Утром все спозаранку бегали, шумели так, что я даже проснулся. Странно, обычно рано никто не встает и тем более не кричит, не шумит. Это меня жутко раздражало, но подняться и выяснить причину было облом. Когда я все же спустился вниз, оказалось, что паника поднялась из-за Катьки. Она дома поднимала большую кастрюлю с кипятком и не удержала ее, вылила кипяток на себя. Теперь она в больнице с сильными ожогами.

Тетка, как могла, пыталась помочь лекарствами, а когда сказала, что заедет к ней, я тоже поехал проведать. Сказали, что ей в больнице лежать не меньше месяца, а то и двух. Обожглась Катька конечно очень сильно, мне ее было искренне жаль, но моя помощь там не требовалась. Вернулся из больницы в подавленном состоянии рейсовым автобусом. Остальные остались в райцентре решать какие-то свои дела.

На кухне готовила еду другая девчонка. Поздоровавшись, я поднялся в свою комнату. И тут стук в дверь.

— Извините, я работаю вместо Кати. Но еще не знаю, где и что находится.

— А почему на вы? И как тебя зовут?

— Люба. А ты, если не ошибаюсь, Витя.

— Совершенно точно. Что конкретно тебя интересует?

— Мне нужно начистить картошки на обед. Я понимаю, что картошка в погребе, но где погреб?

— Ладно. Объяснять долго и непонятно. Лучше я покажу.

Спустившись на первый этаж, Люба захватила корзину. За то время, пока мы шли, я с интересом ее рассматривал. По комплекции она была близка к Катьке. Немного полноватая. Но это ее не портило, а придавало ей какой-то шарм, привлекательность. Симпатичное личико, пышные, кудрявые волосы. Блузка была натянута шикарной грудью так, что пуговки готовы были сами расстегнуться. Коротенькая юбочка не скрывала прекрасных ножек.

В погреб, надо было спускаться по лестнице. Люба спустилась, но где картошка, так и не могла найти (а возможно захотела, чтобы я к ней спустился). Свет в погреб не провели, и мне пришлось спуститься за ней. Я показал, где картошка, помог набрать и раз уж начал помогать, то и поднять наверх корзину с картошкой. Как истинный джентльмен, я пропустил ее вперед. Как только Люба начала подниматься, я поднял взгляд. Падающий сверху свет просвечивал юбку, и она казалась полупрозрачной, открывая моему взору маленькие беленькие трусики.

Вдруг нога Любы поскользнулась, и девчушка почти упала, но я вовремя успел подхватить. Обошлось все благополучно. Она очень сильно ударилась бедром, хотя обошлось без переломов. Я достал из погреба корзину с картошкой и поставив, ее собрался уходить.

— Витя, мне скучно самой. Может посидишь со мной и картошки поможешь почистить, вдвоем быстрее.

— С удовольствием.

Мы сидели с Любой друг против друга, чистили картошку. Ее ножки были немного разведены, и я каждый раз, наклоняясь за картофелиной, пытался рассмотреть ее трусики.

— Люба, ножка очень болит?

— Терпеть можно. Только синяк набила.

— Большой?

— Ну да. Смотри какой синячище.

И Люба широко раздвинула свои ножки, показывая место ушиба. Мне полностью открылся вид не только на место ушиба, но и на ее трусики.

— Витя, смотри дыру не прожги в моих трусиках.

— Да я лишь на синяк смотрел.

— На синяк? Заметила я как ты на него пялился, когда я из погреба вылезала. Ты смотришь на трусики, но тебя же не они интересуют, а то, что скрыто под ними.

— Вообще то ты права. Но не могу же я сказать: «сними трусики, я полюбуюсь».

— Возможно и так, но ты мысленно уже давно их с меня содрал. Покажи, расскажи и дай попробовать. Шучу конечно, но в деревне абсолютно нет ребят, одни девчонки. И любая тебе даст не только попробовать.

— Любая, а ты?

— Что я? Не такая как все? Думаешь откажу? Но я очень боюсь.

— Почему?

— Потому, что еще ни разу никому не давала. По-твоему - целка. Знаю, что будет больно. По секрету тебе признаюсь, что я пыталась порвать ее сама. Огурцом. Но не смогла. Больно.

— А ты знаешь, что можно получить удовольствие и оставаться целочкой?

— Знаю. Пальцами гладить.

— Или языком.

— Я сама себе не достану языком. Чтобы кто-то из девчонок поласкал, то надо ей вылизать. А я не хочу другой девке лизать, фууу.

— Люб, давай я тебя языком поласкаю.

— Ты хочешь сказать, что ты согласен мою письку полизать? И ты не будешь брезговать?

— Если ты получаешь наслаждение, то и мне приятно. Давай поласкаю.

— Давай, хотя мне не верится, что ты не побрезгуешь всунуть туда свой язык.

— Не веришь? Снимай трусики.

— Хорошо, хорошо, но я сейчас подмоюсь. Там в каморке для переодевания кроме табуретки есть старый диван, вот и попробуем на нем.

Люба ушла подмываться, а в это время во дворе послышался звук машины. Все во главе с теткой вернулись домой. Облом! Полнейший облом!

Вскоре уже был готов обед, после которого каждый занялся тем, чем хотел, а мы с Машкой ушли на речку. Там она снова завела меня на замаскированную поляну и мягко говоря затрахала меня. Меня поражало ее огромное желание секса, ее темперамент. Когда возвращались домой, то казалось, что мне уже не захочется довольно длительное время. Но стоило лишь взглянуть на Любу, как член среагировал моментально, будто и не было для него изнуряющего движения в Машкином влагалище.

После ужина Люба меня затянула в подсобку.

— Жаль так, днем не получилось. Вить, ты хоть на меня не обижаешься?

— Неа. Не обижаюсь. Хочешь сейчас поласкаю?

— А если кто то застанет?

— Слышно же будет, как кто-то будет подходить, а ступеньки со второго этажа вообще скрипят, так, что на всю деревню слышно.

Люба сняла трусики и легла на диван, широко разведя колени. Я стал перед ней коленки и припал к ее щелке, а руки протянул к грудям, зажав сосочки между пальцами. Вскоре она сообразила, что держать на весу ноги утомительно опустила их мне на спину. Сначала Люба лежала безучастно. Потом начала подмахивать навстречу моему языку.

— Ой, как приятно. Еще... еще...

Мой язык порхал по ее клитору, а руки рьяно мяли груди. Люба все сильнее распалялась и крутилась, подмахивала. Все таже труды Марины не пропали даром. Классно научила делать куни. С каждой минутой Люба все сильнее возбуждалась.

— Витя, стой, я больше не могу... охх... охх...

Но я не прекращал сладкой пытки. Люба схватила меня за голову, прижала к себе, вжав так, что и дышать стало невозможно. И с тихим стоном выгнулась с конвульсиями, зажав мою голову еще и ножками.

— Витек, вот это кайф! Никогда не думала, что это будет так приятно. А теперь сломай мне эту ненавистную целку. Чтобы можно было получать удовольствие в полном объеме.

Люба снова раздвинула пошире свои ножки. Член уже давно просился на свободу в полной боевой готовности. Я повёл им вдоль щелки. Там был потоп из ее выделений и моей слюны. Я начал не спеша его погружать. И тут раздался скрип ступенек. Кто-то спускался со второго этажа. Наверно солдаты медленнее одеваются по тревоге, чем мы с Любой в этой ситуации. Сашка еще спускалась, а мы уже как ни в чем не бывало были в разных концах кухни. Это уже второй облом! Ну что за невезуха?!

С Машкой по несколько раз в день занимались секасом и никаких помех. А здесь, как на зло.

Но на следующий день после завтрака тетка всех забрала с собой. (Катьку надо проведать). Остался лишь я и Люба. Только все уехали, Люба сразу же поволокла меня в подсобку.

— На этот раз уже никто не помешает. Я уже настолько хочу, чтобы ты мне сломал целку, что как только тебя увижу, сразу в трусиках мокреет.

— Да мне самому эти обломы уже надоели.

Лишь попали в подсобку, Люба сразу же стянула трусики и легла на диван, широко раздвинув ножки. Я на всякий случай смочил член слюной и приставил к её щелке. Головка мягко и без помех раздвинула губки, но лишь коснулась целочки, как Люба начала стонать и отползать.

— Ну, так у нас ничего не получится. Почему убегаешь?

— Вить, но я очень хочу. Очень, очень... Только больно, вот и отползаю. Придумай что-нибудь.

Я оглянулся по сторонам и, увидев табуретку, сел на нее.

— Люб, садись ко мне на колени.

Люба расставила ножки и присела мне на ноги.

— Теперь подними ножки и упрись пятками в табуретку.

Когда ей с трудом удалось упереться пятками в край табуретки, я подсунул ей между ножками под попочку руки и поднял, притянув к себе. Потом начал медленно опускать. Как только член коснулся Любы, я замер.

— Любаня, направь.

Она взялась за член и поводив головкой между губками, направила в себя. Я снова немного ее опустил. Почувствовав, что член коснулся целочки, снова остановился.

— Положи свои ручки мне на плечи и отклонись, выпрямив их.

Люба теперь полностью сидела на моих руках, отклонившись назад.

— Люба, не сдвигай коленки! Быстро коленки в стороны!

Она еще не успела сообразить, что надо сделать, как я локтями толкнул ее ножки врозь и выдернул из под нее руки. От движения локтями ее пятки соскользнули с табуретки, а под ее попочкой не оказалось ничего, и она всем весом насадилась на мой член.

— ОООЙ, ой, ой.

Люба закричала так, что наверно не только в доме, в деревне было слышно. Но она уже сидела на члене, вонзившимся в ее влагалище на всю длину. Люба лишь всхлипывала, роняя слезы на мое плечо. Она так просидела несколько минут, пока боль начала утихать. Но стоило ей шевельнуться, как с ее губ срывался крик, и она снова замирала.

И вдруг мы услышали стук калитки. Люба моментально вскочила и, поправив коротенькую юбочку, выбежала из подсобки. Перед дверью она не выдержала и смачно, как сапожник выругалась. Мне самому хотелось того, кто зашел во двор не просто выматерить, а избить.

Оказалось, что это соседка принесла обещанное молоко. Поняв, что это кто-то из чужих и я пошел на кухню. Когда Люба занесла молоко, я с трудом подавил смех. По ее бедру из-под юбочки опускалась кровавая струйка. Единственное, что я смог, показать Любе эту сползающую струйку. Она забеспокоилась.

— Вить, прости, я пошла приводить себя в порядок. К сожалению, продолжить пока не получится. И действительно продолжить получилось к огромному сожалению лишь через несколько дней.