я себя любимую кормлю в «лечебных» целях. Для моего роста нужна соответствующая комплекция. Конечно же, на пельмешках далеко не «уедешь», но для начала и они сгодятся.

Горячей воды в кранах ещё не было, поэтому, чтобы смыть вонь наркоманского жилища, которая словно въелась в кожу, пришлось греть воду в кастрюльке и протирать себя влажной тряпочкой. Заодно, пока кипятила воду для «баньки», разогрела и чайник, заварив какого-то мерзостного чая в пакетиках. Вкус оказался настолько отвратительным, что я больше сидела и нюхала аромат заварки, чем пила эту рыжую бурду, похожую на ржавчину, и с грустью вспоминал прекрасные травяные настои Дороти.

Когда с личной гигиеной было покончено, я вернулась в свою комнату и уселась за учебники. Хотя Тихоня зубрилой не была, но оказалась на удивление умной и не менее ленивой девушкой – учиться ей было попросту скучно. Аня в своих предположениях ошиблась не сильно на её счёт.

Но соответствовать образу следовало, поэтому я принялась листать книги. К моему удивлению перелистыванием страниц никакого навыка, вроде «Книжного Червя» или чего-то подобного, получить не удалось. Словно школьная программа точных и гуманитарных наук недостаточно сложна, чтобы активировать некий условный триггер.

Эра поступила так же, как это делала в своё время Пилка: она просто записала всё, что было в учебниках, и скомпилировала эти данные в своеобразную «выжимку» знаний, записанных прямиком в мой разум и ставших моими. Но на это я жаловаться не могла, а наоборот даже ощутила некоторый стыд: всё было настолько просто и элементарно, что помощь Системы выглядела, фактически, как оскорбление.

Окончив приготовления к завтрашнему дню, я задёрнула шторы и около получаса вертелась голышом перед зеркалом, рассматривая себя в надежде, что Трансформация начала действовать. Но нет: всё было, как прежде – из отражения на меня смотрела миловидная, но нескладная и прямая, как палка, девчушка, которую так и тянуло обнять и накормить. Крохотные груди. Заметные даже глазом рёбрышки под кожей и тощие бёдра с плоской попой. Разве что ножки у меня классные – длинные и стройные.

Появилась даже озорная мыслишка: «А не заняться ли мне мастурбацией?». Девчата в моём возрасте таким наверняка интересуются, так чем же я хуже? Но, немного поразмыслив, стало понятно, что сегодня эмоций было через край и лучше бы просто отдохнуть.

Рухнув на постель и завернувшись в одеяло, я обнажила член, вившийся своеобразной третьей ногой между моих бёдер, и провалилась в дрёму. Как ей на смену пришел глубокий сон, я, как обычно, не заметила.

. . .

+3 успешных заражения.

Получен новый навык: ШЁПОТ – возможность передавать ментальные команды от альфа-организма к репликантам. При разрыве соединения заражённые освобождаются от контроля, прирост Рацио – сохраняется.

+50 очков опыта.

Эрамеус: получен 12 уровень!

Носитель: получен 10 уровень!

Вспыхнувшая во тьме перед взором надпись, вышибла меня из сна, как ведро холодной воды, опрокинутое на голову!

Получилось!!

Первое же, что я ощутила, даже до того, как поняла, который сейчас час и где я вообще нахожусь, это была дикая эрекция – член под одеялом набух громадным багровым шестом, накачанным кровью до болезненной твёрдости! Чувство возбуждения и необъяснимого удовлетворения захлёстывало с головой, лишая последних остатков сонливости.

Я вызвала перед взором неприметный циферблат часов – была половина третьего ночи.

Сомнений быть не могло – это семейство Ани Смирновой, только с ними я контактировала с подобной целью. Зараженная мною стряпня дала результаты довольно быстро, а если учесть, что этот способ - один из самых медленных, то жаловаться вовсе не на что.

Сладко зажмурившись, я откинулась на постель, успокаивая разум и настраиваясь на «волну» репликантов. Даже не представляя, как это делать, я, тем не менее, установила контакт за два удара сердца, словно нырнув голышом в ледяную воду. Приятная и непонятная свежесть и ощущение правильности заполнили мысли – хотя как мысли могут быть «освежающими»? Без понятия, но чувство было очень приятным.

Я не знала, чем сейчас заняты заражённые – впрочем, очевидно, что спали – а просто чувствовала их, как частицу себя, мою собственную мысль, живущую отдельно.

В данный момент репликанты работали по стандартной программе – лишь снижали возможный уровень беспокойства, никоим образом не затрагивая напрямую поведение и мысли заражённого. Установка этих «настроек» - моя обязанность.

Никаких окон или панелей для управления репликантами перед моими глазами не появилось – возможно, просто потому, что я не попросила об этом Эру, а вместо этого мысленно скомандовала: «Всем!».

Указание было простым: «Заражать молодых и активных, пропуская детей и стариков. Соблюдать крайнюю осторожность. В случае подозрения, на раскрытие заражённого посторонними, репликанту отослать об этом сигнал и самоуничтожиться. Приступить!»

В ответ вернулся мягкий мысленный образ: «Принято!» и мои слизнячки принялись за работу, начав постройку моей империи.

Засыпая и чувствуя, как спадает возбуждение, я ещё некоторое время праздно гадала: «Интересно, когда же обратится Анюта-подорва?..»

. . .

Следующим утром, выдавшимся прохладным и пасмурным, у ворот школы, меня встретила Осипова Юля – моя лучшая и, по совместительству, единственная подруга. Мы с ней расцеловались. Чмокнув друг дружку в щёки, и девушка просто огорошила ворохом вопросов и причитаний, не давая вставить и слова в её нескончаемый монолог.

— Женька, ты как?! Я так перепугалась, как узнала, что тебя... Ничего не болит?.. Может лучше в больницу?.. Анька, сука бешенная, да что на неё нашло?.. – лился почти что бессвязный поток слов и эмоций.

Я лишь изредка отнекивалась с грустной улыбкой и втискивала то «всё хорошо», то – «всё в порядке» между её реплик, непринуждённо пиная по пути опавшие, но пока ещё редкие желтые листья.

Юля, конечно же, даже не думала сознаваться в том, что видела попытку моего «изнасилования» и никоим образом не подавала виду о своём знании. Если бы завуч не проговорилась, то я бы и не обратила внимания на то, как Осипова избегает зрительного контакта со мной. А теперь, слыша её «скороговорку». Показалось, что Юля намеренно тараторит без умолку, словно опасаясь запнуться, замолчать на секунду и услышать от меня страшный вопрос.

Но я не винила девушку за это: с Аней не желало связываться даже самое отмороженное хулиганьё школы, не говоря уж о простых учениках. Ведь тетя Смирновой обладала весьма обширными знакомствами и связями – об этом знали или догадывались все. Так же было «известно», что среди её знакомых есть несколько так называемых «ювенальных прокуроров», которые специализируются на делах несовершеннолетних. Разумеется, всё это было лишь на уровне досужих домыслов – доказательства или опровержения подобным связям обнаружить непросто, но все верили, что дела обстоят именно так, и обходили эту проблемную девчонку третьей дорогой, предпочитая молча терпеть.

Мы с Юлей поднимались в наш класс на втором этаже, болтая о всяких пустяках, и я просто затылком чуяла, как меня пронзают жалостливые взгляды учеников: девушка из неблагополучной семьи встала поперёк дороги Смирновой – значит, Тихоне несдобровать и Анька её просто «сожрёт».

Я, было, удивилась, а не рано ли меня со счетов списывать? Но подружка, округлив глаза, заявила запалённым шёпотом, что Аня уже в школе и ходила вся злющая-презлющая, просто жуть. И что мне бы лучше до звонка в класс не заходить, так, на всякий случай.

От подобного заявления я, сама того нехотя, враз погрустнела. Не из-за «злобной» Анюты – физической расправы с её стороны я не опасаюсь. Заинтересовало иное: каким образом «тётя» за такие короткие сроки сумела опровергнуть неопровержимое, записанное на видео? Эта информация пока оставалась загадкой, покрытой мраком, а на все мои расспросы Юлька отвечала, что: «...это ж Смирнова!», подразумевая подобное достаточным объяснением. Похоже, действительно – у тёти обширные знакомства.

Но это было лишь моим банальным вопросом любопытства о практической стороне дела. Основное, чем следовало озаботиться – это то, как мне себя теперь вести? Ведь о том, что я, фактически, «сверхсущество», знают лишь трое: Марика Маасс, да парочка магов. Для всех прочих- я по прежнему Женька «Тихоня», неприметная серая мышка, которая на свою беду перешла дорогу не тем людям. Не важно, что «напали» на меня – вина всё равно лежит на мне.

Поэтому мне и следует отреагировать, как перепуганной и опасающейся повторной расправы, школьнице. То есть нужно искать защиту. И самое паршивое, что искать помощи у взрослых не стоит. Хотя бы потому, что никто из них мне помогать не будет – своя рубашка ближе к телу. Наверняка всё окончится парой дежурных фраз о том, что «...всё будет хорошо» и так далее. Поэтому для сохранения образа испуганной девушки я просто вынуждена поступить неразумно – попросить защиты у сверстников. Есть тут один вариантик...

— А что Нина Петровна? – интересуюсь у подруги, словно между делом. Завуч наверняка могла знать больше подробностей.

— Не знаю, Женька, - качает головой девушка. – Тёть Нина ничего не говорит, только глазами страшно зыркает. Но девчата шептались, что подслушали, как к ней приходил какой-то «особо важный следователь»...

— Следователь по особо важным делам, что ли? – играя в испуганную, делаю такие же круглые глаза, как у подруги.

— Ага-ага! – яростно трясёт чёлкой Юля. – Тоже слышала?..

— Откуда? Я же только что пришла...- качаю головой. – В кино как-то такое видела.

— А... Ясно... Так вот, этот «особо важный» тёть Нину и Аню в кабинет завуча поволок... - подружка, похоже, напугана больше моего, потому что заговорщицки озирается в поисках ненужных слушателей. – До сих пор о чём-то говорят...

Как бы цинично это ни звучало, но в школу неожиданно нагрянуло веселье. Не для меня, конечно, по общему разумению, а для непричастных к происходящему учеников: напали на школьницу, затем появился следователь и насел на отъявленную хулиганку школы, которую никто не любил – становилось всё интересней и интересней. Масса детей и подростков, населявших это учебное заведение, даже не понимая сути вопроса, поддавались общему интересу, ловя крупицы необычных событий в повседневной рутине школьных занятий.

Я же думала о своём, «о женском»: следователь по особо важным делам неспроста здесь очутился. И кажется - не из-за моего заявления об «изнасиловании». Что же случилось-то?

Незадолго до звонка меня нашёл какой-то семиклассник в смешном свитере с оленями и сказал, что: «...тёть Нина звала в кабинет». Что ж, а вот и возможность разузнать, в чём дело, сама валиться в руки.

. . .

У самых дверей кабинета, как сказал бы Максимка Андреев, я конкретно подсела на измену: а не из-за убитых ли мной наркоманов он здесь? У «Женьки» непроизвольно задрожали пальцы, но «Марика» тут же отмела подозрение, как необоснованное.

«Бред... Их даже ещё не нашли. Денька три, потом только завоняют...» - успокаивала я себя, но лицом всё же немного побледнела.

Впрочем, это было даже на руку: я – ранимая школьница и мне положено всего пугаться, а если я ввалюсь в кабинет к «особо важному» с улыбкой во весь рот, то у дяди нет-нет, да и включится профессиональная подозрительность.

Бросив неприметные взгляды по сторонам, и убедившись, что никто не смотрит, я легонько похлопываю себя по низу животика, там, где клубиться приятное чувство наполненной матки. В памяти тотчас всплыло шутливое выражение о том, что женщины думают животом. Похоже, в моём случае – это практически истина.

Собравшись с духом и выбив костяшками пальцев дробь о крашеную серым панель двери, я вошла в кабинет.

. . .

— Проходи, Тихонова. Присаживайся, - жестом приглашает завуч, и я в один миг замечаю, что женщина серьёзно напугана!

Когда она была со мной в больнице, то выглядела куда собранней. Что же могло теперь так взволновать эту уверенную в себе женщину?

— Это Евгения Тихонова, - кивая на меня головой, обращается она к следователю, сидевшему за соседним столом. – Это она пострадала...

— Спасибо, Нина Петровна, дальше я сам, - вскинув ладонь, хмуро, но вежливо перебивает её мужчина.

Завуч замолкает на полуслове и повисает тишина. Следователь перекладывает свои бумаги, роясь среди листов, а я, как и положено младшей, жду.

— Присаживайся, - наконец-то вспоминают обо мне, и я, повинуясь жесту руки, опускаюсь на стул напротив мужчины. – Меня зовут Фёдор Дмитриевич. Я – следователь по особо важным делам и мне хотелось бы с тобой поговорить, Женечка. Ты не же против, если я буду звать тебя по имени?

— Н-нет, не против... - опускаю глаза на свои плотно сведённые коленки и качаю головой. – А... А ч-что случилось?..

— Не беспокойся, Женя, - на лице мужчины появляется тёплая, но какая-то казённая улыбка. – Просто ответь на пару вопросов и я тебя отпущу. Договорились?

— Угу...

Следователь снова пошуршал бумагами, но как мне показалось, на этот раз только для виду, лишь чтобы изобразить видимость деятельности – в них он даже не глянул.

— Женя, ты ведь не ладишь с Аней Смирновой?

— С ней вся школа не ладит... - ворчу я. Мне, как жертве «изнасилования», подобное недовольство положено. – Мы с ней не подруги... А после всего, что она со мной... вряд ли когда-нибудь станем...

— Но ты ведь учишься с ней в одном классе. Не замечала странностей в её поведении?

— Не переживай, Тихонова, её за это накажут... - вставляет реплику завуч.

— Да-да, конечно же... - поспешно соглашается следователь, даже не пытаясь придать голосу серьезности. - Женя, постарайся вспомнить: может, она вела себя необычно или ты слышала от неё странные разговоры?

— Что, эта сука тупая, что, кого-то убила? - скалюсь в злорадной ухмылке.

Этой репликой я сильно рискую, но знать подробности того, что происходит вокруг - крайне важно, даже если они не касаются меня на прямую.

— Тихонова, как ты можешь так говорить?! - взвивается завуч. - Она же - твоя одноклассница!..

— А я ей добра желать должна? - говорю все тем же довольным тоном, но уже без улыбки. - Хоть бы её посадили, эту мразь!..

— Значит все же ты что-то заметила? – пропустив мимо ушей моё резкое выскаывание. Продолжает гнуть своё мужчина.

— Говорю же, мы с ней не подруги, - качаю головой. - Но я телевизор смотрю и понимаю, что следователь по особо важным делам просто так не приходит...

Эта реплика была совершенно лишней, но девичья гордость не позволила промолчать - ни "Женька", ни " Марика" не любят, когда их считают недалекими дурами. Впрочем, сказав это, я лишь уверила "следака" в своем дилетантстве. Пускай дядя расслабится: он хотя и профессионал, но все же человек – может, сболтнет чего лишнего.

Мужчина молча смотрел на меня испытующим взглядом, словно пытаясь прочесть по глазам, что я думаю. Никакой вины я за собой не ощущала, поэтом стоически выдержала этот молчаливый допрос.

— Скажу откровенно, - наконец произносит следователь, вновь принимаясь шуршать бумагами. - Твоя одноклассница оказалась в неприятной ситуации - недалеко от места преступления обнаружено её ученическое удостоверение...

Такое неожиданное откровение от государственного человека могло показаться удивительным, но я поняла его правильно. Федор Дмитриевич говорил это лишь для того, чтобы настроить меня на сотрудничество, как ту, кто от Смирновой пострадал, и точно не будет укрывать информацию.

— Точно, это она!.. - говорю невпопад. - Постоянно бухала... От перегара в классе было не продохнуть.

— Разберемся, она или нет... - хмыкает следователь и, внезапно поняв, что промахнулся, шумно прочищает горло, кашляя в кулак. - Женечка, ты если что-нибудь вспомнишь, то расскажи Нине Петровне, хорошо?

— Да, Тихонова, как только вспомнишь - бегом ко мне, - кивает за моей спиной завуч.

— Но знай одно, - взгляд мужчины снова становиться холодным и колючим. - Я понимаю, что ты на Смирнову сильно обижена, только это не значит, что ты можешь на неё наговаривать. Клевета - это преступление и если ты так поступишь, то все выясниться и тогда уже плохо будет тебе. Ты меня поняла?

— Да, - киваю послушно в ответ.

— Ну и молодчина, - мужчина расплывается в дежурной, добродушной улыбке. - А теперь беги на уроки.

. . .

Оговорка "особо важного" не осталась мной незамеченной: Аня пока не подозреваемая, а, скорее всего, только свидетель. А если вспомнить, где и в каком виде я повстречала её, то действительно было несложно потерять что-либо из личных вещей. Так же неподалёку был труп Анатолия Сипягина, в чьем теле мне проломили голову два каких-то «обмудка».

Не такой уж он и видный человек в городе, этот Толик – это я знала из его же воспоминания - но с этой смертью наверняка кто-то лишился одной из "кормушек", а потому решил хулиганов наказать, чтобы неповадно было другим.

Теория хотя и была во многом надуманной, но была вполне стройной и логичной. И главное, что следов, ведущих к Тихоне, в ней не было. Если же Аня влипла в какую-то иную историю, то это меня не интересовало.

. . .

Когда я вернулась в класс, то все невольно замерли, уставившись на меня, как будто ожидая подробностей моей беседы со следователем. Даже учительница молчала, слегка приоткрыв рот, словно для лучшей слышимости.

— Займи своё место, Тихонова, - наконец она первой подала голос и, с чувством выполненного долга вновь отвернулась к доске, выстукивая мелом буквы.

В полной тишине, сопровождаемая этой торопливой дробью, я села за парту. А через пару мгновений, тихо, но достаточно четко, чтобы расслышали все, разнесся шепот Смирновой:

— Тебе пиздец, Тихоня...